— Вы ждете чего-то особенного? — Нет. Я любил и потерял — более чем достаточно для одной жизни. (Ивлин Во. Возвращение в Брайдсхед)
9 апреля – Тук-тук! – произнес Аарон вместо стука и осторожно заглянул через приоткрытую дверь в комнату Беатрис. – Заходи… – девочка сидела к нему спиной на своей односпальной кровати, уткнувшись в книгу, которую ей подарила Астрид. Кажется, это был «Белый клык» Джека Лондона. – Мы тут… с Тайлер решили еще торта поесть перед сном. Хочешь с нами? – спросил Аарон. Беатрис хихикнула. – Любите нарушать правила? Конечно, я с вами. Сейчас… приду. Но что-то в ее голосе заставило Аарона задержаться. Ее голос звучал как будто издалека, а самой Беатрис в комнате не было. Она была где-то еще. И Аарон точно знал, что не на Аляске с волками. – Как ты? – спросил он осторожно и вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. – Нормально, – ответила девочка тем же далеким голосом. – А если по-честному? – Аарон сел с ней рядом на постель, пока не решаясь коснуться ее опущенного плеча. – Мы сегодня… старались не говорить о Майе. Но все равно думали. Каждый думал. – Да, я тоже думала, – она вздохнула. – Все никак не могла отделаться от своих прошлых фантазий. Ну… понимаешь… когда Майя еще была здесь, я много раз представляла, как мы будем все вместе отмечать мой День рождения. Думала о том, как это будет весело. Как будете вы с Тайлер, и Майя с Астрид. Нам было так классно на Новый год, и я хотела, чтобы на День рождения было так же. Но… не получилось. И это так тяжело. Ну… не думать о том, что ты себе нафантазировал. Принять другую реальность. И Аарон почему-то вспомнил свою жену. Вспомнил, как фантазировал об их совместной поездке в Испанию весной, куда она давно хотела, а он наконец-то накопил нужную сумму, но поездка так и не состоялась, потому что Аарон узнал, что Оля наконец-то нашла мужчину, который повезет ее не только в Испанию, а вообще куда угодно сразу, как она того захочет, а не через год. И все его фантазии превратились в мусор, который ему так нестерпимо хотелось выкинуть, словно оторвать, отторгнуть от себя что-то болезненное, из-за чего он просто не смог в тот вечер усидеть на месте. Он вспомнил, как надевал кроссовки, держа в одной руке мусорный пакет, вспомнил, как Оля что-то говорила ему в тот момент, но он ее не слышал, потому что в голове у него, как в сломанном телевизоре, повторялась реплика жены Шурика, сообщающей мужу, что улетает в Гагры с Якиным. Он пытался просунуть пятку в наглухо зашнурованный кроссовок и думал: «А может, это всего лишь сон, и я потом проснусь, и мы с Олей вместе посмеемся, когда я расскажу ей, что она мне якобы изменяла?». Но он не проснулся. – Да, – Аарон мягко положил руку девочке на спину. – Я понимаю, милая. Это нелегко. Никто из нас не думал, что подобное может случиться. – Астрид меня очень встревожила… – Беатрис вздохнула. – Ты обратил внимание, как ужасно она выглядит? Такое ощущение, что она весь этот месяц, что мы не виделись, не расставалась со своей бутылкой. Аарон, она сопьется. Аарон, конечно же, заметил это тоже, но надеялся, что ему не придется обсуждать тему алкоголизма с двенадцатилетней девочкой. – На самом деле я уже поговорил об этом с Тайлер, – сказал он. – Она тоже обеспокоена, так что… Завтра наведается к Астрид в гости и попытается ее вразумить. Пусть проведут время вдвоем, поболтают, как раньше. Возможно… это поможет. Меня Астрид уж точно слушать не станет, а вот на Тайлер есть надежда. – Да, ты прав. Надеюсь, это поможет. Но, Аарон… мне так ее жалко. Астрид… впервые встретила кого-то, кто принимал ее такой, какая она есть. Со всем плохим, что в ней было. И мне кажется, что от этого она почему-то стала лучше. – Да, я… тоже это заметил. – Это несправедливо. И я… – плечи девочки дрогнули и опустились еще ниже. – Боюсь. – Чего? – он обнял ее за талию, привлек к себе, легкую, маленькую пушинку. – Что я… как Майя… вдруг, внезапно вернусь туда. Что тогда со мной будет? – прошептала она, падая в его объятия и сжимая пальцами рукава его свитера на запястьях. – Так ты поэтому сегодня весь день из дома выходить отказывалась? – спросил Аарон мягко. – Погода была изумительной, а ты даже полчасика погулять не захотела. Беатрис тяжело вздохнула, и это стало ответом. – В квартире я точно в безопасности. Отсюда я никуда не исчезну. Потому что я не хочу этого, Аарон. И ты обещай! Обещай, что, когда у тебя будет День рождения, ты тоже из дома не выйдешь! – Хорошо, обещаю. Хоть я и уверен, что ничего все равно не случится. Это случилось только с Майей, а мы тут застряли навечно, скорее всего. – И хорошо, если так. Потому что я не вернусь туда. Никогда. Они не говорили об этом уже пару лет, потому что Аарон решил для себя не трогать столь неприятную девочке тему. Но сегодня был особенный день, и он решился: – Но почему, Би-Би? Чего ты так боишься? – Разве не очевидно? – спросила она резко, с подростковым вызовом. – Потерять тебя. Даже если бы мы вернулись туда вместе, я бы все равно тебя потеряла. Мне пришлось бы снова жить с родителями. Ходить в эту долбаную школу. Быть как все. Выживать в этом гнилом мирке. И никто не позволил бы мне жить с тобой, потому что ты чужой мужик, какой-то странный дядька-педофил, а девочка должна быть с родителями! – ее голос дрогнул, и Аарон, испугавшись, что Беатрис вот-вот расплачется от реалистичности этой картины, обнял ее крепче, поцеловал в макушку. – Ты права. Перспектива в самом деле не радостная. Я тоже не хочу тебя терять. – И я… не могу перестать думать об этом, – прошептала Беатрис, всхлипывая. – С тех пор как Майя ушла, я думаю об этом снова и снова. О том, что случилось бы со мной на ее месте… Я не хочу возвращаться туда, Аарон. Никогда. Ты можешь считать меня ужасным человеком, но я не хочу к родителям. Они меня никогда не понимали. Просто воспитывали и содержали. Но они были чужими. А я хочу жить с тобой и… с Тайлер. Аарон был рад, что девочка упомянула Тайлер, потому что все еще чувствовал себя виноватым за то, что они съехались в такой непростой для Беатрис период. Неделю назад Тайлер перенесла к ним большую часть своих вещей, а все последующие дни они потихоньку перетаскивали оставшееся. И вот уже неделю Беатрис спала в своей комнате отдельно. Хотя Тайлер несколько раз звала ее поспать всем вместе, девочка с улыбкой отказывалась, и Аарону почему-то становилось от этого грустно. Словно что-то в его жизни безвозвратно изменилось, что-то хорошее, и как раньше уже не будет. – И мы никуда не денемся от тебя, милая. Случившееся с Майей – исключение. Тебе не обязательно из-за этого закрываться дома и никуда не выходить. В крайнем случае, если ты боишься, просто не ходи через границу. Но на улицу выходить нужно. – Да… наверное, ты прав, – она вздохнула, чуть расслабилась в его объятиях. И Аарон подумал о Тайлер, о том, что она столь же сильно, как и Беатрис, боится нечаянно вернуться обратно. Они обе. Так похожи в этом. Такие беззащитные. И его задача – создать для них максимально безопасное место. Здесь. Чтобы обе девушки чувствовали себя защищенными. Ведь они всего лишь хотят жить в мире, где никто не причинит им боль. Дверь в комнату несмело, медленно приоткрылась, нарушая их уединение. – Привет, – раздался смущенный голос Тайлер. – Как вы тут? Я вас потеряла. Чайник давно согрелся. – Отлично, уже идем, – улыбнулся Аарон и обратился к Беатрис: – Идем же? – Ага, – она тоже улыбнулась, явно немного оттаяв. – А может, попьем чай в нашей большой кровати? – предложила Тайлер. – И прямо в кровати будем есть торт! И рассказывать страшилки. А потом ляжем спать все вместе, и зубы чистить не пойдем! – Да! Да! Давайте! – воскликнула Беатрис, мгновенно встрепенувшись и вырываясь из объятий Аарона, слишком возбужденная, чтобы усидеть на месте. – Правда, Аарон? Можно ведь? – Конечно, – он рассмеялся, чувствуя, как от сердца словно отодвигается большая каменная плита, тяжелая, холодная, давящая, и с благодарностью посмотрел на Тайлер, которая ему подмигнула, а желтый свет настольной лампы искоркой отразился в стеклах ее круглых очков.* * *
Запах кальвадоса. Но не приятный аромат, какой исходит от только что открытой бутылки, аромат спелых яблок августа, уже полежавших на земле и нагретых грустным солнцем уходящего лета, ностальгический и теплый. Нет. Это был тяжелый, душный запах перебродивших плодов и спирта, запах гниения, в нем даже угадывалось что-то медицинское, и Тайлер невольно замерла, затаив дыхание и поморщившись, глядя на ряды пустых стеклянных бутылок, стоящих под дверью квартиры Астрид. «Она даже не может их убрать в кладовку или отнести в соседнюю квартиру, просто кидает под дверь, – ужаснулась девушка. – Астрид, похоже, вообще не выходит из дома». И пьет. Тайлер не знала, что скажет ей. Она только знала, что Астрид нужна помощь, что ей очень тяжело, и ее нельзя оставлять в таком состоянии. Ведь было время, когда Астрид точно так же помогла подняться на ноги ей самой. Вот только можно ли ей помочь словами? Одними лишь словами, пусть и искренней поддержки? В конце концов, Астрид страдала тяжелой формой зависимости. И Тайлер еще не знала ни одного наркомана или алкоголика, который перестал бы колоться и пить лишь потому, что с ним кто-то хорошо поговорил. Но она должна была хотя бы попробовать. Страх. Тайлер чувствовала, что ее ладони вспотели, совсем как раньше, когда она ждала с работы Виктора и почти в истерике металась между необходимостью привести себя в порядок и приготовить ужин. Она пыталась прикинуть, на что он отреагирует хуже: на подгоревшие овощи или на ее несимметрично нарисованные стрелки, и понимала, что компромисса здесь быть не может. Виктор одинаково ненавидел плохо приготовленную еду и ее лицо без косметики или с неаккуратным макияжем. Он называл это «тяп-ляп». Он говорил: «Ты как будто совсем даже не ждала меня. Тебе лень было подготовиться как следует? Может, ты красилась, одним глазом глядя в телевизор, м? Может, ты не рада меня видеть? А может, ты не уважаешь меня и думаешь, что для меня сойдет тяп-ляп?». Напортачила. Тайлер вытерла ладони о джинсы. Попыталась понять, почему Виктор снова всплыл у нее в голове, ведь она пришла вообще-то к Астрид. Но почему она боится? Ведь это же Астрид. Астрид никогда не делала ей ничего плохого. Астрид обещала ее защищать. Потому что она пьяна. Очень сильно пьяна. А значит, это может быть не совсем та Астрид, которая все это тебе обещала. Этот ответ Тайлер не понравился, и девушка поспешила открыть дверь. Чем дольше она будет стоять в нерешительности, тем сильнее у нее вспотеют ладони. Лучше прыгнуть в холодную воду, чем топтаться на берегу. И даже если придется встретиться с Астрид, в чьих глазах она увидит призрак отца, который избивал и насиловал ее мать, она как-нибудь выдержит эту встречу. – Астрид? – позвала девушка хрипло, заглядывая в квартиру. – Ты дома? Астрид? Конечно, она дома. Где ей еще быть. Душный запах спирта и гнилых плодов стал еще более отчетливым. Тайлер шагнула в прихожую. Снова вытерла ладони о джинсы. – Астрид? Это я, Тайлер. Можно поговорить с тобой? Из комнаты Астрид донеслись шаркающие шаги и скрип паркета. Молодая женщина вышла в коридор и, щурясь единственным глазом от света, посмотрела на Тайлер. Одета она была в длинную и мятую черную футболку, растянутую и почти спадающую с одного плеча, и спортивные серые штаны, обтягивающие ее похудевшие ноги. При виде Тайлер Астрид не сказала ни слова. Даже не поздоровалась. Впрочем, правила приличия никогда не входили в список ценностей этой женщины, и Тайлер порадовалась тому, что пока ее хотя бы не послали к черту. – Прости, что… вот так вламываюсь. Без предупреждения. Ты не против, если я… – Проходи, – она неопределенно повела плечом и ушла обратно в свою комнату. Тайлер расценила это как приглашение, разулась и прошла следом. Астрид раздвинула шторы, которые, очевидно, защищали ее от головной боли, приходящей вместе с солнечным светом. После чего села на кровать, скрипнувшую под ее весом, и достала сигарету, засунула ее в рот и растерянно продолжила поиск зажигалки под подушкой. Возле ее ног на полу Тайлер заметила еще несколько пустых стеклянных бутылок. Не зная, что делать, Тайлер села на кровать рядом. Астрид нашла зажигалку и наконец-то закурила сигарету. Предложила одну своей гостье, и девушка не отказалась. Около минуты они курили молча, а когда Тайлер уже хотела начать разговор, Астрид ее опередила: – Ну так что? Пришла поведать мне о вреде алкоголизма? Я в курсе, что выгляжу херово. На ваших лицах вчера все было написано, как на доске мелом. – Астрид… Мы очень любим тебя, – Тайлер решила продолжить тактику прыжков с места в карьер. – И волнуемся. Понимаешь? Беатрис тоже очень переживает за тебя. – Любите? – Астрид хмыкнула. – Особенно Аарон, ну да. Он любит меня так же горячо, как моя морозилка. – Не говори так. У Аарона могут быть проблемы с выражением чувств, и с мимикой у него слабовато. В первое время я не могла понять, то ли он хочет признаться мне в любви, то ли сходить в туалет. Астрид усмехнулась, почти весело, но через мгновение ее лицо снова помрачнело и осунулось. – Я рада, что вы теперь живете вместе, – сказала она, заправляя прядь непричесанных волос за ухо. – Аарон хороший мужик. И никогда тебя не обидит. Скорее руки себе откусит. – Да, это правда, – Тайлер улыбнулась одними уголками губ и еще раз украдкой глянула на мрачную Астрид. По интонациям женщины она сделала вывод, что Астрид, если и пила сегодня, то не очень много. Она была еще относительно трезвой, и это давало Тайлер определенную надежду. – Астрид… Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Понимаю, что ради нас ты пить не бросишь. Даже если бы сюда пришел сам Аарон и рассказал о том, как он тебя любит, и как ты важна для всех нас. Но ведь… ничего еще не кончено, разве нет? Я уверена, что Майя будет искать способ вернуться и найдет. Рано или поздно. Она правда особенная девочка. Я уверена, что она будет искать информацию о том, что происходит здесь, искать на той стороне. И даже если ничего не найдет… Она все равно вернется. Ради тебя. И ей будет очень грустно увидеть тебя… такой. – Она не вернется, – спокойно возразила Астрид, и от этого спокойного тона у Тайлер почему-то снова вспотели ладони. С Астрид что-то не так. Что-то очень неправильно с Астрид. – Но… почему? – спросила девушка. – Почему ты в этом так уверена? – Потому что я бы сама к себе не вернулась. И Майя неглупая девочка. Она отдохнет, вернется к нормальной жизни и переосмыслит… некоторые вещи. А потом поймет, что слишком много себе придумала от безысходности. Возвращаться ради меня? Я надеюсь, что у нее хватит мозгов понять, с каким куском дерьма она на самом деле связалась. И никогда не возвращаться. – Астрид, ты опять начинаешь, – Тайлер чуть поправила сползающие очки и почесала переносицу. – Как я понимаю, ты рассказывала Майе все. Все о своем прошлом, все то, что рассказывала и мне. И Майя приняла тебя такой. Разве нет? – Да, приняла. Да, рассказывала, – на этот раз ее голос прозвучал жестко, и Тайлер напряглась, готовая к тому, что Астрид внезапно сорвется на эмоции. – Но то было прошлое. Всего лишь мое говенное прошлое. А главная проблема знаешь в чем? В настоящем. Проблема в том, что в настоящем я стала тем, кого в прошлом больше всего боялась. – Нет. Не стала. Ты другая. И Майя это знает. Она видела тебя каждый день, все твои закидоны, но все равно была с тобой. Потому что она видела не только это. Она видела лучшее… – Лучшее?! – Астрид повысила голос, вытащила сигарету изо рта и с яростью вдавила ее остатки в железные прутья кровати. Крошки черного пепла посыпались на светло-зеленое покрывало. – Да если бы ты только знала, какое «лучшее» она видела от меня! Черт тебя побери, Тайлер, ты знаешь, что дорога мне, но не испытывай мое терпение! «Лучшее», мать твою! Аарон тебе не рассказывал? – и Астрид чуть подалась вперед, наклоняясь к испуганной Тайлер и впиваясь в нее взглядом своего единственного немигающего глаза. – Ну, конечно, не рассказывал. Так ты спроси у него. Секрет Майи ему держать уже нет нужды. И когда он тебе все расскажет, ты уже не будешь сидеть тут и лебезить, уговаривать меня, как ребенка. Когда он тебе расскажет… ты сюда уже не вернешься. – О чем расскажет? – сигарета между пальцев девушки потухла, равно как и ее надежда на адекватный душевный разговор. – Вот иди и спроси у него! – Я спрашиваю у тебя, – не сдавалась Тайлер, решив во что бы то ни стало выдержать этот взгляд. – Тайлер! Не испытывай мое терпение, я же попросила, – Астрид уже не выговаривала, а пережевывала каждое слово и выплевывала с раздражением, словно надоевшую жвачку. – Что ты сделала? Если бы это было столь ужасно, как ты думаешь, Аарон рассказал бы мне, я уверена. И Майя тоже. Наверняка ты, как всегда, преувеличиваешь свои грехи… И тут это случилось. Терпение Астрид лопнуло, и она, схватив Тайлер за плечи и хорошенько встряхнув, проорала: – Преувеличиваю грехи?! Да ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Хочешь знать, что я сделала?! Ладно, я тебе скажу. А ты слушай внимательно и ни слова не пропусти, чтобы потом у тебя больше не возникло желание дорисовывать крылышки за моей спиной, поняла? – Астрид… Отпусти меня, – Тайлер охнула, больше от страха, чем от боли, хотя пальцы Астрид железными гвоздями вонзились в ее кожу, а ощущение «это уже было» накрыло душным облаком, и девушке начало казаться, что Астрид вот-вот обвинит ее в том, что она напортачила, но вместо этого Астрид сказала другое. Еще более страшное. – Я ее изнасиловала. И это не было долбаными любовными играми! Я на самом деле ее изнасиловала, Тайлер! Два раза. И хотя второй раз она почти не сопротивлялась, это все равно считается, так ведь? Насилие всегда считается. Даже если жертва убедит себя, что это был просто секс. Не так ли, Тайлер? – Нет… – потухшая сигарета выскользнула из пальцев и упала куда-то на пол. Слезы возникли так внезапно, что Тайлер в первую секунду не поняла, почему лицо Астрид вдруг поплыло перед глазами. – Ты… не могла. Только не ты. – «Только не я»? – передразнила Астрид и горько усмехнулась. – Какая же ты наивная, Тайлер! Совсем ни хрена в людях не разбираешься? Про своего Виктора тоже, поди, так же думала? «Только не я»! И почему же, интересно? Только потому, что когда-то я твою печальную историю выслушала и свою рассказала? Тайлер закрыла глаза, и слезы потекли по щекам. Она даже не пыталась вырваться и отпихнуть Астрид от себя, потому что ее слова были куда больнее ее прикосновений. – Когда? – прошептала девушка. – Когда это случилось? – В самом начале. Я сразу получила, что хотела, а потом убедила Майю, что мы просто перепихнулись. Так мы и начали встречаться, очень романтично, правда? Великая история любви! И, конечно, она обязательно ко мне вернется, ведь я такая бедненькая насильница с тяжелым прошлым! И она так меня любит! Нет, Тайлер, – на мгновение пальцы сомкнулись чуть крепче, а потом внезапно разжались. – На твоем месте я бы лучше надеялась, что у этой юной дурочки пройдет ее стокгольмский синдром, и она найдет кого-то нормального. А теперь иди отсюда. Давай же! – Астрид снова повысила голос. – Шуруй быстро и не возвращайся! И скажи Аарону, чтобы больше не отпускал тебя ко мне! Никогда! На подгибающихся ногах, давясь слезами, Тайлер поднялась с постели и, держась за стену, выбралась в коридор. В висках стучала кровь, оглушительно громко, а слезы все текли, даже когда Тайлер обулась и вышла из квартиры, она все никак не могла успокоиться. Она проплакала всю дорогу домой.* * *
Руби смотрела, как в недрах темно-коричневого кожаного портфеля одна за другой исчезают ее медицинские книги и конспекты для «студентов». Николай перекладывал их со стола, медленно, аккуратно и методично, а Руби изо всех сил старалась победить тошноту, которую вызывала в ней эта его аккуратность и методичность. Но у нее не получалось. Она лишь надеялась, что ее не вырвет, пока он здесь. – Уверена, что не хочешь пойти со мной? – спросил Николай, не глядя на нее и продолжая перекладывать учебники и тетради, уже впихивая их с заметным усилием, потому что место в портфеле заканчивалось. – Уверена. Ты и без меня прекрасно справишься, – ответила она, закрывая глаза и пытаясь отрешиться от тошнотворной картины. – Как себя чувствуешь? – спросил Николай. Судя по возникшей тишине, он закончил и просто смотрел на нее. – Не очень, – ответила Руби. – Лягу спать, наверное. – Да, конечно. Пожалуй, это будет наилучшим решением. Если тебе что-нибудь понадобится, я весь вечер планирую быть у себя дома. Руби кивнула, не открывая глаз, а потом слушала, как он забирает свои вещи и уходит. Она продолжала думать о том, какой же он тошнотворный, весь такой правильный и образцовый, настолько правильный, что даже скромный Аарон по сравнению с ним – отъявленный негодяй. Она думала о том, как это хорошо, что она не стала с ним спать. И если бы у нее возникла такая потребность, в чем она сильно сомневалась, Руби, скорее, снова отправилась бы к Мальгаладу. Потому что Мальгалад был живым парнем, теплым, улыбчивым, бренчащим на своих гитарах и рассказывающим невесть что про какое-то Средиземье, но, господи, он был живым человеком, а не машиной для совершения правильных и разумных действий и принятия «наилучших решений». «Интересно, как жена его терпит? Ее не тошнит от всего этого? Или, может, она сама такая же?». Размышляя от этом, Руби неторопливо переползла со стула на диван и снова закрыла глаза. Поспать в самом деле было бы неплохо. И в последнее время это занятие было ее единственным. Спать. Спать по двадцать, а то и двадцать два часа в сутки. Очень удобно. Все равно что быть мертвым. Иногда, если спать уже не получалось, она ела, ела то, что приносил ей Николай, а потом принимала самодельное снотворное и снова ложилась. И больше в ее жизни в последний месяц не происходило ничего. Разве что, она научила Николая стрелять. Но, по большому счету, он научился сам, а она лишь подсказывала, потому что в детстве и подростковом возрасте Николай много охотился вместе с отцом. Вот и все. Она сама не заметила, как ответственность о городе, заботы обучения «студентов» и приготовления новых лекарств постепенно перелегли на плечи Николая. Он был правильным и эту ответственность забрал с радостью. А она никак не могла понять, то ли благодарна ему за это, то ли ненавидит. Одно лишь она испытывала совершенно точно – облегчение. Все эти пять лет Руби понятия не имела, что так сильно устала. И что ей так сильно хочется спать. Иногда ей снилась Майя. Ей снилось, как они вместе сидят в обсерватории, в тот самый вечер, когда Руби впервые привела ее туда посмотреть на звезды. И когда впервые спросила об Асе. И во сне она снова задавала девушке этот вопрос. Не слышала ли ты что-нибудь о Насте Уголевой? И Майя отвечала, что слышала. На этот раз она отвечала, что знает все о Насте Уголевой. А Руби приходила в ужас, отчаяние и восторг одновременно. «Расскажи! – просила она со слезами. – Расскажи, пожалуйста, что ты знаешь! Она жива? Что с ней, где она? Как она?». Но Майя молчала, и лицо ее внезапно темнело, словно на круглую Луну находила тень. И сколько бы Руби ни просила ее, сколько бы ни умоляла рассказать хоть что-то о ее дочке, Майя продолжала молчать, плотно сжав губы и глядя на нее немигающим пустым взглядом. Она все знала, но не хотела говорить. А Руби хотелось убить ее, разбить ее голову прямо о железный окуляр телескопа, но она понимала, что, если сделает это, уж точно ничего не узнает. Никогда. Иногда ей снилась и Астрид. И если Майя молчала, то Астрид смеялась. Хохотала как безумная, потешалась над Руби, над ее беспомощностью, надо всеми ее напрасными усилиями и несбывшимися надеждами, она смеялась громко, и Руби, сколько бы ни била ее – по лицу, по плечам, по рукам и груди, никак не могла ее заткнуть. Но в основном ей не снилось ничего. И ради этого ничего Руби и погружала себя в сон на двадцать часов в сутки. В этом ничего она забывала о том, что где-то существует Майя, которая в любой момент может узнать все о ее дочери, и что где-то существует Астрид, которая издевается над ее горем. В этом ничего она могла ничего не делать, быть никем, расслабиться и опустить руки, которые она так устала держать сжатыми и протянутыми в ожидании очередной подачки информации. Но один раз, всего один, ей приснился и приятный сон. И, как ни странно, в этом сне была Астрид. Она уже не издевалась, не трясла ее за плечи, прижав к стене. Ей снилась другая Астрид, из того времени, когда ее еще звали Катя, и у нее было два глаза. И в этом сне они еще жили вместе, они только недавно съехались, и, несмотря на все проблемы с опекой Аси, они были ненормально счастливы и стремились каждую секунду проводить друг с другом. Или друг с другом и Асей. Руби снилось, как они в очередной раз забрали девочку на выходные, и Астрид буквально сбежала с работы, чтобы провести целый день вместе с ними. Она купила для Аси огромный набор разноцветного пластилина, в котором был и обычный, и блестящий пластилин, а еще купила набор маленьких пирожных в виде разнообразных зверушек, и Ася так хотела лепить и есть одновременно, что Руби боялась, ее дочь съест кусок пластилина вместо бисквита. Она шутила, толкая Астрид в бок: «Ты покупаешь любовь моей дочери едой». И Астрид невозмутимо отвечала: «Пластилином тоже». И это звучало так нелепо, что они хохотали, и Ася хохотала тоже, хоть и не понимала, почему. А когда Руби проснулась, и ее сознание затопило грязной холодной водой реальности, в которой не было ни Аси, ни Астрид с ее пластилином, пирожными и дурацкими шутками, она вдруг заплакала. Совершенно неожиданно для себя самой, и эти слезы, вдруг потекшие из глаз, почти напугали ее, сбили с толку, ввергли в полнейшее замешательство, ведь Руби казалось, она уже разучилась плакать. Тем более, из-за каких-то снов. Но правда была в том, что плакала она не из-за сна. А из-за того, что он закончился. И она уже никогда, совсем никогда не сможет в него вернуться. Даже если продолжит спать по двадцать четыре часа в сутки, тот сон ей уже не догнать.* * *
Когда Аарон увидел заплаканную Тайлер, на его бедном на мимику лице за одно мгновение отразились поочередно ужас, растерянность, боль, а затем и гнев. И Тайлер сразу начала жалеть, что показалась ему на глаза в таком виде. Нужно было погулять еще немного, пока отек с лица не сойдет, но она слишком устала. Дорога со стрельбища и так отняла у нее больше трех часов, потому что Тайлер шла слишком медленно, то и дело сгибаясь пополам от очередной подступающей порции болезненных слез. – Что она сделала?! – заорал Аарон, пропуская девушку в квартиру. – Что она опять сделала?! – «Опять»? – Тайлер с горечью усмехнулась. – Ты все это время знал, да? Аарон застыл в нерешительности, пытаясь понять, что она имеет в виду, а его рука непроизвольно легла на рукоятку пистолета, словно он уже готов был идти разбираться с Астрид прямо сейчас. – Беатрис дома? – спросила Тайлер, глядя через его плечо. – Да. В своей комнате сидит. – Тогда пойдем в оранжерею. Мне нужно с тобой поговорить. Это серьезно. Они спустились во двор, и всю дорогу до оранжереи молчали. Аарон так и не понял, что именно он знал все это время, но когда Тайлер начала открывать дверь, приподнимая защитную пленку, неприятные подозрения о предмете их разговора все же достигли его сознания. Закрывшись на ключ изнутри, они сели на выложенный плиткой бордюр, возле грядок с клубникой. И Тайлер долго смотрела на свои коленки, обтянутые коричневыми колготками, прежде чем нашла в себе силы произнести слова, которые жгли ей горло невыносимой болью: – Астрид сказала, что изнасиловала Майю. И что ты знаешь об этом. Это правда? – Правда, – отозвался Аарон глухо, тоже уставившись на свои коленки в старых пыльных рабочих джинсах. – Ты мне не рассказал, – вздохнула Тайлер, то ли упрекая его, то ли просто констатируя факт. Она и сама этого не знала. – Да, я… не думаю, что имел на это право. Майя доверила мне свой секрет и умоляла не говорить никому. Прости. – Я понимаю. Ты прав. Как это случилось? Что ты об этом знаешь вообще? – Тайлер… ты уверена? – Да! Да, черт возьми! Уверена! Рассказывай все и не надо меня жалеть! – Ладно, – Аарон сцепил ладони в замок и положил на колени. Сжал два больших пальца вместе так сильно, что они покраснели. – Астрид напилась. Майя тоже. У них была первая тренировка с лярвами. Майя сильно перенервничала, была в шоке. И Астрид воспользовалась этим. Плеснула ей слишком много кальвадоса. Майя опьянела так, что на ногах не держалась. И у самой Астрид, как я понял, крышу слегка повело. Ну и… вот. Она заставила Майю, хоть та и не хотела, и вообще была влюблена в Руби на тот момент. В ту ночь Майя прибежала в слезах ко мне и все это вывалила. – Поверить не могу… А ты что? – Да ничего. Ничего я толком не сделал. Пошел наутро к Астрид, пригрозил ей немного, но она, как всегда, меня уделала. Сказала, чтобы я не лез куда не просят. Сказала, что ничего такого не сделала, и что Майе даже понравилось. Тайлер выругалась так крепко, как обычно не ругалась, и Аарон замолчал, почти испуганный этим. – А второй раз? – спросила девушка. – Второй? – не понял Аарон. – Астрид сказала, что два раза это сделала. И что второй раз Майя почти не сопротивлялась. – Я не знаю, – мужчина пожал плечами. – Майя только про один раз рассказывала. А когда был второй? После первого раза Майя ушла со стрельбища, и мы с Беатрис сами обучали ее стрельбе. И только в конце она сдала Астрид экзамен. И они… не знаю, помирились вроде. Начали встречаться. Тайлер хмыкнула, словно после услышанного понятия «помирились» и «встречаться» показались ей нелепыми. – Значит, все это правда, – она закрыла глаза, словно желая перестать эту правду видеть. – А я до последнего не верила. Надеялась, что Астрид просто спятила, а я сейчас приду к тебе, и ты скажешь, что ничего не было. Господи… как я на это надеялась. – Тайлер… я… не подумай, что я оправдываю Астрид. Насилие есть насилие. И она сама себя не оправдывает. Но мы ведь всегда знали, что с головой у нее проблемы. С раннего детства отец насиловал мать у нее на глазах. Думаешь, можно вырасти нормальным после такого? Просто ее проблемы оказались серьезнее, чем мы думали. Она влюбилась в Майю, но гордость мешала ей проявить чувства по-человечески, а Майя вообще любила Руби, чем раздражала Астрид еще больше. И, видимо, она… не знала, как иначе заполучить любовь Майи. Как бы там ни было, Астрид понимает, что натворила. Майя говорила, что Астрид искренне раскаялась. И тебе она не зря об этом сказала. Думаю, она до сих пор винит себя за то, что совершила. – И правильно делает! – воскликнула Тайлер зло. – Она должна до конца жизни винить себя за это! И отец-говнюк – не оправдание. – Не оправдание, – согласился Аарон. – Но причина. – Я не понимаю… – Тайлер сняла очки, положила их на бордюр рядом и устало потерла глаза. – Не понимаю, как Майя могла продолжать встречаться с ней. Она выглядела такой влюбленной и… – Тайлер. Я понимаю, что для тебя это большое потрясение. Но, может быть… Может быть, ты… как бы это сказать? – Аарон напрягся, словно ему, как никогда в жизни, было сложно выражать свои мысли. – Переносишь свою ситуацию на ситуацию Майи? Виктор систематически унижал тебя и запугивал, и он ни разу не раскаялся в своих поступках. Астрид же поняла свои ошибки и сама себя казнит за них. Кроме того, все это время я ведь жил с Майей в одной квартире и наблюдал за ней. За ее настроением, самочувствием, поведением. И она не вела себя как жертва насилия. Она не была подавленной, испуганной. Первое время была очень злой, и это помогло ей научиться стрелять. А потом Майя вообще научилась давать Астрид сдачу. Их отношения… начались очень плохо и нездорово. Но они становились нормальными со временем. И Астрид менялась к лучшему. Она несколько раз спасла Майе жизнь, когда той угрожали лярвы. Она хотя бы старалась искупить свою вину. И мне кажется… ее чувства к Майе стали искренними и настоящими со временем. – Ох, Аарон, ты всегда видел только лучшее в людях, – Тайлер покачала головой. – Возможно, я и правда переношу это на себя, но… Майя такая чудесная девушка. Она заслуживала чего-то лучшего. И… мне становится плохо, тошно и… больно, когда я думаю об этом, представляю, как… – Тайлер потерла глаза большим и указательным пальцами, радуясь, что сейчас она без косметики, и что ей позволено ходить без косметики, когда ей того хочется и сколько хочется. – Но, милая, ты сама говоришь, что Майя выглядела влюбленной. Ты видела, какой она была. И на Новый год, и на День рождения. Она была счастливой, и вместе они были счастливыми. – Стокгольмский синдром. – Ой ли? Тайлер молчала, не отнимая руки от лица. – Тайлер, послушай… ты сама прекрасно знаешь, как ведет себя человек, находящийся в токсичных отношениях. И светиться от счастья, как Майя, он не будет. Майя и Астрид разобрались со своим прошлым. Просто сейчас… потеряв Майю, Астрид с двойной силой начала винить себя в том, что случилось тогда. – Ей нужна помощь, – вздохнула Тайлер. – Ей нужен какой-нибудь… психолог, не знаю. Она там чокнется окончательно и сопьется. – Но ты ведь не хочешь, чтобы это произошло? – Не знаю. Сегодня мне хотелось поджечь ее квартиру. – Я понимаю. Но ты все еще любишь ее. За все хорошее, что она для тебя делала. Знаешь, Тайлер, я далеко не философ и не самый умный. Но одно за свои тридцать семь лет я понял. В каждом из нас есть хорошее и плохое. В Астрид много плохого. Но и хорошего тоже много. И, если я понимаю правильно, именно это противоречие сейчас разрывает тебя на части. Губы девушки искривились, изображая то ли улыбку, то ли сожаление. – Ну вот, а кто-то всю жизнь прикидывался дурачком, изображал, что ничего не понимает в психологии. Не такой уж ты и дурачок, Аарон. Ты много наблюдаешь и мало говоришь, но если говоришь, то в самую точку. – Я просто хочу сказать, чтобы ты не судила ее сейчас, – смущенно добавил Аарон. – Потому что ты права, она чокнется и сопьется. И ей нужна помощь. – Ты хочешь, чтобы я ей помогла? – А кто еще? Кто еще сможет? – Не знаю. Я не уверена, что смогу. – Сможешь. Только ты и сможешь. Вытащи ее из этого дерьма, Тайлер. Ты сама будешь жалеть, если даже не попытаешься. – Хорошо, – она кивнула, чуть склонилась вбок и положила голову мужчине на плечо. – Она думала, что отпугнет меня, отворотит от себя всем этим. А сама продолжит спокойно убивать себя. Но хрен ей. Хрен ей, вот что! Аарон усмехнулся: – Вот и правильно. – Пусть отвечает за свои поступки на трезвую голову! Спиваются только слабаки. А я правда вытащу ее из дерьма. Насильно, если потребуется. Насильно, черт бы ее побрал.