Нас будто заперли в пыточной камере. Всё ещё любящих, но прикованных к противоположным стенам, чтоб вечно смотрели и никогда не могли коснуться друг друга. (Джон Фаулз. Волхв)
Когда утром Астрид возвращалась домой от Руби, она надеялась незаметно прокрасться в свою квартиру (а точнее, в квартиру Майи, где теперь жила), и ради этого поднялась ни свет ни заря, попрощалась с сонной Руби и неслышно прокралась по лестнице на четвертый этаж, молясь, чтобы Аарон еще спал. Обычно он вставал около шести утра, а в половине седьмого уже приступал к работе, копошась в огороде, таская воду, либо уезжая по делам в другие части Кромлинска. С тех пор, как к нему переехала Тайлер, Аарон немного расслабился и стал подниматься чуть позже, он мог даже проспать до восьми, очевидно, потому, что ночью одна чертовски красивая и сексуальная девушка не давала ему нормально выспаться. И Астрид надеялась, что сегодня Аарон, измученный вечерними переживаниями за Беатрис, тоже встанет попозже и не заметит ее возвращения. На лестничной площадке возле их квартиры никого не было, поэтому Астрид, радуясь своей удаче, бесшумно открыла дверь и вошла в квартиру, на ходу скидывая шлепанцы, в которых вчера побежала следом за Руби. В квартире было тихо и слегка душно, и Астрид хотела первым делом открыть в комнате окно, чтобы впустить свежий воздух раннего летнего утра, однако краем глаза она увидела чью-то тень на кухне и замерла, тут же потянувшись к оружию. Это не могут быть лярвы. Откуда им тут взяться, ведь Аарон собственноручно обсыпал все входы и выходы солью. И все же лучше быть начеку. Всегда быть начеку. Это единственное, чему жизнь ее научила, и этот урок она усвоила на «отлично». Тень пошевелилась и возникла в дверном проеме, настолько широкая, что занимала его почти полностью. И настолько же высокая. Слишком тесная фигура для старых хрущевских квартир. – Аарон! Черти тебя раздери! – Астрид схватилась за сердце. – Ты меня напугал до усрачки! Зачем ты пробрался в мою квартиру?! – В квартиру Майи, – каменным голосом напомнил Аарон. – Это все равно ее квартира, хоть она здесь больше и не живет. – Я в курсе, – заметила Астрид мрачно, осознавая, что от допроса с пристрастием ей сегодня таки не спастись. И все же она предприняла слабую попытку сменить тему: – Как там Беатрис? – Нормально, – ответил Аарон, продолжая стоять неподвижно и буравить ее своим сердитым взглядом из-под кустистых темных бровей. – У нее спала температура. Лечение начало действовать. – Ну вот и слава богу! Она сейчас спит? Я бы ее навестила… – Да, она спит. Тайлер дала ей лекарство, и Беатрис снова уснула. – А…. Ну ладно тогда. Попозже загляну. – Где ты была всю ночь? – спросил Аарон, сделав к ней медленный, но широкий шаг. – А что?! – Астрид не выдержала и взорвалась, избрав свою лучшую тактику защиты – нападение. – Какая разница-то? Я трезвая, как стеклышко, что тебе еще надо? – Хорошо. С кем ты была? – А тебе какая разница, опять же? Ты не Отелло, а я не твоя Дездемона. И не нужно изображать грозного папочку. – Хорошо, – повторил он спокойно. – Я понимаю, ты считаешь меня слишком мягким, тюфяком. Мусорным мешком, если уж на то пошло. Но я с тебя глаз не спускаю, Астрид. И не думай, что если ты снова начнешь путаться с Руби, это останется незамеченным. – Путаться с Руби? – Астрид мгновенно забыла про свой праведный гнев. – Ты серьезно, что ли, так подумал? – Но ты ведь была с ней? Всю ночь. Вы так мило ворковали, переглядывались, посмеивались вчера. А потом вместе ушли. Думаешь, я слепой? – «Ворковали»?! Да ты издеваешься! Аарон! Не знаю, в курсе ли ты, но я люблю Майю! И недавно я потеряла ее! Что за дурацкие предъявы? – Любишь ли? Откуда мне знать? Твоя душа для меня – потемки, Астрид. Всегда была. Я никогда не понимал твоих поступков. Никогда не понимал, чем они были продиктованы: любовью, ненавистью или… просто безумием. Астрид сразу поняла, что он имеет в виду и сразу сникла. Конечно, Аарон говорит о том, что она сделала с Майей… тогда. – Может… может, мы просто сядем… и поговорим? – предложила она тихо. – Хорошо, – снова сказал он и подался назад, пропуская ее в кухню. В кухню Майи. Астрид поставила чайник, и они сели за стол, друг напротив друга. Астрид вспомнила, как чуть меньше полугода назад сидела на том же самом месте, на этой же кухне и, давясь собственными воспоминаниями, как застрявшими в горле острыми костями, рассказывала Майе о своем детстве. О своем отце. А на столе у них стоял кекс, испеченный Беатрис. И Майя тогда пролила чай. И расплакалась от ее рассказа. «Сначала пожалеешь меня, а потом влюбишься, чего доброго», – сказала ей тогда Астрид, за дурацкой шуткой пряча свою надежду на то, что Майя и правда в нее влюбится. Ей этого хотелось. Так сильно. – Я действительно ночевала у Руби, – сказала Астрид тихо, не глядя на Аарона, и зная, что он смотрит на нее. Внимательно. – Она попросила меня остаться. Мы много разговаривали. Обо всем. Впервые за долгое время нам не хотелось убить друг друга. Но у нас ничего такого не было, о чем ты подумал. И не будет. – Она тебя попросила остаться? – в голосе Аарона уже не было подозрительности, только искреннее удивление. – Это так странно… В последнее время Руби ни с кем не хотела общаться. – И со мной особенно, – поддакнула Астрид. – Что ты сказала ей? Тогда, когда спустилась за ней во двор? Я был уверен, что она уйдет и бросит нас… И что придется идти искать ортопеда. – Да ничего такого не сказала, – Астрид чуть смутилась, не желая выдавать всю правду и сомневаясь, что сможет облечь в слова то странное чувство, промелькнувшее между ней и Руби во дворе. Нерациональное чувство, болезненное. Теплое. Она так давно не чувствовала к Руби ничего теплого, но в тот момент жалость и сострадание к ее боли почему-то заслонили даже ненависть. – Я просто ей… посочувствовала. Руби заревновала в очередной раз. Что я люблю Беатрис больше, чем любила Асю. – Так вот в чем дело… – Аарон вздохнул. – Я даже не думал, что ей что-то подобное может в голову прийти. Подумал, она просто окончательно спятила и окончательно возненавидела Беатрис. – Ну, к Беатрис она особой любви по-прежнему не испытывает, увы. Это выше ее сил. Но и смерти она ей не желала. В этом можешь не сомневаться. – Ну ладно. Это вселяет надежду. Вчера Руби напугала меня довольно сильно. И я даже не знаю, кто напугал меня сильнее – она или Беатрис своей внезапной температурой. Я до сих пор не возьму в толк, почему Руби так резко и так внезапно изменилась… Это чувствовалось во всем: в ее лице, в движениях, в голосе, в том, что она говорила и как говорила… Когда я пришел к ней домой, она валялась на диване под лошадиной дозой снотворного, и я думал, что она умерла. Она была такой… грустной. Как будто и правда мертвой. Внутри, в душе. А потом что-то изменилось. Ты что-то сказала ей, и это ее изменило. – Мы просто немного поговорили об Асе, – все еще смущаясь, призналась Астрид. – На самом деле Руби изменилась еще до всего этого. Мне кажется, после ухода Майи в ней что-то капитально сломалось. И это одновременно убивает ее и одновременно… делает ее лучше. Делает ее… как будто прежней. Хотя, конечно, я скорее отрежу себе руку, чем поверю в прежнюю на сто процентов Руби. – Астрид, ты уверена, что у Руби нет на тебя планов? – спросил Аарон напрямик. – Мы с Майей часто говорили об этом и приходили к выводу, что Руби ревновала тебя к ней. Просто с ума сходила от ревности и бесновалась. Ты уверена, что ее чувства к тебе… исчезли полностью? – Пф! Конечно, уверена! – Астрид вскочила с табуретки, чтобы выключить чайник, а заодно скрыть от Аарона волнение, вызванное этим вопросом. – Да Руби холодная, как вода в январской проруби! Ты ведь и сам прекрасно знаешь. Она стояла к мужчине спиной и яростно размешивала в его чашке два кубика сахара. Аарон всегда любил только сладкий чай, она это помнила, потому что как-то раз от злости и ревности в эпоху их холодной войны сыпанула в чай Аарона соли. Кубики сахара давно растворились, но Астрид продолжала звенеть ложкой по чашке, потому что не хотела поворачиваться к Аарону лицом. Потому что на самом деле она была далеко не так уверена в своих словах. И прошлой ночью, когда Руби обнимала ее, в ее прикосновениях было столько нежности и тепла, что Астрид как будто перенеслась на шесть лет в прошлое, в их первые месяцы совместной жизни, когда Руби переехала к ней после развода. Конечно, прошлой ночью Руби вела себя прилично и ее руки не пересекали границ дозволенного, но и холодной Руби не была. И прикосновения ее теплых, осторожных пальцев до сих пор жгли кожу Астрид под маской. Именно это воспоминание казалось ей сейчас самым постыдным. Как будто они с Руби в самом деле переспали. – Вчера рядом с тобой Руби уже не была холодной, – возразил Аарон. – Тайлер тоже это заметила. И мы бы не удивились, если бы теперь, когда Майя нас покинула… Руби решилась еще раз проявить инициативу в отношении тебя. – Это маловероятно, – Астрид поставила перед Аароном чашку с дымящимся чаем, а свою из рук не выпустила, усаживаясь вместе с ней обратно на табуретку. – В свое время я слишком ранила ее гордость. Руби уже никогда не сделает шаг мне навстречу, даже если будет хотеть этого. – Ну, вчера вот сделала, – Аарон пожал плечами и потянулся пальцами к своей чашке. Его глаза подозрительно сощурились. – Без соли на этот раз, я надеюсь? Астрид усмехнулась. – Хочешь, я попробую, чтобы ты убедился? – Нет. На этот раз я тебе поверю. Но если ты опять подсыпала туда какую-нибудь гадость, я вылью его тебе на голову. Астрид рассмеялась и с удовольствием заметила, что Аарон чуть улыбнулся тоже. Понемногу он все-таки оттаивал. Пару минут они пили чай в молчании, а потом Астрид, ощутив потребность еще что-то сказать, поддалась внезапному порыву откровенности и произнесла: – Я не знаю, что там у Руби в голове, и никто до конца этого не знает. И она сама, в том числе. Если она будет вести себя по-человечески, возможно, у нас получится снова поладить и перестать собачиться по любому поводу. Я устала с ней собачиться. – Да, я понимаю, – Аарон кивнул. – Сейчас тебе важна поддержка, пусть даже от Руби. – Я… – Астрид потерла переносицу, на которую давила не в меру тесная резинка. – Очень скучаю по Майе. И то, что я вчера осталась у Руби… не значит, что я готова… Я не такая, Аарон. Если я люблю кого-то, то кого-то одного. – Ладно, я… понял… Прости, – теперь уже Аарон чуть смутился и потер гладкий бок своей чашки с цветочком. – Зря я так на тебя тут наехал. – Все нормально. Ты вчера пережил настоящий кошмар. Да и я вела себя не лучшим образом, когда ушла бухать на стрельбище, а вы тут остались одни с больной Беатрис. – Ничего. Главное, что ты вернулась трезвой и помогла нам. И поговорила с Руби. На самом деле я рад, что после… общения с тобой ей стало лучше. Хотя, мне кажется, Руби по-прежнему нуждается в помощи э-э-м… специалиста. – Это правда. Будем ждать, когда у нас в Кромлинске появится хоть один психиатр. А то пока только ортопеды попадаются. – Так вы вчера над ортопедом, что ли, ржали так? Я только потом понял, что это он с портфелем ходит ведь. – Да, – Астрид усмехнулась, объяснила Аарону их вчерашнюю шутку, и они посмеялись над новеньким вместе. Они болтали легко и непринужденно, возможно, впервые общаясь друг с другом по-дружески наедине. И пусть они все еще стеснялись показать, что на самом деле друг другу нравятся, пряча свою симпатию за подколками и шутками, они оба знали и оба чувствовали, что холодная война окончена, и они оба вышли в ней победителями, пусть и потрепанными, пусть и со своими шрамами. А когда Аарон все-таки ушел сажать свои тыквы, Астрид помыла посуду и на нетвердых, чуть побаливающих после вчерашнего блуждания по всему городу ногах, прошла в комнату Майи и опустилась на ее диван, застеленный мягким клетчатым пледом. Рядом с подушкой лежал ее красный свитер, который Астрид не убирала все эти месяцы. С этим свитером она спала с тех пор, как переехала сюда. Это приносило ей облегчение вместо кальвадоса, и Астрид нравилось уткнуться в свитер носом, и, засыпая, чувствовать запах Майи, ее шампуня для волос, ее кожи. Об этом она никогда не сказала бы Аарону, не призналась в этом Руби. Не призналась, что каждую ночь, когда она засыпала рядом с этим свитером, она все-таки снимала свою маску. И позволяла слезам течь свободно.* * *
16 июля На следующий день после свадьбы Вики Майя все утро пролежала в кровати, не выйдя на работу и сказавшись больной. Вячеславовна поверила ей без лишних вопросов, потому что голос у Майи на самом деле был такой, словно одной ногой она уже стояла в могиле, и намеревалась с минуты на минуту поставить туда и вторую ногу. На свадьбе девушка выпила слишком много спиртного, точнее, смешала слишком много спиртного, чтобы хоть немного отвлечься от тяжелых мыслей и не портить настроение ни гостям, ни, конечно же, невесте. Со стороны Вики было очень мило пригласить их с Мариной, ведь они дружили не так много времени, поэтому Майя приложила очень много усилий, чтобы не раскиснуть на банкете и не разреветься где-нибудь в туалетной кабинке ресторана. Марина, которая пришла одна, без Кати, почти все время провела рядом с Майей, и это, можно сказать, спасло ее от падения в бездну безысходности и печали. Они вместе пили коктейли и вино, пили на брудершафт в темноте, под громкую музыку, пока остальные танцевали, и один раз даже чуть-чуть поцеловались, о чем Майе было очень стыдно вспоминать, когда она сегодня проснулась. Одиночество убивало ее. Тоска по Астрид убивала ее каждый день. И от вида такой счастливой, выходящей замуж Вики, эта тоска стала просто невыносимой, заполнив собой каждый сосуд, каждую вену в теле Майи. – И зачем ей нужен этот тощий сутулый программист? – сокрушалась Марина после пятого бокала. – Ты только посмотри на него, посмотри... Он же ее даже из ЗАГСа вынести не мог! Пупок бы развязался. Этот глист ничего тяжелее ноута поднять не сможет. А Вика такая крутая... – Подбери свои слюни, – посоветовала Майя. – И представь себе, что есть в этом мире девушки, которым нравятся мужчины. По неведомым нам причинам, но нравятся. Вика выглядит счастливой, и это главное. И Саша вполне симпатичный парень, не издевайся над ним. – Черт, – только и ответила Марина, а еще после трех бокалов они сами не поняли, как потянулись друг к другу и слегка соприкоснулись губами, после чего Майя испуганно отстранилась, словно ее обожгло кипятком. Впрочем, Марину это не смутило, и через пять минут они продолжили, пьяно хихикая, обсуждать пришедших на банкет гостей. Почему-то в тот момент это казалось им безумно смешным, и Майя едва не описалась от хохота (а скорее, от выпитых коктейлей). К обеду следующего дня, когда девушка немного пришла в себя и поняла, что спать уже больше не может, она заварила себе кофе и зашла в «ВК», обнаружив несколько непрочитанных сообщений от Серёжи. Ничего особенно важного, просто ответ на то, что Майя писала ему до этого. Серёжа был онлайн, они немного попереписывались, и девушка рассказала парню, как ужасно чувствует себя после вчерашней гулянки. Серёжа предложил ей пойти на улицу и проветрить голову, и Майя сочла эту идею неплохой, но позвала парня погулять тоже. Он долго отказывался и отнекивался, оправдывая это тем, что не привык уходить слишком далеко от дома, и что это может быть для него опасным. Но Майя убедила Серёжу в том, что рядом с ней опасность ему не угрожает, и что она проводит его от квартиры и до квартиры, на тот случай, если видения посетят его в какой-нибудь неподходящий момент. В конце концов, Серёжа согласился, а Майя переоделась в футболку и джинсовые шорты, допила свой кофе и отправилась на автобусную остановку. На самом деле ей давно хотелось повидаться с ним, потому что общения по переписке девушке не хватало, и одиночества было слишком много. С Мариной ей часто было неловко общаться, а с Викой... Ее чувства к Вике порой были очень неоднозначны, а образы-параллели с Астрид смущали ее сердце, тревожили его и причиняли боль, несмотря на то, что Вика ей нравилась, по-настоящему нравилась как человек и как друг. – Привет, – Серёжа встретил ее в коридоре, уже полностью одетый и готовый идти, и Майя отметила, что его длинные волосы еще немного влажные, потому что парень принимал душ, пока ждал ее. Что ж, это очень даже неплохо. Возможно, благодаря встречам с ней он хотя бы научится лучше ухаживать за собой. Они пошли гулять по дворам, в случайном, выбираемом наугад направлении, купив в магазине бутылку холодной воды, и пили ее по очереди. – Как твоя голова? – поинтересовался Серёжа. – Получше. На свежем воздухе и правда стало легче. – Ты слишком много выпила, да? – Угу, да еще и намешала всякого. Я просто идиотка, на самом деле. Не знаю, что на меня нашло. – Тебе просто грустно, – констатировал Серёжа. – А я вот никогда не пробовал спиртного. – И это очень мило, – улыбнулась Майя. – И правильно. На фиг оно сдалось. Чаще всего от алкоголя одни проблемы. – А еще я никогда... не встречался с девушкой, – признался он, покраснев под цвет этикетки на бутылке с водой. Майя не стала говорить, что это для нее не новость, чтобы не смущать его еще больше. – А ты бы хотел? – спросила она. – Не знаю, наверное. Я думаю, это классно. Когда у тебя есть девушка... Да вот только... кому я такой нужен. Майя напряглась от этих слов, чуть сжала пальцами горлышко пластиковой бутылки, тщательно обдумывая свою следующую фразу. Она уже поняла, что ее новый друг был очень ранимым, его сердце едва начало приоткрываться Майе навстречу, и, возможно, она была первым человеком в его жизни, не считая бабушки, которому Серёжа учился доверять. – Я думаю, что для каждого из нас есть тот, кто примет нас со всеми особенностями, – сказала Майя. – Просто этого человека нужно искать. И чтобы повысилась вероятность его встретить, нужно как можно больше общаться с разными людьми. – Я не люблю... общаться. Меня это... напрягает, – он вздохнул. – Понимаю. Но со мной ведь ты общаешься. И я тебя не напрягаю, правда ведь? – Ты – нет. Но с тобой я могу быть собой, ты знаешь о моих... особенностях. А другие девушки могут посчитать меня чокнутым. – А тебе уже нравилась какая-нибудь девушка раньше? Ты пытался кому-то рассказывать о себе? – спросила Майя, почувствовав за его словами не просто неуверенность, а боль от застарелой обиды. – Нравилась... одна, – шмыгнув носом, признался Серёжа. – Моя одноклассница. Мне было четырнадцать, когда я ей все рассказал. Я думал, что мы друзья, но я был дурак. Мы просто ходили из школы вместе домой. А я уже... навоображал себе всякого. – И как она отреагировала? Когда ты ей рассказал? – Да как... – он пожал плечами. – Сначала мне показалось, что нормально. Она задавала много вопросов, даже выглядела заинтересованной. Она не стала смеяться надо мной. Но потом... Через несколько дней я заметил, что она старается уйти пораньше, одеться побыстрее, чтобы не возвращаться домой со мной. А когда она поняла, что я это заметил... начала наоборот задерживаться в школе, оставаться после уроков, чтобы якобы что-то у учителей спросить, или просто сидела с подружками в холле. Она избегала меня. Я это понял. Она никому ничего про меня не рассказывала, сохранила мой секрет, но мне все равно было больно. А потом... через полгода где-то, когда уже каникулы летние начинались, я решился подойти к ней и... ну, я спросил, почему она не хочет ходить домой вместе. А она сказала, что я хороший, и чтобы я не обижался на нее. Она сказала, что мне просто нужно обратиться к врачу, и врач мне поможет. Выпишет таблетки, чтобы я больше не видел «того, чего нет». Вот что она сказала. И я понял тогда, что она меня боится. Серёжа умолк, устав от собственной непривычно длинной речи и тяжёлых воспоминаний о первой болезненной влюбленности. С тревогой и грустью Майя задумалась о том, что сама стала бы делать на месте этого парня. Как объясняла бы другим людям то, что ни объяснить, ни доказать невозможно? Ей повезло, что у нее были фотографии Кромлинска и его жителей в телефоне, но если бы их не было? Поверил бы ей хоть кто-нибудь, кроме Марины? Майя помнила собственную боль и опустошающее ощущение бессилия, когда она столько раз пыталась объяснить и доказать матери существование параллельных миров и Кромлинска, но упиралась в стену тотального неверия и беспокойства по поводу ее психического здоровья. «Не говори этого полиции, Майя, слышишь? Не говори никому, а не то тебя упрячут в психушку». И что было бы, если бы такой была вся жизнь Майи? Смогла бы она найти хоть кого-то, кто понял бы ее, поверил ей, полюбил? – Я так боюсь этого... – прошептал Серёжа. – Что все снова повторится. Что даже если я вдруг... понравлюсь девушке, и если она будет хорошо ко мне относиться, она все равно не будет верить мне. Она поведет меня к врачу, чтобы я выпил таблетки. Она будет беспокоиться о моей голове. Но никогда не поверит мне. Иногда я и сам думаю, что может... мне просто начать пить лекарство. И тогда я перестану все это видеть. Стану нормальным человеком. – Не говори так. Ты уже нормальный человек. А лекарства для больных, и тебе они вряд ли помогут. Я не буду убеждать тебя, что найти свою любовь будет легко, но все равно это реально. И на твоем месте я бы постаралась для начала найти единомышленников. Людей, которые поверят тебе априори. Людей, которые, возможно, как и я, сталкивались с чем-то подобным сами. Ты ведь много времени проводишь в Интернете, попробуй поискать кого-нибудь, просто пообщаться. Главное, чтобы среди них самих не было чокнутых. Но я уверена, что ты найдешь кого-то. Таких людей, как я, и как ты, не так уж мало, на самом деле. – Да, наверное... – протянул Серёжа, явно заинтересованный этой идеей. – Я как-то даже не думал... об этом раньше. Не пытался никого найти. – У тебя все получится, и я не сомневаюсь, что твои шансы найти девушку не так малы, как тебе кажется. Ты молодой, умный и симпатичный парень без вредных привычек. И если немного поколдовать над твоей внешностью, то ты вообще будешь похож на рок-звезду. – Да ладно? Ты шутишь? – Серёжа нервно хихикнул, однако видно было, что этот комплимент оказался для него самым приятным. – Нет, я совершенно серьезно, – улыбнулась Майя и чуть хлопнула его по плечу. – Если хочешь, я займусь твоим стилем. Сделаю из тебя настоящего красавчика. Мы запишем тебя в крутой барбершоп, сделаем тебе модную стрижку и накупим стильной одежды. Вот увидишь, уверенности в себе сразу прибавится. И Серёжа смеялся и смущался, но, кажется, был совершенно счастлив от предложения Майи, и они вместе фантазировали о том, какая одежда бы ему подошла, придумав целый образ «мрачного и загадочного красавца», над которым Серёжа ухохатывался, сгибаясь пополам и пару раз чуть не подавившись водой. Они гуляли около полутора часов, болтая о всякой ерунде, и Майя была уверена, что выбирает случайные направления, что они просто прогуливаются по городу, наслаждаясь теплым летним вечером. Но оказалось, что ее ноги объединились с ее подсознанием, и втайне от Майи вели ее туда, где она на самом деле больше всего хотела оказаться вместе с Серёжей. Они привели ее во двор на улице Чернышева, и когда Серёжа тоже это заметил, его смех сразу смолк, и парень притих, втянув голову в плечи. – Я не знаю, как мы здесь оказались... – растерянно протянула Майя. – В гости к Марине я вроде бы не собиралась. Мне и так неловко будет смотреть ей в глаза после вчерашнего... – Ничего. Я понимаю, зачем мы пришли сюда. – Нет! Клянусь, я не думала об этом! – Думала, – Серёжа покачал головой. – Ты всегда думаешь об этом, даже когда не осознаешь этого. Я понимаю. Все в порядке. – Серёжа, я клянусь тебе... я... не хотела. Давай, может, уйдем отсюда, а? Это место тебя явно напрягает, а я не хочу снова сделать тебе плохо, как в прошлый раз. – Нет. Раз уж мы здесь, мы должны попробовать. Снова. «Неужели я сделала это специально? – ужаснулась Майя. – Я могла идти куда угодно, но пришла именно в этот проклятый двор. Да еще и вместе с Серёжей». Она знала, что лучше бы ей отказаться от его предложения, каким бы заманчивым оно ни было. Знала, что должна отказаться, потому что... потому что понимала – когда все начнется, она не сможет себя контролировать. Она просто... не сможет остановиться. Даже если Серёже станет больно. И рядом не будет ни Марины, ни Вики, чтобы сказать ей: «Майя, хватит». – Пойдем, – позвал ее Серёжа. – Сходим снова в тот двор. Там видения были очень яркими, думаю, это особенное место, во всяком случае, для тебя так точно, – и, видя нерешительность Майи, он сам набрался смелости и взял ее за руку, чтобы потянуть за собой и показать, что все в порядке, и он готов к очередному эксперименту над собой. Но в тот момент, когда их пальцы соприкоснулись, Серёжа вздрогнул, а его взгляд внезапно расфокусировался. – Что такое? – Майя огляделась и снова посмотрела на парня, потому что для нее ничего не изменилось. Серёжа смотрел куда-то ей за спину, а его губы приоткрылись, с шумом выпуская воздух. – Это уже началось, – прошептал он тихо, словно сам же боялся спугнуть свои видения. – Уже?! – поразилась Майя. – Ведь мы даже до того двора еще не дошли! – Наверное, дело не в конкретном дворе. А в тебе, – ответил Серёжа. – В том, что происходит, когда я к тебе прикасаюсь. Ты сама – связь с Кромлинском. Он живет в тебе. – Но что... что ты видишь? – спросила девушка, чуть наклоняясь вперед, словно хотела заглянуть в его глаза, и в их отражении найти призраки Кромлинска. – Я вижу... – он сглотнул. – Старые двухэтажные дома. Они розовые и зеленые. С колоннами. Дома заброшенные, причем давно. Стекла выбиты в большинстве окон. Выглядит... жутковато, если честно. – Старые сталинки... – прошептала Майя. – Так, хорошо, а теперь оглянись, посмотри, что ты видишь сзади. Он обернулся, продолжая крепко держать Майю за руку. – Я вижу... снова вижу деревья. А еще я вижу пустырь, а сразу за ним начинается лес. – Отлично! – воскликнула Майя, чувствуя, как сердце начинает заходиться от радости. – Значит, мы снова находимся недалеко от границы! А стрельбище? Ты не видишь стрельбище? С мишенями? – Нет... – Серёжа прищурился. – Вроде бы ничего похожего не вижу. – Тогда давай попробуем пройти чуть дальше. Мне нужно дойти до стрельбища, потому что... «Потому что там может быть Астрид. Возможно, прямо сейчас она там. Проводит урок стрельбы для какого-нибудь новенького с круглыми глазами и подогнутыми от ужаса коленками. Учит его делать двуручный хват и обзывает безмозглым кретином. Возможно, прямо сейчас...». Они медленно пошли дальше, и Майя повела Серёжу по тротуару, придерживая его под руку, чтобы нечаянно парень не споткнулся о бордюр, потому что сам он видел только Кромлинск, затмивший для него этот мир, заслонивший реальность плотным занавесом. Они прошли один дом и дошли до угла следующего, когда Серёжа приостановился, глядя куда-то вперед, прямо сквозь дом, и произнес: – Кажется, то, что я сейчас вижу, похоже на мишени. Они черные, ростом с человека. Хотя нет... чуть повыше. И в центре головы у них красные точки. – Да! Это они! – Майя едва не запрыгала от возбуждения и радости. – А еще... нет, подожди... не может быть... – он прищурился снова, потер висок, словно чувствовал боль. – По-моему… я вижу человека. Там стоит такой железный стол и возле него не мишень, а живой человек. Думаю, это женщина, со светлыми волосами. Но нужно подойти поближе... И Серёжа уже собрался подойти поближе, двинувшись прямиком в дом, но Майя успела затормозить его словами: – Нет, не так! Нужно обойти... Вот здесь, давай, – пока они обходили дом, ее сердце замирало с каждым шагом. Женщина со светлыми волосами возле стола с боеприпасами. Это могла быть только она. Только Астрид. «Неужели я увижу ее снова, спустя почти полгода, увижу хотя бы глазами Серёжи, но, пожалуйста, позволь мне ее увидеть», – Майя и сама не знала, кому молится, богу или дьяволу, она лишь надеялась, что хоть кто-нибудь из них ее молитву услышит. Но не успели они обогнуть дом, как Серёжа снова затормозил, резко замерев и буквально впечатавшись носами кедов в асфальт. Его глаза расширились от страха. – Что?! – заорала Майя, проклиная свои глаза за неспособность видеть то же самое. – Они... они ожили. Господи... Они... двигаются... – зашептал Сережа, впиваясь ногтями в запястья Майи, до боли, оставляя красные отметины. – Кто ожил?! – опешила девушка, мгновенно заразившись его ужасом. – Мишени... – В каком смы... – прошла ровно половина секунды прежде, чем все сложилось у Майи в голове в цельную картинку, и она смогла понять, что именно Серёжа видит. – Это не мишени! Это лярвы! Ты видишь лярв. Но откуда им там взяться средь бела дня? Я ни разу не видела настоящих лярв на стрельбище... – Но они там есть! – заорал Серёжа, и его высокий лоб покрылся испариной. – Так, ну ладно, – Майя сглотнула. – И что они делают? И что делает та женщина возле стола? Она их видит? – Они приближаются... Кажется, они идут прямо на меня. Они меня видят. Я знаю. Я это чувствую... – А женщина?! – не выдержав, Майя сорвалась на крик. – Она что делает? – Она... она обернулась. И, кажется... кажется, она тоже меня видит. – Как она выглядит? – Майя тут же снова забыла о лярвах, и за это легкомыслие Астрид прибила бы ее, ну уж отчитала бы довольно жестко, это точно, но ей было все равно. – Как она выглядит?! – повторила Майя свой истерический вопрос, и она ожидала, что Серёжа начнет описывать ей детали внешности, но он сказал просто: – Это Астрид. Она... она подняла оружие. Она... – Серёжа коротко вскрикнул, вздрогнул всем телом, подскочил на месте, и Майя снова едва не лишилась рассудка от невозможности увидеть происходящее его глазами. – Ну что?! Что там случилось?! – Она выстрелила! – заорал парень. – Господи... она застрелила... одну из них и... эта тварь просто... растаяла в воздухе! Как ты и рассказывала! Ой... еще раз. Боже, она... застрелила уже... троих, кажется. Но они... их все равно... слишком много. Они приближаются ко мне. Они... так быстро... Серёжа на мгновение зажмурился и втянул голову в плечи, словно совсем рядом с ним произошло что-то страшное, вроде прогремевшего выстрела или слишком близко подобравшейся лярвы. – Господи... я больше... больше не могу... пусть это прекратится, пожалуйста, – зашептал парень и попытался отпустить руки Майи, надеясь таким способом оборвать кошмарные видения. – Нет, нет, подожди! – закричала Майя, сама хватая его обеими руками. – Астрид их пристрелит, с тобой ничего не случится, подожди, не уходи оттуда, прошу тебя, ты должен... – Нет... нет, пожалуйста, – Серёжа открыл глаза на секунду, а потом тут же снова закрыл, сгибая спину и втягивая голову в плечи. – Они не хотят... не хотят, чтобы я был здесь. Они хотят, чтобы... чтобы я ушел. Они... Пожалуйста... отпусти меня, Майя, отпусти... мне больно, Майя... Но Майя не отпускала. В своей алчности увидеть Кромлинск она достигла предела, дошла до точки невозврата, и она просто не могла, не могла теперь его отпустить. Только не сейчас, когда она стоит в десяти шагах от Астрид, не сейчас, когда у нее появился реальный шанс с ней связаться, передать ей... Но внезапно руки девушки опустели. И Серёжа, бросив на нее последний, исполненный ужаса взгляд, растворился в воздухе.