Кромлинск

Весь фокус в том, что ни один человек не является полностью говнюком, но и совсем не быть им тоже не может. Важно стараться быть как можно меньшим говнюком – но это как раз самое трудное в жизни. (Фредрик Бакман. Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения)

Прошел первый месяц после возвращения Майи в Кромлинск, наступил апрель. Это был насыщенный месяц, прекрасный, наполненный яркими впечатлениями и радостью воссоединения со всем, что девушка любила, и в то же время это был тяжелый месяц, как морально, так и физически. Весна в Кромлинске была горячей порой, и Майя старалась не упустить возможность помочь горожанам с работой на огородах. На этот раз Аарону даже не пришлось ее ничему учить, потому что за четыре года девушка вникла в тему самостоятельно и знала все о своевременной высадке базилика, баклажанов и брокколи. Это был месяц, сплошь состоящий из бурных дней и тихих вечеров, которые задавали множество вопросов. Эти вопросы, точно мелкая травяная крошка на дне чашки, оседали в подсознании Майи и отравляли привкусом горечи ее повседневность. За это время Майя успела в компании Астрид навестить новых жертв лярв. Их было всего двое: пожилой мужчина, за которым теперь ухаживала бывшая медсестра, и девочка Ксюша. Совсем маленькая, даже младше, чем была Беатрис, когда они с Майей познакомились. Ксюше было почти десять, и она находилась в таком состоянии уже больше полугода. Обязанности по уходу за ребенком взяла на себя семья, которая изначально ее и приютила. – Как это случилось? – спросила Майя с гулко колотящимся сердцем, когда они с Астрид стояли над кроватью худенькой Ксюши, чей внешний вид еще не был настолько пугающим и нездоровым, как у Вити или Ланы, но все равно на ее личике уже начали проступать скулы. – Она очень боялась лярв, – вздохнула Астрид. – Я боролась с ее страхами, как могла, но это было бесполезно. Девочка просто начинала плакать и кричать, когда видела их, и, конечно, даже речи не было о том, чтобы она правильно взяла оружие или попала в цель. Ни я, ни ее приемные родители, ни Беатрис (а она тоже подключилась к этому), никто не смог ей помочь. А, как ты знаешь, человек в состоянии страха становится лучшей мишенью для этих тварей. Мы не смогли ее уберечь... В какой-то критический момент никого просто не оказалось рядом. И, пожалуйста, не говори о Ксюше с Беатрис. Она очень тяжело это пережила, как личную трагедию. Она была уверена, что научит Ксюшу ничего не бояться, ведь когда-то Беатрис сама была в таком же положении. – Это ужасно... бедный ребенок, – осторожно Майя погладила чуть растрепанные темно-русые волосы девочки, думая о том, что тоже никак не может ей помочь. Неужели жизнь Ксюши, едва начавшая разгораться, угаснет так же неумолимо, как жизни Вити и Ланы? В тот день, оставшись вечером одна, Майя долго плакала в подушку, чтобы Аарон, Беатрис или Тайлер из соседней квартиры не услышали ее. Свою неспособность изменить положение этих людей Майя тоже воспринимала как личную трагедию. Она провела за пределами Кромлинска целых четыре года, но так и не смогла найти ничего толкового. Она не оправдала надежды людей, которые ждали ее. Майя даже хотела зайти к Андрею, молодому человеку Ланы, и принести ему извинения, но Астрид отговорила ее от этого. «Птичка моя, этому парню уже ничто не поможет. К тому же, он опасен и неуравновешен. В прошлый раз я едва оттащила его от Руби, и я не хочу, чтобы он что-то сделал с тобой. Он везде ищет сейчас виноватых. Это очень опасное, нехорошее состояние. И лучше тебе просто оставить его в покое и перестать думать об этом. Тебе даже не за что извиняться. Не ты превратила мозги его девушки в яблочное пюре». И Майя сдалась. Возможно, Астрид права, и своим появлением она сделает Андрею только хуже. С Беатрис за это время они тоже так и не смогли договориться и прийти к определенному решению. Майя пообщалась с Аароном, и тот, выслушав, что произошло с отцом Беатрис, непреклонно объявил, что девочка не готова к такой информации. Что сейчас не время и не тот возраст, когда она сможет перенести это спокойно. Тайлер не была с ним согласна, но в итоге уступила, потому что, если кто и знал Беатрис лучше всех, так это Аарон. Он предложил повременить хотя бы год-полтора, и Майя была вынуждена хранить тайну в себе, аккуратно обходя острую тему в общении с девочкой. Они снова проводили довольно много времени вместе, продолжив свое общение как будто с того места, на котором остановились, разве что, теперь Майя чувствовала себя чуть более свободно, ведь с Беатрис можно было разговаривать уже полностью на равных. Вместе с Тайлер они посмотрели новые серии Шерлока, а также несколько других фильмов с Бенедиктом Камбербетчем, которого Беатрис до сих пор обожала, более того, эти фильмы вызвали у нее новую волну фанатского восторга. А вот отношения с Астрид, увы, не были такими гладкими, как Майе хотелось бы. Первая эйфория от их воссоединения прошла, и начались конфликты, усугубляемые тем, что Астрид все-таки решила бросить курить. Довольно быстро она расправилась со свежими пачками, принесенными Майей, а оставшиеся электронные сигареты раздала другим никотинозависимым жителям города, категорически поставив точку в своей восемнадцатилетней эпопее с курением. Майя пыталась убедить Астрид бросать постепенно, просто сокращая количество сигарет, потому что после тех двадцати пяти пачек, которые женщина выкурила за две недели, ей было бы очень сложно прекратить одномоментно. Но Астрид отвечала упрямым отказом, решив рубить с плеча и заявив, что раз смогла бросить пить, то и с этим справится. Однако ее организм не сошелся во мнениях со своей хозяйкой и устроил Астрид настоящий ад. В первую неделю у нее кошмарно болела голова, а тошнота по утрам была невыносимой. К вечеру Астрид могло стать немного легче, но лишь после обильной порции сладостей и шоколада. После которой, впрочем, у Астрид неизменно болел живот. На второй неделе симптомы детоксикации ослабели, но Астрид стала невыносимо раздражительной, взрывоопасной, заводящейся от любого слова, чем начала напрягать и пугать Майю, несмотря на то, что девушка старалась относиться к происходящему с пониманием. Но чем больше они спорили и ругались из-за ерунды, тем больше Майя напрягалась, тем чаще оставалась ночевать в своей квартире, избегая походов на стрельбище. Они могли поссориться из-за того, что Майя не так посмотрела на фотографию Вики или Марины, когда показывала их Астрид. И якобы в ее взгляде Астрид заметила какие-то романтические чувства. Майя тоже не могла терпеть подобное и вскипала в ответ: «Естественно, у меня есть к ним чувства! Они мои подруги, и я скучаю по ним!». Ссоры на почве ревности были самыми частыми, но других поводов тоже хватало. В последний раз они умудрились поругаться из-за того, что Майя переставила цветочный горшок на противоположный конец подоконника. Девушка понимала, что дело не в цветочном горшке и даже не в том, что Астрид бросала курить и потому ненавидела все, что находилось в поле ее зрения. Она понимала, что причина в их четырехлетней разлуке, которая сделала их другими людьми. Они и прежде были очень разными, и во многом их отношения держались на сексуальном влечении. Теперь же они были друг от друга еще дальше, разделенные испытаниями и переживаниями, пережитыми друг без друга. И все же Майя верила, что у них получится. Что они преодолеют этот кризис и смогут вновь сблизиться по-настоящему. Она дала себе обещание закрывать глаза на приступы агрессии Астрид, пока та будет справляться с никотиновой зависимостью. Но оказалось, что есть вещи, на которые Майя закрывать глаза не может. В один из особенно теплых апрельских вечеров, когда город уже дышал летом, а у Астрид было относительно хорошее настроение, Майя, вымотанная после целого дня на свежем воздухе, осталась переночевать на стрельбище. Они разожгли костер на крыше, любуясь закатом над городом и греясь у огня. Астрид постоянно нюхала костер и балдела от его дыма, а Майя хохотала над ней. Астрид даже не обижалась и тоже шутила в ответ: – Клянусь богом, я готова сейчас скурить листья, просто скурить чертовы листья. И было весело, и они попили чаю, а когда солнце село, и костер начал тлеть, спустились в квартиру. Майя как раз мыла на кухне чашки, когда Астрид подошла к ней сзади, обдав девушку запахом дыма от своего свитера и волос. Астрид обхватила ее за талию и поцеловала в шею, но не легко и непринужденно, как обычно, а жадно, требовательно. Майя ничего не имела против секса в тот вечер, у нее самой было приподнятое настроение, и они прекрасно провели время на крыше, к тому же, в последние две недели из-за самочувствия Астрид между ними почти ничего не было. Однако что-то испугало Майю в этом неожиданном поцелуе со спины, и девушка нервно пробормотала: – Дай мне спокойно домыть посуду. Я освобожусь через пять минут. – Да черт с этой посудой, – горячо выдохнула Астрид, почти обжигая еще холодную с улицы кожу девушки. – Потом домоешь. – Нет, я домою сейчас! Астрид, пусти! Сказала же, что сейчас приду! – А чего это ты кипятишься? Это я здесь бросаю курить... – Астрид и не подумала ее отпустить и, наоборот, сжала в объятиях еще теснее. – Мне просто не нравится, что ты в меня так вцепилась! Мне дышать нечем! – Но как в тебя не вцепиться... Ты такая маленькая, так сладко пахнешь... – еще один жадный, болезненный поцелуй в шею, от которого Майя охнула, уверенная – на этом месте останется засос. Да что за сатана вселился в Астрид? Она не вела себя так с тех пор... с тех пор как... Липкий ужас прошил девушку, и она снова попыталась вырваться: – Я тебе не сигарета, Астрид! Пусти меня! Если я пахну дымом, это не значит, что меня можно скурить или съесть, или что ты там хочешь сделать... – Трахнуть, вообще-то, – ладони Астрид скользнули девушке под свитер, неожиданно холодные, и от испуга Майя выронила чашку, которая со звоном упала на лежащую внизу раковины тарелку. – Курить мне нельзя, пить – тоже. Но уж хотя бы на секс я могу рассчитывать, правда? Единственный способ снять напряжение. – Астрид... – Майя старалась, чтобы голос звучал как обычно, но он внезапно стал тонким, словно ей вновь было одиннадцать. Или двадцать. – Я не против секса, но не могла бы ты быть не такой... грубой, пожалуйста. Ты меня пугаешь. – Разве я грубая? – в тоне Астрид промелькнула тень раздражения. – Я делаю все, что ты любишь. Ее руки сжали грудь девушки, и Майя зажмурилась, все еще стараясь сохранять спокойствие, хотя происходящее нравилось ей все меньше. – Да, люблю, но не так быстро и... сразу, – возразила она. – Пожалуйста. – Ну ладно, ладно, – процедила женщина с более явным раздражением, которое обидело Майю еще сильнее. Астрид развернула ее к себе и прижала к стене, покрывая поцелуями ее шею, но уже чуть более лениво, впрочем, девушке не становилось от этого легче. Она все еще ощущала себя... использованной. Как будто в один момент она вдруг перестала быть человеком, а превратилась в средство удовлетворения потребности. И самое обидное было в том, что именно Астрид в тот момент не считала ее человеком. Воспоминания не заставили себя долго ждать. Они были резкими, яркими, беспощадными. Запах кальвадоса, который она ненавидела. Тяжелые руки Астрид, блуждающие по телу, несмотря на все ее крики, протесты, слезы. Полное, тотальное ощущение собственной беспомощности. Животный страх. Унижение. – Астрид, прости, но я не хочу, – произнесла Майя дрожащим голосом и попыталась отодвинуть женщину от себя. – Пожалуйста, отпусти меня. – Что? – Астрид отвлеклась от ее шеи, и на этот раз в ее голосе не было раздражения. В нем была злость. – Да ты издеваешься?! – Нет, – возразила Майя, стараясь сохранять хотя бы видимость спокойствия, чтобы не провоцировать Астрид еще больше. – Я серьезно. Мне сейчас не хочется, мне жаль, но я не могу. Мне нехорошо. – Нехорошо? Да что это за приколы? Еще скажи, что у тебя голова внезапно заболела! – Астрид! – Майя теряла терпение. – Я сказала, что не хочу, и я не обязана отчитываться! Отпусти меня немедленно! Ты ведешь себя по-свински... Ее голос дрогнул, и Астрид, которая уже почти отпустила девушку, вновь крепко сжала ее запястья, словно почувствовав слабость, скрытую за угрозами. – Майя, хорош ломаться, почему ты себя ведешь так, как будто я тебя насилую? «Да потому что это почти так и есть», – Майя сглотнула, почувствовав, как слюна ободрала пересохшее от страха горло, а вслух сказала: – Я не ломаюсь. Я просто передумала. Так бывает, представляешь? – Раньше не бывало. Что не так-то?! – Всё не так! – воскликнула девушка. – Ты ведешь себя грубо, Астрид! Мне больно, мне тяжело дышать, мне не нравится стоять зажатой у стенки, я передумала, черт тебя дери! – Да что ты говоришь?! И ты передумала именно в тот момент, когда мне и так хреново? Внезапно именно сейчас всё тебе стало не так?! Не так подошла, не так потрогала, не так сказала?! Может, кто-то другой сделал бы это лучше меня? – Астрид, пожалуйста, отпусти, – Майя уже не видела смысла спорить и кричать, ей было слишком страшно, слишком больно, больно не физически. Она боялась возмущением разозлить Астрид еще больше, потому что та явно была неадекватной. Еще более страшной, чем в те разы, когда напивалась. Потому что сейчас она была полностью осознанной и трезвой. И такой ярости, такой агрессии Майя не помнила в ней никогда. Даже в ту, самую ужасную ночь в ее жизни, о которой девушка так некстати вспомнила, Астрид подшучивала над ней, пыталась успокоить ласковым шепотом. А сейчас... Астрид никогда не разговаривала с ней так, как сейчас. Никогда не кричала на нее так. Неужели всему виной затуманенный детоксикацией мозг? Или... все же... Астрид на самом деле такая? Что если сейчас со дна ее души поднимается ее настоящая сущность? Которую она унаследовала от отца, и от которой никогда не сможет избавиться, разве что, путем собственной смерти? – Кого ты хотела бы видеть на моем месте, недотрога ты привередливая, а?! – Астрид расстегнула кнопку на джинсах Майи и быстро дернула вниз молнию. Майя отстраненно подумала, что могла бы все же попытаться вырваться, и, возможно, это было бы не так сложно, потому что она была трезвой на этот раз. И, даже несмотря на то что Астрид по физической силе по-прежнему ее превосходила, Майя была в достаточно хорошей форме, чтобы пинаться, орать, отбиваться и кусаться, если придется, лишь бы Астрид отвалила от нее наконец-то. Но она не стала. У нее не было на это моральных сил. Поведение Астрид опустошило ее до такой степени, что Майя просто заплакала, совсем тихонько, почти беззвучно, и закрыла глаза, позволяя Астрид делать то, что та хотела. Астрид остановилась уже через несколько минут, даже не успев стянуть с девушки джинсы. Возможно, она заметила, что Майя перестала сопротивляться, и ее это насторожило, а, возможно, услышала ее всхлипы. Как бы там ни было, Майя почувствовала, что ее больше ничто не удерживает, а Астрид отступила на шаг назад, прошептав изменившимся голосом: – Да что со мной не так... Господи... Я больная... я точно больная мразь. Майя открыла глаза, снова шмыгнула носом и посмотрела на Астрид, которая стояла, чуть согнувшись и держась за край мойки. Рядом лежала губка для мытья посуды, вся в белых ошметках пены. Астрид тяжело дышала, а в следующее мгновение она как будто опомнилась, снова подняла взгляд на Майю, пробормотала: – Прости меня... Майя... – ее лицо стало бескровно-белым. – Я не знаю... что со мной... происходит. Я сделала тебе больно? – Я... лучше пойду, – выдавила Майя сквозь комок слез в горле и подалась вперед, но Астрид поймала ее плечо, запричитала: – Ой, нет, пожалуйста, не уходи... я все исправлю, я так больше не буду, у меня крыша едет, Майя, пожалуйста, не оставляй меня... Но Майя не могла. Не могла даже смотреть на Астрид, не хотела чувствовать ее присутствие. Она хотела лишь одного – оказаться на улице, там, где просторно, где свежий воздух, и никто не сдавливает ее тело в тисках. – Не трогай меня, – выдавила девушка, и Астрид отдернула руку, снова попыталась поймать ее взгляд, продолжая шептать извинения, но Майя прошла в коридор и принялась торопливо обуваться. Да, сейчас у Астрид было просветление, и она сожалела о случившемся, но как долго это продлится? Где гарантия, что через пять минут она снова не схватит Майю мертвой хваткой? Девушка только надеялась, что успеет уйти, и что Астрид не будет ее преследовать. Однако Астрид не пыталась ее преследовать. Увидев, что Майя обувается, она села прямо на пол, прислонившись к стене, спрятала лицо в коленях и разрыдалась. – Ты не вернешься... – шептала она. – Я все испортила. На этот раз... ты уже не вернешься. Майя ушла, закрыв за собой тяжелую дверь. В тот момент она действительно не была уверена, что вернется.

* * *

Так как Майя по-прежнему не умела ездить на велосипеде, домой со стрельбища ей пришлось добираться пешком. И, хоть на улице уже стемнело, девушка была даже рада предстоящей длительной прогулке, которая помогла бы ей проветриться и обдумать случившееся. Она подозревала, что в таком дурном расположении духа рискует повстречаться с вышедшими на охоту лярвами, но сей факт нисколько не волновал ее, потому что с лярвами у Майи разговор был короткий, и девушка больше не боялась их. Возможно, она даже обрадовалась бы шансу пострелять и хотя бы частично выплеснуть напряжение. Майя шла быстро, вдыхая холодный ночной воздух полной грудью, чувствуя, как он саднит в горле, и прокручивала в голове произошедшую между ними с Астрид сцену снова и снова. Просто пыталась осознать. И чем дольше девушка думала об этом, тем больше убеждалась – Астрид нет оправдания. Ее агрессии нет оправдания. «И как бы сильно ей ни приспичило заняться сексом, и как бы ее ни штырило от ломки, она не имела права так себя вести. Потому что теперь... теперь даже если я смогу ее простить, доверять ей, как раньше, я уже не буду. Никогда. И вообще... доверяла ли я ей хоть когда-то? После того, что произошло, после самого худшего начала отношений, которое только можно придумать, доверяла ли я ей по-настоящему хоть когда-нибудь? Всем сердцем? Без оговорок? Я так часто боялась ее пьяную... И, несмотря на то, что я знала, была уверена в ее любви и в том, что Астрид отдаст за меня жизнь, если потребуется, защитит меня от кого угодно, я не верила, что сама Астрид... никогда больше не сделает мне больно». Вот что было проблемой. Было большой проблемой тогда и стало еще большей – сейчас. К тому моменту, как девушка добралась до дома, она все еще не знала, как вести себя с Астрид дальше, ее сердце ныло от горького разочарования, куда более сильного, чем то, которое она испытала, когда узнала, что ее девушка Марина любит «посидеть на двух стульях», и что второй стул зовут Катя. По дороге Майя не встретила ни одной лярвы, и по этому поводу даже испытывала легкое, досадливое разочарование, зато во дворе она совершенно неожиданно встретила Руби. Которая несла огромный букет зелени, обняв его обеими руками. Очевидно, Руби только что побывала в оранжерее и теперь направлялась домой. Майю она тоже заметила, но не сразу. В ее взгляде девушке померещилась растерянность, словно секунду Руби размышляла: не сделать ли ей вид, что она Майю не узнала и не заметила? Но потом женщина все же приветственно качнула головой и направилась к ней. – Давай помогу! – сразу вызвалась Майя, заметив, что Руби неудобно. Возможно, поэтому та не хотела останавливаться – ей просто нужно было как можно скорее дотащить все эти травы до квартиры. – Ух... спасибо, – Руби передала девушке половину связок, пахнувших на Майю свежестью мяты и душицы с чуть горьковатой ноткой чабреца. – Я себя... явно... переоценила. Хочу их перебрать и оставить сушиться на балконе. А ты чего одна бродишь? – Руби бросила на Майю короткий сомневающийся взгляд. – Аарон говорил, что ты сегодня устала и останешься на стрельбище. Они пошли в сторону дома Руби, и Майя ответила не сразу. – Да, я собиралась... – Поругались, что ли? – сразу догадалась Руби. – Угу, – призналась Майя нехотя. Она подумала, что обсуждать Астрид с Руби – это самое странное, что можно сделать в данной ситуации. И в то же время... Руби была единственным человеком, который знал Астрид лучше всех. Знал ее настоящую. Знал ее десять лет. И все эти годы они практически непрерывно общались. Руби знала Астрид так хорошо, как Майя, возможно, узнает еще очень нескоро. Интересно, что она сказала бы, если бы услышала о случившемся? «Возможно, не поверила бы мне. Один раз ведь уже не поверила. Когда я ей рассказала, что Астрид со мной сделала, Руби мне не поверила». И снова девушка явственно ощутила, как сердце наполняется ещё большей горечью, наполняется до самых краев. Она почувствовала свое отчаянное одиночество, свою невозможность довериться, свою невозможность быть понятой правильно. Ни Астрид, ни Руби она никогда не могла доверять. Они обе в одинаковой степени притягивали ее и в одинаковой степени отталкивали, пугали, причиняли боль. И в то же время... Она чувствовала, она почувствовала это еще в тот момент, когда они сидели с Руби на лавочке по дворе, почувствовала, что Руби на самом деле изменилась. И сейчас она ощущала это тоже. И, по крайней мере, сейчас не похоже было, что Руби собирается сделать ей больно. – Ты шла пешком? – спросила Руби чуть обеспокоенно, не став расспрашивать ее дальше о ссоре с Астрид. – Угу, – снова призналась Майя. – На велике я все еще не умею. Руби вдохнула, взяла пучки с растениями чуть более удобно и сказала: – Астрид просто идиотка, что бы она ни сделала. У тебя наверняка ноги отваливаются. Ты уже отвыкла от таких пеших прогулок. Да еще и после целого рабочего дня. – Это уж точно, – Майя вновь не стала спорить. – А почему ты уверена, что это Астрид виновата? – Ну, ты же от нее ушла, – Руби чуть улыбнулась, как будто это было совершенно очевидно. – Ну да, – в очередной раз согласилась Майя, чувствуя себя все глупее. – С Астрид может быть очень непросто. Иногда она та еще невыносимая сучка. Как и я, впрочем. Поэтому мы с ней и не сошлись. А ты... не такая. Возможно, ты смогла бы положительно повлиять на Астрид. – Ой, не знаю. Я все больше сомневаюсь в этом... – Ну, вы, во всяком случае, не деретесь, как мы когда-то, а это уже хорошо, согласись? Майя усмехнулась, и они немного посмеялись вместе, прогоняя скованность внезапной встречи. Не спрашивая, Майя донесла всю зелень до квартиры Руби и уже собиралась отправиться наконец домой, когда женщина предложила ей остаться на чашку чая. – Ты выглядишь усталой. Посиди хотя бы немного, – произнесла она. – У меня еще шарлотка осталась, которую Беатрис испекла. Одна я ее ни за что не съем. И Майя согласилась. Потому что правда устала и правда проголодалась. И потому что не очень хотела идти домой, где Беатрис, Аарон и Тайлер начнут пытать ее, что случилось. Руби же ничего не спрашивала, как будто знала и так, и от этого становилось спокойнее. Они помыли руки, едва разойдясь друг с другом в тесной ванной, и Майя прошла в комнату, пока Руби отправилась заваривать свой восхитительный травяной чай с сушеными ягодами. Майя, присев на диван, изучала заново комнату, которую почти успела позабыть за эти годы. В ее обстановке изменилось немногое, но все же изменилось. Например, у Руби появился компьютер, один из тех старых, но еще рабочих агрегатов, что остались в Кромлинске. Монитор и клавиатура стояли на столе, рядом с папкой аккуратно сложенных бумаг, а системный блок пристроился сбоку от стола и изредка мигал красной лампочкой. Очевидно, он находился в спящем режиме, потому что Руби планировала быстро вернуться из оранжереи и не стала выключать его. В остальном комната была все такой же чистой и пустоватой, она все так же не выглядела уютной и обжитой, как комната Астрид. Словно Руби приходила сюда лишь ночевать, а остальное время предпочитала проводить в другом месте. Вскоре Руби вернулась с подносом и поставила его на стул возле дивана, так как журнального столика или чего-то подобного у нее не было. Майя сделала пару глотков чая, в котором плавали засушенные ягодки малины, и воскликнула с искренним восторгом: – Как же вкусно! Просто с ума сойти! – Спасибо, – Руби улыбнулась. – Я еще добавила туда листья смородины и мяты. И шарлотку ешь, Беатрис постаралась на славу. Майя покосилась на свой кусочек шарлотки с яблоками, посыпанный сахарной пудрой, и невольно подумала об Астрид. Беатрис испекла этот пирог по ее рецепту? Аппетит сразу как-то потускнел, и девушка вздохнула. Ей не хотелось обижать Руби или вызывать в ней какие-то подозрения, но и есть больше не хотелось тоже. – Как компьютер? – спросила она, чтобы не сидеть с кислой рожей. – Нормально работает? – Да, вполне прилично для такой древней развалины, – кивнула Руби. – Мне его подогнал один наш местный программист. Работает очень медленно, но мне главное, что он открывает фотографии и видео, которые ты скинула. Собственно, для этого он мне и был нужен. Вот, сегодня вечером как раз все пересматривала... – Руби запнулась, а ее рука с чашкой слегка дрогнула. А Майя тут же забыла о своих проблемах и спросила: – Руби, как ты? Я даже представить не могу, насколько тяжело ты переживаешь все это. – Не знаю, – ответила Руби со вздохом, бросив на Майю быстрый и, как показалось девушке, чуть смущенный взгляд. – Я сама пока не поняла, что со мной происходит, Майя. Я вроде бы нашла свою дочь... и в то же время навсегда ее потеряла, пропустив большую часть ее жизни. Но я в любом случае благодарна тебе за то, что ты сделала для меня. И никогда этого не забуду. Просто... наверное, я не готова была столкнуться с беспощадностью времени. Руби говорила спокойно, ее голос был ровным и выдержанным, серьезным и искренним, и Майя уже не замечала в нем признаков прежней кокетливости, тех соблазнительно-мягких интонаций, которые Руби использовала, когда они впервые встретились. И в обсерватории. И в то же время что-то в ней, в ее образе и манере держаться осталось прежним. Руби все еще производила впечатление немного отстраненного от мира человека, холодного, словно запертого в своих мыслях. Беспощадность времени. За четыре года Майя тоже успела с ней столкнуться. – Я понимаю, – сказала она. – Твоя дочь стала взрослым человеком. А ты любила ее малышкой. Мне жаль, что я не смогла добыть побольше ее детских фоток. Надо было попросить, а я даже не подумала как-то... Думала, тебе интереснее будет посмотреть на взрослые. – Нет-нет, все в порядке, – Руби покачала головой. – Так даже лучше. Правда. И для меня... пришло время проститься с Асей. Такой, какой я ее помнила. Такой ее больше нет. Прости, я тебя, наверное, загрузила, ты даже не попробовала шарлотку. Это новый рецепт, Беатрис его сама придумала, – Руби заправила за ухо прядь своих густых, блестящих рубиновых волос и снова улыбнулась Майе, все еще как-то робко. «Как будто ее смущает мое присутствие. Почему?». Впрочем, от мысли, что Астрид никак не связана со стоящим перед ней пирогом, Майе немного полегчало, и она отщипнула вилкой первый кусочек. Допивая чай, они с Руби поговорили еще немного о том, что изменилось в городе за время Майиного отсутствия, и Руби рассказала, что значительная часть медицинской работы теперь лежит на плечах Николая и ее бывших студентов, которые стали настоящими врачами и которым спокойно можно было доверить человеческую жизнь. Сама же Руби в основном занималась разработкой новых лекарств, ставших бы полноценной заменой обычным таблеткам, которых люди лишились, попав в Кромлинск. Кому-то требовалось лекарство от сезонной аллергии, кому-то – от давления, а некоторые даже нуждались в нейролептиках. И Руби, погрузившись в изучение химии, старалась сделать все возможное, чтобы люди получали необходимое лечение. Майя заметила, что о своей работе Руби теперь тоже рассказывает иначе. Без прежнего бахвальства и уверенности в том, что она самый важный человек Кромлинска, без которого город рассыплется на части. Она говорила даже как будто чуть нехотя, отвечала на вопросы коротко и словно старалась приуменьшить свои заслуги. «Возможно ли, что она стесняется меня после того, как узнала, что я особенная? – задумалась Майя. – Раньше она держалась в моем присутствии совершенно иначе. А теперь… Руби словно сама разговаривает не с обычной девушкой Майей, которая даже универ не окончила, а с профессором астрофизики, лауреатом Нобелевской премии, который побывал внутри космический черной дыры и вернулся обратно». И все же, несмотря на явную неловкость в их общении, Майе по-прежнему не хотелось идти домой. Поэтому, когда чай закончился, а шарлотка была съедена, Майя отчаянно искала повод, чтобы задержаться еще немного, и предложила: – Может… может, я помогу тебе со всей этой травой? А то ты полночи будешь возиться. – Правда? А ты хочешь? – удивилась Руби. – Почему бы и нет? – Майя улыбнулась. – Только тебе придется объяснить мне подробно, что делать. Для начала они прошли в ванную, где разобрали пучки с зеленью и сполоснули их водой. Потом Руби взяла несколько полотенец, выдала Майе ножницы, и они устроились на полу в кухне. Руби объяснила, какие части растений нужно оставить, а какие отрезать и выбросить. И они принялись за дело, выкладывая порезанную зелень на полотенца, чтобы те впитали лишнюю влагу. Майя сразу поймала себя на том, что этот процесс ей нравится. Он действовал на ее измученную последним месяцем нервную систему очень успокаивающе. А напряжение, поселившееся в ее теле с того момента, как Астрид грубо схватила ее на кухне, и которое не прошло даже через три часа интенсивной ходьбы, только теперь начало отступать. Но вместе с напряжением уходили и силы, помогающие Майе держать негативные эмоции от пережитого потрясения, в себе. Злость и гнев сходили на нет, оставляя после себя только разочарование, обиду, боль. – Майя, что все-таки между вами произошло? – спросила Руби тихо, но девушка все равно вздрогнула от ее голоса. Она почувствовала вдруг, что ее лицо стало влажным от слез, которые Майя даже не заметила. Поспешно девушка вытерла щеки пахнущей мятой ладонью. – Это что-то серьезное, я же вижу, – продолжала Руби. – На тебе весь вечер лица нет. Майя, ты можешь рассказать мне. Если ты мне расскажешь, это не значит, что я начну защищать Астрид лишь потому, что мы с ней давно дружим. Если она сильно обидела тебя, я буду на твоей стороне, обещаю. И эта последняя фраза решила все. Майя действительно боялась, что Руби ее не поддержит, осудит, как в прошлый раз, когда она доверилась ей. – Помнишь… помнишь, тогда в оранжерее… я рассказала тебе о том, что Астрид со мной сделала. Что она… – Да, помню, – Руби избавила ее от необходимости пояснять и мгновенно стала очень серьезной, нахмурилась, опустила руки с ножницами на колени. – Только не говори, что она снова сделала что-то подобное. – Не сделала. Попыталась, – Майя шмыгнула носом. – Она была очень грубой, раздраженной, я просила ее перестать, но она… она меня напугала очень сильно и обидела. Она столько ужасных вещей сказала. Да, потом она прекратила, но лишь когда я заплакала… И… вот… – Майя закатала рукава свитера и продемонстрировала Руби побагровевшие запястья. – Черт… – выругалась Руби, а потом добавила еще несколько ругательств покрепче. – Сейчас… подожди. Я сделаю для тебя кое-что. Она вскочила и почти в панике кинулась к подоконнику вместе с ножницами, срезав лист от стоящего там растения. – Господи, Майя, тебе нужно было сказать мне раньше и показать синяки… Я думала, что у вас обычная ссора! Черт, – Руби принялась измельчать лист растения на столешнице, а потом обмакнула ватку в его сок и вернулась к растерянной Майе, села рядом на пол. – Давай. Это сок фикуса. Он уменьшит боль, и синяки быстрее сойдут. По себе знаю, как эти заразы будут болеть потом, если ничего не сделать. Майя послушно и доверчиво протянула ей запястья, почему-то вспомнив, как почти пять лет назад Руби ухаживала за ней во время болезни и прикладывала прохладную повязку к ее лбу. Сейчас ее прикосновения были такими же нежными, невесомыми. – Что на нее нашло, на этот-то раз?! – спросила Руби грозно, обращаясь то ли к Майе, то ли к отсутствующей Астрид. – Она ведь больше не пьет! Или пьет? Она была пьяной? – Нет, трезвой, – Майя качнула головой. – Но она… Астрид бросает курить. Она стала очень агрессивной, раздражительной. Вот и… обозлилась на меня за то, что я… не хотела секса в тот момент. – Абстинентный синдром ее тоже не оправдывает, – хмыкнула Руби, продолжая аккуратно обрабатывать запястья девушки прохладной влажной ваткой. – Она потом извинилась… Она плакала, просила меня не уходить. Умоляла простить ее. Это было искренне, я знаю, но… я все равно ушла. Не смогла быть с ней в тот момент. Не знаю, как простить ее. Как… поверить ей после этого. Руби вздохнула. – У Астрид всегда были проблемы с контролем гнева. Она и мне такие же синяки оставляла, но до сексуального насилия не доходило. Я даже не думала, что она на подобное способна. Но мне казалось, что прошлый опыт ее кое-чему научил, Астрид долго и мучительно раскаивалась, а теперь… все повторилось сначала. Поверить не могу. – Да… и я, – вздохнула Майя, неприятно удивленная тем, что Руби от Астрид тоже доставалось. – Мне с ней тяжелее… сейчас, чем раньше. Столько лет прошло, столько всего изменилось, и мы в том числе. И… Астрид стала очень ревнивой. – Не стала, она всегда такой была, – со знанием дела возразила Руби. – Просто теперь расслабилась и показывает характер. Ты вернулась к ней спустя четыре года, и она знает, что в ближайшие четыре года ты никуда не денешься, вот и расслабилась. – Она постоянно ревнует меня к девушкам, с которыми я общалась, пока жила дома… Постоянно подозревает, что у меня с ними что-то было, хотя это не так! Я любила Астрид, я хотела к ней вернуться, я ни с кем… – Я тебе верю, – Руби улыбнулась, и ее голос звучал мягко и успокаивающе. – Когда мы с Астрид были вместе, она тоже постоянно меня ревновала. Иногда – в весьма агрессивной форме. С угрозами и обвинениями на пустом месте. Только меня она ревновала в основном к мужчинам. Уж не знаю, почему, но лесбиянкам постоянно мерещится, что мы, бисексуалки, променяем их на мужика при любой удобной возможности. – Есть такое, – Майя слабо улыбнулась. – Чего только Астрид тогда ни вытворяла… – Руби покачала головой. – И пистолет мне приставляла к горлу, и придушить угрожала, и после работы выслеживала, один раз чуть не подралась с моим коллегой, который любезно подвез меня после поздней смены. Это была просто дичь какая-то… Астрид вечно изображает из себя саму брутальность. Сейчас даже вспоминать смешно. И если бы… если бы в твоем случае дело тоже ограничивалось только этим, я бы посоветовала тебе не обращать внимания на выходки Астрид. Но то, что она делает… Уже второй раз она переходит всякие границы. Я знаю Астрид, знаю, что она хороший человек, у которого большие проблемы с психикой, как, впрочем, и у меня, но… только тебе решать, стоит ли прощать ее на этот раз. Я лишь знаю, что она любит тебя. И она очень страдала без тебя, все это происходило на моих глазах. И я уверена, что она раскаивается искренне и уже наверняка торчит под твоей дверью, чтобы вымаливать прощение. Но, повторюсь, только тебе решать, стоит оно того или нет. Ты не обязана терпеть подобное обращение, Майя. Даже по большой любви, понимаешь? – Да, – девушка кивнула, полностью соглашаясь с ней. – Так, ну, здесь я закончила. Еще где-нибудь есть синяки? Майя только пожала плечами, вспомнив про свой засос на шее и порадовавшись, что длинные волосы его надежно закрывают, потому что, если бы Руби его увидела, Майя умерла бы от стыда на месте. Руби закончила с ее запястьями, но продолжала держать девушку за руки, чуть поглаживая ее ладони, и они сидели так на полу, молча, а Майя думала, что это очень странно – то, что они сейчас делают. И Астрид уж точно сошла бы с ума от ревности, если бы это увидела. Но в то же время… сейчас она чувствовала, что Руби больше не пытается ее соблазнить и влюбить в себя, как раньше, как в обсерватории. Не было больше тех многозначительных взглядов и фраз с намеками, не было игривой интонации в голосе. И Руби сидела перед ней в простой домашней одежде, почти без макияжа, и просто держала Майю за руки, желая успокоить и ободрить. – И можно я выскажу еще один маленький непрошенный совет? – поинтересовалась Руби с легкой улыбкой через пару минут. – Конечно, – отозвалась Майя отстраненно, ощущая себя как будто загипнотизированной спокойным, мягким голосом Руби, прикосновениями ее рук в полумраке кухни. – Если ты все-таки надумаешь простить Астрид, а ты, скорее всего, надумаешь, потому что ты очень добрая девушка… Так вот. Если надумаешь, попробуй поговорить с ней о ревности и донести до ее сознания, что это неприемлемо, и что терпеть подобное ты не станешь. У меня это не сработало, но, возможно, хотя бы у тебя получится. Все-таки прошло время, и Астрид должна была хоть немного поумнеть за эти годы. Запас ее природного бешенства не безграничен. Майя улыбнулась, а Руби продолжила: – Потому что если она не прекратит… вы разойдетесь рано или поздно. Не сейчас, так потом, когда гормоны влюбленности утихнут. Потому что ревность душит. Я знаю, Астрид уверена, что я начала встречаться с Аароном лишь для того, чтобы отомстить ей, позлить ее, и, не буду отрицать, это частично правда. Да, изначально я выбрала Аарона, потому что он был мужчиной, а именно этого не хотела Астрид – чтобы я начала новые отношения с мужчиной. Но я обратила на него внимание не только из желания насолить Астрид за то, что она меня бросила. Он понравился мне своей мягкостью, своей добротой, понравился именно на контрасте с Астрид, понимаешь? В нем было все, чего мне в ней не хватало. В тот момент мне просто хотелось, чтобы рядом со мной был кто-то добрый и заботливый, кто не выносил бы мне мозг, и кому мне самой не хотелось бы выносить мозг. Мы с Астрид отвратительно влияли друг на друга, пока были вместе. И Аарон никогда не ревновал меня. Во всяком случае, не показывал этого и не доставал меня скандалами. Я устала от скандалов. И я знаю, что однажды ты тоже можешь устать от них. И тогда тебе захочется, чтобы рядом был человек, который доверяет тебе. Не считает предателем и своим врагом, даже если ты ничего плохого не делала. Потому что это тяжело. Понимаешь, о чем я? – Да… – выдохнула Майя, в один миг осознав еще одну причину, по которой Руби тогда охладела к Астрид. Не только из-за того, что пережила потерю Аси. И уж точно не из-за того, что Астрид лишилась одного глаза. – Я думаю, что вы с Астрид хорошо друг другу подходите, – сказала Руби. – Но иногда ее нужно ставить на место. Не позволяй ей обращаться с собой подобным образом. Дай ей понять, что она может потерять тебя, если продолжит в том же духе. Если она по-настоящему тебя любит, это больше не повторится. – Да. Я поняла. Спасибо. Спасибо тебе, Руби, – прошептала Майя искреннюю благодарность, и ей больше не хотелось плакать. И даже ноющая боль в запястьях уже не мучила. – Не за что. И если тебе надоело резать эту траву, ничего страшного, я сама справлюсь. А тебе не помешало бы отдохнуть. И как следует выспаться. М-м-м? – Да, наверное, – вздохнула Майя с легким сожалением. Она смутно надеялась, что, возможно, у нее получится остаться на ночь здесь, в квартире Руби, и никуда не ходить, не пересекаться с Аароном, она надеялась, что Руби предложит ей остаться, но та не предложила. Лишь предложила проводить домой, чтобы лярвы не привязались. Но Майя отказалась, убедив Руби, что лярв она больше не боится и даже обрадуется возможности пострелять. – Отдыхай, Майя, – сказала Руби на прощание. – И вот увидишь, не сегодня, так завтра утром ты найдешь Астрид под своей дверью. И Майя отправилась домой, даже не догадываясь, насколько Руби права.