Некоторые вещи никогда не остаются позади. Они не желают тихо умирать в прошлом, постоянно вырываются наружу — из минувшего, из памяти, из забвения — и дают о себе знать в самую неподходящую минуту. (Олег Рой. Письма из прошлого)
В этом городе было так много людей. Слишком много, особенно в центре, куда ее привезла Виктория, чтобы выпить по чашке горячего шоколада с булочкой. Люди шли по улицам, переходили дорогу по зебрам, садились в машины и выходили из машин с толстыми папками бумаг, они спешили по делам, они почти всегда говорили с кем-то по телефону или говорили друг с другом, а весь город словно наполнялся бесконечным эхом, незатихающим отзвуком их голосов. И после Кромлинска все эти люди казались Майе лишним, инородным элементом на улицах, портящим их красоту и нарушающим покой. Ей хотелось скрыться от этих людей, вернуться в свою комнатку и замкнуться в ней, спрятаться, словно садовая улитка в своей невзрачной темной раковинке. Но Астрид научила ее не быть улиткой. И с этим уже ничего нельзя было поделать. После встречи с Асей они поехали в кондитерскую-пекарню в центре, где, как уверяла Виктория, готовили самый вкусный горячий шоколад и самые вкусные булочки с корицей. – Тебе не помешает развеяться, – заметила Вика, выруливая за ворота школы. – После общения с этой девочкой на тебе просто лица нет. Того и гляди в обморок хлопнешься. И она была недалека от истины – Майя на самом деле чувствовала себя просто отвратительно. Разговор с Асей очень расстроил ее, он поднял в душе девушки целый ворох чувств, самых разных, противоречивых, и Майя никак не могла сладить с ними, она была слишком слаба, чтобы разобраться в собственных ощущениях и эмоциях. И ей было плохо не только морально, но и физически, потому что недосып и недоедание с каждым часом все больше давали о себе знать. У девушки кружилась голова, а перед глазами плясали черные точки, которые Майя поначалу приняла за черные снежинки. И, вполне вероятно, что если бы Виктория не отвезла ее в кондитерскую и не накормила ударной дозой сладкого, Майя действительно потеряла бы сознание. Горячий шоколад был вкусным, почти таким же вкусным, как то какао, которое всегда готовила ей Марина, и Майя пила его с удовольствием, а Виктория, сидящая напротив и с аппетитом уплетающая второй по счету круассан, то и дело бросала на девушку ожидающие взгляды. Она не давила на Майю и не настаивала, но Майя знала, что в кафе они пришли не только, чтобы поесть. Виктория ждала обещанной правды. И Майя решила, что с таким человеком, как она, лучше начать историю с вещественных доказательств, а не с пространных фраз о параллельных вселенных. Поэтому, когда молодая женщина покончила со своим круассаном, Майя молча положила перед ней телефон, на экране которого была открыта фотография Астрид. Свежая фотография, буквально недельной давности. Одна из последних перед тем… как все закончилось. – Что это? – спросила Виктория, беря телефон и поднося его ближе к лицу. – Кто это… Кто… – однако, чем больше она вглядывалась в лицо Астрид, тем менее вопросительным становился тон ее голоса. – Это… Откуда у тебя это фото? – Я сама его сделала. Около недели назад, – ответила Майя. – Что? Недели? – Виктория нахмурилась и тут же залезла в информацию о фотографии, чтобы собственными глазами увидеть дату снимка и устройство, на которое он был сделан. – Ты узнала ее, так ведь? – спросила Майя. – Да… Конечно, – Виктория сглотнула, все еще хмурясь. – Хоть у нее и закрыта половина лица, но это все равно она. Вот только… это невозможно. – Листай дальше. Листай все фотки. И Виктория принялась листать. Сотни фотографий, на которых была запечатлена не только Астрид, но и Майя вместе с ней, а также сам Кромлинск, множество фотографий города, пустынных улиц, таких родных и тихих, заброшенных домов, Подковы, парка развлечений, стрельбища. Всего, что у Майи теперь осталось, и чем она дорожила, как самым главным сокровищем, все это она доверила Вике. – Что это… за место? – севшим голосом спросила полицейская. Ее лицо побледнело, осунулось. – Кто эти люди? Среди них я узнала только Катю. Но кто они все? И где это вообще, черт возьми, где это? – Обещай, что не отвезешь меня в психушку. – Да какая психушка! – не выдержала Виктория, и ее лицо поморщилось от нетерпения. – Давай уже рассказывай! И Майя рассказала. Точно так же, как рассказала своей маме и Марине – рассказала абсолютно все, умолчав лишь о лярвах, потому что решила, что Виктории и без того хватит информации для переваривания. Рассказала она и о Руби, и о том, почему ей так важно было встретиться с Асей, с ее дочкой. Вика задавала много вопросов, едва ли не больше, чем Марина, и Майя невольно почувствовала себя на допросе в полиции, а под конец рассказа Виктория еще и напугала ее словами: – Поехали в участок. Ты допила свой кофе? – Ты меня арестуешь? – пискнула Майя, не думая подниматься со своего стула. – Да нет конечно! – взволнованно, и от этого волнения почти сердито ответила девушка. – Мне просто нужно проверить кое-что. С твоих слов. А вот телефон я у тебя на время конфискую. – На время? – Да сегодня же верну, успокойся. И пошли давай! – Виктория потянула ее за предплечье, и Майя нехотя поплелась за ней обратно к машине в полной уверенности, что ее жизнь кончена. Они вернулись в участок, где Виктория снова велела ей ждать в машине. Но прежде чем выпустить ее, Майя поймала Вику за запястье и спросила тихо, с мольбой: – Ты мне веришь? Пожалуйста, скажи… – Вернусь и скажу, – отозвалась Вика, однако голос ее прозвучал уже чуть более мягко. – Скоро. Но вернулась Виктория не скоро. Ее не было около сорока минут, и Майя, оставшись без телефона и заскучав, сама не заметила, как провалилась в тяжелый обморочный сон без сновидений. Проснулась она от громкого хлопка дверью машины и вздрогнула, по привычке потянулась к кобуре, и лишь после того, как ее пальцы в очередной раз нащупали пустоту, вспомнила, где находится. Виктория села на свое место, крепко сжимая в руках какую-то очередную папку с бумагами. Присмотревшись получше, Майя заметила, что этих папок там две. Или даже три. – Я нашла их дела, – объяснила Вика, не дожидаясь вопросов и невидящим, остановившимся взглядом смотря прямо перед собой. – Их всех. Ирина Уголева. Артем Астахов. Настя Словенчик. И даже… Оксана Теренько. Девушка, которую ты называла Тайлер. Я нашла их всех. Их дела повисли мертвым грузом, и никто до сих пор не знает, где находится каждый из них. Их тела не нашли. Об их судьбе ничего не известно. И тут появляешься ты… И показываешь фотографии каждого из них, живого и здорового, и самое главное – все они вместе, живут в одном городе. Сколько там всего народу вообще? – Чуть больше ста пятидесяти человек, – ответила Майя глухо. – Так ты мне веришь? – Поехали, – Виктория швырнула папки с делами куда-то на заднее сиденье, и они с шорохом упали. – Ты мне покажешь это место, где все случилось. Ты говорила, что попала в Кромлинск и вернулась оттуда в одном и том же месте, так? – Да, но… это бесполезно. Я пыталась, я пытаюсь каждый день, но ничего не получается. Я не могу туда вернуться. – А остальные? Катя и остальные тоже попали туда через тот двор? – Нет, это были разные места… – Ладно, проверим твое для начала. – Но это… – Не спорь со мной! – прикрикнула на нее Вика, чем сразу напомнила Астрид, но тут же добавила мягко, чем напомнила Астрид еще больше: – А то булками больше кормить не буду. И Майя притихла. Проехав мимо дома Марины, они остановили машину возле заброшенной трехэтажки, и Майя позвала Викторию прогуляться пешком. На улице уже начинало темнеть, и на короткое, почти невесомое мгновение в сердце Майи зажглась надежда на то, что сейчас все сработает. Вдруг… Сегодня у нее получится? И она вернется в Кромлинск и расскажет Руби о том, что виделась с ее дочкой, и даже сфотографировалась с ней на прощание и записала ее голос на диктофон. Но сначала… сначала она снова увидит Астрид и… и что? Разочарует ее. Скажет, что вернулась ни с чем, что ничего не успела найти ни о Кромлинске, ни о лярвах. Возможно, Астрид так разозлится на нее, что отправит назад. Поджав губы, Майя нащупала под курткой цепочку кулончика и прохладный металл расплющенной пули, которая стала символом ее смелости, ее выносливости, символом веры Астрид в нее. – Я не вернусь сегодня, – прошептала девушка, словно принимая для себя некое решение. – Но я вернусь обязательно. Вернусь, когда мне действительно будет что рассказать всем вам. – Что ты там бормочешь? – Вика наклонилась к ней. – В какую сторону нам идти? Майя повела их напрямик, через двор, и подвела к той самой заснеженной лавочке, возле которой она оказалась несколько дней назад. – Здесь? – спросила Вика. – Здесь, – ответила Майя тихо и села на холодную сырую деревяшку, ощутив очередной приступ слабости. – В этом месте я вернулась. А вон там, чуть дальше, прямо на пешеходной дорожке – я попала в Кромлинск полгода назад. Во всяком случае, мне кажется, это случилось именно там, потому что дальше пошли сплошные заброшки. И я долго не могла понять, в чем дело, и где я свернула не туда. – «Поворот не туда», – Вика нервно усмехнулась, оглядывая пустынные улицы. – Еще какой, – Майя тоже усмехнулась и добавила: – Не бойся. Ты не попадешь туда. – Откуда ты знаешь? Может, я прямо сейчас растворюсь в воздухе, а ты потом будешь доказывать в полиции, что понятия не имеешь, куда я испарилась. – Нет, – Майя качнула головой. – Не сработает. Ты счастлива. Ну, или, во всяком случае, вполне довольна жизнью. У тебя есть работа, которую ты любишь. У тебя есть жених, к которому ты можешь вернуться вечером, чтобы посмотреть вместе какой-нибудь дурацкий фильм и съесть пиццу. У тебя есть планы на будущее. Хорошие планы, счастливые планы. А у всякого, кто попал в Кромлинск, ни планов, ни будущего не было. Каждый из нас был глубоко несчастен в тот момент. – И что, это работает только на несчастных людях? Но почему? – Кто знает… кто знает, – Майя снова подумала о лярвах, но снова сдержалась и спросила: – Так что, ты веришь мне или нет? – Верю, – вздохнула Вика, пряча ладони в карманы своей форменной полицейской куртки. – И сама не могу поверить, что действительно верю в это. Безумие какое-то. – Это точно, – Майя слабо улыбнулась, ощущая прилив облегчения и… благодарности. В этот момент в кармане девушки зазвонил мобильный, и Майе пришлось отвлечься на разговор с матерью, которая вернулась с работы и испытала очередной приступ паники, не найдя Майю дома. – Мне пора, – вздохнула девушка, положив трубку. – Да, конечно. Я тебя отвезу, – отозвалась Виктория, но тут же добавила строго: – Но не надейся, что ты теперь от меня легко избавишься! Ты должна рассказать мне все, что знаешь об этом месте! – Хорошо, – легко согласилась Майя, потому что на самом деле ей было приятно поговорить о Кромлинске с кем-то, кто ей верил. – А мне еще понадобится твоя помощь. Я хочу встретиться с родителями Беатрис… то есть Насти Словенчик. Не знаю зачем, и что я им скажу, но… мне хочется дать им надежду на то, что их дочка жива. Мне не хочется, чтобы они страдали так же сильно, как Ру… как Ирина Уголева. – Хорошо, – Виктория кивнула. – Мы что-нибудь придумаем. А теперь поехали. И расскажи мне, что все-таки случилось с Катюхиным лицом? Пока они ехали к Майе домой, девушка рассказала о несчастном случае, произошедшем с Астрид. Рассказала вкратце, опустив тот момент, что Астрид убегала от лярв. Но даже этого Виктории было достаточно, чтобы прийти в ужас. – Черт, да это просто чудо, что она осталась жива! Если бы рядом с ней не было этой Руби, Катька сто процентов погибла бы от инфекции. Как же это ужасно… Если бы со мной случилось что-то подобное, я бы, наверное, ушла в монастырь. Катя была такой красивой девчонкой, просто сумасшедше красивой. – Она и сейчас красивая, – улыбнулась Майя. – Несмотря ни на что. А эта маска… она ей даже идет. Добавляет загадочности и шарма… – Ага, – Виктория ухмыльнулась и искоса глянула на девушку. – А вы с ней случайно не… того? Ориентация у вас совпадает, насколько я знаю. – Того, – Майя усмехнулась, чувствуя, что краснеет, но в темноте машины этого все равно не было видно. – Астрид совершенно чокнутая. Но я… влюбилась в нее до смерти. – И это не удивительно. Она и правда крутая, – кивнула Вика с добродушной улыбкой. – Астрид, значит, да? Интересно, почему она выбрала себе такое имя. – Не знаю, – Майя пожала плечами. – Я и ее настоящее-то имя узнала только вчера. – Ты… наверное, хочешь вернуться к ней? – Вика посерьезнела. – Хочешь обратно в Кромлинск? – Да. Но я… не знаю, как. До меня еще никому не удавалось выбраться оттуда. – Ну, если ты уже попадала туда однажды, да еще и смогла вернуться, думаю, у тебя есть все шансы сделать это снова. Главное, выяснить, как оно работает. А если вдруг ты выяснишь это без меня, оставь хоть записочку на прощание, чтобы я не волновалась, идет? – Идет, – усмехнулась Майя, и они в очередной раз попрощались возле подъезда девушки. А дома Майе предстоял не самый приятный разговор с матерью, которая ждала ее, сидя на кухне и пребывая в крайне взвинченном состоянии. Не успела девушка переступить через порог, как на нее обрушился громогласный, словно прозвучавший из горна, вопрос: – Где ты была? – Я… – разуваясь, Майя хотела было объяснить, что провела весь день в компании полицейской, занимавшейся ее делом, но, очевидно, матери ее ответ был нужен не так уж сильно, потому что у нее имелся свой собственный. – Вчера и сегодня… Где ты мотаешься целыми днями, Майя? – ее фигура в длинном темном халате возникла на пороге кухни, и Майя, почему-то развеселившись, подумала, что ее сердитая мать сейчас так похожа на лярву, что на конкурсе косплея обязательно заняла бы первое место. – Это тот парень, да? Ты снова с ним? – Какой парень? – обалдела Майя и даже запнулась о собственный ботинок. – С которым ты сбежала на полгода. Который удерживал тебя силой и которого ты теперь покрываешь, – каменным голосом отозвалась мать. Майя вздохнула. У нее не было ни малейшего желания ругаться с матерью, которая и так перенесла из-за нее достаточно боли. Но и врать она тоже больше не могла. Вся ее прошлая жизнь до Кромлинска была сплошным враньем, а если не враньем, то умалчиванием правды, которая жгла ее внутренности каждый день, отравляла своим ядом любые повседневные вещи и дела, которые для большинства людей так естественны. Недомолвки. Бесконечные вопросы из серии: «Как зовут твоего парня?», «Когда вы поженитесь?», «Куда вы ездили на выходные?» и «Покажи фотку своего парня». Бесконечные увертки и замалчивание. Замалчивание, и следующая за ним острая боль где-то в горле, как если бы она, не запивая водой, проглотила горсть горьких таблеток от кашля. И невозможность признаться в том, что твоего «парня» на самом деле зовут Мариной. – Нет никакого парня, – вздохнула Майя, вешая куртку на крючок. – И никогда не было. – Не ври мне! – Я не вру, – спокойно Майя осадила поднимающийся материнский крик. – У меня никогда не было парня. Потому что я лесбиянка. Быть честной. Не бояться говорить правду, не бояться быть собой, что бы ни случилось. Ни перед кем. Да, сегодня Астрид однозначно была бы ей довольна. – Что? – мать поморщилась. – Не пытайся заговорить мне зубы, Майя! Я никогда не лезла в твою личную жизнь, но единственное, что мне хотелось получить в ответ – это честность, неужели я так много прошу? – И я честна с тобой. Впервые в жизни, – ответила Майя. – Я лесбиянка, мам. Прости, что не говорила раньше, но это правда. – Майя, ради бога, не выдумывай… – Мам! – девушка повысила голос, потому что пробиться через эту волну отрицания было так же сложно, как продолбить толстую корку намерзшегося озерного льда. – Мне жаль, что приходится возвращать тебя в реальность, мам. Я понимаю, тебе было бы удобнее и легче думать, что у меня есть парень. Возможно, даже легче думать, что он похитил меня, чем признать, что я лесбиянка. Но откажись от своих иллюзий, прошу тебя. И посмотри на меня! Большинство незнакомых людей невооруженным глазом определяют мою ориентацию по одной лишь моей внешности! И не говори, что это подозрение никогда не приходило тебе в голову! Мать глухо выдохнула, зашевелила губами, не в силах произнести ни звука, и несколько долгих мгновений она молча смотрела на дочь так, словно на самом деле впервые ее видела: – Это… правда? Майя, ты не обманываешь меня? Это… действительно так? – Да, – кивнула Майя. – Я встречалась тогда с девушкой, а не с парнем. Два года у меня была девушка. Сейчас мы расстались, и это уже не так важно. Но я продолжаю оставаться лесбиянкой. И это не изменится, мам. Прости. Я очень устала и пойду спать. Завтра поговорим об этом, когда ты немного придешь в себя, ладно? И, не дождавшись ответа от побледневшей, почти испуганной мамы, Майя прошла по коридору в свою комнату, где первым делом упала на кровать, а еще через пять минут – уже крепко спала.* * *
«Доброе утро, дорогая Марина. Признаюсь, меня довольно сильно впечатлило и взбудоражило твое письмо. То, что ты прислала мне – это действительно реальные фотографии? Допустим, ты знаешь, о чем говоришь, фото настоящие, и ты получила их из проверенного источника. Мне потребовались две бессонные ночи в университете (и моя жена, кажется, ненавидит меня), чтобы найти что-нибудь по твоим запросам, но это того стоило, и, думаю, тебе уже не терпится узнать, что же мне удалось обнаружить. Итак, первое. Касательно города, так называемого Кромлинска, который, судя по твоему описанию, замкнут сам на себя и существует где-то в параллельной реальности. Конкретно о Кромлинске мне ничего найти не удалось, но мне кажется, я приблизился к разгадке этой задачки. И помогли мне в этом, как ни странно, реальные истории людей, переживших клиническую смерть. Некоторые из них, далеко не все, а очень маленький процент, рассказывали, что во время клинической смерти поднимались вверх, отделяясь от собственного тела, и оказывались надо всем, что их окружало, они поднимались все выше и выше, и видели свой город как будто сверху. И вот тут наблюдается одна интересная деталь, которая сходится у большинства рассказчиков. Они видели свой город и в то же время как будто бы нет. Потому что все здания, улицы, парки… были заброшенными. Люди не понимали, что происходит, ведь этот мир был их миром, их знакомым городом и в то же время он как будто существовал в параллельной реальности. И приходя в себя, эти люди обнаруживали, что с их городами все в порядке, что они не заброшенные, а весьма процветающие и живущие обычной жизнью. Но как же тогда объяснить то, что они видели? Я посоветовался со своим коллегой-парапсихологом, профессором нашего университета, чтобы получить совет от более опытного человека, прежде чем делать какие-то однозначные выводы. Однако его размышления совпали с моими, что не может не радовать. Возможно, ты уже догадалась и тоже пришла к тем же выводам, но я все же объясню нашу теорию. Однако прежде я расскажу тебе еще об одной любопытной детали. И это второе, что мне удалось выяснить. Касательно тех существ, которых ты называешь лярвами, и которые могут оказаться также абаасами. Приблизительно три процента тех людей, которые во время клинической смерти видели свои города заброшенными, видели также снующих по улицам тех городов… существ. Эти существа выглядела как черные высокие тени, плывущие по воздуху и передвигающиеся без ног. Ничего не напоминает? Итак, что мы имеем. Параллельные версии городов, в которых все заброшено и которые населены непонятными тварями. Пока что все сходится, не так ли? Идем дальше. Города, которые видели наши «клинические мертвые», существуют в нашей реальности. Однако это дает нам повод предположить, что у каждого из этих городов есть параллельная версия в другой реальности, которая существует одновременно с живым городом и которую населяют лярвы (для удобства пока оставим их лярвами). Предлагаю называть эту реальность Эхо. А что касается Кромлинска, то совершенно очевидно, что в нашей реальности России он не существует. Значит, существует в какой-то другой. И я склонен предположить, что с этим Кромлинском все в полном порядке, и он такой же обыкновенный и вполне живой город, как ваши Москва или Санкт-Петербург. И прямо сейчас в параллельной реальности там живут совершенно обычные люди. А твоя знакомая каким-то непостижимым для меня образом, не испытав клиническую смерть, переместилась в Эхо-версию Кромлинска. Населенную темными сущностями, лярвами или кем бы они ни были. Этот мир принадлежит им. Я также думаю, что они могут воздействовать на настоящий Кромлинск. Просто там они не видимы для живых людей. Лярвы остаются в своем мире, но я убежден, что эти существа способны питаться негативной энергией людей, которые их не видят. Что же касается замкнутости Эхо-версии Кромлинска. Здесь я склонен полагать, что все Эхо-версии в принципе замкнуты и создаются лярвами. И ты наверняка уже поняла, почему я так думаю. Если бы перед нами была обыкновенная параллельная реальность, она была бы открытой. И попавший туда человек, мог бы свободно перемещаться по всему миру. Эхо же версия неполноценна. Она представляет собой не развивающийся временной промежуток, а застывший, замкнутый. Иначе говоря, лярвам каким-то образом удается «отщипнуть» от живой версии Кромлинска некий временной замкнутый отрезок и создать из него Эхо, нечто вроде временной петли. Это может быть отрезок в десять минут или десять лет, это не так важно, важно лишь, что из него невозможно вырваться, потому что время в нем течет не линейно, а циклично повторяется снова и снова. Для живущих там людей это может быть заметно лишь по тому, что они не могут покинуть это место. Они заперты в одном куске времени, в Эхо-версии города. Вот такая теория родилась у меня. Напиши, что ты о ней думаешь. А я буду с нетерпением ждать новых подробностей этого невероятного случая, произошедшего с твоей знакомой, и новых фотографий, если они есть. С наилучшими пожеланиями, Джордан Барлоу». – Вика, привет, – произнесла Майя в трубку как можно тише и для верности прикрыла рот сложенной ладонью, чтобы еще больше приглушить звук собственного голоса. – Привет! – бодро отозвалась Виктория. – Звонишь поздравить меня с праздничком? – Вообще-то, нет… Но с праздником тоже поздравляю, конечно. – Эй, ты чего там бормочешь? У тебя горло, что ли, болит? – Нет… просто… мне нужна твоя помощь. У меня тут… кое-что случилось. Мама не выпускает меня из дома. – Почему?! – Потому что беспокоится, что я снова исчезну. И потому что… я сказала ей, что лесбиянка. Мы… немного не поняли друг друга. А мне нужно поехать к Марине, срочно. Она узнала нечто очень важное. Ты не можешь забрать меня отсюда? – Майя опасливо покосилась на дверь своей комнаты, из которой она не выходила уже вторые сутки. – Да ты шутишь! Я на работе, вообще-то! – На работе? Но сегодня же восьмое марта. – У полиции нет выходных, – мрачно отозвалась Вика. – Ну все же… ты правда так сильно занята? – Ну, естественно, у меня есть дела поважнее, чем работать твоим таксистом! – Пожалуйста… Вытащи меня! Если ты придешь, мама меня выпустит. Это правда важно. И я расскажу тебе кое-что про Кромлинск. Марина выяснила, то есть не она сама, а ее друг из американского университета… – Ну ладно, – Виктория вздохнула, делая вид, что совершает над собой усилие, но Майя знала, что ее новой подруге самой до смерти хочется узнать хоть что-то про Кромлинск. – Но только ненадолго. Отвезу тебя к Марине и все! До ее дома Вика добралась куда быстрее, чем Майя ожидала, и звонок в дверь раздался уже через десять минут. Майя усмехнулась про себя: «А ты действительно была очень, неимоверно занята». Она услышала, как ее мама пошла открывать, и сама решилась высунуться из своей комнаты, чтобы послушать их разговор. Виктория вежливо и немного строго поздоровалась с ее мамой, и по голосу последней Майя поняла, что ее мать слегка обомлела, а это был как раз тот эффект, на который девушка надеялась. Полицейская форма Виктории в сочетании с хорошо поставленным командным голосом станут ее билетом на волю. Майя слышала, как обе женщины обменялись поздравлениями с восьмым марта, после чего Виктория попросила отпустить с ней Майю «для выяснения некоторых обстоятельств». «Весьма удобная расплывчатая формулировка», – подумала девушка, а уже через мгновение услышала, как мать зовет ее, и, прихватив рюкзак, шагнула в коридор. Как только они с Викторией оказались в подъезде и спустились на пару лестничных маршей, Майя поблагодарила свою спасительницу: – Спасибо. Если бы не ты, я бы там просидела всю оставшуюся жизнь. Ну, или до тех пор, пока она не подобрала бы мне хорошего мужа. – Да не за что, – Вика улыбнулась, явно довольная своей «полезностью». – А с чего ты вдруг решила признаться ей? Твоя мама и так была на нервах. Неужели ты не могла подобрать момент получше для этого… как вы его называете? Каминг-аута? – Не могла, – вздохнула Майя. – В последнее время меня просто тошнит от любой лжи и лицемерия. Астрид… после общения с ней у меня выработалась хроническая непереносимость всего этого дерьма. – Хм, – Вика чуть усмехнулась. – Да… Я помню, она всегда рубила правду-матку. Но что ты будешь делать? Я не смогу все время вытаскивать тебя из дома. Придется как-то разобраться с матерью и… возможно, съехать от нее. Начать жить самостоятельно. Разговор продолжился уже в машине, и стоило Майе сесть на пассажирское сидение рядом с Викой, как она переспросила, потянувшись к ремню: – Самостоятельно? Ты имеешь в виду начать снимать квартиру? – Ну да. Устройся на работу, сними квартиру или хотя бы комнату. Возможно, именно это тебе посоветовала бы и Астрид, м? Как считаешь? – Да… – Майя задумчиво всмотрелась в отражение своего вечно круглого бледного лица в заляпанном следами дождевых капель оконном стекле. – Думаю, ты права. Именно это она бы мне и посоветовала, но… – Я понимаю, – перебила ее Вика, и Майя услышала в ее голосе ласковые успокаивающие нотки, явно искренние, а не профессиональные. – Ты думаешь, что если начнешь работать и снимать квартиру, это будет значить, что ты вроде как смирилась? Но это не так. Ты продолжишь изучать всю эту тему, просто параллельно устроишь свою жизнь на то время, что тебе придется провести здесь. Даже если взять за основу теорию Астрид о «дне рождении», ты сможешь вернуться в Кромлинск только через год, в конце февраля или… – Или через четыре года, – тихо подсказала Майя, закрывая глаза и откидывая голову на спинку сиденья. – Да. И тебе придется подумать о том, как ты проживешь это время. – Ты права. Мне нужна работа. И свое жилье. – Да. И твоей маме придется смириться с этим. Ты уже давно совершеннолетняя, в конце концов. Если хочешь, я поспрашиваю у знакомых, возможно, мы подберем тебе какой-нибудь вариант вместе. – Да. Спасибо. Спасибо еще раз. – Да не за что, – Виктория снова повеселела и коротко, бодро хлопнула Майю по плечу, как бы говоря: «Не кисни, все устроится», после чего крутанула руль, покинула парковку, и они отправились к Марине. Марина была одна дома, потому что Катя дежурила очередные свои сутки. Викторию она встретила очень радушно и доброжелательно, и Майя невольно порадовалась тому, что девушки быстро нашли общий язык. Впрочем, они уже общались, пока Майи не было, и, возможно, поладили еще тогда. – Я рада, что нас, единомышленников, становится все больше, – произнесла Марина, расставляя чашки со своим фирменным какао на столе вокруг ноутбука, на экране которого было открыто письмо Джордана, переведенное Мариной с английского на русский. – Раньше лишь я одна во все эти вещи верила. По-настоящему. Катя меня, конечно, поддерживала, но… Никогда не разделяла эти идеи со мной в полной мере. А теперь… у нас собрался целый клуб. – Клуб анонимных любителей какао, – провозгласила Виктория. – Серьезно! Оно просто божественно! – Спасибо, – улыбнулась Марина, и с ужасом Майя заметила, что ее бывшая строит Виктории глазки. «Только этого не хватало», – подумала девушка и незаметно пихнула Марину локтем в бок, давая понять, что она не идиотка и все видит. Марина ответила ей таким же пиханием, и, очевидно, оно значило: «Отстань, я сама разберусь, с кем мне можно флиртовать, а с кем нет». Вместе они еще раз прочитали письмо Джордана, а Виктория ознакомилась с ним в первый раз. Рассуждения Джордана поразили ее не меньше, чем Майю, когда с утра она получила копию этого письма от Марины по почте. – Это просто невероятно… – выдохнула Вика. – Если я все правильно поняла, то Майя попала не просто в параллельную реальность, а в параллельную реальность параллельной реальности? Иначе говоря, в Эхо-версию города, существующего в параллельной реальности. – Именно так, – кивнула Марина. – Это теория Джордана, и я склонна с ним согласиться. И если его теория с замкнутым временным промежутком верна, то это объясняет, почему Майя смогла вырваться из Кромлинска именно двадцать девятого февраля. – Но как?! Почему?! Я не поняла, объясни… – заволновалась Майя, и Марина поспешила ее успокоить: – Слушай. Согласно моей теории, основанной на предположениях Джордана… Лярвы, или кем бы они ни были, создали замкнутую временную петлю Кромлинска, взяв за основу определенный отрезок времени. И, скорее всего, в этот отрезок входит приблизительно три года. Три года, и ни один из них не является високосным. Ты же родилась двадцать девятого февраля, и ты как будто выпадаешь из этого временного отрезка. Для Эхо-версии Кромлинска ты словно становишься… невидимой. Именно в этот день. – Но это… Это значит, – Майя сглотнула, вспомнив их недавний разговор с Викой в машине. – Это значит, что я действительно смогу вернуться туда… только через четыре года. Когда будет очередной високосный год… Господи… – сердце гулко забилось, в глазах защипало, и Майя ощутила непреодолимую потребность вскочить из-за стола и спрятаться от наполненных сожалением взглядов Марины и Вики, закрыться в ванной и… Марина не дала ей исполнить это намерение, ощутив перемену ее настроения, ее панику и отчаяние, она поймала девушку за запястье одной рукой, а вторую мягко положила Майе на плечо. – Это еще не точно. Я собираюсь написать Джордану еще одно письмо, чтобы попытаться выяснить, как ты можешь вернуться в Кромлинск. Объясню ситуацию с твоим днем рождения. Наверняка, что-то придумать можно, наверняка. Джордан очень умный, как ты уже заметила. И, кроме того, не забывай, что первый раз ты попала в Кромлинск вообще в октябре. Возможно, это правило «29-го февраля» работает только на выход оттуда, а чтобы туда войти, есть и другие способы. – Она права, – поддакнула Виктория, окончательно успокоив Майю. – Мы должны выяснить принцип работы этого места, если можно так выразиться. Ты и все эти люди как-то попали туда один раз. И если выяснить «как», это можно будет повторить, я уверена. Майя, сделав парочку глубоких вдохов, осталась сидеть на своем месте и продолжила пить какао. А Марина придвинула ноутбук к себе, чтобы написать ответ Джордану. После чего они еще раз пересмотрели все фотографии с телефона Майи на большом экране ноутбука, и девушка по очереди отвечала то на вопросы Марины, то Виктории. А их было много, этих вопросов. Особенно у Вики, которая впервые узнала о лярвах, и для которой эта новость стала очередным потрясением. Она долго рассматривала те самые фотографии, впечатлившие Джордана, наклоняясь к экрану так близко и приближая снимки до такого размера, что они распадалась на пиксели. – Если ты пытаешься найти там следы фотошопа, то можешь не стараться, – предупредила ее Майя. – Эти твари на самом деле существуют, и я видела их своими глазами. Астрид впервые показала их мне. И я тогда чуть не обделалась. – И ты правда стреляла в них? Солью? Почему солью? И как ты научилась стрелять? – Вика смотрела на нее с таким же раздражающим сомнением, как и Астрид когда-то, и ее взгляд словно говорил: «Поверить не могу, что такая рохля вообще пистолет в руке удержала». Впрочем, чувства такта у Виктории явно было побольше, и рохлей она ее все же не называла. – Стрелять обычными пулями в них тоже можно, – ответила Майя. – Астрид далеко не сразу догадалась использовать соль, а до этого они спасались обычными пулями. Если такая пуля попадает лярве в голову, эта тварь рассеивается на несколько минут. От солевой пули такой же эффект, только с большей временной протяженностью. Лярва может не вернуться несколько часов или вообще не вернуться. Но убить их полностью невозможно. Только отпугнуть, прогнать. А стрелять меня научила Астрид, конечно же, кто еще? Виктория неожиданно рассмеялась, сначала тихо, а потом все громче. – Не может б-быть… Это карма, точно карма! Хоть я в нее и не верю. На учебе Катя только и повторяла без конца, что лучше сама застрелится, чем станет учителем. Она ненавидела кому-то что-то объяснять и сразу выходила из себя! Я даже боюсь представить ее в роли препода, да еще и вооруженного! Майя не выдержала и тоже засмеялась, хотя еще совсем недавно ее настроение было близко к похоронному. – Ты права… учитель из нее вышел так себе… весьма эксцентричный, – прохрипела Майя, сгибаясь пополам и держась за живот. – Я реально думала, она меня подстрелит и закопает на местном кладбище. Один раз и правда подстрелила, кстати… Случайно, конечно. Пуля отрикошетила от газовой трубы и попала мне в бедро. – Да ладно, серьезно?! – Виктория даже перестала смеяться и уставилась на Майю с еще большим любопытством и почти с восхищением. – Ты была ранена? – забеспокоилась Марина. – Да, но это так… ничего серьезного. Могу даже показать, – и Майя, чуть смущаясь, расстегнула ремень на джинсах и спустила штаны, оголяя шрам на своем бедре, который до этого показывала только маме. Вика наклонилась к ее ноге так же близко, как недавно наклонялась к монитору, словно пыталась и на коже найти следы компьютерной ретуши. Марина встала за ее плечом и тоже пристально вглядывалась в очертания темного, похожего на родимое пятнышко, шрама. Не выдержав, она протянула руку и коснулась его кончиками пальцев, словно желая убедиться в реальности. Майя же от этого прикосновения бывшей смутилась еще сильнее и поспешила натянуть штаны на прежнее место. – Это жестко, – подвела итог Вика. – Серьезно, очень жестко. Пролети пуля пятью сантиметрами выше, и ты могла бы погибнуть. Астрид, наверное, до смерти испугалась. Она сама вытаскивала пулю, как я понимаю? – Да, – кивнула Майя, и ее смущение тут же сменилось гордостью. – Но как… черт возьми… – Виктория выдохнула с присвистом. – Без нормальных инструментов, без наркоза даже? У вас хоть обезболивающее было? – Таблетки. Но они не действовали. – Твою мать… – Виктория подняла взгляд и посмотрела на Майю уже без прежнего сомнения, а с настоящим уважением. – Это же был ад. Настоящий ад. – Хуже, – усмехнулась Майя. – Но все кончилось благополучно, как видите. А вот и сама пуля. Астрид сделала мне из нее кулон, – и девушка, осторожно потянув за цепочку, достала из-под футболки свою главную драгоценность, средоточие своей памяти о Кромлинске и об Астрид. – Как красиво, – улыбнулась Марина, взвесив кулон на ладони. – Неужели она сама это сделала? – Угу. Из расплавленного серебра. – Да-а-а-а… – протянула Марина. – Вижу, у вас действительно были… особенные отношения. И я понимаю, почему ты так хочешь вернуться к ней, но… Это место, этот город так опасен. Ты чудом не погибла там, Майя. Ты уверена, что стоит возвращаться туда и снова рисковать жизнью? – Уверена, – ответила Майя, а Вика неожиданно поддержала ее: – Конечно, стоит. Это же любовь, в конце концов! Ведь каждая из нас рискнула бы всем ради любви, разве нет? – Да, – согласилась Марина с улыбкой. – Возможно… это на самом деле единственное, ради чего стоит рисковать. Даже жизнью. – Мы вернем тебя туда, – Вика чуть сжала ее запястье. – Чего бы нам это ни стоило. Но сначала ты хорошенько подготовишься к этому путешествию. Вооружишься до зубов, и не только оружием, но и информацией. В первую очередь информацией. Прежде чем возвращаться в Кромлинск, ты должна узнать о нем как можно больше. Они планировали покопаться в Интернете еще немного, но телефон Виктории зазвонил, и с сожалением девушка сообщила, что ей пора возвращаться на работу. – Могу и тебя подкинуть домой, мне все равно по пути, – предложила она Майе. – А можешь и у меня остаться… хоть до завтра. Кати не будет, – сделала встречное предложение Марина. – Не подумай ничего такого, конечно. Просто попьем чаю, посидим в Интернете. Еще я могу сделать на тебя расклад. И на тебя с Астрид могу, на ваши отношения… – Это было бы здорово, на самом деле, – Майя вздохнула. – Но мне все-таки лучше поехать сейчас домой. И поговорить с мамой. Если я останусь сегодня у тебя, она снова начнет сходить с ума. – Вот-вот, правильно! – поддакнула Вика. – Я не смогу работать твоим таксистом вечно. Денег мне за это никто не заплатит! Майя засмеялась, а еще через мгновение они громко смеялись все втроем. Расставаться не хотелось. Но девушки договорились встретиться еще раз, как только получат ответ от Джордана, и как только у Виктории будет настоящий законный выходной, чтобы ей не пришлось прогуливать службу. Марина налила им еще немного какао «на дорожку» в бумажные стаканчики с крышечками, и Викторию этот жест особенно тронул. Когда они сели в машину, молодая женщина произнесла: – А эта Марина довольно милая. Почему вы с ней расстались? Майя хмыкнула: – Потому что кроме меня у нее была еще одна девушка. И сейчас есть. – Та самая Катя, о которой она говорила? – Угу. Марина полигамна. Она не может встречаться только с одним человеком, для нее это слишком скучно. Так что… поосторожнее с ней. Если вдруг она начнет тебя соблазнять, не поддавайся. Вика рассмеялась, вырулила на дорогу: – Ну нет, девушки в этом плане меня совсем не привлекают. Но, думаю, мы могли бы подружиться. Все вместе. Вы обе мне нравитесь, – улыбаясь, она посмотрела на свою пассажирку. – Ты отличная девчонка, Майя. И я рада, что мы встретились. – Да. Я тоже, – ответила Майя с искренней улыбкой, потому что Вика ей тоже нравилась, и даже очень. Какао в картонном стаканчике грело ладонь, и Майя, откинувшись на спинку сиденья, наблюдала за жизнью города, который когда-то был ее родным, а теперь словно подернулся дымкой нереальности. Так странно. Перекресток улицы Чернышева и Гагарина, где она столько раз ждала свой автобус, чтобы поехать от Марины домой. Где однажды летом подвернула лодыжку, запнувшись о неровный бордюр, а потом еле доковыляла до дома с распухшей ногой, и еще три недели почти никуда не вылазила, а Марина навещала ее, пока мама была на работе. Приносила свой волшебный травяной чай в прозрачной стеклянной бутылке со звенящими кубиками льда, и они прикладывали эту бутылку сначала к ее ноге, и только потом пили. Козырек остановки, под которым они как-то раз пережидали сильную грозу, боясь, что их убьет молнией по дороге. Особенно этого боялась Марина, потому что: «Мне вчера досталась Падающая башня! Нет, Майя! Давай не пойдем! Это плохая карта, не стоит искушать судьбу!». В ответ Майя корчила скептическую рожу, но все равно оставалась стоять под крышей, обнимая Марину за талию и про себя думая, какая она милая и забавная. Какая она теплая в эту холодную мокрую погоду, и как вкусно пахнет розмарином. Реальность этих воспоминаний в сочетании с привычным вкусом какао на мгновение размыла, затмила память о Кромлинске. Они ехали дальше. И Вика включила музыку, старую песню группы Roxette «It Must Have Been Love», которая Майе всегда очень нравилась. Touch me now I close my eyes and dream away. Они вывернули на Проспект Победы, по которому Майя частенько любила гулять пешком, когда ходила в музыкальный магазинчик, чтобы купить новые струны для гитары, или в пекарню «Патриция» за слоеными пирожками, ведь дома, как всегда, есть было нечего. А вон и букинистический магазинчик, где она когда-то работала. И куда так и не позвонила. Интересно, как там Виолетта? Наверное, уже давно нашла какого-нибудь другого студента ей на замену. А Майя всегда будет помнить, как однажды осталась в этом магазинчике на ночь вместе с Мариной, потому что им обеим казалось, что это безумно романтично. Они закрыли магазин, задернули жалюзи и целовались, прислонившись к стеллажу, который очень подозрительно качался, а в итоге им на голову упали журналы по вязанию, и они долго смеялись. И чем дольше Майя думала об этом, воскрешая в памяти каждое мгновение своей жизни до Кромлинска, тем большую силу обретали эти воспоминания. Пошел мокрый снег, и Вика включила дворники. Восьмое марта в их городе, как всегда, было таким холодным. Реальность. Она здесь, прямо сейчас, в этих улицах, выложенных старым неровным асфальтом, в этом шуме людских голосов, в этих сгущающихся ранних сумерках. В этом теплом картонном стаканчике в ладони. А где Кромлинск? Неужели он действительно где-то существует, прямо сейчас? Существует без нее. Прямо на месте ее города, существует ли он на самом деле или же… он просто приснился ей? Не сошла ли она с ума от одиночества и бесконечного просмотра сериалов? Кромлинск. Такое странное слово, к которому она так долго не могла привыкнуть. Кромлинск. Ее Кромлинск, которого больше нет. It must've been love But it's over now. It must've been good But I lost it somehow.