Над крышею небо. Всему своё время. С тобой твоё дело, в тебе моя вера. Со мной ночью холод, желанье напиться, Опять чужой голос, усталые лица. (Владимир Шахрин)
Астрид сидела под дверью ее квартиры, уткнувшись лицом в колени, а ее плечи дрожали от уже усталых, затихающих рыданий. Заслышав чьи-то шаги, молодая женщина тут же подняла заплаканное лицо и встретилась взглядом с вернувшейся Майей, которая как раз почти закончила подъем на очередной лестничный пролет и теперь застыла на предпоследней ступеньке. – Майя! – вскрикнула Астрид, тут же поднимаясь на ноги. – С тобой все в порядке! Господи, с тобой все в порядке! – Ну... да. А что? – девушка так удивилась, что даже забыла об их ссоре, потому что вид у Астрид был такой, словно она уже нашла подходящий костюм для Майиных похорон. – Я... мы волновались за тебя... Ты пять часов назад ушла от меня и до сих пор не вернулась. Я так боялась, что с тобой что-то случилось. Лярвы или... не знаю. Аарон вместе с Беатрис ушли тебя искать, а я ждала здесь, на случай, если ты появишься. Где ты была?! – У Руби, – спокойно ответила Майя, не видя смысла это скрывать. – У Руби?! – Астрид, казалось, так сильно удивилась, что даже ничего больше не смогла сказать, и просто смотрела на девушку своим единственным, покрасневшим от слез глазом. Майя вдруг подумала, что Астрид выглядит очень измотанной, больной и такой несчастной, что девушке даже стало ее жалко, несмотря на то, что произошло между ними не так давно. – Да, я встретила Руби, когда возвращалась домой. Помогла ей донести всякую зелень из оранжереи. А потом осталась на чай с шарлоткой. – Вот как... Ладно. Понятно, – Астрид выдохнула и пару мгновений словно мучилась какой-то мыслью, а потом не выдержала и спросила, бросив на Майю затравленный взгляд: – Ты ей рассказала? – О том, что ты опять на меня набросилась? Рассказала, – ответила Майя, не моргнув глазом. – Черт, вот черт... – Астрид зажмурилась и всхлипнула. – А что?! – Майя снова почувствовала подступающую злость. – Ты хочешь, чтобы я не выносила сор из избы? Молча все терпела? – Нет... не хочу, конечно. Я просто... сама думала ей рассказать. Ну ладно. Это не важно. В любом случае... Я рада, что ты цела. Пойду домой теперь... – Домой?! – опешила Майя, вновь забыв о своей обиде и злости. – И это все? Ты за этим сюда приходила?! Убедиться, что я жива?! – Нет, я... – Астрид качнула головой. – Вообще, я шла, чтобы вымаливать у тебя прощение. Но потом передумала. – Астрид! Какого хрена?! Она вздохнула, ответила не сразу: – Пока я сидела здесь... я вспомнила своего отца. Вспомнила, как он... поначалу точно так же валялся у матери в ногах, умолял простить его, обещал, что больше никогда не будет ее бить и насиловать. Рыдал и страдал. Она, конечно, его прощала, и все начиналось по новой. И тогда я подумала... что мне не стоит просить у тебя прощения, а тебе не стоит меня прощать. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. И давай... на этом закончим, – ее голос дрогнул, выдавая то, как тяжело дались Астрид последние слова. Майя вздохнула, явственно ощущая, как вместе с этим вздохом из нее разом уходят и гнев, и обида, и горечь разочарования. И боль. – Заходи, – произнесла она строго, перегораживая Астрид путь к лестнице и открывая дверь квартиры. – Нам нужно поговорить. – Но, Майя... – Заходи, я сказала! Не беси меня еще больше, чем уже выбесила! Астрид бросила на нее еще один почти испуганный взгляд и перешагнула через порог в темноту коридора. Майя нащупала на стене выключатель и закрыла за ними дверь. Девушка, как никогда раньше, жалела, что в Кромлинске не работает сотовая связь, и она не может прямо сейчас связаться с друзьями и сообщить, что искать ее больше не нужно. Она лишь надеялась, что Аарон и Беатрис заглянут к Руби, а та им все расскажет. Астрид неловко топталась в коридоре, словно не зная, стоит ли ей разуваться, или Майя все равно ее скоро выставит. Майя сняла куртку с обувью, прошла в комнату, позвав Астрид за собой, и только тогда та позволила себе снять ботинки. – Садись, – Майя кивнула на диван, и они обе сели. Астрид держалась от девушки на приличном расстоянии и смотрела на свои пальцы, которые, как Майя заметила, чуть подрагивали, лежа на коленях. От волнения? От никотиновой ломки? Раньше Майя не замечала, чтобы у Астрид дрожали руки. Раньше она ничего не боялась, ни в чем не сомневалась, стреляла твердой рукой. – Астрид, – Майя решила не тянуть и высказать все, что в ней накопилось, и все, к чему она пришла за последние пять часов. – Я не стану такой, как твоя мать. За это можешь не переживать. Ни ты, ни кто бы то ни было не сделают меня послушной жертвой. И я хочу, чтобы ты знала – я прощаю тебя в последний раз. Третьего шанса у тебя не будет. Не будет, ты понимаешь? – Да, – глухо отозвалась Астрид, не поднимая головы. – Хотя на твоем месте я не давала бы себе даже второго... – Ты не на моем месте, – отрезала Майя. – И решать здесь мне. Но если ты еще хоть раз что-то подобное сделаешь... Я больше никогда не заговорю с тобой, клянусь. А через четыре года уйду из Кромлинска, и ты меня больше не увидишь. Это я тебе обещаю со всей серьезностью. И ты знаешь, что я не шучу. Знаешь ведь? – Знаю. Я тебя поняла, Майя. И ты имеешь полное право мне не верить... Но я скорее отрублю себе руки, чем сделаю что-то подобное, – в ее голосе вновь появились и задрожали, точно рябь на гладкой поверхности озера, отчаянные нотки сожаления и стыда. – Но почему... почему ты это сделала? Я по-прежнему не понимаю, – теперь и Майя почувствовала дрожь в собственном, уже не таком уверенном голосе. Ей не хотелось об этом говорить, как не хотелось говорить о том, что случилось между ними в тот, самый первый кошмарный раз, но ей нужно, просто необходимо было выяснить причину. Чтобы попытаться понять и как-то жить с этим дальше. – Ты говоришь, что больше никогда подобного не сделаешь, но откуда ты можешь знать? Почему ты сделала это сегодня? Астрид всхлипнула, снова ответила не сразу: – Это сложно... объяснить. – Да ты уж постарайся! С красноречием у тебя проблем никогда не было! – Хорошо, сейчас, – Астрид сглотнула, помедлила несколько мгновений, явно напрягаясь и силясь собраться с мыслями, что для нее в последние недели отказа от никотина было нелегко. – Ладно. У меня и раньше часто бывали вспышки гнева, ты знаешь об этом. Я тебе рассказывала. В эти моменты мне хотелось ударить собеседника или еще что-то подобное… – Да, я помню. – Это… непреодолимое желание. Причинить боль. Подломить человека под себя. Но до сих пор… мне удавалось его контролировать. Практически всегда. Не считая тех разов, когда я подралась с Аароном и поставила Руби синяки на запястьях. Тогда я не смогла удержать все это дерьмо в себе. А в этот раз… вся моя ярость, все эти отвратительные чувства как будто еще в десятки раз усилились, понимаешь? – Из-за ломки, – Майя вздохнула. – Я понимаю. – Знаю, что это не оправдание. И в тот момент я думала, что ты меня нарочно бесишь и просто упрямишься, а если я поднажму, ты сама захочешь. Я ошиблась. – Астрид, у меня нет привычки отказываться от секса, чтобы выбесить или наказать партнера. И, если я говорю, что «не хочу», значит, это так и есть, черт тебя побери! Даже если тебе мои аргументы кажутся тупыми отмазами, для меня это не так! Мне не понравился твой напор, не понравилось, что ты накинулась на меня как на кусок гребаного мяса, это напомнило мне… напомнило о том… – Что я сделала с тобой в тот раз. Я понимаю, – прошептала Астрид, по-прежнему не поднимая головы и глядя на свои неуверенные пальцы. Кожа на них была сухой, слегка потрескавшейся на костяшках, потому что Астрид вечно разгуливала в мороз без перчаток и презирала уходовые средства. Одинокий заусенец на указательном пальце покрылся корочкой свернувшейся крови, потому что Астрид, очевидно, ковыряла его, пока ждала под дверью, а ладони были слегка испачканы подъездной пылью, и все же Майя с какой-то затаенной болью подумала, что это самые красивые руки, которые она когда-либо видела в жизни. – Тебе стоит хорошенько выучить концепцию активного согласия, Астрид. Без этого у нас ничего не получится. – Активного согласия? – переспросила она с легким недоумением, явно в первый раз услышав это словосочетание. – А что это? – Это значит, что твой партнер в любой момент может передумать заниматься сексом, вот что это значит! Даже если вы оба уже лежите голые! И если ты не уверена, хочет человек или не хочет, то лучше спросить об этом! И, уж тем более, если тебе прямо говорят «нет», это значит «нет», а не «я просто ломаюсь, но на самом деле не против». Ясно тебе?! – Разве можно передумать, если вы уже голые лежите? – Астрид, казалось, так искренне удивилась, что даже преодолела стыд и смогла взглянуть на Майю. – Представь себе, да! Если человек перед тобой разделся, это не значит, что он передал тебе свое тело в собственность! И передумать можно в любой момент. Просто настроение пропало, или человек вдруг вспомнил о чем-то неприятном, или стало больно, да мало ли что еще! И главное в такой момент остановиться, понимаешь? Потом можно снова продолжить, если человек захочет, а если нет, то смириться и пойти подрочить в душе! – Ладно… я поняла, – отозвалась Астрид как-то придушенно, совершенно ошарашенная услышанным, словно ей никогда даже в голову не приходил подобный вариант развития событий в постели. А потом на всякий случай уточнила: – И ты тоже можешь вот так в любой момент передумать? – Да, могу! И имею на это право! И в таком случае ты просто вытаскиваешь свою руку из моих трусов по первому требованию, ясно? – Ясно. – Астрид, успокойся, я не собираюсь изображать из себя недотрогу. Ты прекрасно знаешь, что я не такая, и что мне с тобой… все нравится. Я не хочу, чтобы ты напрягалась от мысли, что в любой момент я тебя пинком выгоню из кровати дрочить в душ. Но такое бывает… с каждым, хотя бы иногда бывает. И мы должны оставлять другому человеку право на отказ, понимаешь? – Да, Майя. Я поняла, правда. Спасибо, что объяснила. Я… даже не задумывалась об этом раньше. Прости меня. Я… не думала, что зайду так далеко. Прости, – ее голос снова слегка споткнулся об очередной камень раскаяния, и Майя в знак прощения и примирения накрыла ладонь Астрид своей и чуть-чуть, почти невесомо сжала ее. К большему, чем такое рукопожатие, она пока не была готова, и очень надеялась, что Астрид в тот вечер не полезет к ней с объятиями и поцелуями. – Мне страшно, Майя… – пробормотала она. – Я не понимаю, откуда во мне это берется. Откуда это… поднимается. Я сама не замечаю, как оно застилает мне сознание. Да, оно может усилиться из-за пьянства или никотиновой ломки, но оно во мне все равно есть, само по себе. И я не знаю, что с этим делать… Если у меня еще хоть раз возникнет подобное желание в отношении тебя, я, наверное, просто пойду и с крыши прыгну. – Не нужно, – Майя мягко погладила ее пальцы – указательный, средний, спустилась к безымянному, чуть задержалась с особой нежностью на тонком мизинце. – Потому что это не выход. – А какой тогда выход? Я не знаю… – еще один жалобный, горестный вздох, за которым прятались подступающие слёзы, сдерживаемые гордостью Астрид и ее неумением плакать при людях, выражать слабость, быть уязвимой. Снимать маску. – Мы должны постараться найти способ, который поможет тебе выплескивать агрессию. Она все равно будет копиться, просто ей нужен… более здоровый и безопасный для окружающих выход. – Например? – Я не знаю. Пока я не могу тебе так сразу сказать. Но его нужно искать. Возможно, тебе будет полезно заняться боксом, не знаю. Возможно, если бы у тебя в квартире висела большая груша, то ты, вместо того чтобы выкручивать мне руки, могла бы пойти и поколотить ее, а потом мы бы пили чай как ни в чем не бывало. – Твои руки… – внезапно вспомнила Астрид и медленно, осторожно оттянула вниз рукав Майиного свитера, а заметив побагровевшую кожу, не выдержала и все-таки расплакалась: – Ох, нет… нет, нет, нет… это правда я сделала? Не может быть, боже… когда, боже… когда… я этого даже не помню… сильно болит? – Нет. Уже почти не болит. Руби мне их обработала соком фикуса, кажется. – Руби… – Астрид вздохнула. – Всегда знает, что делать с любыми травмами. Это хорошо, что ты ей сказала. И если она меня грохнет при следующей встрече, я даже сопротивляться не стану. – Ну, грохнуть не грохнет. Но к серьезному разговору тебе лучше подготовиться. Руби сильно разозлилась. – Могу себе представить. Скажет, что я плохо с тобой обращаюсь, и поэтому она заберет тебя себе, – она мрачно шутила, и Майя не слышала за этими словами серьезной ревности, хоть и чувствовала – Астрид неприятно, что они с Руби как будто начали сближаться. Майя вспомнила совет, который дала ей Руби. Поговорить с Астрид на тему ревности, но решила, что сейчас не время. И Астрид пока достаточно темы активного согласия, которая не известно, отложится ли у нее в голове. – Никто меня не заберет, – буркнула Майя. – Я же не предмет! – Я знаю, – шепнула Астрид, осторожно поглаживая кожу вокруг ее запястий. – Просто вспомнила, как когда-то мы с Руби соперничали из-за тебя. – Глупые вы. Вроде взрослые тетки были, а такие дуры! – Это уж точно, – Астрид приглушенно усмехнулась, а через минуту добавила: – Ну что ж, мне, наверное, лучше пойти домой. – Ночью? На стрельбище? Да перестань. – А что такого? Я на велике приехала. – Вот и нечего по темноте на великах разъезжать! Не хватало, чтобы ты навернулась на кочке и сломала себе что-нибудь. И вообще… Я не против, чтобы ты осталась у меня. – Ты уверена? – Да. Только не трогай меня, пожалуйста. – Конечно. Не буду. – Если хочешь, посмотрим фильм по моему планшету. Я заварю чаю. У меня еще пара плиток шоколада заныкана, хочешь? – Хочу, – Астрид слабо, как будто нерешительно улыбнулась. Однако стоило Майя подняться с дивана и направиться на кухню ставить чайник, как она услышала из коридора чей-то исполненный боли крик, вслед за которым последовало несколько настойчивых ударов в дверь. – Астрид! Астрид, ты там? Кричала Тайлер, и в ее голосе было столько ужаса, что Майя буквально ощутила, как ее легкие покрываются инеем. Она помчалась открывать, а следом из комнаты вылетела и Астрид, перепуганная не меньше. Им обеим в голову пришла одна и та же мысль – что-то случилось либо с Аароном, либо с Беатрис, которые отправились искать Майю. Что-то непоправимое, что-то… Тайлер стояла в полумраке коридора, привалившись к стене и держась обеими руками за свой огромный восьмимесячный живот. Ее очки покосились набок, волосы спутанными прядями липли к лицу, а лоб поблескивал от пота. Опустив взгляд, Майя с ужасом увидела, что джинсы девушки в области промежности потемнели от чего-то мокрого. Что это? Кровь? Воды? – Майя! – воскликнула Тайлер. – Ты вернулась! Ну слава… богу…. – она поморщилась от нового приступа боли и начала сгибаться пополам. Астрид кинулась к ней и придержала девушку за плечи, а затем вместе с Майей они помогли Тайлер войти в прихожую и усадили на стул. – Аарон и Беатрис… еще не пришли… – простонала Тайлер. – А мне… мне нужно, чтобы кто-нибудь сходил за Руби. Я… кажется, я… – Ты рожаешь, – спокойно произнесла Астрид, чуть погладив ее по волосам. – Не понимаю… – Тайлер всхлипнула. – Мне еще три недели ходить… Что-то случилось… что-то, наверное, случилось с ребенком… А вдруг он умрет? А вдруг я умру? – Никто не умрет! – воскликнула Майя, стараясь, чтобы голос прозвучал бодро. – Я уже бегу за Руби, а Астрид пока с тобой посидит. – Все будет хорошо, – шепнула Астрид. – Просто твоей малышке виднее, когда лучше появляться на свет. – Аарон… – Тайлер всхлипнула. – Я так хотела, чтобы он был со мной… – Я его поищу, – пообещала Астрид. – Как только Майя приведет Руби, я займусь поисками твоего муженька. – «Муженька»… – несмотря на сильную боль, Тайлер тихонько хихикнула. Они продолжали дальше о чем-то говорить, но Майя их уже не слышала. Она снова выбежала в ночь, с трудом поспевая за гулкими ударами собственного сердца.* * *
Руби не могла точно вспомнить, сколько просидела на полу. Она начала приходить в себя лишь когда ощутила, что ноги занемели. Шаги Майи по лестнице давно стихли, но Руби казалось, она все еще слышит их отдаленное эхо. Руби подняла голову и вытерла слегка мокрые от слез глаза. Она сама не понимала, почему плакала, но стоило Майе покинуть ее квартиру, как Руби, растеряв последние силы к сопротивлению, села на пол, прислонившись к закрытой входной двери спиной, и долго, неудержимо плакала. Причину своих слез она не осознавала, и от этого Руби стало очень страшно. В последнее время ей почему-то особенно сложно было ориентироваться в собственных чувствах, словно каждая эмоция, с которой сталкивалась Руби, была совершенно новой, еще не имеющей названия в классификации человеческих чувств, и Руби просто не понимала, почему ей так больно или почему так хорошо. Чаще больно. Они сменялись так быстро, эти чувства. Словно каждое из них было мчащимся на огромной скорости поездом, а Руби была пассажиром на станции, который тщетно пытается разглядеть координаты следования на бешено мелькающих один за другим вагонах. И ничего. Перед глазами лишь одна сплошная черно-белая линия из смешавшихся букв и цифр. Что она чувствует, узнав, что Ася жива? Боль или радость? Что она чувствует от того, что Майя вернулась? Боль или радость? От того, что Астрид и Майя снова вместе? Радость? Боль? И то, и другое. «Я чувствую и то, и другое сразу. Одновременно. Почему? Потому что мне хотелось бы чаще видеться с Майей, но я понимаю, что это невозможно? И Астрид не будет в восторге от моего с Майей общения, пусть и безобидного. Но почему мне хочется с ней общаться? Ведь она уже отдала мне все, что принесла с той стороны. Все фотографии и видео хранятся на жестком диске. А все, что Майя рассказала – в моей памяти. Что мне еще нужно от нее? Почему я так хотела попросить ее остаться сегодня?». Руби знала, что Астрид, придя в себя и осознав, что натворила, уже околачивается возле квартиры Майи и ждет ее. И как же Руби хотелось оставить Майю у себя, чтобы Астрид ее не дождалась, чтобы помучилась и попереживала, чтобы осознала, как ужасно с ней поступила, чтобы... «Нет. Ты обманываешь себя, – Руби снова отчаянно потерла глаза. – Ты не поэтому хотела, чтобы Майя осталась. Не для того, чтобы разозлить и наказать Астрид за ее поведение. Это тоже, но в меньшей степени. Ты просто хотела, чтобы она осталась. Просто так. Почему?». Что мне нужно от нее? И ответ пришел быстро, и внезапно стал очень четким, словно мчащийся вагон резко остановился. Ничего. «Мне ничего от нее не нужно. Я просто хочу посидеть с ней. Послушать, что она говорит, не важно, о чем. Понаблюдать украдкой, как она аккуратно отрезает листья от стеблей и забавно сопит при этом своим курносым носом. Просто помолчать, ощущая ее присутствие». – Всадник из льда, – пробормотала Руби, всхлипнув. – Черт... вот ведь черт... «Руби, старая ты дура, уж не влюбилась ли ты часом? Теперь, когда Майя больше не похожа на неуклюжего подростка, теперь, когда она стала взрослой, красивой и смелой девушкой, которая уверенно держит в руках оружие, которая точно знает, чего хочет, которая сделала для тебя так много, как никто прежде, уж не втрескалась ли ты в нее по уши? Уж не это ли чувство ты отказываешься видеть, замечать, интерпретировать?». – Не-е-е-е-е-т, – простонала Руби и легла прямо на пол, прямо на грязный порог, но в кои-то веки ей было на это наплевать. «Что угодно, но только не это, пожалуйста. Худшего наказания судьба просто не могла для меня придумать». «Безответная влюбленность в девчонку на пятнадцать лет меня моложе, которая к тому же счастливо встречается с моей бывшей. А впрочем...». После того, что случилось сегодня, Руби уже поспорила бы с этим «счастливо». И пусть она не сомневалась – Майя простит Астрид сегодня, и не сомневалась, что Астрид в глубине души не хотела причинить Майе боль, но... Руби знала, что в этих отношениях Майю ждет много сложностей, с которыми не всякий сможет справиться, даже по большой любви. «Можно подумать, что с тобой ей было бы лучше, идиотка! Даже думать об этом не смей, потому что однажды это плохо кончится, твои дурацкие мысли тебя до добра не доведут, и ты потеряешь их обеих, и Майю, и Астрид, так что, прекрати ду...». И Руби действительно прекратила думать, но не потому, что смогла себя уговорить, а потому, что дверь, к которой она прислонилась спиной, внезапно открылась, и Руби, не удержав равновесие, повалилась назад, прямиком на ноги Майи, которая словно материализовалась из ее мыслей. Руби успела только испуганно выдохнуть, а Майя, не менее испуганная, наклонилась к ней и подхватила на руки: – Руби! Что с тобой?! Руби! Почему ты лежишь под дверью?! – Э-э-э... Просто так. Для разнообразия. А ты почему врываешься в мою дверь? – Руби быстро опомнилась и смогла изобразить свою обычную невозмутимость, такую натуральную, словно в лежании под дверью не было ничего странного, и она делала это каждый божий день. И даже ее голос прозвучал ровно, хотя от внезапной близости Майи у Руби буквально зашлось сердце. – Похоже, у вас с Астрид это общее хобби – валяться под дверьми, – пробормотала Майя, помогая ей подняться. – Чего? – не поняла Руби. – Ничего. Руби! Кажется, Тайлер рожает, – Майя судорожно выдохнула после быстрого бега. – Нужна... твоя помощь. Срочно. – Рожает? – Руби нахмурилась, но уже начала обуваться. – Но у нее срок через три недели... Ты уверена? – Воды отошли. – Черт, – Руби ускорилась и схватила свой медицинский чемодан. – Это плохо? Это сильно плохо? – заволновалась Майя. – С ребенком что-то не так? – Да не обязательно... Хотя лучше бы ему было появиться в срок. Но у Тайлер тяжело протекала вся беременность, и этот ребенок просится на волю уже два месяца. Совместными усилиями мы с трудом удерживали его внутри. Ну ладно. Пойдем скорее, – Руби чуть подтолкнула Майю в спину, и они побежали вниз по лестнице. – Я слышала, что восьмимесячным детям сложнее выжить, чем семимесячным? – спросила Майя. – Это правда? – Нет. Это глупость и миф, – отозвалась Руби на бегу. – Восьмимесячный малыш уже может самостоятельно дышать, его легкие почти готовы к жизни вовне. Хотя, конечно, чем дольше ребенок находится в утробе, тем лучше... Даже за один день может многое измениться, и плод окрепнет. – Но, в случае чего... у нас ведь есть все необходимое, чтобы оказать ребенку помощь, правда? – Да, об этом не волнуйся. Я подготовилась заранее, и все, что нужно, уже находится в комнате Тайлер. Куда больше... меня волнует она сама, и ее здоровье. Майя. Мне, возможно, понадобится твоя помощь. Ты готова к этому? – Что?! Но что я могу сделать?! – воскликнула девушка, с трудом поспевая за Руби и чувствуя, что ее ноги, которые сегодня и так слишком много пережили, вот-вот окончательно отвалятся от усталости и напряжения. – Я ничего не знаю о родах! Я... – Просто будешь делать, что я говорю. Мне понадобится ассистент. Ты ведь не падаешь в обморок при виде крови? – Да нет вроде... Хотя, когда Астрид вытаскивала из меня пулю, я вырубилась. – У тебя был болевой шок, это другое. – Ну, тогда нет. – Вот и хорошо. Не волнуйся, Майя. Ты справишься, и я не буду заставлять тебя делать что-то ужасное, не бойся. – Ладно. Я попробую, – Майя выдохнула, сомневаясь даже в том, что сможет добраться до квартиры Тайлер, не говоря уж о том, чтобы принимать роды. – Руби... – Да? – Тайлер ведь не умрет, правда? С ней все будет хорошо? – Да. Все будет хорошо, – Руби улыбнулась, улыбнулась так, как умела только она, улыбнулась так, что Майя сразу, в одну секунду, ей поверила.* * *
Все, что происходило в последующие три часа, Майя могла охарактеризовать лишь одним словом – стремительность. Все события слились для нее в одно пятно, огромное неразличимое пятно, намешанное из оттенков ужаса, паники и быстрых действий, которые предпринимаешь, не думая, на одном инстинкте, отключая усталость и боль. Когда они с Руби прибежали домой, Астрид уже отвела Тайлер в их с Аароном спальню, где планировалось проводить роды, и помогла девушке переодеться в просторную чистую рубашку. – Сколько? Вы считали интервалы? – крикнула Руби с порога, быстро раздеваясь. – Каждые три минуты, – крикнула Астрид, и Майе показалось, что ее голос звучит испуганно. – Руби, быстрее, ради бога, этот ребенок вот-вот из нее вылезет! И, словно в подтверждение этих слов, Тайлер отчаянно вскрикнула, а потом всхлипнула, забормотала что-то, чего Майя не расслышала, потому что Руби отправила ее в ванную мыть руки. К тому моменту как они обе переоделись, Майя уже ничего не соображала от страха, а Тайлер кричала, не переставая, кричала так, что Майя была уверена – она вот-вот, прямо вот сейчас умрет, потому что с ней происходит что-то невыносимое, необратимое и ужасное. Руби же, напротив, держалась совершенно спокойно. Она улыбнулась полулежащей в кровати Тайлер, когда они вошли, сказала несколько успокаивающих фраз, немного пошутила, отвлекая девушку от неприятных ощущений в процессе осмотра, а потом заключила: – Шейка матки раскрылась уже на шесть сантиметров. Осталось совсем немного, моя дорогая, не бойся, – она погладила всхлипывающую Тайлер по голой коленке. – Аарон еще не вернулся? – слабо спросила девушка. – Где он? Астрид, ты обещала, что найдешь его... Пожалуйста... Астрид вопросительно взглянула на Руби, и та кивнула ей: – Иди. Майя мне поможет. Астрид кивнула в ответ и поспешно покинула комнату, а Майе после ее ухода стало еще страшнее. Пока рядом была Астрид, ей казалось, что Руби доверит более ответственную работу именно ей, а теперь... эта ответственность ложилась на саму Майю. – Я должна увидеться с ним... – шептала Тайлер. – Я должна увидеть его, если это в последний раз, я должна... – В какой еще последний раз? Тайлер, глупышка, – Руби продолжала улыбаться, и голос ее был все таким же успокаивающим и мягким. – Даже думать не смей ни о каких последних разах, поняла? Всем страшно рожать, и мне было страшно, и я тоже думала, что умру от боли, но вот она я, живая до сих пор. А у тебя пока все идет быстро и легко, и я уверена, что никаких осложнений не возникнет. Миллионы женщин рожают дома, и ты тоже справишься. Мы все же не в Средневековье. – Быстро и легко?! – простонала Тайлер. – А как же тогда «долго и сложно»?! – Ну, некоторые и по три дня рожают. Мои роды длились шестнадцать часов. – Шестнадцать?! – закричала девушка, перепуганная и пораженная. – А вдруг я тоже буду рожать шестнадцать часов?! Я умру, я точно не выдержу столько часов этой боли! – Не будешь, – мягко возразила Руби. – Твоя матка очень быстро раскрывается. И если ты перестанешь паниковать, все пройдет еще более гладко и спокойно. – Руби, я хочу сесть на коленки, – внезапно заявила Тайлер. – Мне просто необходимо сесть на коленки. Я не могу лежать. – Конечно, садись, – разрешила Руби. – А это не повредит ребенку? – Нет, разумеется, нет. Ты можешь рожать в более удобной для тебя позе, все будет хорошо, не переживай. Доверься своему телу, оно знает, что делать. После того как Тайлер села, ей стало как будто чуть легче, а боль немного уменьшилась. Прошло еще полчаса, во время которых Тайлер периодически кричала и стонала, Руби отвлекала ее историями о своих и чужих родах, а Майя отчаянно потела, вцепившись в спинку кровати и молясь, чтобы скорее вернулись Астрид и Аарон, чтобы скорее уже произошло хоть что-нибудь, потому что ей казалось – еще совсем немного, и она просто свихнется от страха и неизвестности. А потом началось. В какой-то момент Руби сказала, что время пришло, и велела Тайлер тужиться. Тайлер отказывалась и плакала, потому что ей хотелось дождаться Аарона. – Дорогая, мы больше не можем ждать, – возразила Руби. – Ребенок на подходе. И если ты не хочешь, чтобы он задохнулся, тебе придется ему помочь. Тайлер испугалась, начала послушно выполнять команды Руби, и все произошло, казалось, за считанные минуты. Руби отдала Майе несколько коротких распоряжений по подготовке столика для ребенка и велела принести ведро ледяной воды, на случай, если придется проводить реанимацию. Майя делала все быстро, не думая, почти не осознавая себя. Похожее состояние уже было у нее раньше, когда девушка впервые самостоятельно стреляла по настоящим лярвам, а не по мишеням на стрельбище. Она старалась просто делать свою часть работы, старалась не смотреть на кровь, перепачкавшую постель, рубашку Тайлер и перчатки Руби. Она просто слушала спокойный голос Руби, отдающий распоряжения и комментирующий происходящее, и пыталась сосредоточиться на нем, на этом голосе, а не на криках сходящей с ума от боли Тайлер. И, наконец, через еще невыносимо долгие полчаса, появился ребенок. Маленький сморщенный красный плод, в котором с трудом можно было узнать человечка. И это маленькое существо молчало. Оно молчало так долго, что Майя едва не потеряла сознание от страха, ей казалось, что ребенок мертвый, но она все равно подала Руби резиновую грушу, которой та прочистила носовые пазухи и рот младенца от слизи. И только после этого малышка, наконец, закричала, а Тайлер расплакалась, на этот раз от облегчения, протянула к ребенку руки и смогла его обнять под пристальным вниманием улыбающейся Руби. Майя тоже заплакала, потому что, несмотря на все успокаивающие заверения Руби, она уже мысленно похоронила и Тайлер, и ее ребенка. Руби тоже выглядела счастливой, по-настоящему счастливой, и Майя видела, чувствовала, что эти эмоции искренние. Она с удивлением осознала, что Руби действительно не испытывает к Тайлер ни неприязни, ни зависти от наблюдения за ее с Аароном счастьем, от которого Руби когда-то предпочла отказаться. «А ведь если бы Руби с ним осталась, если бы смогла полюбить и принять Беатрис, возможно, именно она сейчас родила бы ему ребенка», – отстраненно подумала Майя, и эта мысль показалась ей такой странной, нерациональной, неудобной, как слишком большая деталь конструктора, которую пытаешься втиснуть между двумя маленькими, деталь, для которой не предусмотрено места. Нет. Все правильно. Именно так все и должно было быть. И это хорошо, что Тайлер и Аарон нашли друг друга. И это прекрасно, что теперь у них есть ребенок. Майя услышала доносящиеся из коридора громкие голоса, испуганные возгласы самого Аарона и Беатрис, которые еще через секунду уже материализовались на пороге комнаты и попытались прорваться к Тайлер, но Руби остановила их, резко выставив вперед руку в перчатке. И, должно быть, ее окровавленный вид здорово напугал Аарона, потому что он действительно остановился, бледный, отчаянный. – Мыть руки! Переодеваться в халаты, живо! – прикрикнула Руби. – Астрид, разберись с ними! Нам тут не нужны ваши микробы! – Аарон! – воскликнула Тайлер, и в ее голосе мешались и радость, и обида одновременно. – Где тебя носило, черт возьми?! Ты все пропустил! Аарон же пребывал в таком шоке, что не мог произнести ни слова в ответ, не мог даже сдвинуться с места, поэтому Астрид с улыбкой подхватила его за шкирку и потащила в ванную. – Тайлер, с тобой все в порядке?! – Беатрис, в отличие от него, очнулась быстрее. – В порядке, не считая того, что меня только что чуть не разорвало на куски! – выдохнула Тайлер, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. – А с ребенком?! – Беатрис уставилась на молчащего младенца, который уже успокоился на руках у матери. – Со всеми все в порядке, – с улыбкой отозвалась Руби и сделала еще один жест рукой, обозначающий «живо смойся отсюда». – Давай-давай! Сначала переодевайся, а потом приходи. Через несколько минут, когда Аарон, Беатрис и Астрид вернулись в комнату, всё вокруг словно наполнилось голосами, смехом, восторгом. Счастьем. Все держали малышку по очереди, все шмыгали носами, обнимали друг друга и смеялись, смеялись, не переставая. В тот момент Майя начисто забыла даже про свою ссору с Астрид, про их недавний неприятный разговор, и тоже обнимала ее, а Астрид ласково гладила девушку по волосам и целовала в макушку со словами: «Какая же ты молодец, птичка моя. Ты отлично справилась». Дольше всех возилась с новорожденной Беатрис. В отличие от Аарона, который заметно робел и как будто боялся повредить хрупкую малышку, Беатрис, казалось, вообще не собиралась выпускать ее из рук. Майя наблюдала за ними со счастливой улыбкой, думая о том, что Беатрис, которая еще не успела окончательно вырасти, нашла себе новую игрушку, самую лучшую, какую только могла найти в Кромлинске. Но Руби не дала им устроить в спальне веселые посиделки и довольно скоро всех выгнала со словами: – Тайлер нужно отдохнуть! А мне нужно кое-что с ней закончить, так что, попрошу всех покинуть «операционную». Хихикая, они вышли один за другим, и перебрались на кухню, где попили все вместе чаю, постепенно приходя в себя и успокаиваясь. Майя же только в тот момент осознала, как сильно она устала и перенервничала, и, сидя на стуле, молча пила чай, слушая разговоры друзей, ощущая легкую тошноту и ломоту во всем теле. Из спальни доносились приглушенные голоса Тайлер и Руби, и девушка даже думать не хотела о том, что они там делают. Все, что было связано с родами, и раньше вызывало у нее ужас, а теперь девушка и вовсе не могла думать об этом без содрогания. Беатрис же, у которой эта тема вызывала явное любопытство, задала Майе несколько вопросов о том, как все прошло, и девушка вяло отвечала на них, ловя на себе сочувственные взгляды Астрид. В какой-то момент тошнота стала настолько сильной, что Майя извинилась и спустилась на улицу, чтобы посидеть на лавочке возле подъезда и подышать холодным весенним воздухом, таким чистым и ароматным, каким может быть только воздух Кромлинска. Ей хотелось побыть одной. Осознать все, что она еще не успела осознать. Вспомнить, как ее зовут, для начала, потому что после всех потрясений этого вечера Майя уже ни в чем не была уверена, ощущая какую-то тотальную дереализацию, отстраненность от собственного тела. Она чувствовала, как дрожат до сих пор ее руки, как трясутся ноги, если не чувствуют под собой твердой опоры, словно каждая мышца в ее теле превратилась в разболтанную пружину. Она понимала умом, что все закончилось, что все хорошо, все живы, и даже они с Астрид смогли договориться, а серьезных причин для волнения больше нет, но ее тело, очевидно, считало иначе, и Майю пугало, что она не может контролировать его импульсы. Когда девушка услышала звук открывающейся двери подъезда, она ожидала увидеть Астрид, которая спустилась ее проведать, но увидела опять Руби. В руке та держала кружку, как Майе показалось, с чаем. Но когда Руби протянула ей напиток, и девушка ощутила исходящий от него запах, она поняла – это не чай, а кое-что покрепче. – Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь, – произнесла Руби, медленно присаживаясь рядом. – И я приготовила тебе успокоительное. Не переживай, оно вкусное. И не очень крепкое. Ты просто немного расслабишься и все. – Точно? – Майя с сомнением понюхала янтарный напиток, пахнущий каким-то карамельным ликером и лесными орехами. – Точно, – улыбнулась Руби. – Пей, не бойся. – Ну ладно, – Майя сделала несколько глотков, которые тут же приятно согрели горло и отозвались на языке сладостью. – М-м-м... Вкусно. Правда, вкусно! – Ну, должна же я хоть как-то отблагодарить тебя за помощь. Ты держалась молодцом, Майя, и очень помогла мне. – Ой, да ладно... – смущенно отмахнулась девушка. – Ничего такого я не делала. Стояла столбом и тряслась от страха. – Неправда, – Руби покачала головой. – Ты была решительной и быстрой. И мне ни разу не пришлось повторять дважды. Ты вела себя очень храбро, Майя. И я действительно тебе очень благодарна. Одной мне было бы куда сложнее со всем справиться. Хотя, конечно, я понимаю, что для тебя это было слишком неожиданно... И ты увидела куда больше, чем хотела. Надеюсь, у тебя не будет психологической травмы после этого. – Да ладно, – Майя окончательно смутилась. – Ничего такого уж жуткого я не увидела, переживу как-нибудь. Ведь это... естественный процесс, в конце концов. Но я даже рада, что Аарона с нами не было. Вот бы кто точно в обморок хлопнулся! – О да! – Руби рассмеялась. – Аарон бы этого не пережил, однозначно. А так он пришел как раз вовремя. – Угу, – они смотрели друг на друга несколько мгновений, обмениваясь смущенными и понимающими улыбками людей, которые пережили вместе что-то по-настоящему значительное и важное. – С Астрид, я вижу, вы уже помирились? – спросила Руби через некоторое время. – Вроде как, – Майя пожала плечами. – Как ты и предсказывала, она сидела под моей дверью. Руби усмехнулась. – Ну, вот и хорошо. Только не забывай о том, что я тебе сказала, ладно? – Да. Я запомню, – пообещала Майя серьезно. Она уже начала ощущать действие «успокоительного» Руби, сопровождающееся приятным расслаблением сначала в пальцах, которые больше не дрожали, а затем в ногах и в мышцах по всему телу. Откинувшись на спинку лавочки, Майя задрала голову к ночному небу. Звезд было мало, но они были крупными и яркими, какими-то особенно близкими. – Когда ты там говорила, можно наблюдать Сатурн? – спросила Майя. – Сатурн? – Руби тоже задрала голову к небу. – Уже можно. Сейчас его кольца будут видны практически во всей красе. Но в обсерватории еще достаточно холодно и промозгло. Лучше подождать летних ночей. – Ну вот опять, – Майя глухо усмехнулась. – Неужели я так никогда его и не увижу? Когда уже придет время для Сатурна? – Для всего приходит свое время, придет и для Сатурна, – ответила Руби с легкой улыбкой. – Если так хочешь на него посмотреть, приходи в обсерваторию в июле. И видимость, и погода будут прекрасные. – А ты мне его покажешь? – спросила Майя. – Пять лет назад ты пообещала, но так и не ответила за свои слова. Руби повернула к ней лицо, и в ее темно-синих глазах девушка словно увидела продолжение звездного неба. Руби. Всегда отражающая, подобно зеркалу, чужой свет, чужие эмоции, чтобы скрыть за этими отражениями мертвую тишину и пустоту открытого космоса внутри себя самой. И если раньше за ее равнодушной улыбкой Моны Лизы не было ничего, то теперь Майя буквально ощутила целую бурю эмоций за ее чуть сбивчивым дыханием, подрагивающими ресницами, за ее распахнутым напряженным взглядом, в ее охрипшем, слабом голосе: – Покажу. Если захочешь. – Хорошо. Тогда я приду в июле, – пообещала Майя. – Хорошо, – повторила Руби. Они долго смотрели друг на друга, и Руби отвела взгляд первой. А еще через несколько минут дверь подъезда вновь открылась, выпуская на этот раз, конечно же, Астрид. Первым делом она нашла их взглядом и подошла ближе. – А вы тут неплохо спелись, я смотрю. Побухиваете и на звездочки любуетесь, – ее голос звучал шутливо и вполне дружелюбно, но Майя услышала за этой небрежностью тона тщательно маскируемое напряжение, как и в прошлый раз, когда Астрид застала их с Руби вдвоем на лавочке. Уловила это напряжение и сама Руби, которая знала Астрид лучше, чем кто бы то ни было другой. – Побухивает только Майя, – она улыбнулась. – Но это моя вина, каюсь. – Как ты? – спросила Астрид. – Тебе лучше? – Лучше, – Майя кивнула. – Побухивание помогло. Они немного посмеялись, ощущая неловкость, которую ощущали всякий раз, оставшись втроем. – И все же, тебе лучше как можно скорее лечь отдыхать, – заметила Руби. – Пока действие «успокоительного» не ослабло. Иди в кровать, а мы с Астрид пока поболтаем кое о чем, ладно? – Ладно, – Майя с тяжелым вздохом поднялась с лавочки, и ее измученные ноги отозвались мгновенной болью. Астрид на прощание чуть погладила ее по волосам на макушке и шепнула: – Иди-иди. Я скоро тоже приду. Уже у подъезда, перед тем как открыть тяжелую дверь и войти внутрь, Майя обернулась и посмотрела на разговаривающих Астрид и Руби. Она не слышала их приглушенных фраз, но по лицам обеих поняла, что разговор будет очень серьезным. Она поняла, что разговор будет о ней.