Горели альбомы плохо. Конечно, сплошной пластик. Пришлось сходить в гараж и плеснуть на фотографии бензином. Я посидел у огня, грея озябшие руки, но дым был слишком едким. Память – она всегда плохо горит. (С. Лукьяненко)
Из непротопленной квартиры сразу повеяло сыростью, и Майя поспешила включить все обогреватели, как только вернулась домой. На часах была уже половина второго, и девушка ругала себя за то, что не вернулась пораньше, и ей не избежать теперь объяснений с Аароном и Беатрис, которые наверняка задаются вопросом, какого черта она снова ночует у Астрид? И проблема была в том, что Майя сама не знала, какого черта. И почему сегодня утром, когда они валялись в постели, сдавшись нежеланию вылезать из-под одеяла, и когда Астрид, лениво изучающая ее тело пальцами, снова засунула руку ей между ног, Майя не выразила ни малейшего сопротивления или возмущения. И даже себе девушка вряд ли призналась бы в том, что такое сексуальное внимание было ей приятно, потому что она к подобному не привыкла. Их с Мариной ночевки друг с другом были слишком редкими и нерегулярными, а по утрам Марина «загадочным» образом куда-то все время спешила. А вот Астрид не спешила. И если бы Майя через полтора часа все-таки не выбралась из кровати, подгоняя Астрид, чтобы та приготовила завтрак, они могли бы провести в постели полдня. А потом Астрид сказала бы что-нибудь вроде: «Скоро уже стемнеет. Зачем тебе идти домой? Оставайся у меня». И Майя бы осталась. «Хотя, возможно, лучше бы я осталась, – подумала девушка, когда, не успев снять куртку, услышала стук в дверь. – Тогда мне не пришлось бы никому ничего объяснять». Судя по тому, что звук был довольно слабым, негромким и скромным, Аарон пришел один, без Беатрис. И Майя, решив остаться пока в куртке, открыла ему дверь. – Привет, – его голос звучал добродушно, но Майя заметила во взгляде мужчины легкую настороженность. Он тоже был одет в рабочую куртку и шапку, и Майя поняла, что он заскочил к ней, не заходя домой. – Привет… Проходи, – Майя пропустила его в прихожую. – Чай будешь? – Ну… э-э-э… ну давай, хотя я, в общем-то… Но Майя уже не слушала его смущенное бормотание и ставила чайник на плиту в кухне. Вскоре к ней присоединился и Аарон, помялся немного у порога, словно размышляя, куда себя пристроить, а потом сел на табуретку возле стола и произнес: – А я… только что от Руби. Майя замерла с чайной парой в руках. Имя Руби прозвучало с такой резкой и болезненной неожиданностью, что где-то под ребрами сразу неприятно закололо. За прошедшие сутки Майя почти забыла о Руби, забыла ее имя, забыла, как она отворачивалась. Но слова Аарона вернули все, разом вернули все эти чувства – беспомощность, унижение и страх, отвращение к себе, растерянность и одиночество. Отчаяние. Не услышав от Майи никакой реакции и не видя ее лица, Аарон продолжил: – Ты… наверное знаешь, что произошло между ней и Астрид? Руби забрала Гретту и попросила меня позаниматься с ней стрельбой. «Ну, конечно, попросила. Ведь у нее всегда полно других, более важных дел». – Да, я… знаю, – пробормотала Майя. – Руби не посвящала меня в подробности. Сказала только, что они с Астрид серьезно поругались. Но почему-то мне кажется, что без тебя здесь не обошлось. Кроме того… я заметил, что ты снова не ночевала дома. Не думай, что я слежу за тобой или что-то такое… – Аарон снова смутился, заговорил быстрее. – Просто ты ведь понимаешь, в каком необычном мире мы живем, и я… мы с Беатрис… просто волновались и… – Да, я понимаю, – Майя поставила чашки на стол и тоже села на табуретку. Чайник начал уютно шуршать. – Я была у Астрид прошлой ночью. И тебе не о чем волноваться, все в порядке. – Хорошо, но… – Аарон почесал затылок, и на его лице в тот момент была написана такая озадаченность, что Майя даже смогла расслабиться и слегка улыбнуться. – Ты не понимаешь, какого черта я делаю у Астрид после того, что между нами произошло? – подсказала девушка, и Аарон с благодарностью и облегчением кивнул: – Да, именно это меня и беспокоит. Вы что… помирились или… – Ну… можно и так сказать, – Майя смутилась, но решила продолжить и объяснить все, как есть. Что бы там Аарону ни сказала Руби, Майе хотелось, чтобы он оставался на ее стороне. Даже если она сама себя не совсем понимала. – Астрид… извинилась за то, что сделала. И постаралась загладить свою вину. По-своему, конечно, но… В общем, кажется, я ей нравлюсь. – Что? Подожди… – Аарон нахмурился, но его лоб тут же снова разгладился, и он уставился на Майю в полном непонимании. – Ты имеешь в виду, что… ты нравишься ей, как… в смысле… – Как девушка, – смущенно подтвердила Майя. – Конечно, Астрид совсем ополоумела, когда набросилась на меня тогда спьяну…. Но, общаясь с ней дальше, после всего этого… я поняла, что нравлюсь ей. И она… вроде как добивается меня. Даже на свидание меня водила. – Что?! Свидание?! Серьезно? Астрид? – Аарон выглядел по-настоящему обалдевшим, и Майя подумала, что впервые на ее памяти этот спокойный и флегматичный мужчина так сильно чему-то удивляется. – Ага, – подтвердила она. – Астрид… ведет себя немного странно в последнее время. Готовит мне всякие вкусности, хохочет как ненормальная, устраивает свидания на крыше, а вчера она даже приехала сюда и чуть не залезла ко мне в окно. Хотя… Ты ее лучше знаешь, может, такое поведение для нее вполне естественно. – Естественно? Да ты шутишь! Астрид за все четыре года, что я ее знаю, покидала свое стрельбище, только если нам угрожал какой-нибудь конец света! А как она смеется, я, наверное, вообще ни разу не слышал! Но, Майя… Даже если все это правда, и ты нравишься ей, и она добивается тебя… Ты уверена, что хочешь этого? Астрид поступила с тобой ужасно, просто отвратительно, ты уверена, что стоило ее прощать? – Не знаю, – Майя пожала плечами и почему-то улыбнулась, вспомнив, как Астрид махала ей, стоя внизу, во дворе, со своим велосипедом. – Она совершенно чокнутая. Таких больных на всю голову людей я еще ни разу в жизни не видела. Но она… раскаялась. Я это просто почувствовала, понимаешь? На самом деле она не хотела мне ничего плохого, никогда. И она спасла мне жизнь. На экзамене произошло кое-что жуткое… И Майя во всех подробностях пересказала Аарону происшествие с лярвой, которая едва не лишила ее разума. – И не знаю… все это как-то… сблизило нас, – девушка пожала плечами. – Да… – Аарон вздохнул, задумчиво прислонившись спиной к стене. – Астрид никогда не была плохим человеком, поэтому я, собственно, так и удивился, что она с тобой… ну, обошлась с тобой так. Должно быть, одиночество и жизнь в изоляции в последние годы плохо отразилась на ее психике. – А она… – Майя смутилась, не зная, с какой стороны подойти к этому вопросу, но ощущая мучительную потребность его задать: – Она действительно была одна все эти годы? После расставания с Руби, я имею в виду. У нее никого больше не было? – Нет, насколько я знаю, никого. Ты – первая, к кому она… э-э-э… проявила такой явный интерес. Должно быть, ты ей и правда понравилась. Хотя… мне сложно представить, как можно изнасиловать девушку, которая тебе нравится. Но… если ты говоришь, что теперь все в порядке… – Да, – Майя кивнула. – Не переживай, пожалуйста. Мы с ней… вроде как… уже разобрались с этим. – И она… правда нравится тебе? Ты хочешь встречаться с ней? Хочешь, я тоже буду называть тебя птичкой? Моя… Ты моя… Искры костра, тающие в черном небе, настойчивые попытки Астрид поцеловать ее, щекотный шепот в ухе, их отчаянно-крепкое объятие на крыше высотки, смех Астрид, валяющейся на полу, ее миндальное печенье, похожее на круглое солнце. Вспышки мгновений, ярких мгновений зарождения чего-то нового, странного, безумного. Прекрасного. – Не знаю, – Майя улыбнулась. – Но я думаю, что Астрид можно дать немного времени, посмотреть на ее дальнейшее поведение. Пусть все… просто идет своим чередом. – Ну хорошо, если ты уверена, – Аарон пожал плечами, и на его лице отразилось облегчение. – В последние дни ты была просто сама не своя… Но, сейчас тебе, кажется, уже лучше, и это главное. – Да… в последние дни много всего случилось… – Майя поднялась с табуретки, выключила чайник и разлила кипяток по чашкам, размышляя, можно ли с Аароном обсудить их отношения с Руби. А он, словно почувствовав ее мысли, спросил, когда девушка поставила перед ним чашку с чаем: – А что насчет Руби? Ты не пыталась поговорить с ней? – Пыталась, – Майя вздохнула, снова села. – Но мы с Руби… не понимаем друг друга. И когда я… рассказала ей обо всем… о том, что Астрид сделала тогда… – Ты все-таки рассказала ей?! – воскликнул Аарон. Он как раз собирался сделать первый глоток чая, но после откровения Майи снова опустил чашку на стол и уставился на девушку в молчаливом ожидании и тревоге. – Да… и, кажется, это было ошибкой. И снова Майя, погружаясь в неприятные для себя подробности, пересказала Аарону их разговор с Руби в оранжерее. И, несмотря на то, что ей казалось, она смогла пережить эту боль, получив поддержку от Астрид, ее голос снова дрожал, когда она рассказывала о том, как Руби отворачивалась, как обвиняла ее в том, что она не отказала Астрид и переспала с ней. И Аарон, с каждой минутой этого рассказа, становился все более хмурым и мрачным. – Я думаю, что она ревнует, – закончила Майя, отпивая подостывший чай. – Ревнует Астрид. Она пришла просто в бешенство от мысли, что Астрид с кем-то переспала. И ей не важно, что этот кто-то я, и при каких обстоятельствах это произошло, ей важно лишь, что это случилось, что Астрид обратила на кого-то внимание. И Руби… поругалась с ней, очень сильно ударила Астрид, разбила ей лицо ребром тарелки. Конечно, в какой-то степени Астрид заслужила эту затрещину, но все равно, на мой взгляд, это перебор. – Да, ты права… – плечи Аарона поникли, и теперь он выглядел уже не встревоженным, а расстроенным, просто очень грустным. – Мне жаль, Майя, что Руби так отнеслась ко всей этой ситуации. Честно говоря, я не ожидал от нее подобного. Но, с другой стороны, я никогда не понимал женщин, и, особенно, Руби. Мотивы ее поведения часто оставались загадкой для меня… Да и вообще… я слишком плохо знал ее. А она… никогда не показывала мне себя настоящую. Возможно, никому не показывала. Или показывала только Астрид. У меня и раньше были подозрения, весьма неприятные, о том, что Руби начала встречаться со мной по большей части, чтобы позлить Астрид. Они только расстались, когда я попал в Кромлинск, и Руби… как будто уцепилась за меня, и было в этом что-то показное, но тогда я старался не думать об этом. Старался верить ей… – Прости… – Майя вздохнула с искренним сожалением, и ей захотелось подойти и обнять такого большого и такого грустного Аарона. – Мне жаль, что я расстроила тебя. – Да нет, все в порядке… Возможно, это и к лучшему. Мне давно следовало отпустить свои чувства к Руби. Окончательно. – Но… неужели ты думаешь, что Руби до сих пор… что-то испытывает к Астрид? – Не знаю. Не уверен. Но думаю, что это вполне возможно. И даже если это не любовь в романтическом смысле… возможно, это просто чувство уязвленного самолюбия. Руби всегда говорила, что она сама рассталась с Астрид. И лишь намного позднее я узнал, что это не так, и решение о разрыве принадлежало Астрид. – Господи боже… – Майя вздохнула, потерла переносицу. – Меньше всего мне хочется думать, что Руби затевала с каждым из нас интрижку, чтобы выбесить Астрид. Это просто… в голове не укладывается. – И не говори… Но ты лучше не морочь себе голову, Майя. Ты молодая девушка, у тебя еще столько всего впереди! И если сейчас ты увлеклась Астрид… в этом нет ничего плохого, и, возможно, у вас и правда что-то получится. Астрид, конечно, весьма… э-э-м-м… эксцентричная персона… – Больная, – поправила Майя, и мужчина усмехнулся: – Ну да, пожалуй. Но она неплохой человек, она… честный человек. Возможно… в ней ты найдешь то, что ищешь. То, что искала в Руби. – Не знаю, пока рано говорить об этом, – Майя смущенно улыбнулась. – Поживем-увидим. О, кстати! Я же совсем забыла о печенье! Астрид мне всучила целую гору печенья с собой! Подожди, сейчас принесу… И они продолжили пить чай уже с печеньем, обсуждая работу в оранжерее и тонкости садоводства, к которым Майя планировала продолжить приобщаться уже сегодня. Болтать с Аароном, после того, как она во всем призналась ему, после того, как встретила с его стороны лишь поддержку и понимание, снова было легко. Такой смешной, такой добрый и большой, в своей безразмерной куртке, со своей вечной бородищей, стеснительный и серьезный, с каждым днем он занимал в сердце Майи все больше места.* * *
Розовато-желтый закат над крышами таких же розовато-желтых сталинок, исчерченный проводами-антеннами, черными венами мертвого города, по которым уже давно не текла жизнь, замерев в одном бессмысленном, необъяснимом мгновении. Кабинки чертова колеса: желтая, красная, синяя, перечеркнутая яркой белесой вспышкой – дефектом старой пленки. Маленькие, угольно-черные мишени посреди заснеженного стрельбища, выстроенные безмолвным рядом, снятые с высоты третьего этажа, тихие и торжественные, но совсем не мрачные, просто ждущие своего часа. Астрид. Обернувшаяся через плечо, с черным пистолетом, зажатым в ладони с обманчивой небрежностью, с чуть растрепавшимися волосами, вызолоченными лучами восходящего над лесом солнца, без улыбки смотрящая прямо в объектив, серьезная и горькая, красивая. Майя знала, что задержалась на последней фотографии, зависла на слишком долгий промежуток времени и поспешила перевернуть страницу огромного альбома, который ей дала Тайлер. Но Тайлер, сидящая рядом и комментирующая некоторые свои фотографии, уже заметила ее замешательство и произнесла: – Я сделала это фото, когда Астрид учила меня стрелять, а я жила у нее на стрельбище. Хорошее время. Она в тот день была не в духе. И всё ругалась на меня за то, что я таскаю с собой камеру и щелкаю все подряд, – Тайлер улыбнулась, отпила немного чаю из своей чашки и снова поставила ее на стол, рядом с альбомом. – Но я знала, что на самом деле она не сердится, а просто вредничает. Я смеялась и подкалывала ее, и в итоге она сдалась и сказала: «К черту эти занятия. Пошли домой пирог есть». А я так хохотала над этой фразой, что согнулась пополам, и она хлопнула меня по плечу и тоже улыбнулась. Она очень редко улыбалась, но я это любила. Мне было так хорошо с ней тогда. Так спокойно. Как не было уже несколько лет. Рядом с ней я ничего и никого не боялась, и это было здорово. Неожиданный укол ревности, царапнувший сердце, точно сухая ветка, заставил Майю отвернуться и опустить голову, уставившись в свою чашку с недопитым чаем. И ее смущение снова не укрылось от Тайлер. – Аарон сказал мне, что вы с Астрид встречаетесь. По-моему, это очень круто. – Что-то Аарон стал слишком болтливым в последнее время, – буркнула Майя, начав яростно перелистывать одну страницу альбома за другой. – Ты так забавно ревнуешь ее, – Тайлер усмехнулась. – Астрид это было бы приятно. – Только попробуй сказать ей! – Майя покраснела, а Тайлер засмеялась еще громче, а потом осторожно, мягко положила руку ей на плечо и шепнула: – Не скажу, конечно. А ты не думай ничего такого. У меня с Астрид ничего не было. Хотя Аарон, по-моему, тоже мне не верит… Майя улыбнулась, смягчившись, и сказала: – Да все в порядке. Я пока сама не понимаю, что у меня с Астрид происходит, чтобы к кому-то ее ревновать. Мне просто… Немного странно, что ты смогла с ней подружиться. – Ну, у нас с ней намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Кроме того, в то время она была единственной, кому я доверяла. И рядом с кем чувствовала себя в безопасности. – Но разве Аарон… – Майя запнулась, поняв, что, возможно, переходит границы и задает слишком личные вопросы человеку, с которым общается второй раз в жизни. – Нет, с Аароном мы сблизились несколько позднее. А вот Астрид стала моим первым другом и близким человеком в Кромлинске. По определенным причинам… мне было легче сблизиться с женщиной, чем с мужчиной, – Тайлер вздохнула. – Это долгая и печальная история. К тому же, с нами Беатрис, а эта история не для юных ушей. Беатрис, сидевшая все это время молча, по левую сторону от Майи, с напряженным вниманием и жадностью слушавшая их взрослый разговор, тут же подала голос: – Я уже не маленькая! Я даже знаю, откуда берутся дети, если что! – она произнесла это так, словно тайна производства детей была самой священной, и ее знание давало пропуск во взрослый мир. Майя и Тайлер украдкой переглянулись и улыбнулись друг другу. А Тайлер заговорила: – Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто история моих отношений с бывшим парнем действительно не очень приятна… – Расскажи, – потребовала Беатрис. – Друзья ничего друг от друга не скрывают. – Ну хорошо. Правда, мне, пожалуй, потребуется выпить еще чаю для храбрости. Кому тоже налить? – Тайлер улыбалась, и голос ее звучал весело, но Майя уловила в нем тщательно маскируемое напряжение. «Ее бывший и правда сделал ей что-то плохое», – подумала Майя с тревогой и передала Тайлер свою чашку, чтобы девушка подлила ей еще чаю. – Мой бывший парень, Виктор, был настоящим маньяком и психом, – со вздохом начала Тайлер, усаживаясь обратно на диван. – Он жестоко обращался со мной, когда мы встречались…. Я никак не могла от него уйти, просто боялась его. А когда мы наконец-то расстались, он еще долгое время меня сталкерил. Два года, если точнее. Это были очень тяжелые два года… И к тому моменту, как я попала в Кромлинск, я была похожа на испуганное, загнанное животное. В тот вечер он преследовал меня, а потом я каким-то чудом оказалась в Кромлинске, и кошмар закончился. Виктора больше не было, но психологически я не скоро смогла поверить в это и по-настоящему успокоиться. – Господи, Тайлер… это ужасно… – прошептала Майя, потрясенная. – Я не знала… – выдохнула Беатрис, потрясенная не меньше. – А почему его не посадили в тюрьму? – Потому что я просто боялась идти в полицию. Мне казалось, что у меня нет никаких реальных доказательств против него, и никто мне не поверит, не захочет помочь. И когда я призналась в этом Астрид, она сказала, что такой вариант был вполне возможен. «Все зависит от офицера, от конкретного подразделения, куда ты обратишься, – сказала она. – Везде работают разные люди. Если бы ты попала ко мне, конечно, я бы тебе помогла. Но я знала уродов, и работала с этими уродами, которые не шевельнули бы ради тебя и пальцем». И я сама это понимала. Это просто жизнь, просто человеческий фактор. И мне не хотелось себе эту жизнь осложнять. Поэтому я просто пряталась от Виктора. И в итоге… можно сказать, что мне наконец-то удалось спрятаться от него насовсем. – Это поразительно! – воскликнула Майя. – Выходит, что Кромлинск спас тебя! И освободил в какой-то степени… А еще ты встретила Аарона. – Да, – Тайлер улыбнулась, откинувшись на спинку дивана и заправив прядь своих густых черных волос за ухо. – Иногда я думаю, что Кромлинск – это лучшее, что случилось со мной в жизни. Я полюбила этот город всей душой. Он дал мне все, чего мне не хватало. – Твоя любовь к Кромлинску чувствуется в твоих фотографиях, – заметила Майя, снова возвращаясь к просмотру альбома. – Они такие светлые, такие необычные… Несмотря на то, что ты фотографируешь заброшенные здания и пустынные улочки, это не выглядит мрачно. Наоборот, эти снимки несут какой-то особый уют и… не знаю даже, спокойствие, наверное. – Спасибо, Майя! Мне очень приятно слышать это! – Тайлер даже как будто слегка смутилась, и Майя подумала, что далеко не всегда эта девушка кажется такой уверенной и сильной. А еще она подумала о том, какой Тайлер была раньше? Когда только попала в Кромлинск или когда ее преследовал мудак-бывший? Ей сложно было представить, что Тайлер, такая яркая и красивая девушка, знающая себе цену, веселая и смешливая, бесстрашная, могла когда-то быть испуганной и подавленной, прячущейся, загнанной в угол. «И если она правда была такой… – подумала Майя. – И если ей помогла Астрид, помогла почувствовать себя в безопасности, значит… в ней и правда есть что-то хорошее. И кажется, что, в отличие от Руби… Астрид способна на бескорыстную помощь». И стоило ей подумать о Руби, как она увидела ее на следующем снимке. Оранжерея, залитая светом, сочащимся косыми лучами в окна, летний солнечный день, стройные грядки с пышными кустами нежно-пурпурного шалфея, и Руби, стоящая к объективу спиной, прогуливающаяся по проходу, небрежно касаясь листьев кончиками пальцев правой руки. Ее волосы, кажущиеся еще более яркими, почти красными, свободно падали на спину, чуть завиваясь на концах. Они создавали особый контраст с окружающей зеленой растительностью, а сама фигура Руби словно сияла, исполненная светом. – Очень красиво снято! – заметила Беатрис. – Руби… – вздохнула Майя. – Да, Руби, – с тем же вздохом отозвалась Тайлер. – Она не знала, что я ее снимаю. А у меня этот кадр просто возник в голове, я представила, каким красивым он получится. А Руби эту фотографию так и не увидела в итоге. Что и говорить, наше общение не заладилось с самого начала… Но хоть фотка удалась. – Она тебе не нравится? – спросила Майя напрямик, имея в виду вовсе не фотку. – Да не то чтобы не нравится, просто… Не знаю. Мне не нравится, как она поступала с Аароном и с другими. Не нравится, что Аарон до сих пор не пришел в себя после этих отношений, словно она выпила из него всю душу. – Это правда, – отозвалась Беатрис, и голос ее звучал совсем тихо. – Мне тоже это не нравится. Майя подумала, что после этого разговора Беатрис наверняка проникнется к Тайлер еще большей симпатией. Ведь, как оказалось, точек соприкосновения у них даже больше, чем они думали. – Что ж… – Тайлер снова улыбнулась и чуть подалась вперед. – Может, хватит уже о грустном? Как насчет посмотреть наконец-то Шерлока? И, конечно, это предложение было встречено с огромным энтузиазмом, особенно со стороны Беатрис. В тот день они просидели у Тайлер в гостях до позднего вечера, и если бы Майя не утащила девочку силком, та, скорее всего, осталась бы ночевать у Тайлер, в обнимку с планшетом, в пятидесятый раз пересматривая клип по Шерлоку на песню Depeche Mode. Но когда Тайлер передала девочке свою папку с эскизами, разрешив забрать ее домой, чтобы Беатрис могла попытаться создать какой-нибудь из понравившихся ей нарядов, девочка опять воспряла духом. А Тайлер предложила им снова встретиться на следующей неделе и посидеть у нее. Майя обрадовалась этому приглашению не меньше Беатрис. Тайлер ей нравилась, и впервые за всю жизнь в душе Майи затеплилась надежда завести себе настоящую подругу. Особенно яркой эта надежда стала после того, как Майя призналась своей новой знакомой: «Если честно, обычно у меня как-то не складывается общение и дружба с девушками. Пару раз, после того, как я признавалась подругам в своей ориентации, они начинали относиться ко мне иначе. Ну не знаю… Как будто я парень. Как будто я не смотрю на них, как на подруг. Как будто я какая-то извращенка. А потом я просто перестала говорить людям об этом. И это тоже причиняло мне боль. Я чувствовала, что никогда не смогу быть с ними до конца искренней, а значит, и настоящей дружбы у нас не получится». И Тайлер, мягко положив руку ей на плечо, сказала: «Не переживай об этом, Майя. Меня нисколько не напрягает твоя ориентация. С Астрид же я подружилась. Иногда я и сама жалею, что меня совсем не привлекают в этом плане женщины. Кажется, что в таких отношениях было бы меньше проблем. Хотя… возможно, это только кажется». «О, поверь мне, это только кажется!» – усмехнулась Майя, вспомнив Марину и «твоя девочка сегодня у тебя», а также Руби и Астрид, пытающихся переманить ее каждая на свою сторону. По сравнению с ними спокойный и простой Аарон был просто ангелом небесным. Простившись с Тайлер и договорившись о следующей встрече, Беатрис и Майя вышли на холод ночи, прижимаясь друг к другу, смеясь и освещая себе путь фонариками. – Тайлер такая классная! – не выдержала Беатрис, которая, кажется, вот-вот могла лопнуть от распирающих ее впечатлений. – Мне так стыдно, что я плохо думала о ней раньше! Ей столько пришлось пережить… И она так любит Аарона! Я даже простила ей Барби и железную дорогу, которые она пыталась мне всучить на прошлый Новый год. Может, в этот раз мы могли бы отметить Новый год все вместе, как считаешь? – Думаю, это было бы здорово, – улыбнулась Майя, и ее снова кольнула тоска по матери, но совсем слабо, и этот болезненный импульс потонул в радости от предвкушения чего-то нового. – И ты могла бы позвать Астрид к нам тоже! – продолжала мечтать Беатрис. – Раз уж вы теперь встречаетесь. А кстати, это правда? И почему ты ничего об этом не рассказывала?! – Ну… э-эм… – Майя замялась в смущении. – На самом деле я сама пока в этом не уверена. Между мной и Астрид происходит что-то странное. И это все, что мне известно на данный момент. Поэтому… давай просто не будем гнать лошадей. – А я рада, что вы встречаетесь! – воскликнула Беатрис, явно пропустив мимо ушей все, что Майя ей только что сказала. – Лучше встречайся с Астрид, чем с Руби. – Спасибо, я учту твое пожелание, – усмехнулась Майя, наклонившись и чмокнув Беатрис в шапку, отчего девочка звонко рассмеялась и поправила сползший набок меховой помпон. – Новая жизнь! – провозгласила она громко, разрывая тишину мертвой темной улицы Кромлинска. – С тобой и с Тайлер нам теперь будет намного веселее! Скорее бы наступил Новый год! Ее слова были подхвачены эхом и словно умножены стенами пустых тихих домов, обретя еще большую силу. Казалось, в тот день даже Кромлинск вторил их мечтам, шептал их мечты и смеялся вместе с ними, давая им новую жизнь, странную, непредсказуемую, незабываемую.* * *
Горьковатый вкус текилы, обжигающей горло, щиплющий потрескавшиеся губы лайм, и едкие крупинки соли на языке – такие воспоминания остались у Майи о ее первом сексе. В ту ночь она впервые осталась у Марины ночевать и впервые выпила столь крепкий алкогольный напиток. Марина предложила ей на выбор все, что было у нее тогда в холодильнике – белое игристое вино, текилу и коньяк. Коньяк Майя пробовать не хотела, потому что он ассоциировался у нее с типичными русскими застольями, где собираются любители выпить, читай алкаши, за сорок. Вино она любила, но боялась, что не опьянеет – Майя слишком сильно нервничала, предчувствуя, чем закончится этот вечер. А вот текила ассоциировалась у нее с иностранными фильмами и уютными посиделками двух интеллектуалов, которые умеют правильно пить спиртное, пить его элитно и со вкусом. И в ту ночь текила стала одним из первых разочарований ее взрослой жизни, потому что ее вкус совсем не оправдал надежд девушки. Ей казалось, что она пьет обычную водку, которую Майя как-то пробовала на одном их тех самых типичных застолий, только водка эта была почему-то с привкусом дерева. И куда большим удовольствием было смотреть, как пьет Марина, опустошая стопки одним быстрым решительным глотком, слизывая соль с руки и посасывая маленькие кусочки лайма. Это зрелище возбуждало до безумия. Они болтали о каких-то глупостях и так же глупо хохотали, а потом просыпали соль на стол, и ее белые крупинки, пахнущие морем, казалось, были повсюду. «Ну вот, мы теперь поссоримся, – сказала Марина. – Просыпать соль – дурная примета». «Не поссоримся», – сказала Майя и поцеловала ее, не в силах больше смотреть на эти губы, чуть блестящие от лаймового сока. В ту ночь Майя настолько боялась сделать что-нибудь не так и настолько стеснялась, что даже крепкая текила не принесла ей настоящего расслабления. И когда Марина заметила, что руки у девушки холодные и дрожат, она сказала: «Майя, успокойся. Секс – это как игра на музыкальных инструментах. Чем больше практикуешься, тем лучше результат». Эта аналогия была Майе вполне понятна, потому что она сама одно время училась играть на гитаре. И в их первую ночь они с Мариной практиковались довольно много, а в итоге все вышло не так уж и страшно, потому что Марина спокойно подсказывала ей, что делать, что ей нравится, а что – не очень. И с самого первого раза Майя привыкла к тому, что в процессе активно участвуют они обе, ей это казалось нормальным и логичным, поэтому секс с Астрид, такой односторонний, все больше и больше напрягал девушку, пусть она и получала свою порцию удовольствия. Ей все равно чего-то не хватало. Она не привыкла быть исключительно пассивной и никогда не любила эту роль до такой степени, чтобы отказаться от всех остальных радостей, которые мог приносить секс. Они снова были дома у Астрид, снова в ее комнате и, недавно расправившись с двумя стаканами слабого кальвадоса, разбавленного яблочным соком, целовались на кровати. Ни о чем не думая, встретившись с одной-единственной простой и понятной целью – заняться сексом, расслабиться, отключить поток сознания, замедлить бег реальности. Астрид снова была сверху, чуть придавив Майю к постели, совсем как в первый раз, но теперь Майя уже не чувствовала себя загнанной и обездвиженной. Теперь она чувствовала себя в безопасности. Она знала, что если скажет Астрид: «Я не хочу, отпусти меня», та ее отпустит, пусть и со скрипом, но она больше не сделает ничего такого, чего Майе не хотелось бы. И на фоне этого хрупкого, едва зародившегося между ними доверия Майе все больше начинало хотеться сделать то, чего она еще не делала – прикоснуться к Астрид, раздеть, узнать, какая ее кожа на ощупь и на вкус. Но ее слабая, робкая попытка просунуть пальцы под рубашку Астрид была встречена очередным сопротивлением. Не агрессивным, но довольно твердым и убедительным. Астрид снова не хотела этого, не хотела ее прикосновений, и Майя, не понимая, в чем дело, начинала чувствовать себя все более уязвленной. Однако и напирать на Астрид ей тоже не хотелось. Мало ли какие у той были причины. Впустить кого-то нового в свое личное пространство – не всегда и не для всех легко. – Послушай, Астрид… – Майя чуть приподнялась на локтях, опираясь спиной на подушку и усаживаясь повыше, давая понять, что хочет притормозить. С недовольным вздохом Астрид оторвалась от ее шеи и посмотрела девушке в глаза, ожидая продолжения. – Почему… почему ты не хочешь этого? Если ты из тех активов, которые не любят, чтобы их трогали, так и скажи. Я все пойму и не буду настаивать. Я знаю, что такое тоже бывает и тоже имеет право на существование. Хоть мне и сложно понять это. Главное, скажи. – Нет, нет, я… не из таких, – Астрид снова вздохнула, посмотрела куда-то в область Майиного плеча, избегая прямого взгляда девушки. – Тогда почему? – Майя не выдержала и чуть повысила голос. – Почему ты все время отказываешься? Я тебе не нравлюсь? – Дело не в этом, – Астрид как будто помрачнела, и по тому, как изменилось, словно закрылось ее лицо, Майя поняла, что ничего от нее не добьется. Лицо Астрид снова было таким же бесстрастным, мертвым, как в первые недели их знакомства. И Майя… почему-то испугалась. – Тогда… в чем дело? – спросила она уже мягче. – Я же чувствую, что ты хочешь этого, но продолжаешь отталкивать меня снова и снова. Почему? Ты можешь довериться мне. – Я не хочу, – Астрид помрачнела еще больше, отстранилась, отодвинулась. – Чего не хочешь?! – Майя начала терять терпение, злясь на такую откровенную и незаслуженную холодность. – Не хочешь секса или доверять мне? – Ничего не хочу, – Астрид слезла с нее и села на постели, подобрав под себя ноги и отвернувшись к стене. Эта поза снова напугала Майю, и она предприняла последнюю попытку достучаться до вредной Астрид, коснувшись ее плеча. – Астрид… может, не будем начинать все с начала? Если ты снова решила показать характер, я на это не поведусь. В конце концов, я прошу не так уж много. И я не стала бы просить из любопытства, для меня это важно, я хочу этого. – А я не хочу, сказала же! – Астрид дернула плечом, сбрасывая ее руку. – Что ты прицепилась ко мне, как липучка к ботинку?! Тебе что-то не нравится в сексе со мной?! Что-то не устраивает? Тогда катись к Руби, она у нас больше любит быть снизу! Вперед, вам будет чем заняться! – Черт… – выругалась Майя, скидывая ноги с кровати и ища на полу свою рубашку. – Ну и к черту все! С тобой невозможно, просто невозможно разговаривать по-человечески! – Разговаривай с Руби, – прорычала Астрид сквозь зубы. – Это она тоже любит. – Ой, да пошли вы обе! – Майя напялила рубашку и взяла с кровати скомканный свитер, намереваясь надеть его в коридоре. На улице уже стемнело, Майя не планировала сегодня возвращаться домой, и, честно говоря, идти по потемкам и холоду в течение следующих трех часов ей хотелось меньше всего на свете. Она даже начала надеяться, что Астрид все-таки одумается и остановит ее, и если не извинится, то хотя бы уговорит остаться. Но Астрид так и сидела на кровати, прислонившись к стене и отвернувшись, неподвижно, подобрав ноги к животу, не глядя на уходящую девушку. «Ну и черт с тобой, – в который раз подумала Майя. – Унижаться перед тобой я не буду. Захочешь поговорить – сама придешь. А не захочешь… и пошла ты к черту!». Однако уже на следующий день Майя пожалела о своем решении, продиктованном гневом и оскорбленным самолюбием. И утром, когда Беатрис позвала ее позавтракать вместе, Майя сидела за столом, молча жуя бутерброд, не чувствуя его вкуса и почти не вслушиваясь в разговоры Аарона и Беатрис. Она смотрела на редкие снежинки, падающие за мутноватым оконным стеклом, и в голову ей лезли мысли, которые раньше Майя старалась отгонять, боясь, что если сосредоточит на них внимание, то додумается до чего-нибудь… слишком плохого. С Астрид что-то было не так. И дело было даже не в том, что она неуравновешенная психопатка и почти алкоголичка, склонная к насилию и ни в чем не знающая меры. Дело было в чем-то еще. В том, как цепко, твердо и непреклонно она ловила ладони Майи, когда девушка пыталась коснуться ее голой кожи. Нет, нет, я… не из таких. Я… не хочу говорить о нем. Никогда. Запомни это. Ты можешь задавать мне любые вопросы. Но тема моего отца закрыта. Поняла? Астрид, что ты прячешь? Ты так быстро подружилась с Тайлер, с испуганной и одинокой Тайлер, пострадавшей от жестокого обращения ее бывшего парня. «Господи, Господи боже мой, пожалуйста, пусть мои подозрения окажутся просто бреднями разгулявшегося воображения, которое насмотрелось жутких американских фильмов, – бормотала Майя про себя, покинув квартиру своих друзей и оставшись в коридоре, прислонившись к пыльной стене, пахнущей известкой и сыростью, и слушая неровное биение собственного взволнованного сердца. – Но, Господи… почему еще Астрид может так ненавидеть своего отца? Наверняка, он жестоко обращался с ней. Но, Господи, надеюсь, он не…». Майя закусила губу, зажмурилась, а потом резко открыла дверь и спряталась в своей квартире, не в силах больше думать об этом. Такого просто не бывает. В кино – бывает. В ее мире – нет. Но спрятаться от навязчивых мыслей не получилось, и Майя думала об Астрид целый день, надеясь, что та придет, и почти готовая бежать к ней сама. Но наступил вечер, и Астрид так и не пришла. А Майя так и не решилась пойти к ней, опасаясь, что получит очередной пинок под зад и яростный вопль: «Эта тема закрыта, ты что, совсем безмозглая? Что находится в твоей черепной коробке, строительные опилки?!». В ту ночь Майя спала совсем плохо, ей снились обрывки их с Астрид разговоров, темные коридоры заброшенной высотки, с провисшими от сырости натяжными потолками и рядами закрытых офисных дверей, ей снился ее собственный отец, которого она в последний раз видела еще ребенком, и который говорил ей, что обязательно придет к ней на День рождения, но так и не пришел, а она так и не разрезала торт, потому что ждала его. Который называл ее «моя птичка» и целовал в щеку, щекоча щетиной. Человек, который первым разбил ей сердце.