Память согревает человека изнутри. И в то же время рвет его на части. (Харуки Мураками. Кафка на пляже)
К тому моменту, как Майя и Астрид вернулись на стрельбище после своей пограничной прогулки, снегопад усилился, а аппетит девушки разыгрался не на шутку. И даже Астрид сказала: «Хочу жрать так, что сожрала бы целого буйвола. Проклятые консервы, и как мы только выжили на них тогда с Руби? Должно быть, питательных веществ в них вообще не осталось». Они уже подходили к подъезду, когда увидели кого-то еще, медленно бредущего вдоль дороги по направлению к дому, только с другой стороны. Фигурка была низенькой, явно детской, и еще через минуту Майя узнала Беатрис по пальто. – Что это стряслось? – Астрид сразу напряглась. – Почему она так странно идет? Беатрис шла действительно странно – медленной, как будто рваной, неровной походкой, спрятав руки в карманы и низко опустив голову. Ее длиннющие волосы, не заплетенные в косы, выбивались из-под шапки и трепались на ветру, как желтые лоскуты ткани. – Может… это из-за вчерашнего? – осторожно предположила Майя. – Беатрис пережила сильнейший шок, наверняка, это отразилось на ней не лучшим образом… – Да. Наверняка, – Астрид вздохнула, помрачнев на мгновение, и помахала девочке рукой. – Эй, Беатрис! Привет! Беатрис подняла голову и вяло махнула рукой в ответ. Да, с ней определенно было что-то не так. Совсем не так. И чем ближе она к ним подходила, тем более очевидным это становилось. Ссутуленная, бледная, с бескровно-белыми губами и тенями под глазами, Беатрис выглядела по-настоящему больной. Астрид тут же кинулась к ней, обхватила за плечи, спросила взволнованно: – Милая, в чем дело? У тебя что-то болит? – Да… я… – Беатрис закашлялась и схватилась второй рукой за живот. – Мне нехорошо, я.. Астрид… – Что? – Астрид явно была взволнована куда больше, чем хотела показать девочке, но Майя заметила ее страх в плотно сжатых кулаках и дрогнувшей губе. – Ты простишь меня, Астрид? – девочка подняла на нее голову. – Простишь за то, что я… не смогла спасти его? – Кого?! – Астрид так разволновалась, что даже не сразу поняла, о ком речь. – Витю, – ответила Беатрис и сглотнула, поморщилась, словно от боли. – Ну что ты городишь, господи боже! – не выдержала Астрид. – Ты ни в чем не виновата, Беатрис! Его никто бы не спас, даже я! Руби все равно нашла бы способ сделать то, что хочет. Мы все это понимали. – Значит… ты не сердишься? – Конечно, нет! – Значит… мы друзья? – Ну разумеется! – Астрид прижала ее к себе, погладила красную шапку, от чего та чуть съехала на бок. Майя невольно улыбнулась от этого проявления нежности. Конечно, она и раньше знала, что Астрид симпатизирует девочке, но не думала, что эти двое так сильно любят друг друга. Это было мило, действительно очень мило. – Беатрис, что с тобой? – спросила Астрид, через объятие ощутившая слабость девочки, ее податливость. – Что у тебя болит? Скажи мне. – Да все нормально… – пауза, во время которой девочка снова сглотнула так, словно болело у нее горло. – Просто сегодня у меня… начались «эти дни». Живот болит. – Господи боже! Первый раз? – переполошилась Астрид. – Ну да. Но все нормально, говорю же… – И ты шла с больным животом сюда три часа, чтобы попросить у меня прощения?! – ужаснулась Астрид. Беатрис неопределенно пожала плечами, отчего Астрид расстроилась и разволновалась еще больше: – Ах ты маленькая дурында! Иди ко мне, – легонько она подняла девочку на руки, и Беатрис, охнув от неожиданности, обхватила Астрид за шею. Они поднялись в квартиру, и Астрид уложила девочку на постель в своей комнате, после чего дала ей обезболивающее, скипятила воды и налила в грелку, а грелку положила Беатрис на живот и укрыла сверху теплым пледом. – Вот так, – удовлетворенно выдохнула она, покончив со всеми хлопотами. – А теперь отдыхай. Скоро все пройдет, вот увидишь. А я пока покушать приготовлю. Если хочешь, Майя посидит с тобой. Беатрис с улыбкой кивнула, и Майя забралась к ней в постель. – Я позаимствовала у тебя тряпки, – сообщила девочка чуть смущенно, когда они остались одни. – Заходила в твою квартиру без спроса. Ты не обидишься? – Нет, конечно, не обижусь. Когда вернемся домой, я дам тебе еще, – Майя не выдержала и погладила Беатрис по ее таким мягким, как будто шелковым волосам. – А как там Аарон? Он знает, что с тобой приключилось? – Угу, знает, – Беатрис задумалась, и на мгновение ее лицо приобрело растерянный вид. – Мне кажется… что его это расстроило. Не знаю… мне так показалось. Он выглядел каким-то грустным и смущенным, и так быстро убежал. – Куда убежал? – удивилась Майя. – В морг. Ему нужно решать все эти похоронные дела с Маргаритой Васильевной. – Понятно, – Майя тоже вздохнула. – Ну, наверное, это естественно, что он смутился. Аарон… он… как бы это сказать… довольно застенчивый человек. – Мягко говоря, – хмыкнула Беатрис. – Я думаю, что вряд ли он станет обсуждать с тобой все эти темы. Поэтому, если захочешь поговорить или что-то спросить, обращайся ко мне или к Астрид. Хорошо? – Да, – улыбнулась Беатрис. – Спасибо. – Не за что. – А Астрид… она… – девочка понизила голос до шепота. – Она ведь правда не сердится на меня? – Правда, – заверила Майя, тоже понизив голос. – Она сильно злится на Руби, но не на тебя. И, конечно, вчера она была очень расстроена. Но сегодня, как видишь, ей уже намного лучше. Даже помчалась готовить. – И даже тебя не убила! – Беатрис усмехнулась. – Честно говоря, я вчера переживала, что ты попадешь ей под горячую руку! – Да, я тоже думала, что она от меня мокрого места не оставит, но все равно рискнула, – рассмеялась в ответ девушка. – Вот, я же говорила тебе, что Астрид классная, и что не нужно ее бояться! – торжествующе провозгласила Беатрис. И вскоре «классная Астрид» приготовила для них целую гору оладушков с ягодами, сладким сиропом и орехами, на которые отживевшая Беатрис с радостью набросилась. Они ели оладьи и пили чай прямо в постели, рассевшись кругом, и болтали. Точнее, болтала в основном Астрид, а Майя и Беатрис слушали ее байки, поочередно покатываясь со смеху. Оказывается, когда это требовалось, Астрид могла рассмешить до слез, и Майе это понравилось, очень понравилось. В тот момент ей казалось, что она может слушать эти дурацкие истории вечно. О том, как Астрид на экзамене по стрельбе чуть не отстрелила ногу своему преподавателю, о том, как ее заставили проползти два километра на животе, о том, как они с приятелем чуть не подорвались на советской гранате или о том, как, накурив в комнате общежития, они нечаянно устроили пожарную тревогу, и весь корпус эвакуировали. Майя слушала ее и понимала, что эти годы обучения в полиции были для Астрид самыми беззаботными и счастливыми. Ее деспотичный отец сидел в тюрьме, и Астрид вырвалась на свободу, начала жить самостоятельной жизнью, как всегда мечтала, она училась быть сильной, и ей это нравилось. Она была молодой, такой же, как сама Майя сейчас, веселой и безбашенной, она еще не познакомилась с Руби, и целыми днями отрывалась со своими друзьями, делая всякие забавные глупости, положенные студенчеству. И преподаватели, как это часто бывает, ругали ее больше всех и больше всех любили. Она проживала свою жизнь, и эта жизнь была полна настоящих красок, и Майя чувствовала, как ее серая сериальная жизнь все больше меркнет по сравнению с жизнью Астрид, но ревности или обиды она больше не испытывала. Только восхищение. И умиление от того, как забавно Астрид хвасталась своими «подвигами». От осознания того, что до сих пор ей хочется производить впечатление, как на Майю, так и на Беатрис. Они просидели в постели до темноты, после чего Беатрис с явным сожалением заметила, что ей пора идти домой, потому что Аарон будет волноваться, если она не вернется. – Да перестань, никуда ты не пойдешь, – осадила ее Астрид твердо. – На улице уже темно, снегопад усилился, а ты неважно себя чувствуешь. Я тебя не отпускаю, поняла? – Но Аарон… – Перебьется твой Аарон! Ты же записку ему оставила, куда ушла? – Ну да. Но я не говорила, что останусь тут на ночь! – Сам догадается, не дурак. Допрет как-нибудь, что у нас тут девичьи посиделки. Тем более, Майи тоже дома не будет, он поймет, что мы все вместе. – Ну ладно, – неуверенно согласилась Беатрис, улыбнулась чуть смущенно и спросила: – А я вам тут не помешаю? А то я по жизни третья лишняя между взрослыми. Аароном и Руби, Аароном и Тайлер, а теперь… между вами. – Не глупи, – Майя шутливо пощекотала девочке бок. – Ты нам никогда не помешаешь. – Вот-вот, – подключилась Астрид, щекоча хохочущую Беатрис за второй бок и заваливаясь рядом с ней на постель. – Или в твоем представлении взрослые только и делают, что сексом занимаются? Но нет, вы ошибаетесь, юная леди, у нас полно других, не менее интересных дел. Например, щекотать друг дружку… Однако щекотались они недолго, пощадив девочку, у которой снова мог разболеться живот от смеха. После чего Беатрис ушла в душ, а Майя и Астрид занялись приготовлением ужина. Астрид снова убрала свои волосы в высокий хвост, чтобы долго не возиться с прической, а Майе снова нестерпимо захотелось ее поцеловать, коснуться ее открытой тонкой шеи губами, поиграть прядями чуть вьющихся волос между пальцами. Но Астрид, как это часто бывало, быстро осадила ее романтический порыв словами: – Ну алё, ты уснула, что ли? – и всучила ей ножик и доску, чтобы Майя порезала баклажаны. И когда девушка, уже обидевшись и надувшись, встала к ней спиной и начала остервенело резать овощи неровными кружочками, норовя вот-вот откромсать себе палец-другой, Астрид подошла к ней сзади, обняла за талию и шепнула на ухо: – Ну, не кипятись ты так. Птичка моя. Я не очень хороша во всех этих… нежностях. Ты же знаешь. И я… хотела сказать тебе «спасибо». – За что? – удивилась Майя, мгновенно оттаивая. Лезвие ее ножа в ожидании замерло над помидором. – За вчерашнее, – отозвалась Астрид тихо и серьезно. – За то, что пошла за мной. И не оставила одну. Я была… не в себе. Уверена, меня сожрали бы лярвы, если бы ты за мной не присмотрела. Тепло. От ее объятий. От ее шепота. И самое главное – от смысла ее слов. – Да ладно… – смущенно пробормотала девушка. – Ты тоже меня спасала. Так что, мы квиты теперь. – Иди ко мне… Повернись. Вот так, – улыбнулась Астрид, заглядывая Майе в глаза и забирая нож у нее из ладони. – Ты ведь этого хотела? – наклонившись, Астрид все-таки поцеловала ее, и от этого медленного поцелуя на маленькой кухне, под шум доносящейся из ванной воды и тиканье старенького будильника, у Майи почему-то как никогда зашлось сердце.* * *
После похорон Маргариты Васильевны ударили морозы, и весь Кромлинск попрятался в своих домах. Майя проводила все время у Астрид на стрельбище, где разучивала на гитаре новые песни, училась изготавливать солевые патроны, а по вечерам слушала вместе с Астрид старые пластинки. Руби они не видели с той последней встречи на Витиной квартире больше ни разу. И на похороны Маргариты Васильевны она также не явилась. Аарона, который единственный пересекался с ней, говорил, что Руби с головой ушла в работу и в обучение своих студентов, у которых наконец-то появился благодатный экспонат. В начале февраля в город пришла оттепель, и Майя напомнила Астрид о том, что та обещала показать ей Кромлинск с разных сторон и рассказать о нем побольше. Они решили начать с железнодорожного вокзала, а заодно наведаться к еще одной жертве лярв, про которую рассказывала Астрид, и которая жила неподалеку от того места, куда они собирались. По дороге Астрид рассказала о ней еще больше, рассказала все, что знала сама: – Ее зовут Лана, и ей двадцать три года. В Кромлинск она попала вместе со своим парнем, Андреем, двадцать девять лет. Они прожили здесь совсем недолго, даже не успели придумать себе новые имена, когда все это случилось. Я учила стрелять их обоих сразу, и это было довольно весело. Они были хорошей, крепкой парой, вместе уже восемь лет, и мне было приятно наблюдать за ними. Я была уверена, что эти ребята через все пройдут, и никакие трудности в Кромлинске их не сломают. И… в какой-то степени я оказалась права. Потому что Андрей вот уже год как ухаживает за Ланой, никого к ней не подпускает и верит, что однажды она вернется к нормальной жизни. – Как это случилось? – тихо спросила Майя, идущая по хрустким, чуть подтаявшим и покрывшимся ледяной корочкой сугробам. – Это случилось… – Астрид вздохнула, помолчала некоторое время. – На самом деле, я так и не смогла добиться от Андрея подробного рассказа, потому что он все время начинал плакать. А потом вообще замкнулся в себе. Думаю, он винит в произошедшем себя. Он привык заботиться о Лане и защищать ее, ведь, когда они познакомились, ей было всего четырнадцать. Я знаю только, что это случилось, когда они пошли вдвоем на озеро. Было лето, поздний вечер, уже стемнело. Они решили искупаться и по беспечности отправились в воду вдвоем, оружие оставили на берегу. А дальше у них, видимо, произошла какая-то ссора, и их негативные эмоции стали магнитом для лярв. И пока Андрей добрался до оружия… было уже слишком поздно. – Господи… это ужасно, – выдохнула Майя. – Но как же он справляется с этим? Совсем один? – Ну, Андрюшка парень крепкий. И внутри, и снаружи. Да… скоро ты и сама все увидишь. Андрей, как показалось Майе, не очень обрадовался незваным гостям, впрочем, возможно, он всегда был таким угрюмым, ведь, как сказала Астрид, этот человек от горя замкнулся в себе. Внешне он был довольно красив, с правильными чертами лица, острым подбородком, высокими скулами, коротко стриженными темными волосами и ярко-голубыми глазами. Его внешность даже можно было назвать эффектной, кроме того, он был высок и хорошо сложен. Конечно, он не был таким большим и сильным, как Аарон, но в его силе было как будто больше изящества и плавности, а Аарон, напротив, казался более неуклюжим, он словно не умел управляться со своей физической мощью. А вот Андрей умел. И рядом с ним даже Астрид внезапно начала казаться Майе тоненькой и хрупкой. Извинившись за внеурочный визит, Астрид познакомила Андрея с Майей, и они неловко поздоровались друг с другом, после чего парень пригласил их пройти в комнату к Лане. – Вы пока осматривайтесь, – сказал он. – А я пойду согрею чайник. Есть у меня, правда, совсем нечего… – Не беспокойся, – Астрид тепло улыбнулась ему. – Я принесла с собой печенье. – То самое? – Андрей тоже улыбнулся, и его взгляд мгновенно просветлел, отчего его грустное лицо стало еще более красивым. – То самое, – подтвердила Астрид. Майя невольно обратила внимание на то, что в этой квартире не было неприятного запаха, как в квартире Вити. Очевидно, Андрей ухаживал за своей возлюбленной намного лучше, чем пожилая и больная Маргарита Васильевна за мальчиком. – Пойдем, – Астрид чуть подтолкнула ее в плечо по направлению к спальне, и Майя снова ощутила навязчивый непреодолимый страх. Ей снова предстоит увидеть это. Увидеть живой труп. Но на этот раз она пришла сюда по собственной воле, и вообще это была ее инициатива. Ей хотелось узнать больше о людях, подобных Вите, узнать, какие уже были предприняты попытки их вылечить. Однако, вопреки страхам Майи, лежащая на постели девушка не произвела на нее такого же угнетающего впечатления, как Витя. Да, Лана была очень бледной и худой, изможденной, но она по-прежнему оставалась довольно красивой. У нее были светло-русые волосы, маленький носик и крупные, круглой формы губы, на которых Майя даже заметила следы светло-розовой гигиенической помады. Очевидно, Андрей смазывал ей губы, чтобы они не сохли. Одета девушка была в синий теплый свитер с белыми оленями и красными сердечками, а ноги ей укрывало теплое пуховое розовое одеяло. Рядом с девушкой лежал большой плюшевый белый медведь, а спинку кровати украшала горящая желтыми огоньками гирлянда. Тонкие пальцы Ланы лежали поверх одеяла, и Майя разглядела на ее аккуратных овальных ногтях прозрачный лак. И это неожиданно ужаснуло ее. Потому что это значило, что Андрей либо действительно очень хороший парень, либо… он уже немного… сошел с ума? Бессмысленный взгляд зеленых глаз Ланы был устремлен в потолок, а ее губы на мгновение приоткрылись и снова сомкнулись в аккуратный кружочек. Рядом с кроватью стояло застеленное пледом инвалидное кресло. – Ну как она? Есть какие-нибудь изменения? – спросила Астрид, когда Андрей вошел в комнату. – Нет, – он покачал головой. – Все по-старому. – Но… мне кажется, она стала выглядеть лучше, – заметила Астрид, и в голосе ее звучало неподдельное одобрение. – Просто куколка. – Да, – Андрей смущенно улыбнулся. – Я стараюсь поддерживать не только ее тело, но и внешность. Лана всегда была очень ухоженной девушкой… И она убьет меня, если я запущу ее. Майя заметила, что Андрей говорит о своей девушке так, словно ее выздоровление – лишь вопрос времени, и он нисколько не сомневается, что однажды это произойдет. Нужно просто еще немного подождать. Еще немного поддержать ее и сделать для нее то, что она не может сделать сама. Только и всего. Немного подождать. Под ребрами кольнула острая боль, и Майя невольно сжала пальцами спинку кровати, а Андрей с улыбкой позвал их на кухню пить чай. И когда первая неловкость от нахождения в незнакомой компании прошла, а первое печенье было съедено, Андрей произнес, догадываясь, очевидно, зачем его навестила сама Астрид: – Я слышал о том, что сделала Руби. С тем мальчиком. Это чудовищно. И если она задумала что-то подобное в отношении Ланы, пусть знает, что я не позволю ей даже приблизиться… – Все в порядке, – Астрид спокойно оборвала его. – К тебе Руби не придет, и я не допущу этого. Мы все не допустим. Андрей вздохнул, погладил кончиками пальцев ободок чашки. – Хуже всего мне от мысли, что со мной может что-то случиться, и тогда Лану уже никто не защитит. Я живу только ради того, чтобы поддерживать в ней жизнь. Но если меня не станет… – Не говори глупости, – Астрид махнула рукой. – Маргарита Васильевна была старой и больной женщиной, а ты молодой и сильный бугаина. И все с тобой будет в порядке, если ты не будешь развешивать уши. Носи с собой оружие даже… – «Даже поссать», – он усмехнулся. – Я помню, как ты это все время повторяла. А мы тебя не послушались… Его рука замерла над чашкой, голос стал приглушеннее, но Астрид не дала парню в очередной раз провалиться в свои мысли. – Сожалеть о чем-то уже поздно, дорогой. Твоя главная задача сейчас – быть сильным. А сожаления подтачивают нервы, раз за разом все сильнее, и, кроме того, они совершенно бесполезны. Ты знаешь… мы пришли сюда сказать, что не собираемся сдаваться. Мы должны продолжать искать способ вернуть Лану и других подобных ей к нормальной жизни. И пока нам ясно одно – само собой это не происходит. А значит, нужно какое-то средство. Андрей поднял на них голову, посмотрел сначала на Астрид, потом на Майю и снова на Астрид. Казалось, он был удивлен этой поддержкой, и скорее готов был услышать что-то вроде: «Время идет, но ничего не меняется. Отпусти Лану, она уже не станет прежней». – Но какое средство? – спросил он почти с отчаянием. – Ведь Руби даже обследовать Лану отказалась! Сказала, что уже обследовала в свое время Витю, и что этого достаточно. Я говорил, что, возможно, их случаи чем-то отличаются, и, возможно, есть какая-то надежда, но она меня даже слушать не хотела. Назвала это «бесполезной тратой ресурсов». Но спасибо хоть инвалидную коляску предоставила не ржавую. Я и сам понимаю, что по щелчку пальцев Лана вот так вдруг не очнется, думаете, я не понимаю? Нужны действия, но у меня просто не хватает времени и сил искать какие-то способы. Целый день я занят только гребаной стиркой, готовкой и купанием. А ведь еще нужно вывозить Лану на свежий воздух, нужно читать ей книги, она так любила читать… Я слышал, что люди в коме могут даже очнуться, если им читать, что они все понимают. И если Лана тоже в коме или что-то вроде этого, вдруг это как-то поможет ей… я не знаю. – Лана не в коме, – Астрид покачала головой. – Я понимаю, тебе, возможно, хочется думать, что это так, но здесь все иначе. По результатам томографии мозг жертвы лярвы ничем не отличается от мозга здорового человека. Его активность совершенно обычна, так говорила сама Руби. Кроме того, человек, пораженный лярвой, продолжает реагировать на внешние раздражители – на свет, на боль. Мышцы могут сокращаться, человек способен двигаться, пусть и неосознанно. Человек становится… как бы это сказать…. Не хочу обидеть тебя, но это состояние довольно близко к умственной отсталости. Мне приходилось несколько раз общаться с такими детьми, им было уже лет по десять, а они вели себя, как… – Как новорожденные, – закончила за нее Майя, впервые подавая голос. – Они как будто возвращаются назад во времени. Как будто вся их жизнь стирается, и они снова становятся новорожденными. И застревают в этом состоянии уже навсегда. На минуту повисло молчание, во время которого каждый напряженно обдумывал эту мысль. – Да, пожалуй, – согласился Андрей, нахмурившись. – Это самое точно определение. Лана может даже улыбаться, но как-то неосознанно. Несколько раз мне казалось, что это я ее рассмешил, но это было не правдой, потому что она не понимает ни одного моего слова. Конечно, мне хотелось в это верить, верить, что ее улыбка что-то значит, но на самом деле это просто бессмысленное сокращение лицевых мышц. Не знаю… все это очень похоже… Я никогда не был религиозным человеком, но… иногда мне кажется, что душа как будто покинула ее тело. Что каждый день я ухаживаю лишь за пустым сосудом, за оболочкой. Все равно что поддерживать в чистоте дом, хозяева которого уже никогда не вернутся. – А что если это правда? – спросила Майя, потому что такая же мысль пришла в голову и ей самой мгновением раньше. – Ведь если ее мозг функционирует нормально, и если Руби ничего не могла сделать, то, возможно, медицина здесь в принципе бессильна? Что если лярвы не повреждают мозг, а каким-то образом забирают человеческую душу? Знаю, что это звучит очень… по-сериальному, но блин, мы попали в параллельное измерение, населенное потусторонними тварями! Удивляться чему бы то ни было уже не приходится. В конце концов, мы знаем, что лярвы питаются нашими негативными эмоциями, так? Их притягивают наши эмоции, они словно впитывают их энергию. Но что если они также могут сожрать все наши воспоминания, все наши чувства, все то, что делает нас – нами? Оставляя при этом совершенно здоровое, но бесполезное тело. Две пары глаз с неподдельным интересом смотрели на нее, и в какой-то момент девушка смутилась и умолкла. Ей даже показалось, что во взгляде Астрид она заметила что-то новое, но Майя так и не поняла, что именно. – Ладно. Допустим, что так оно и есть, – согласилась Астрид. – Но что нам делать в этом случае? Какие есть способы вернуть душу обратно в тело и есть ли вообще? – Понятия не имею, – Майя вздохнула, и весь ее пыл разом угас. – Наверное, я все-таки слишком мало сериалов смотрела… – Ладно, этот момент мы пока опустим, – подключился к рассуждениям заметно оживившийся Андрей, и Майя подумала, что впервые в его усталом угасшем взгляде она видит отблески жизни. – Возможно, для начала нам нужно разобраться в причинах. Мы знаем, что это происходит из-за лярв, они и есть причина. Но о них известно слишком мало. Возможно, нам стоит начать с этого? Астрид и Майя согласно закивали, поддерживая его, а Андрей обратился уже конкретно к Астрид: – Как вообще вы с Руби узнали, что эти твари называются лярвами? Как узнали, что они питаются негативными эмоциями? Когда мы с Ланой попали сюда, я принял информацию о лярвах как данность. Но откуда вы сами узнали все это? – Из библиотеки, – ответила Астрид, чуть мрачнея, как мрачнела она всякий раз, когда речь заходила о чем-то из ее с Руби прошлого в Кромлинске. – Я тоже большой любитель почитать, как и твоя Лана. И примерно через полгода жизни здесь я начала проводить ревизию в библиотеке. Отбирала уцелевшие книги, чтобы перенести их в отапливаемое помещение и сохранить. Процесс шел очень медленно, чертовски медленно, потому что всякий раз, беря в руки новую книгу, я начинала ее читать или, как минимум, листать. И вот как-то мне на глаза попалась одна эзотерическая книжонка в тонкой заплесневелой обложке, и я хотела уже ее отправить на растопку костров, но мое внимание привлекло название, и особенно подзаголовок: «Параллельные измерения и сущности их населяющие». И вот там, в главе про сущности, как раз и было написано несколько небольших абзацев о лярвах. Просто какие-то общие сведения. А на черно-белой иллюстрации была нарисована человекоподобная тень, как две капли воды похожая на наших «приятелей». Да и во всем остальном информация сходилась, ведь даже мы с Руби уже поняли, что этих тварей притягивают наши отрицательные эмоции, и чем они сильнее, тем больше появляется лярв. Вот и все. Конечно, я искала подобную информацию и в других эзотерических книгах, но ничего не нашла. Поэтому нам до сих пор известно так мало. – И там не было написано, как справиться с лярвами? Что нужно делать, чтобы их уничтожить? – спросила Майя. – Нет, там была подробная инструкция, но я подтерла ей задницу! – отозвалась Астрид с легким раздражением. – Конечно, там ничего не было! Там даже про соль не было сказано. Да и вообще, какой конкретики можно ожидать от авторов эзотерической литературы, которые сами ни разу в жизни не видели ничего страшнее собственной тени по дороге в толчок ночью? Это была всего лишь теория, рассуждения, возможно, наполовину выдуманные. И уж тем более там не было ни слова о том, что лярвы могут напасть на тебя и высосать из тебя душу или что-то подобное. В той книге они преподносились как невидимые нашему глазу сущности, которые просто питаются отрицательной энергией, провоцируя человека на все больший негатив. – Значит… Это значит, что раньше в Кромлинске лярвы были невидимы. Возможно, они существовали здесь всегда, просто их никто не видел, – рассуждала Майя, не обращая внимания на недовольство Астрид. – Возможно, лярвы есть и в нашем городе. Но мы точно так же никогда их не видели. А потом… что-то изменилось здесь, в Кромлинске. И лярвы стали видимые и более опасные и сильные. – Да, это логично, – согласился Андрей. – Возможно, что-то сделало их такими. И, возможно, если мы найдем их источник силы, если мы вернем их к прежнему невидимому состоянию, то Лана и все остальные поправятся? – Возможно, – согласилась Астрид со вздохом. – Но где мы найдем о них еще информацию? Я в той чертовой библиотеке каждую полку перетрясла, но… – А книжные магазины? – перебила ее Майя. – Ты все книжные магазины проверила? – Нет, – она качнула головой, и лицо ее приняло озадаченное выражение, словно о существовании книжных магазинов в Кромлинске Астрид только что вспомнила. – Я проверила некоторые из них, конечно… Но потом мне стало уже не до того. Работы в городе было слишком много, и я почти не успевала возиться с книгами. – Значит, нам нужно повозиться с ними сейчас, – заключила Майя. – Но они вряд ли уцелели, – возразила Астрид. – Прошло слишком много времени, сырость уже должна была убить их. – Пожалуйста, – умоляющий, тихий и чуть дрожащий голос Андрея заставил Астрид и Майю отвлечься от спора и повернуться к нему. – Пожалуйста, прошу вас, попробуйте. Если у вас есть такая возможность, я умоляю, постарайтесь найти что-нибудь. Любую информацию об этих тварях. Я буду благодарен за все, за любую помощь. Даже если ничего в итоге не получится, прошу вас… – Хорошо, – Астрид смягчилась. – Ты прав, и Майя права. Мы займемся этим в ближайшее время. Конечно, признаюсь, мне хотелось бы более значительных и результативных действий, чем копание в плесневых книжках, но… нужно же с чего-то начинать! И скажи спасибо Майе, это была ее идея, в конце концов. Андрей принялся горячо благодарить девушку, он даже взял ее за руку и потряс ее, крепко сжимая пальцы Майи, отчего та смутилась до смерти, и уже готова была убить Астрид за то, что та выдала ее инициативу. После чаепития и обсуждения своих дальнейших планов они снова вернулись в спальню, где застали Лану все в том же положении (естественно), но зато Андрей заметно преобразился, и его настроение переменилось к лучшему. А Майя подумала, что пусть пока они ничего не могут дать этому человеку, чтобы облегчить его горе, они могут дать ему хотя бы слабую надежду, а это уже кое-что. Андрей вызвался проводить их, потому что ему самому как раз пора было вывозить Лану на прогулку. И Майя со сжимающимся сердцем наблюдала, как этот добрый и бесконечно влюбленный молодой человек с нежностью поднимает Лану с постели и пересаживает на коляску. Как одевает ее в теплые носки и меховые сапожки, повязывает на шею шарф и укутывает ее ноги пледом. И ей хотелось плакать, но она держалась, глядя на Астрид, которая улыбалась и болтала с Андреем, помогала ему одевать девушку, шутила и вспоминала забавные случаи из тех времен, когда учила их обоих стрельбе. – Ты, Лана, всегда была более способной, чем твой оболтус парень, – усмехалась она, поправляя шапку на девушке. – Помнишь, как он чуть не пристрелил меня? И как потом я колотила его по спине, а ты покатывалась со смеху, помнишь? – Да, – усмехнулся Андрей. – Лана всегда была намного умнее меня. Маленькая моя… – он легонько погладил ее щеку, а Майя отвернулась, чтобы никто не увидел выступивших у нее на глазах слез.* * *
Чтобы пройти к железнодорожному вокзалу от дома Ланы и Андрея, необходимо было пересечь широкую улицу с расположенными на ней красивыми зданиями девятнадцатого века и пересечь небольшую городскую площадь с памятником Ломоносову. Майя испытала огромное облегчение, когда Андрей не пошел их провожать. Из-за снега он мог гулять с Ланой только по протоптанной дорожке вокруг дома, где коляска не застревала бы в сугробах. Они простились, через дворы вышли на улицу, и Майя наконец-то могла больше не сдерживать себя. Точнее, она все-таки старалась немного сдерживаться, чтобы не привлекать излишнего внимания Астрид, но та уже давно смотрела на нее с подозрением. А теперь еще и с беспокойством. – Эй… как ты? – спросила она, осторожно опуская ладонь девушке на плечо. – Нормал-льно, – заикаясь, выдавила Майя и шмыгнула носом, чувствуя, что от этой заботы и нежности Астрид ее вот-вот прорвет, и станет еще хуже. Если Астрид и дальше продолжит говорить с ней таким голосом, она точно разревется на всю улицу. – Ну все, не надо, ну-ну, – Астрид ласково обняла ее за плечи, и Майя начала дышать судорожно. Она обязательно расплакалась бы, если бы Астрид снова не заговорила с ней, спокойным, ровным голосом: – Тут нет смысла плакать, птичка моя. В жизни с людьми происходят и более страшные вещи. А Андрейка молодец. Он справится со всем, и мы ему поможем, вот увидишь. Ведь Лана еще жива, что бы Руби ни говорила. Мы с тобой знаем, что она жива. И Андрей это знает тоже. А значит, надежда есть, сдаваться еще рано. – Да… – пискнула Майя. – Но Господи… Он так любит ее, он ей даже маникюр делает! И я даже представить не могу, как ему тяжело… И как он, должно быть, скучает по ней. – Да, другой на его месте уже давно бы девушку бросил. Но только не Андрей. Он хороший человек. И он не должен так страдать. Но знаешь что? – Астрид вдруг улыбнулась. – У меня впервые за долгое время появилось желание снова что-то делать. Продолжать бороться с этими тварями, искать способ очистить от них город. Одно время ведь я была на этом буквально помешана, только и делала, что ходила и отстреливала лярв сплавами различных металлов в разных комбинациях, ища что-то идеальное. А потом… остыла. Расставание с Руби… многие желания убило во мне. И я сама начала становиться похожей на нее, начала становиться равнодушной, и это меня пугало. А теперь… я начинаю думать, что сдались мы слишком рано. Что я сдалась слишком рано. Думаю, без твоего влияния тут не обошлось, круглолицая, – она тихонько усмехнулась, склонившись к уху девушки, и Майя сразу перестала плакать, замерев от этих слов. – Даже сегодня. Тебе удалось растормошить меня, вдохновить. Мне очень понравились… твои рассуждения. О том, что лярвы не повреждают мозг, а повреждают душу. Это и раньше приходило мне в голову, но Руби меня в этих измышлениях никогда не поддерживала, и мне приходилось затыкаться, чтобы не нести суеверный бред в присутствии Ее Величества Светила Медицины Всея Кромлинска. Так я и сдалась. Плюнула на все. И вот… к чему это привело. Мое бездействие. Мы потеряли Витю. – Больше мы никого не потеряем, – заверила ее Майя, окончательно успокоившись и перестав всхлипывать. – Можно сегодня же начать прочесывать ближайшие книжные! – Не спеши так, – голос Астрид снова зазвучал ласково. – Сегодня мы с тобой прогуляемся по вокзалу, и хватит на этом. Завтра начнем заниматься книгами. Можно будет подключить к нашей работе Тайлер и Беатрис, чтобы дело продвигалось быстрее, а эти двое могли лишний раз побыть вместе. – Да, точно! Отличная идея! – искренне обрадовалась Майя. – Аарон все еще стесняется их как-то сводить, да и сами они стесняются. И в то же время я заметила, что их друг к другу тянет. Думаю, это прекрасный повод нам пообщаться всем вместе. – Да. А сегодня ты только моя. Моя птичка, – и на мгновение Астрид прижала ее чуть крепче к себе, а сердце девушки вновь забилось быстрее от радостного волнения и смущения. Неужели ее размышления о лярвах и правда произвели на Астрид впечатление и вдохновили? И значит ли это, что Астрид начала уважать ее еще чуточку больше? То, как она смотрела на нее… В тот момент Майя не смогла растолковать ее взгляд, но теперь… неужели Астрид смотрела на нее с уважением? «Я не позволю, чтобы смерть Вити была напрасной, – подумала девушка, все больше воодушевляясь. – Руби больше никому не причинит зло под благовидными предлогами. И Астрид… Боль Астрид она тоже больше не причинит». Они пересекли заснеженную площадь, едва не по колено проваливаясь в глубокие сугробы и обойдя такого же тонущего в снегу Ломоносова, оказались наконец-то у дверей маленького и весьма невзрачного здания вокзала. – Внутри там поинтереснее, – пообещала Астрид, распахивая дверь и пропуская девушку вперед. – А еще интереснее будет, когда мы выйдем к поездам. Тебе понравится, я уверена. Уже привычный запах сырости и застоявшегося воздуха ударил в нос, такой же запах был в «Подкове», и Майе он хорошо запомнился. Воздух общественных заведений почему-то отличался от воздуха в тех же заброшенных домах и квартирах. Он словно был более безликим, размытым и непонятным. А квартиры, хоть и давно пустые, каким-то образом хранили отголоски запахов бывших владельцев, на кусочках старой ткани, в полувыдохшихся флакончиках духов, в высоких платяных шкафах с одеждой, на пыльных книжных полках. Когда глаза Майи привыкли к полумраку, она смогла разглядеть в центре зала большой фонтан, разумеется, давно не работающий. Длинные изогнутые, железные и уже проржавевшие трубки, по которым когда-то подавалась вода, тянулись вверх, безмолвные, бессмысленные. Вокруг фонтана стояло несколько рядов металлических стульев для ожидающих пассажиров. Изредка сверху капала вода из начавшей протекать крыши, и ее капли громко ударялись об один из стульев. Прислушиваясь к этому пугающему, тревожному звуку умирающего помещения, Майя замерла и задрала голову, оглядывая потолок и второй этаж. Основная часть зала ожидания находилась как раз там – наверху. Она увидела спинки множества рядов железных стульев, выкрашенных в синий цвет, над которыми угрожающе навис начавший прогибаться потолок. Лампы дневного света в некоторых местах отвалились, не выдержав искривления потолочных плит, и повисли, каким-то чудом еще удерживаясь на одних проводах. Напротив Майи, у подножия лестницы, ведущей наверх, висело табло, на котором когда-то высвечивались номера поездов, время прибытия и платформы. Теперь табло было черным и тусклым, больше похожим на старую школьную доску, чем на электронное устройство. «Интересно, куда и откуда шли все эти поезда, проходившие через Кромлинск? – спросила себя девушка. – Неужели среди них не было ни одного из моего города? Неужели моего города в этой Вселенной и правда не существует?». И, словно прочитав на ее лице незаданный вопрос, Астрид улыбнулась, взяла Майю за запястье и потянула за собой: – Пойдем. Покажу тебе кое-что. Они прошли вглубь зала первого этажа, мимо фонтана и рядов билетных касс с темными окошками, к серой двери с надписью «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ». Астрид дернула ее на себя, и на некоторое время они очутились в полной темноте, Майя испуганно вдохнула и выдохнула густой сырой воздух, а еще через мгновение Астрид включила фонарик и осветила им путь к еще одной двери, через которую они смогли попасть внутрь билетной кассы. Майе всегда, с самого детства, когда они с родителями приходили на вокзал, чтобы купить билет на электричку до бабушки, хотелось узнать, что находится там, внутри кассы, за толстым стеклом, из-за которого доносился искаженный громкоговорителем голос почему-то вечно недовольной кассирши. В детстве Майя даже думала, что кассирша там всегда одна, и потому очень удивилась, когда узнала, что в каждом окошке сидят разные люди, и спросила маму, почему они тогда все говорят одним голосом. Воспоминание о детстве и о маме болезненно кольнуло на мгновение, но тут же снова ускользнуло, стертое новыми впечатлениями. Они оказались внутри тесной, похожей на кабину грузового лифта квадратной комнатки. Возле окошка стоял простой офисный стол из светлого дерева, а на нем – запылившийся монитор, телефонная трубка, микрофон для связи с пассажирами, калькулятор и стопка бумаг. На стекле в отзеркаленном виде было наклеено расписание работы кассы, и Майя попыталась его прочитать, но ничего не поняла. В голове было как-то гулко и пусто. Носком ботинка она уперлась в стоящую под столом пластиковую мусорную корзину и чуть ее не перевернула. Астрид же сразу подошла к невысокому шкафчику в углу и открыла один из выдвижных ящиков, освещая себе пространство. Зашуршали бумаги, и Астрид удовлетворенно выдохнула: – Вот! Сейчас… – она достала пачку бумаг, перенесла к столу и положила рядом с Майей. Это были билеты, по всей видимости, возвращенные или напечатанные с какими-то ошибками. Краска на них почти выцвела, но все равно буквы разобрать было вполне реально. «Марьинск – Кромлинск Гл» – Вау… – выдохнула девушка, не веря собственным глазам. Ощущение, испытанное тогда, возле стелы Кромлинска, вернулось, казалось, с еще большей силой. Кромлинск существовал, на самом деле существовал, и он даже был напечатан на документах РЖД, как любой другой, совершенно обычный город. В дате отправления стояло восьмое июля две тысячи пятого года. Плацкарт, 29 П вагон, 039-е место. А сам билет принадлежал некому Потрепалову Николаю Евгеньевичу. Обычный билет, обычное путешествие на обычном поезде, обычный город. Кромлинск. Что же с тобой случилось? Неужели они никогда этого не узнают? – Можешь оставить себе на память, если хочешь, – улыбнулась Астрид, заметив потрясенное выражение лица Майи. У меня тоже подобный билетик где-то валяется. Сперла его из-за названия «Кромлинск – Сучкино». – Сучкино? – Майя прыснула. – Серьезно, что ли?! – Серьезно, – ответила Астрид со смешком. – Могу тебе показать, когда домой вернемся. Я ржала до колик, когда этот билет увидела, думала, сдохну прямо в кассе. – А еще что-нибудь смешное здесь есть? – спросила Майя, убрав билет в карман и взявшись перебирать остальные. – Да вроде бы нет, – Астрид пожала плечами, и уже через пять минут Майя убедилась, что оставшиеся билеты ничем не примечательны и названия городов на них ей все равно не знакомы. Больше в кассе им делать было нечего, и Астрид произнесла заговорщицки: – Ну что, билет мы тебе купили, самое время отправиться на поезд? – Давай! – обрадовалась Майя. На выходе к поездам они перелезли через неработающую «вертушку» и оказались на пустынном, занесенном снегом перроне. Сначала Майя даже не поняла, что перед ней действительно железная дорога – рельсы потонули под слоем снега, но потом увидела чуть вдалеке хвост последнего вагона какого-то поезда. – Конечно, летом здесь проводить время намного приятнее, – заметила Астрид, кивком поманив девушку за собой, в сторону поезда. – Но мы сюда и летом вернемся, не проблема. Поезд стоял на втором пути, и им пришлось лезть через заснеженные рельсы, чтобы до него добраться. – Ступай осторожно, – шептала Астрид, поддерживая Майю под руку. – Из-за снега ничего не видно, но споткнуться здесь как дважды два. Оказавшись, наконец, на возвышении перрона и на одном уровне с вагоном поезда, Майя уставилась на него во все глаза. Он выглядел намного лучше, чем девушка ожидала от заброшенного поезда, и лишь краска, серебристая и красная, облупившаяся в нескольких местах, выдавала возраст этой железной махины, стоящей здесь уже около десяти лет. За пыльным оконным стеклом вагона Майя разглядела белую табличку с черным номером «одиннадцать». Никаких других табличек, указывающих на направление следования поезда, не было. Все двери также были закрыты. – Пойдем, – Астрид снова чуть потянула ее вперед. – Здесь мы внутрь не попадем. Нужно дойти до кабины машиниста. Они двинулись вдоль поезда, по хрусткому снегу, прошли мимо зеленого киоска с закрытыми ставнями, в котором когда-то продавались закуски для пассажиров: мороженое, чипсы, газировка и, конечно же, дошираки (или как они назывались здесь, в Кромлинске?). Когда они наконец-то миновали все одиннадцать вагонов и добрались до головы поезда, Майя уже сходила с ума от нетерпения. Как там внутри? Неужели она попадет в святая святых – вагон машиниста? Определенно, сегодня у нее был день сплошных открытий. – А там, внутри, сохранились какие-нибудь личные вещи пассажиров? – спросила девушка, когда они остановились перед железной лестницей, ведущей наверх главного вагона, и по которой им предстояло подняться в кабину. – Нет, это пустой поезд, – ответила Астрид. – Скорее всего, он должен был отправиться куда-то отсюда, с вокзала Кромлинска, но так и не успел. Впрочем, я ни в одном поезде не нашла ничьих сугубо личных вещей. Возможно, это и к лучшему. А иначе все вагоны были бы завалены протухшей едой. Люди всегда набирают в дорогу столько жрачки, как будто ехать им два месяца. «И то правда», – подумала девушка и полезла по лестнице следом за Астрид, которая уже добралась до верха и яростно дергала на себя то ли заклинившую, то ли приржавевшую железную дверь. – Черт бы тебя побрал! – ругалась Астрид. – Я ведь недавно ее открывала! Ах ты зараза! Я была здесь осенью! Черти тебя разде… – дверь резко распахнулась, едва не сбив молодую женщину и оборвав поток ее ругательств. – А лярв там нету? – шепнула Майя, заглядывая через плечо Астрид в темноту кабины машиниста. – Ну, если и есть, ты знаешь, что делать, – отозвалась Астрид и первой шагнула в темноту. Кабина машиниста оказалась почти такой же маленькой и тесной, как билетная касса. Однако внутри было хотя бы не так темно, как Майе показалось вначале – из большого переднего окна на приборную панель и кресло машиниста лился тусклый зимний свет. Приборная панель. Майя восхищенно охнула. Сколько же здесь всяких кнопочек, рычажков, экранов и переключателей! Неужели это возможно – запомнить предназначение каждого из них? Невольно Майя вспомнила, как в детстве залазила внутрь настоящего поезда, из которого сделали памятник возле площади. Она помнила свое разочарование, когда, оказавшись в кабине, не обнаружила там ничего кроме стен, потолка и оконного стекла. Мама объяснила ей, что все оборудование было убрано, чтобы дети с ним не играли, и Майя недоумевала, зачем тогда им разрешают заходить внутрь поезда, если внутри все равно ничего нет? Впрочем, некоторых детей это не смущало, и они спокойно играли, воображая себя машинистами и раздражающе громко имитируя гудок поезда. Но в этом поезде все было цело. И Майя, восхищенная, плюхнулась на сидение машиниста, которое отозвалось ей протяжным скрипом, и уложила руки на прохладную приборную панель. – Куда поедем? – спросила ее Астрид, и Майя слышала в ее голосе улыбку. Подойдя к ней сзади, Астрид положила ладони ей на плечи, чуть поправила сбившийся шарф, тот самый, который сама же ей отдала, но так и не потребовала обратно, легонько, до щекотки, подергала закручивающиеся кончики ее волос, выбивающихся из-под шапки. – В Сучкино! – провозгласила Майя, дергая на себя какой-то рычаг. – Наш поезд следует в Сучкино! Признайся, Астрид, это твоя родина? Астрид расхохоталась, согнувшись пополам, и какое-то время они дурачились и хохотали в кабине машиниста, нажимая по очереди на все кнопки, которые еще нажимались, и выдумывая идиотские названия остановок. А потом Астрид позвала ее внутрь самого поезда, и, светя себе фонариком под ноги, они пошли по сумрачным вагонам, хлопая ржавеющими тяжелыми дверьми и замирая от каждой случайной тени. Но лярв внутри как будто бы не было, во всяком случае, пока. Однако воздух был настолько спертый и влажный, что Майе сразу стало тяжело дышать, и она развязала шарф и расстегнула куртку. – Осторожнее, – предупредила ее Астрид. – Это обманчивые ощущения, и на самом деле здесь очень холодно. Не оголяйся слишком сильно, а то заболеешь. Майя в очередной приятно удивилась этой заботе и украдкой улыбнулась в шарф. – Вот, здесь… – Астрид остановилась в начале четвертого вагона и открыла раздвижную дверь в двухместное купе. – Здесь мне нравится больше всего. Заходи. Посидим… Майя юркнула в очередное тесное помещение – классическое двухместное купе старого образца, с коричневыми, под дерево, стенами и синими спальными полками. На второй полке лежали два свернутых в рулоны матраса и два синих одеяла. На грязном окошке висела посеревшая занавеска, испачканная черными подтеками воды. А на столике Майя к своему изумлению обнаружила расставленные свечи в гильзах. – Это мои, – предупредила ее вопрос Астрид. – Иногда мне нравится ночевать здесь, воображая, что я еду куда-нибудь. Ну, знаешь… – она как будто чуть смутилась своей откровенности. – Иногда так хочется сменить обстановку. Я всегда любила поезда. Любила ездить в другие города, хоть это и случалось не так часто, как мне хотелось. Астрид приподняла нижнюю полку, открывая ящик для багажа, и вытащила оттуда нечто, завернутое в толстый слой полиэтилена. – Одеяло, – объяснила она, снова ответив раньше, чем девушка успела спросить. – Эти матрасы уже насквозь отсырели и покрылись плесенью, а вот одеяло хорошее, я его здесь осенью оставила. Сейчас постелю, чтоб сидеть было не холодно. И Майя подумала, что, несмотря на свой скверный характер и «холостяцкий», если так можно сказать, образ жизни, создавать уют Астрид любила и умела. Взять хотя бы ее квартиру и особенно ее комнату. Когда Майя впервые попала туда, ей не хотелось уходить, и это при том, что она пришла убить Астрид, и ей казалось, что она всегда будет ненавидеть все, что с этой женщиной связано. Расстелив одеяло и усадив на него Майю, Астрид чиркнула зажигалкой и зажгла свечи, а потом вышла в коридор со словами: – Пойду открою окошко в соседнем купе, а то эти свечи последний кислород сожрут. Когда она вернулась пару минут спустя, Майя грела пальцы над пламенем, играя с ним, касаясь его и отдергивая пальцы прежде, чем огонь оставит на коже ожоги. – А ты сюда… одна приходила? – спросила девушка, когда Астрид села с ней рядом и выдохнула. – Что, думаешь, с Руби? – Астрид улыбнулась. – Ревнуешь? – Ну… не знаю. Свечи, заброшенный поезд, пустое купе… Романтика же. – К тому времени, как я стала ночевать в этом поезде, Руби уже вовсю развлекалась с Аароном, – ответила Астрид. – Так что, сюда я с ней не приходила никогда. – А с кем? – Да ни с кем! Ты чего прицепилась ко мне?! – рассердилась Астрид, впрочем, ее раздражение было напускным, и Майя это видела. – Я же сто раз тебе говорила, что в Кромлинске ни с кем не встречалась больше, ты чем меня слушала опять?! – Да, я… – Майя запнулась. – Это, наверное, просто паранойя. Сначала я узнала, что у моей девушки, кроме меня, есть еще одна, основная и самая главная девушка. А потом… Руби… Мне было очень неприятно от мысли, что те вещи и те места, которые она показывала мне… она показывала уже не одному десятку человек. – Я не как она, сказала же, – Астрид смягчилась, обняла Майю за плечи, привлекая к себе. – У меня высокие требования к соблюдению верности. И я так же требовательна к себе, как и к другим. А потому сама весьма ревнива и подозрительна. Возможно… отношения с Руби и меня сделали параноиком. Но, скорее всего, я была им всегда. Одна пара на всю жизнь – такие отношения для меня идеальны. Как у волков. Но что-то пошло не так с моей парой… И я даже не думала, что после столь сокрушительных отношений с Руби захочу связаться с кем-то еще, но вот поди ж ты… Связалась с круглолицей любительницей печенек. – Я тоже не думала, что свяжусь с одноглазой психопаткой, – буркнула Майя, устраивая голову у этой самой психопатки на плече. – И как тебе эта наша неожиданная связь? – спросила Астрид с улыбкой. – Ну… неплохо, – отозвалась Майя. – Прокатит вполне. – Еще не влюбилась в меня? – этот вопрос, хоть и заданный игривым тоном, в полумраке заброшенного купе почему-то показался Майе серьезным. Но она знала, что серьезного ответа Астрид не ждет, да и сама Майя не готова была его давать, а потому лишь буркнула в очередной раз: – Не дождешься! Астрид усмехнулась и сжала внезапно ее холодные пальцы своими – теплыми. Майя закрыла глаза. Время замедлилось. И на мгновение ей показалось, что она вот-вот услышит (или уже слышит?) стук колес набирающего ход поезда. Пока еще совсем тихий, слабый, проходящий по вагону легкой вибрацией, он отзывался в ее груди, в самом сердце. И казалось, что если она откроет глаза, то увидит проплывающий мимо перрон, мелькающие деревья и станционные огни. И все останется позади, они поедут дальше, только вдвоем на этом поезде без машиниста, на этом поезде вне времени, поедут вместе. Но когда Майя открыла глаза, перрон никуда не делся, и в мутном стекле отражались не станционные огни, а желтые отблески пламени свечей. И колеса поезда молчали, навеки замерев на ржавеющих старых рельсах. – А куда ты ездила на поездах? Ну… раньше, – спросила Майя полушепотом. – В детстве ездила несколько раз на море вместе с мамой и Женей. В санаторий. Отец сам дарил матери путевки, обычно это бывало после жутких ссор, во время которых отец особенно сильно избивал ее. Таким образом он пытался загладить вину, и мать, конечно же, его прощала, – ответила Астрид. – Но однажды ему, видимо, надоело извиняться. Он понял, что мы и так от него никуда не денемся, можно не утруждаться. И перестал отпускать нас на отдых. А потом… – она вздохнула, замолчала на секунду. – Когда отца посадили, а Женя умер… Я рванула летом в Питер, одна. Мне было восемнадцать, и я просто хотела сбежать куда-нибудь. Увидеть что-то новое, помимо своего опостылевшего города. Я прожила в Питере почти все свои каникулы, больше двух месяцев. Снимала комнату и работала на автозаправке. Мне очень нравилось в этом городе, я даже познакомилась там с клевой девчонкой на ЛГБТ-тусовке. Но встречаться с ней я не стала, хоть она мне и нравилась. Я понимала, что у нас ничего серьезного не выйдет, а несерьезного я не хотела. Конечно, мне очень хотелось бы остаться там и жить с той девчонкой, но я понимала, что на обучение в Питере мне денег не хватит, и никуда я там не поступлю. Точнее, куда-нибудь, может, и поступлю. Но мне нужно было не куда-нибудь, а в МВД. Я хотела работать в полиции. И поэтому к осени вернулась домой. А так… несколько раз ездила опять же на море, со своими друзьями по учебе. И потом еще раз в Питер, снова одна, но всего на неделю. А потом началась работа, и было уже вообще не до поездок. С Руби мы тоже планировали съездить куда-нибудь, но не сложилось, графики отпусков не совпадали, а потом… случилось то, что случилось. Они помолчали немного, глядя на плавно покачивающиеся огоньки свечей и продолжая держаться за руки. – Почему ты хотела уехать из Кромлинска? – спросила Майя. – Ты полюбила этот город так сильно, и все равно хотела уехать… И, судя по свечам и одеялу, эти мысли посещали тебя довольно часто. Неужели ты правда хотела сбежать отсюда? – Я… хотела сбежать, – ответила Астрид совсем тихо, на выдохе. – Но не из Кромлинска. Наверное, я хотела убежать от себя самой. Как тем летом, когда мне исполнилось восемнадцать. Я бежала не в Питер, я бежала от себя. И продолжаю бежать всю жизнь. – Но почему? – Майя не особенно удивилась такому ответу, и ей казалось, что причину она знает. – Потому что… – Астрид снова выдохнула. – С каждым годом мне мерещилось все чаще, что я все больше становлюсь на него похожей. – На твоего отца? – Да. Все чаще я ловлю себя на том, что говорю те же слова, точь-в-точь, как он говорил. Веду себя в каких-то ситуациях так же, как он бы повел. И сама за себя не отвечаю, делаю это как зомби. Особенно, если… напьюсь, как он. Я словно окончательно теряю контроль над собственной личностью, моя личность словно вообще исчезает, замещаемая его призраком. Даже то… как я поступила тогда с тобой, – Астрид запнулась, имея в виду их первый «секс» (Майя научилась называть его именно так, избегая мыслей об изнасиловании). – Когда мне было тринадцать-пятнадцать лет, я была уверена, что никогда не буду вести себя, как отец. Я давала себе клятвы, бессмысленные подростковые клятвы, что когда вырасту, стану совсем другим человеком, вытравлю из себя это кровное родство, выжму по капле, чтобы не осталось ничего. И начну жить иной жизнью. А в итоге… я становлюсь только еще больше похожей на него, с каждым годом все больше. – Нет, – возразила Майя твердо. – Ты не такая, как твой отец, Астрид. Ты борешься с этим внутри себя, и у тебя получается! Взять хотя бы то, что ты никого не бьешь, как он, не обижаешь и не унижаешь слабых! Наоборот, ты стала защитницей этого города, ты помогаешь всем и учишь людей стоять за свою жизнь. Без тебя они просто погибли бы, попав сюда! Ты даже мне никогда не делала больно. И если уж на то пошло, Руби и то больше похожа на твоего отца, вон она как тебя колошматила и тарелкой чуть не пришибла! Ты же никогда не отвечала на агрессию других рукоприкладством. – Да, но… – еще один вздох, и голос Астрид дрогнул, когда она заговорила снова: – Если бы ты только знала, чего мне это стоило иногда. Контролировать себя. Я просто выплескивала агрессию другими способами, орала на людей и оскорбляла их, чтобы не распускать руки. Я душила в себе эти порывы, но это не значит, что их никогда не было. Во мне очень много дерьма… Слишком много. – Это не так, – снова возразила Майя. – И естественно, что тебе временами хочется кому-нибудь врезать, кто тебя раздражает, такое со всеми бывает! Это еще не делает тебя похожей на отца. Ты была бы похожей на него, если бы, напившись, шла избивать, например, Беатрис, просто потому, что она слабее тебя, меньше, и ты не могла бы контролировать свое стремление к власти. Но ты никогда этого не делаешь, более того, у тебя даже мыслей таких не возникает. Ты любишь Беатрис, любишь детей, даже оболтусов, грабящих новеньких, и ты очень любила Асю. Ты никогда бы не причинила им боль. Астрид снова вздохнула, и Майя почувствовала, как она чуть расслабилась, обмякла и ответила шепотом, полным облегчения: – Да, возможно, ты права. Спасибо за это. Кто бы мог подумать, что ты будешь оправдывать и защищать меня, правда? – она тихонько усмехнулась, а Майя обняла ее за плечо, запустила кончики пальцев в ее мягкие, чуть влажные и прохладные от снега волосы. – Я же сказала, что всегда буду на твоей стороне. Не нужно бояться себя, бежать от себя, Астрид. Тебе это не нужно. Ты и так успешно справляешься со своими внутренними демонами. Все с тобой в порядке. Паттерны поведения можно разрушить, мы это на психологии на втором курсе проходили. Да, все мы так или иначе копируем родителей, но это не значит, что мы не можем остановиться, осознав свое поведение. И у тебя хорошо получается. Ты осознаешь свои ошибки, ты осознанно ломаешь свое прошлое. Просто отпусти его. Отпусти своего отца. В твоей жизни его больше нет. Астрид сжала ее руку чуть крепче, повернула к ней лицо, хоть и скрытое наполовину маской, но все же выражающее столько эмоций, так бесконечно много. Майя привыкла к тому, что Астрид носит бесстрастную маску, закрывающую не только ее поврежденный глаз, но и ее душу, а теперь ей казалось, что она впервые видит в этом лице столько чувств, столько мыслей, желаний. Астрид коснулась ее щеки, чуть погладила ее, прошептала: – И все равно… Я бы хотела сбежать куда-нибудь. Прямо сейчас, вместе с тобой. Птичка моя. Ты… возвращаешь меня к жизни. Они потянулись друг к другу губами, одновременно, и поцелуй был долгим, отчаянным, говорящим все то, что им мешало сказать друг другу стеснение и условности. Они цеплялись друг за друга пальцами, хватая шуршащую, стоящую колом холодную одежду, с трудом натыкаясь на теплые участки оголенной кожи, такие желанные в этом мерзлом поезде. – Давай не пойдем домой… – прошептала Майя на выдохе, когда Астрид коснулась губами мочки ее уха. – Давай останемся здесь на всю ночь, давай… – Нельзя, – ее теплое дыхание защекотало ухо. – За ночь мы замерзнем здесь до смерти. Да и кое-кто помрет с голоду. Лучше мы вернемся сюда летом. Летом… тебе здесь понравится. Ранним летом, когда ночи еще прохладные, проводить их в этом поезде по-настоящему удивительно. И Майя уже не могла думать ни о чем, кроме этого лета, не могла мечтать ни о чем, кроме него. Последний месяц зимы, осталось потерпеть совсем немного, подождать до тепла совсем чуть-чуть. Тогда, целуя Астрид и ловя губами облачка пара их теплого дыхания, Майя еще не знала, что этот последний месяц зимы станет последним и для них тоже.