Кромлинск

— Встречусь ли я с ней когда-нибудь? — Помните, что только с мертвыми нельзя встретиться здесь, на земле. (Александр Дюма. Три мушкетёра)

На этот раз ей уже не было страшно. Лицо Виктора с его кривоватой, как будто неправильно расположенной ухмылкой, больше не вставало перед глазами всякий раз, стоило только моргнуть. Однако Тайлер отдавала себе отчет в том, что Астрид немного не в себе (или много), а, следовательно, способна сделать ей что-то плохое, потерять контроль над собой, поэтому девушка плотно сжимала рукоятку пистолета, входя без стука в ее квартиру. Однако застать Астрид врасплох, как она надеялась, у нее не вышло, потому что, переступив порог, Тайлер споткнулась о пустые бутылки из-под кальвадоса и еще бог знает чего, которые теперь лежали не только на лестничной площадке, но и в коридоре самой квартиры. И звон от столкновения этих бутылок друг с другом и с носками ботинок Тайлер получился буквально оглушительным. – Дьявол, – прошипела Тайлер, закрывая за собой дверь одной рукой, а второй крепче сжимая рукоятку солевого пистолета. – Ну что там еще… – прорычала Астрид где-то совсем рядом и показалась на пороге кухни, опираясь о дверной косяк, словно ей тяжело было стоять, и морщась так, словно ей было еще и больно. Тайлер молчала. И Астрид молчала тоже, однако стоило ей узнать девушку, как ее лицо, и без того бледное, казалось, лишилось последних остатков крови. Ее белые губы приоткрылись, и Астрид выпустила короткое «у-у-у-у-у». Она выглядела еще хуже, чем два дня назад, значительно хуже. И Тайлер не выдержала и выдала одну из шуточек самой Астрид: – Мой мертвый дедушка, когда его положили в гроб, и то был симпатичнее! Какого черта ты с собой делаешь?! Астрид снова выдохнула, на этот раз что-то похожее на «о-о-о-о-о-у-у-у-х», а потом плотнее сжала дверной косяк, чуть покачнулась и прислонилась к нему плечом. Похоже, бросаться на Тайлер она не собиралась, а если и собиралась, у нее просто не было на это сил, поэтому девушка еще немного расслабилась. А Астрид прошептала: – З-з-ачем ты вернул-лась? – ее язык немного заплетался, но скорее потому, что она была шокирована, нежели пьяна. – Чтобы вытащить твою задницу из дерьма, – отозвалась Тайлер, снимая куртку и вешая ее на крючок. – Но ведь… – Астрид нахмурилась, словно пытаясь вспомнить или осознать что-то. – Я ведь… в прошлый раз… Ты слышала, что я сказала тебе? Про Майю? Я ведь сказала это тебе… или мне приснилось? Я… – Сказала, – ответила Тайлер, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга. И все это время Астрид словно продолжала мучительно пытаться осознать что-то, но так и не смогла. – Но тогда… – прошептала она, и голос ее дрогнул. – Почему… ты здесь? После того… что ты узнала обо мне? – Потому что я все еще люблю тебя, – ответила Тайлер, и голос ее тоже дрогнул. – Хоть мне и хочется придушить тебя собственными руками. Я не могу перестать любить тебя, идиотка ты чертова. – Тайлер, я… П-прости, я… – Астрид закрыла свободную от маски половину лица ладонью и медленно, дрожа при этом всем телом, сползла по дверному косяку и села на пол. Она плакала. Эта сильная женщина плакала, сидя на полу и спрятав лицо, беспомощная, жалкая, бесконечно несчастная. Тайлер шагнула к ней, опустилась рядом на колени, поймала ладонями ладони Астрид, такие ледяные, с белыми длинными пальцами, дрожащими, мокрыми от слез. – Ну все, ну иди сюда, – шептала Тайлер, и Астрид потянулась к ней, пряча лицо на шее девушки, обнимая ее судорожно-крепко. – Я думала… ты… никогда… не… за… хочешь… гово… рить со… мной, – всхлипывала она. – Я… так… напугала… тебя… в прошлый… раз. Прости… меня, прости… – Ничего. Уже простила, – Тайлер погладила ее спутанные, но все еще мягкие светлые волосы. – Я бы… никогда… не сделала… тебе… больно. Не обидела тебя. Я… – Знаю. Ты хотела напугать меня, чтобы я больше не вернулась. Поэтому… схватила меня. – Да, но… насчет… Майи, это все правда, я это сделала, я… – Знаю, – повторила Тайлер. – И за это я тебя еще не простила! Ты очень сильно разочаровала меня, Астрид. Но я… все еще люблю тебя. И ты все еще мой друг. – Я… не… – Астрид давилась рыданиями, и ей пришлось на несколько минут умолкнуть и перевести дыхание, прежде чем произнести следующие слова: – Не знаю, что… со мной было тогда. Не понимаю… почему сделала это. Как будто… это был кто-то другой. Как будто я… повторяла какую-то запрограммированную последовательность… действий. Она так сильно… нравилась мне… Майя, так сильно. Она бесила меня страшно и… так нравилась. Она так зыркала на меня все время… с вызовом, так смешно… задирала нос. Такая… милая… Я с ума сходила, когда она была рядом. Когда тряслась от страха и… цеплялась за меня… Я… просто рехнулась, Тайлер, я так хотела прикасаться к ней, а она… так меня ненавидела, и я сама в этом была виновата, и я… не выдержала, она была… такая пьяная, слабая, так вкусно пахла, так сонно моргала, сидя на той постели дурацкой… У меня… все отключилось, весь мозг отключился к черту, я хотела… трогать ее, никогда… не отпускать, и я… могла бы… сделать все нормально, заставить ее забыть Руби со временем, но… Я не хотела. Не хотела ждать того, что… могло бы не случиться. Я думала… в тот момент… что если не сейчас, то никогда, и она вдруг исчезнет. И снова будет таскаться за Руби, а я снова буду ревновать, ненавидеть их обеих… и я набросилась на нее. И она… она так испугалась… Я так… ненавижу себя за это, Тайлер, если бы ты только знала… Я… не сделала ей больно физически, но… сделала намного хуже, и она так испугалась… и так плакала, я так обидела ее…. – Астрид, ну все, ну перестань, – Тайлер не смогла сдержаться и тоже расплакалась, потому что не ожидала, совсем не ожидала, что Астрид действительно раскаивается и так сильно страдает. Так сильно скучает по Майе. – Когда она была рядом… – всхлипнула Астрид. – Чувство вины… меня так не душило, а теперь… Когда она была рядом, я каждый день видела, как она… смеется, как улыбается мне, и я видела, что она не злится, ей хорошо со мной и… Я как будто уже не так была виновата. Я даже думала, может, это хорошо, что я научила ее злиться и давать сдачи. Я такая… тварь, такая тварь, Тайлер. И я так хочу, чтобы Майя никогда сюда не вернулась. И так хочу, чтобы вернулась, чтобы больше ни в кого никогда не влюбилась, чтобы скучала по мне… – И она скучает, я уверена, – прошептала Тайлер сквозь слезы. – А еще я уверена, что она вернется! Потому что она на самом деле особенная! Она единственная смогла покинуть Кромлинск, и она вернется, Астрид. И ей будет очень больно увидеть тебя такой… – А она не увидит. Я допьюсь до белой горячки и сдохну наконец-то… – Не говори так. Ты всегда была сильнее этого, Астрид. Ты всегда хотела прожить достойно и умереть достойно, а не в обнимку с бутылкой. – Нет, я… не могу…. Не могу, – Астрид снова всхлипнула, попыталась отстраниться, но в этот момент ее маска каким-то образом развязалась и упала на пол, слегка ударившись и отскочив от бедра Тайлер, и Астрид в испуге схватилась одной рукой за поврежденную половину лица и отшатнулась от девушки. Тайлер успела увидеть лишь край ее розоватого шрама на скуле и больше ничего. Астрид никогда не снимала перед ней маску. И единственным человеком, который видел ее лицо полностью, всегда оставалась Руби. – Все в порядке, – попыталась успокоить ее Тайлер. – Я ничего не видела. Давай, сейчас… где она тут… Тайлер пошарила по полу в полумраке коридора, подняла маску, которая оказалась куда тяжелее, чем она думала, еще теплую с той стороны, где металл касался лица Астрид, и ледяную – с противоположной. – Кажется, у нее резинка лопнула… – произнесла девушка, повертев маску на свету. – Одна резинка. А вторая целая. Свалилась просто, видимо. – Дай, я… надену, – заторопила Астрид, и в ее заплаканном лице было столько страха и стыда, что сердце Тайлер кольнуло тупой болью. – Я помогу. Все в порядке, – повторила девушка, прикладывая маску к руке Астрид, которой та закрывала лицо. Астрид притихла, напряглась и замерла. – Можешь опустить руку. Я ничего не увижу. Астрид подчинилась, медленно вытащив из-под маски дрожащую ладонь и не сводя напряженного взгляда с Тайлер. И Тайлер подумала, как тяжело Астрид дается этот жест абсолютного доверия, и как сильно на самом деле ей этого хочется – доверять кому-то. Им обеим этого хотелось. Тайлер прижала маску к освободившейся половине лица чуть плотнее и заправила целую резинку назад, пряча ее за волосами молодой женщины. Проверила, крепко ли держится, чуть отпустив пальцы. Маска держалась, хоть и требовала небольшого ремонта. И Тайлер убрала руки, позволяя Астрид пощупать маску и убедиться, что все в порядке. – Спасибо, – прошептала она. – Что не стала смотреть… спасибо. – Астрид. Позволь мне помочь тебе, – попросила Тайлер, имея в виду уже не маску. – Я… – Астрид сглотнула и умолкла. – Пожалуйста, – Тайлер коснулась здоровой половины ее лица, чуть погладила пальцами щеку, еще влажную от пролитых слез. – Ты не можешь с этим справиться. Тебе нужна помощь. Позволь мне попытаться. – Но как? – голос Астрид снова задрожал. – Как ты… поможешь мне? – Я буду рядом. Мы все будем рядом. Пожалуйста, Астрид. Поживи с нами. Какое-то время, пока тебе не станет лучше. В нашем доме нет ни капли спиртного. – Но я… не смогу. Я вернусь сюда и напьюсь снова, я не выдержу, я же знаю… – Астрид снова начинала плакать, ее плечи вздрагивали, и Тайлер положила на них свои ладони. – А мы все выбросим. Весь этот чертов кальвадос и что там еще у тебя есть, все выкинем, разобьем, выльем к дьяволу! – Я найду… найду в другом месте, это сильнее меня, Тайлер, тебе придется привязать меня к батарее… – Я так и сделаю, – пообещала Тайлер твердо. – Так и сделаю, если потребуется. В первое время, разумеется. Пока тебе не станет лучше. Ты можешь заняться чем-то, что будет тебя отвлекать, какой-нибудь полезной работой. Желательно физической, это поможет снять напряжение. Я сейчас занимаюсь ремонтом квартир для новеньких, обдираю стены и клею обои, хочешь со мной? Или можешь поработать на огородах и в поле, у нас пара человек приболели, а дел много, и Аарон опять возомнил себя всемогущим, хотя его спина считает иначе. Не важно, чем ты займешься, но ты должна сделать это, Астрид! И даже не ради Майи, а ради себя в первую очередь. Я знаю, что тебе сейчас очень больно, но нельзя срываться и уходить в запой при любых жизненных трудностях. – Это не просто… жизненная трудность, – пробормотала Астрид почти обиженно. – Майя… значила для меня очень много. – Я знаю, и я не пытаюсь обесценить твою боль. – С ней мне… не хотелось пить. Я вообще к бутылкам не притрагивалась. Я и так… как будто все время была немного пьяная. Майя так хорошо влияла на меня… А теперь ее нет. – Я понимаю, Астрид, и это замечательно, что ты становилась лучше рядом с ней. Но теперь тебе придется повлиять на себя самой. Извини, но сейчас я побуду немного реалистом и разрушу кое-какие твои романтические иллюзии. Сколько вы с Майей встречались в общей сложности? Месяца три? – Четыре, – буркнула Астрид еще более обиженно. – Четыре, – повторила Тайлер. – Ты ведь сама понимаешь, что это очень мало? Конечно, ты была влюблена, и гормоны действовали лучше любого алкоголя. Но прошло бы время, и ты вернулась бы к бутылке. Прошел бы год, два, три. У вас с Майей мог случиться кризис в отношениях, непонимание, разочарование, все это довольно часто бывает, когда долго с кем-то встречаешься. И ты снова начала бы пить. У тебя появился бы повод. И сейчас. Не обижайся, но ты тоже нашла повод. Ты должна это понимать, так процесс пойдет намного быстрее. – Но мне правда… больно… Я… не могу с этим справляться, – Астрид всхлипнула, потянулась ладонью к единственному глазу и с остервенением вытерла застилающие его слезы. – Можешь. И я тоже знаю, что такое «больно», Астрид. Мне тоже было больно, когда моя первая любовь, парень, которого я боготворила, впервые ударил меня. Я думала, что он никогда не сделает мне больно, а он сделал. Мне было больно, когда он ежедневно унижал меня и угрожал. Было больно, когда он меня изнасиловал. Мне некуда было бежать, я не могла никому рассказать об этом, и мне было очень страшно. Мне было больно на протяжении последующих двух лет, каждый день, когда я получала от него очередное сообщение и понимала, что он снова нашел меня. И снова нужно прятаться. Мне было больно даже дышать. И каждый мой день был адом. Но я не пила. А значит, и ты можешь не пить. Если постараешься и позволишь мне помочь тебе. – Хорошо, я… сделаю все, что ты скажешь, – прошептала Астрид и снова обняла ее за шею, прижимаясь к Тайлер всем телом и не переставая дрожать. – Прости меня, пожалуйста, прости, что напугала тебя тогда… Я сама себя привяжу к батарее, что угодно сделаю… ты права, Тайлер, ты бесконечно права. – Умница, – шепнула Тайлер и чмокнула ее в шею. – Все будет хорошо. Нужно только немного постараться. И я буду с тобой. Буду рядом.

* * *

Майя 22:14 Привет. Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь? И извиниться за то, что сегодня давила на тебя. Сергей 22:22 Привет. Со мной все нормально. И мне жаль, что я не смог помочь тебе. Майя 22:23 Ты смог. Просто… Сергей 22:23 Знаю, этого было недостаточно. Майя 22:28 Меня на самом деле впечатлили твои способности. Они потрясающие! И я хочу поблагодарить тебя за то, что ты приоткрыл для меня эту дверь хотя бы на несколько мгновений. Не знаю, как объяснить и сможешь ли ты понять меня, но… Для меня было очень важно найти человека, который тоже видел Кромлинск. За эти два месяца я как будто… начала сомневаться в его существовании. Это очень непросто, когда тебе приходится убеждать других людей в том, чего они никогда не видели, даже если они тебе верят, ты все равно начинаешь сомневаться в себе. Марина и Вика поверили мне, но это все равно не то же самое, как когда ты общаешься с человеком, который… тоже видел. Все это время я чувствовала себя очень одинокой, но сегодня… это изменилось. Сергей 22:31 Понимаю. Я жил с этим чувством одиночества с тех пор, как мне исполнилось 12. И я тоже благодарен тебе. Сегодня я тоже… ну, как будто убедился в том, что я не псих какой-то. Майя 22:32 Ты не псих! Никогда так не думай! И я могу себе представить, как тяжело тебе было все эти годы управляться со своими способностями. А кто-нибудь из твоих друзей о них знает? Сергей 22:33 У меня нет друзей. А из родственников знала только бабушка, но теперь и ее нет. Майя 22:33 Мне правда очень жаль. Сергей 22:35 Ничего. После встречи с тобой мне стало немного легче. И прости, что у меня не получилось отправить тебя обратно в Кромлинск. Я правда не знаю, как это работает. Я просто вижу разные места. Майя 22:36 Я рада, что тебе стало легче =) И спасибо еще раз за то, что ты сделал все, что мог. Сергей 22:38 Не все. Я могу сделать кое-что еще, если ты захочешь. Майя 22:38 Что? Сергей 22:41 Тебе интересно узнать про одного человека из Кромлинска. Ты очень переживаешь за нее. Я могу попробовать выяснить, как она сейчас. Майя 22:41 Как ты узнал? Сергей 22:43 Когда ты взяла меня за руки сегодня. Я услышал ее голос в твоей голове. Она занимает все твои мысли. Почувствовать это было несложно. Майя 22:43 И ты действительно можешь узнать что-нибудь о ней? Сергей 22:44 Да, если ты пришлешь мне ее фото. Или опишешь ее как можно подробнее, но лучше все-таки фото. С ним больше шансов. Майя 22:44 Тебе прямо в контакте его прислать? Или мне нужно приехать? Сергей 22:45 Давай сначала попробуем сюда, должно получиться. Майя 22:46 Хорошо, я сейчас. Сердце снова заколотилось в болезненно-тревожном ожидании, совсем как сегодня днем, когда она взяла Сережу за руки, бледного, обливающегося холодным потом, в надежде на неявное, она сама не знала, на какое, но все-таки чудо. Когда она заметила, что он смотрит куда-то ей за спину и видит границу Кромлинска, ей тоже было так больно, и одновременно так хорошо. И, отставив чашку с недопитым чаем в сторону, Майя принялась судорожно клацать кнопкой мыши в поисках фотографий Астрид, то и дело попадая не по тем папкам и ругаясь собственной неуклюжести. Нерасторопный крокодил. Она выбрала одну из последних фотографий Астрид, сделанную за несколько дней до двадцать девятого февраля. На ней Астрид курила возле открытого кухонного окна и улыбалась, глядя на Майю. Она была одета в черный свитер крупной вязки с высоким горлом, а ее волосы были убраны в небрежный пучок. Половина лица освещалась желтым светом тускловатой и вечно мигающей кухонной лампы. И за пару мгновений до того, как Майя сделала эту фотографию, Астрид обозвала ее нерасторопным крокодилом за то, что девушка не успела поймать брошенное ей полотенце. А на гневный вопрос Майи: «Почему крокодил-то хоть?!», Астрид лишь многозначительно ухмыльнулась и закурила. Но Майя все равно сделала свою фотографию, как будто назло Астрид, которая не любила фоткаться, и только после этого позволила себе обидеться, а потом, ворча, ушла в комнату. Через несколько минут Астрид пришла следом за ней и, обняв девушку сзади, прошептала: «Я не знаю, что с собой делать. У меня не получается. Никак не получается вести себя нормально, когда человек мне нравится… так сильно. И чем сильнее ты мне нравишься, тем больше я обзываюсь. Ты не крокодил. Ты моя птичка». Нерасторопный крокодил. Майя чувствовала себя распоследней извращенкой, но сейчас она дорого заплатила бы за то, чтобы вновь услышать, как Астрид обзывает ее хоть крокодилом, хоть бегемотом. Ее дурацкие, совершенно идиотские шуточки. А как она хохочет над ней. Бесконечно дразнит, потому что любит так сильно. Да. Эта фотография подойдет лучше всего. Майя отправила ее Сереже, и он ответил почти в ту же секунду: Сергей 22:53 Хорошо. Сейчас я буду пробовать, и мне потребуется некоторое время. Если у меня что-то получится, я сразу тебе напишу. Майя 22:53 Спасибо! Я буду ждать. Не представляя, чем занять себя на время этого мучительного ожидания, Майя взяла чашку с уже остывшим чаем и отправилась на кухню, чтобы подлить себе горячего. Она подогрела чайник и добавила в чашку кипятка, а потом, задумавшись об Астрид, сделала рассеянный глоток и обожглась. – Черт! – выругалась девушка, прижимая пальцы к губам. Ее ладонь была ледяной, а губы – горячими. Она вернулась в комнату и снова села за ноутбук, но Сережа еще ничего не ответил ей. В диалоге «online» сменилось на «был в сети 6 минут назад». «И что, интересно, он сейчас делает? – гадала Майя. – Рассматривает фотографию Астрид или прикасается к ней на экране компьютера? Пытается настроиться на ее волны? И как много он сможет выяснить, если сможет? Ее самочувствие, настроение или что-то еще?». Прошло еще одиннадцать мучительных минут, прежде чем Майя получила ответ на свой вопрос. Сергей 23:12 Мне очень жаль. Майя 23:12 У тебя не получается? Сергей 23:13 Немного получается, но мне нечего сказать тебе хорошего. Эта женщина жива, но над ней сгустилась какая-то тьма. Я вижу ее как будто через пелену черного тумана. Майя 23:16 Господи боже, и что это значит?! Ей угрожает какая-то опасность?! Сергей 23:17 Возможно. Она находится в плохом состоянии. Во всех смыслах, и в физическом тоже. Я не уверен, но, возможно, она сейчас болеет. Прости, но это все, что я могу сказать. Майя 23:19 А если мы встретимся лично, если я принесу тебе еще ее фотографии прямо на телефоне? Это тот самый телефон, на который я ее снимала. А еще у меня есть кое-какая ее вещь, может, если ты посмотришь все это, ты сможешь узнать больше? Сергей 23:20 Не уверен. Но можно попробовать. Прости, если только зря растревожил тебя. Майя 23:22 Ну что ты, я никогда не буду тебя винить, даже если ты принесешь мне плохие вести. Мне просто важно узнать о ней как можно больше. Ты не против, если я заеду к тебе? Сергей 23:24 Сейчас? Уже довольно поздно… Майя 23:24 Нет, завтра, после работы. Я освобожусь в восемь, а потом сразу к тебе, ладно? Сергей 23:25 Хорошо, приезжай. Но я не обещаю… Майя 23:26 Да, я понимаю. И все равно спасибо. Следующий рабочий день тянулся для Майи долго как никогда. Ей досталась работа на складе, из-за чего девушка даже не могла отвлечься на болтовню с покупателями в торговом зале. И, перебирая книги, разгружая недавно прибывшие партии товара, она проваливалась в тяжелые мысли, как в глубокую яму, холодную и сырую, эта яма пахла смертью. Снова и снова она думала о том, что такого могло случиться с Астрид за это время? Ведь она была в прекрасной физической форме, и Майя не сомневалась, что Астрид не заболела бы, даже если бы пробежалась вокруг всего Кромлинска голышом в минус двадцать. А в Кромлинске уже было тепло, там ведь тоже наступила весна. Значит, вариант с какой-то простудой исключался. Но что тогда? Может быть, несчастный случай? Вот в это Майя верила уже с легкостью, и чем больше она думала об этом, просматривая в голове, как слайды в проекторе, возможные сюжеты этих несчастных случаев, тем сильнее у нее начинала пульсировать кровь в висках, выстукивая какие-то свои болезненные ритмы, похожие на дробь барабанов туземцев. С Астрид могло случиться что угодно. Она любила лезть на рожон, изображать из себя героиню боевиков, а теперь, когда Майя ушла, ее некому было остановить. И от отчаяния она наверняка с еще большим азартом впутывалась в проблемы, которые ей были не по зубам. Майя вспоминала, как Астрид лезла на заброшенное ржавое и скрипучее колесо обозрения, все выше и выше, желая покрасоваться перед Майей и не обращая внимания на ее угрозы и окрики. Так на что же она способна теперь, когда некому сказать ей: «А ну-ка слезай немедленно и хватит выпендриваться!». Она могла сломать ногу или руку, получить какую-то тяжелую травму или… ей сознательно могла навредить Руби. Обезумевшая от горя Руби, окончательно сошедшая с ума при мысли, что Майя теперь живет в одном мире с ее дочерью, что если она причинила Астрид вред? Она могла ударить ее по голове или даже выстрелить в нее… Из настоящего пистолета. Могла столкнуть Астрид с крыши или с балкона. Могла пырнуть ее одним из своих острых блестящих скальпелей. И при мысли об этом Майя ловила себя на том, что ее руки уже не могут удерживать стопки книг, и она роняла их на стол и смотрела, как дрожат ее ладони, просто молча смотрела, ожидая, когда эта дрожь утихнет. Однако правда была в том, что всеми этими мыслями, всеми этими ужасами, которые с такой готовностью рисовало ее услужливое подсознание, Майя все же пыталась спастись. Потому что даже если бы Астрид была ранена, подстрелена шальной пулей Руби, это все равно было бы лучше, чем… Лярвы. Майя гнала их из своего подсознания, любые мысли о них и о том, что они могли добраться до Астрид. Но… Сережа сказал… Он сказал… … над ней сгустилась какая-то тьма. Я вижу ее как будто через пелену черного тумана. Черного тумана. Такого же, как объятия лярвы. К обеду Майя уже не могла бороться со слезами. И вместо того, чтобы прогуляться в ближайшее кафе, девушка закрылась в туалете и плакала на протяжении получаса, пока глаза и нос не распухли так сильно, что она почти не могла ни видеть, ни дышать. Но зато к концу обеденного перерыва у нее уже не осталось никаких эмоций, и она могла лишь тупо смотреть на дверь туалетной кабинки, исписанную изнутри маркером и обклеенную засохшей жвачкой. Ее взгляд бездумно скользил по чьим-то посланиям: «Саша, позвони 89185677**8», «Вячеславовна SUКА» и «Я спрячусь за тем поворотом, не зови меня, не зови меня никогда, я не услышу». Остаток рабочего дня прошел как в бреду, от голода у Майи начала болеть голова, а руки начали трястись еще сильнее. Кроме того, ее то и дело бросало в холодный пот. И когда в семь вечера Майю в таком состоянии нашла Ирина Вячеславовна (та самая, которая SUКА), ее начальница, пришедшая за товарными накладными, она воскликнула: «Боже, Майя! Ты заболела! А ну-ка топай домой, живо! И пролечись за выходные как следует». Майя, чуть не рыдая от переполняющей ее благодарности, ушла, только не домой, конечно же. Она понятия не имела, кто из сотрудников был такого нелестного мнения об их начальнице, и с болезненной усмешкой подумала, что этот человек просто никогда не встречался с Астрид. Ирина Вячеславовна всего лишь была довольно строгой и ответственной, но она никогда не обозвала бы своих подчиненных «неуклюжими бестолочами» и не стала бы сетовать на то, что их мозги остались где-то за пределами этой планеты, в поясе Ориона. По дороге Майя купила себе бутылку воды в киоске, и, наверное, только благодаря ей смогла доехать до дома Сережи, не потеряв сознание. Она предупредила парня, что будет чуть раньше, и он ответил, что ждет ее. На этот раз он сам открыл ей дверь, выйдя в прихожую и уже не прячась в комнате. В коридоре горел уютный желтый свет, и Майя невольно отметила, что Сережа выглядит значительно лучше, чем в прошлый раз. Чего нельзя было сказать о самой Майе. – Эй… ты чего? – спросил Сережа смущенно-тихо, когда Майя с трудом перевалилась через порог квартиры. – Что с тобой? – Ничего… Просто устала немного, – выдавила девушка, но Сережу этот ответ явно не устроил, потому что он, помявшись и снова чуть краснея, все же решился и взял Майю за руки. Снова. А затем прикрыл на мгновение глаза и нахмурился. – Ну что? – Майя слабо улыбнулась. – Читаешь мои мысли? Сережа открыл глаза, посмотрел на нее серьезно. – Пойдем на кухню. Я сделаю тебе чаю. И тебе надо что-нибудь съесть. Кухня в квартире Сережи оказалась еще более «убитой», чем комната и коридор, и ремонт здесь не делался, должно быть, со времен молодости его бабушки. Впрочем, Майе было все равно, насколько обшарпанным выглядит это место, она не была привередлива, особенно после жизни в Кромлинске, где почти каждая квартира выглядела именно так, а то и похуже. И, кроме того, она мечтала лишь об одном – сесть. Просто куда-нибудь сесть. Сережа предложил ей место за маленьким квадратным столиком, накрытым клеенкой в голубой цветочек. Майя буквально рухнула на стул, чувствуя, как напряжение, требовавшееся ей для того, чтобы добраться до дома Сережи, вдруг разом отпускает тело, уступая место пьяной слабости. Парень тем временем включил электрический чайник рядом с ней, и он загорелся лиловатым светом. – Хочешь бутерброды? У меня есть колбаса, – сообщил Сережа. – Еще есть творожные сырки. И печенье. – Я не знаю, у меня нет аппетита, если честно. Единственное, чего я хочу – это… – Узнать, что случилось с той женщиной, я понимаю. Но она ведь жива, так? И ты тоже должна быть живой, чтобы узнать об этом. Так что, поешь. Хотя бы немного, а потом мы сразу начнем. Майя не стала спорить, все равно у нее на это не было сил, а хозяином квартиры и хозяином своих экстрасенсорных способностей все равно был Сережа. Он сделал ей два бутерброда из батона и докторской колбасы, положил на тарелочку шоколадное печенье и сырок со сгущенкой. И как бы Майя ни страдала, ее организм начал подавать определенные сигналы при виде еды, и в животе заурчало. Она съела бутерброд, а Сережа выпил просто чашку чая за компанию, сидя напротив нее. Они оба молчали, но в этом молчании не ощущалось неловкости двух малознакомых людей. Они молчали, как люди, объединенные общим делом. – Пойдем, – позвал Сережа, когда Майя доела. – В комнату. Там будет удобнее, на диване, – и тут же снова замялся и смутился от мысли о том, что зовет девушку посидеть с ним на диване, вероятнее всего, впервые в жизни. «Он уже знает, что связывало меня с Астрид? – размышляла Майя, устраиваясь на уже знакомом диване напротив парня. – Интересно, когда его экстрасенсорное чутье ему подскажет?». – Вот, у меня есть много фотографий на телефоне, – Майя достала мобильный и зашла в папку с заранее отобранными фотографиями одной Астрид. Она протянула Сереже телефон, и юноша начал задумчиво перелистывать снимки. – А еще вот это… – Майя сняла с шеи цепочку с кулоном-пулей, а Сережа рассеянно подставил ладонь. – Это она сама сделала, – объяснила Майя. – И подарила мне. Сережа коснулся кулона и тут же нахмурился, бросил быстрый взгляд на Майю и отложил телефон с фотографиями, чтобы взять кулон в обе руки. – Что-то чувствуешь? – спросила Майя, почему-то шепотом. – Подожди, – Сережа закрыл глаза, хмурясь сильнее и крепче сцепляя ладони с кулоном в замок. – Мне нужно… время. Майя замолчала, в тревоге глядя на его бегающие под тонкими голубоватыми веками глазные яблоки. Словно Сережа спал и видел сны. – Плохо видно, как будто что-то мешает, – пожаловался он. – Ее так сложно почувствовать… Она сильная женщина. У сильных людей сильные барьеры. Но я чувствую… чувствую, что ей больно. – Больно?! – ужаснулась Майя, ощущая внезапный привкус чего-то солено-горького на языке. Вкус страха и подступающих слез. – Не физически… – поправился Сережа. – Черный туман – это ее боль, она окутывает все ее тело. Ты была… очень дорога ей. Но она не осознавала этого, пока ты не ушла. Она не думала, что снова… будет любить кого-то так сильно. В этом кулоне так много… любви. Но и боли… много тоже. – Черный туман… – прошептала Майя. – Господи, что если на нее все же напали лярвы? В таком состоянии она очень уязвима… Что если сознание покинуло ее, и поэтому ты чувствуешь эти барьеры? Вдруг эти твари высосали ее мозг, Господи, что же мне… стой! – воскликнула Майя, и Сережа открыл глаза. – Я знаю! У меня же есть фотография Ланы! Только бы я ее не удалила, пожалуйста… – Майя схватила телефон и принялась искать нужный снимок, одновременно поясняя свои действия озадаченному Сереже. – Лана – это девушка, которая лишилась разума из-за лярв. Если ты посмотришь ее фотографию и тоже почувствуешь этот черный туман, это будет значить… значить… – Майя не смогла договорить, впрочем, Сережа и не требовал у нее окончание фразы. – Вот она! – воскликнула девушка, снова протягивая Сереже телефон, на этот раз с фотографией Ланы, полулежащей на постели в окружении больших и маленьких мягких игрушек. Сережа чуть увеличил снимок пальцами, приближая ее лицо, снова закрыл глаза и замолчал на несколько секунд. Майя ждала, что вот сейчас он заговорит, описывая свои ощущения, но Сережа снова открыл глаза, посмотрел на нее совершенно спокойно и без всякого выражения произнес: – Эта девушка мертва. – Что? – опешила Майя. – Ты имеешь в виду, что она умерла? Неужели Руби… добралась и до нее, пока меня не было? Но нет, Андрей бы не позволил. – Эта девушка уже была мертва, когда ты ее сфотографировала, – объяснил Сережа. – Ее тело – пустой сосуд. Я ничего не чувствую. Только пустоту и холод. Отличить живых от мертвых всегда очень легко. – Но значит, Астрид… – Ее зовут Астрид? – Сережа как будто даже удивился. – Какое интересное имя. Астрид жива. И с ней не случилось ничего такого, что случилось с этой девушкой на фото. У меня есть одна догадка, что с ней в действительности могло произойти… – Что? – Майя снова понизила голос до шепота, а Сережа молча и очень осторожно вложил кулон-пулю обратно в ее ладонь и ответил: – Это алкоголь. Спиртное. Мои родители алкоголики. Я чувствую нечто похожее, когда касаюсь их фотографий, поэтому стараюсь никогда их не трогать. У Астрид есть такая склонность? Ну… выпивать? – Да, – выдавила Майя упавшим голосом. – Есть. Она много пила до знакомства со мной. И ее отец был алкоголиком. – Мне жаль, – вздохнул Сережа. – Судя по всему, Астрид решила найти утешение в бутылке. – Черт! Вот идиотка! – Майя разозлилась, но тут же слезы жалости подступили к глазам, и она уже не понимала, чего хочет больше – злиться или плакать. А следом пришло и облегчение. Ведь лярвы Астрид все-таки не трогали. – Мне жаль, – повторил Сережа, и в голосе его звучало искреннее сожаление. Очевидно было, что сообщать плохие новости он так и не привык, несмотря на род своей деятельности. В отличие от Руби, которая лишь изображала эмоции, его чувства были настоящими. – И что же с ней теперь будет? – прошептала Майя. – Она с этим справится? Ведь справится же, да? Она не станет… алкоголичкой? – Этого я не могу сказать. Я не вижу будущего, только настоящее. Возможно, в этом тебе поможет твоя бывшая девушка. Пусть она сделает свой расклад на Таро. – Так ты… знаешь? Про меня с Мариной? – Угу, – он чуть смутился, опустил взгляд. – И про тебя с Астрид. Надеюсь, что вы снова с ней встретитесь, и все… ну, хорошо будет. – Спасибо, – Майя улыбнулась. – На самом деле. Спасибо. – Хочешь, я попробую еще про кого-нибудь из твоих друзей узнать? – А ты разве не устал? – удивилась Майя. – Нет. Я устаю только если не дома. Или вижу те… другие места. – Ну хорошо. Тогда давай узнаем что-нибудь… например, о Руби. Они стали по очереди перебирать снимки в телефоне Майи, и Сережа, сосредоточившись на каждом на несколько минут, кратко рассказывал о том, что чувствовал. – Вокруг Руби… я тоже чувствую черный туман. Но она не пьяна, она… Ей очень плохо. И мне кажется, она… не хочет жить. – Она хочет покончить с собой? – испугалась Майя. Несмотря на всю свою неприязнь к Руби, она не желала ей ничего подобного и все еще надеялась показать женщине фотографии повзрослевшей Аси. – Да. У нее есть такое желание, но оно слишком неявное… Возможно, она справится. Я чувствую ее силу тоже и… Мне кажется… – Сережа нахмурился, потер переносицу, не открывая глаз и не зная, как закончить. – Ну что такое? – поторопила его Майя. – У нее случайно не было раньше… ну, проблем с головой? Я что-то странное ощущаю. Один раз… одна девушка приносила мне снимок своего пропавшего отца, и он был болен… головой. И я чувствовал подобное. Она как будто борется с этим, но… это как желе. Вязкое и… плотное. Оно вокруг ее головы. – Да, – Майя вздохнула. – Руби немного социопатка. Плюс у нее депрессия… Возможно, после моего ухода ей стало еще хуже, и она скоро совсем помешается. Надеюсь, новенький ортопед может не только суставы вправлять, иначе… Мне страшно за здоровье жителей Кромлинска. Какой бы Руби ни была, но свою работу она делала. Следующими на очереди стали Аарон и Тайлер, и у Сережи мгновенно разгладилось лицо, когда он коснулся их фотографии. Шестое чувство подсказывало ему, что у этих двоих все просто замечательно, как и у Беатрис. – Мне было так сложно… объяснить матери этой девочки, что с ней все хорошо. И даже очень хорошо, – пожаловался Сережа. – Я не знал, как сказать, что она нашла новый дом. И что ей там даже лучше, чем было раньше. Мне кажется, что она не поняла меня и… не поверила. – Мы уже все объяснили ей. С Викой. Рассказали про Кромлинск, – и Майя пустилась в повествование о том, как они с Викой навещали маму Беатрис. Сережа принес им еще чаю с кухни и тарелочку с печеньем. Они болтали, и Майя чувствовала, как скованность ее нового знакомого уходит, как он расслабляется в ее обществе и даже делает первые попытки шутить, весьма неплохие. В половине одиннадцатого Майя сообразила, что пора бы ей все-таки уже отправляться домой и вызвала такси. Ждали машину они вместе, спустившись на крыльцо. Сережа уже не выказывал никаких признаков беспокойства от того, что находился вне своей безопасной комнаты. – Приезжай как-нибудь еще. Если захочешь, – смущенно произнес он на прощание. – Обязательно, – улыбнулась Майя, и это не было дежурной вежливостью. Она была уверена, что приедет, потому что Сережа ей понравился. Не только его способности. Но и он сам.