Кромлинск

Неправда, что прошлое уходит навсегда. Оно никуда не делось. Оно здесь. Просто вы ушли вперед. Если проехать через какой-нибудь город, он все равно будет виден в зеркале заднего вида. Время — как дорога, оно существует и за вашей спиной. То, что ушло в прошлое, не исчезает. Понимаете? (Терри Пратчетт. Джонни и мертвецы)

Луиза. Как только он услышал это имя от Тайлер, то сразу понял, что малышку будут звать именно так. И никакое другое имя ей просто не подходит, потому что она Луиза и никто иной. А еще он понял, что будет называть ее Лу-Лу. И, возможно, она будет сердиться на него за это, когда подрастет, так же, как сердилась Беатрис, когда он называл ее Би-Би. Он ловил себя на том, что ему уже грустно от мысли, что однажды она вырастет, уйдет, оставит его, и понимал, как глупо испытывать такие чувства к младенцу трех недель от роду. Но ничего не мог с собой поделать. На примере Беатрис Аарон уже понял, как быстро растут и меняются дети. Впрочем, куда больше он боялся не того, что его дочь однажды вырастет, а того, что не вырастет. Они с Тайлер почти не обсуждали эту тему с момента рождения девочки, потому что, как только Луиза стала реальной, перестав быть большим круглым животом, стала человеком с ручками, ножками и головой, думать и, тем более, говорить об опасностях, поджидающих ее в Кромлинске, стало значительно тяжелее. За эти три недели Аарон с трудом мог вспомнить, когда в последний раз спал дольше двух часов подряд. И вовсе не потому, что Луиза была беспокойным ребенком, нет. По ночам она почти не плакала и просыпалась от силы раза два. Беспокойными были они с Тайлер. Они уже давно по второму и третьему кругу осыпали все пороги, входы, да и все стены по периметру квартиры толстым слоем соли, а затем, для верности, заключили в солевое кольцо еще и колыбельку Луизы. Но легче не стало. И каждый час либо он сам, либо Тайлер просыпались, вскакивали с кровати и бежали проверять ребенка. Обычно Луиза либо спала, либо сонно щурилась и моргала. И на первый взгляд все было в порядке. На первый взгляд. Однажды ночью, после очередной такой проверки Тайлер поделилась с ним своим главным страхом. – Ты знаешь, каждый раз, когда я встаю и смотрю на нее, это меня не успокаивает. Ни хрена не успокаивает, Аарон. Потому что, сколько бы я на нее ни смотрела, я не могу понять, действительно она в порядке или нет. Вдруг лярвы уже приходили и что-то сделали с ней? Как это проверишь, если все, что умеет наша дочь, это пускать слюни, таращиться по сторонам и издавать странные звуки?! Аарон тоже думал об этом. Конечно, он тоже об этом думал. И утешить себя мог лишь одним: – Ну... насколько я понял из рассказов Майи об этих существах, они воруют человеческую память о прожитой жизни. У нашей Луизы еще нет ни памяти, ни прожитой жизни, и для лярв она не должна представлять интереса. К тому же, скоро она начнет вести себя более осмысленно, и тогда нам легче будет понять, что с ней все хорошо. Ведь не вечно же наша дочь будет новорожденной. – И то правда, – Тайлер тяжело вздохнула в темноте и подползла к Аарону ближе, устраиваясь на его плече. – Постарайся не нервничать так сильно, – шепнул он, целуя ее макушку. – Руби предупреждала, что у тебя может пропасть молоко. Да и грудь у тебя все время болит, это тоже не очень хороший признак. Но, как бы он или Руби ни пытались успокоить Тайлер, та все равно нервничала и плохо спала. И даже усталость за день не валила ее с ног – Тайлер продолжала находиться в вечно взбудораженном тревожном состоянии, как будто проглотила три чашки крепкого кофе подряд. Она не могла отдохнуть даже днем, когда ее сменяла Беатрис, забирая малышку в свою комнату. Возможно, именно это взвинченное состояние стало причиной того, что Тайлер не сдержала эмоций и набросилась на Астрид с такой отчаянной яростью, вылив на бывшую подругу весь свой гнев, негодование и тревогу. Когда Аарон в тот вечер вернулся домой, Тайлер сидела в их спальне одна. Из соседней комнаты слышались смешки Беатрис и гуканье Луизы. Девчонки, очевидно, весело проводили время вместе. Тайлер же, мрачная, сидела на постели, отвернувшись к окну и обняв себя руками. На ней была растянутая вязаная кофта, которую Тайлер носила, чтобы держать в тепле грудь. Когда Аарон вошел в комнату, она даже не обернулась. Аарону показалось, что девушка слегка раскачивается, едва заметно, взад и вперед. Взад и вперед. – Тайлер? – осторожно позвал он, прикрывая за собой дверь. – Ты в порядке? – Не знаю, – ответила она. – Не уверена. Аарон медленно прошел через комнату и присел на кровать с другой стороны. Он догадывался, из-за чего Тайлер могла быть не в порядке. И, судя по тому, что их дочь в данный момент развлекалась с Беатрис, причина беспокойства была не в ней. А в Майе и Астрид. Тайлер рассказала ему о синяках, которые увидела на запястьях Майи, и о том, что Майя ничего не предприняла по этому поводу, кроме очередного, как считала Тайлер, бесполезного разговора с Астрид. – Что случилось? – спросил он едва слышно. И Тайлер ответила так же тихо: – Майя ушла. Собрала вещи и ушла. – Ушла? – Аарон нахмурился. – Но почему? Я думал, что она хочет пока пожить у себя. – Из-за Астрид, я думаю, – Тайлер шмыгнула носом и качнула головой. Аарон понял, что она либо недавно плакала, либо плачет до сих пор. – Я сегодня... с Астрид в пух и прах разосралась. Как только увидела ее... поняла, что хочу ее убить, Аарон. Я... не сдержалась. Сорвалась капитально. По-моему... я ее даже побила. Она... пыталась мне что-то сказать, но я даже слушать не стала. С меня хватило этого дерьма. Наслушалась уже. Аарон вздохнул. – Думаешь, Майя ушла из-за вашей ссоры? – Ссоры? Нет. Это была не просто ссора, Аарон, – ее голос звучал жестко, и каждое слово Тайлер выговаривала с особой тщательностью, почти с ненавистью. – После ссор люди мирятся. А я... не помирюсь с ней никогда. Никогда не прощу ей того, что она сделала. И я сказала ей об этом. И да, я уверена, что Майя ушла из-за нашего скандала. Наверняка, Астрид сразу поползла к ней жаловаться на меня, изображать из себя бедную и несправедливо обиженную, и Майя повелась на это. Господи... Мне бы так хотелось разозлиться и на Майю тоже, ты даже не представляешь! Как бы мне хотелось сказать, что вот, эта дура сама виновата, что я ее предупреждала, а она все равно продолжает наступать на одни и те же грабли, верить извинениям Астрид и ее тупорылым обещаниям, но я не могу. Не могу так сказать. Потому что я сама была когда-то такой же. Доверчивой влюбленной дурой. Вот как?! Как, скажи мне, пожалуйста, можно уйти к человеку, который пытался тебя изнасиловать?! У меня это в голове не укладывается! До какой степени нужно ослепнуть, Аарон?! Аарон снова вздохнул. Как это часто с ним бывало, мужчина понятия не имел, что ответить. Сам он, конечно же, был на стороне Тайлер и считал любое насилие неприемлемым. И в то же время... ему всегда хотелось верить в лучшее в людях. Как он всегда верил, что Руби просто запуталась, а не превратилась в психопатичное чудовище, так и с Астрид, ему хотелось верить, что раз она смогла вовремя остановиться, значит, прогресс уже есть, и на самом деле она не хотела причинить Майе боль. А Майя в любом случае лучше знает, как все было на самом деле, и как на это реагировать. За последние пять лет она повзрослела и набралась опыта. К тому же, он не думал, что это уместно – сравнивать Астрид с Виктором и настолько отождествлять их, делать их единым целым, одной личностью. Нет. Они были разными. И Аарон верил, что Астрид борется со своим непрошенным негативным наследством как может, и любит Майю, тоже как может, не идеально, но все-таки любит. Она не унижает и не бьет Майю ежедневно, как это делал Виктор с Тайлер, и Майя не выглядит затравленной, забитой и напуганной. Наоборот, после возвращения в Кромлинск она стала как будто еще более уверенной в себе, смелой и сильной девушкой. Чего только стоило, как ловко она теперь стреляла! Не похоже было, что такая девушка просто смирится с насилием и будет жить с рядом тираном. И все же Аарон взял себе на заметку последить за этим. Сам он, в отличие от Тайлер, не собирался отрекаться от общения ни с Астрид, ни с Майей, хотя бы потому, что только так он смог бы следить, все ли с ними в порядке. Все ли в порядке с Майей. Ему хотелось бы сказать, чтобы Тайлер тоже не торопилась, что куда больше пользы Майе она принесет, если будет поддерживать с ней хорошие отношения и хотя бы постарается не ругаться с Астрид. Но Аарон не решался сказать это, потому что был уверен – Тайлер его не поймет, подумает, что он на стороне Астрид. Он боялся обидеть ее и не хотел, чтобы она почувствовала себя одинокой. Поэтому Аарон сказал другое, медленно и осторожно выговаривая каждое слово: – Астрид и Руби все еще находятся во главе нашего города. Астрид занимается решением многих вопросов, поэтому... так или иначе ты будешь с ней пересекаться. Да и Беатрис с ней дружит. Мы не сможем обрубить их контакты. – Беатрис пусть делает что хочет, это ее дело, – Тайлер хмыкнула. – Я отвечаю лишь за себя. И за свою дочь. И ни я, ни она общаться с Астрид не будем. Аарон снова вздохнул. Он считал это очередной крайностью. Какой смысл запрещать Астрид видеть их дочь? Астрид любила детей, умела с ними общаться и никогда не сделала ничего плохого ни дочке Руби, ни Беатрис. Но, опять же, возражать он не стал. В конце концов, их Луиза была пока еще слишком маленькой, чтобы с кем-то дружить. – Ты тоже можешь делать что хочешь, кстати, – продолжала Тайлер, и голос ее похолодел еще на пару градусов. – Я знаю, что ты часто связываешься с Астрид по работе и по делам города. И не думай, что я не знаю о том, как ты подъедаешь ее пироги и оладьи. Если хочешь есть их и дальше – на здоровье. Только мне о ваших встречах не рассказывай. Я ничего не хочу знать об этой женщине. Аарон положил ладонь Тайлер на плечо, медленно подполз к ней чуть ближе, перебравшись на середину постели, и сказал: – Милая, я на твоей стороне. И, во всяком случае, двери нашего дома для Астрид будут закрыты. Я не стану общаться с ней без крайней нужды, мы и раньше-то никогда не были близки. И пироги ее есть я не буду, честно. Тайлер вдруг усмехнулась, скорее нервно, чем весело, но Аарон обрадовался и этому. – Это так глупо, – сказала она. – Я веду себя по-детски. – Нисколько не глупо, – Аарон, смелея, обнял ее за плечи, стараясь не коснуться случайно груди девушки. – Ты пережила много всего плохого, Тайлер. И ты имеешь полное право злиться на Астрид и не верить ей. – Я знаю... – она вздохнула, расслабляясь и падая спиной в его объятия. – Знаю, ты думаешь, что я их смешиваю. Астрид и Виктора. Думаешь, что на ней я срываю свою злость на него. Ведь с ним я так и не смогла расквитаться. И да. Это так и есть. Когда я била ее сегодня, это так и было. Я понимаю, что Астрид другая, умом понимаю. Да, Виктор был намного хуже и все такое. Но. Это не значит, что Астрид хорошая, понимаешь? Не значит, что ее нужно прощать. Сегодня она одумалась и раскаялась, а завтра повторит все снова, и уже не известно, остановится или нет. Склонность к насилию – часть ее личности. Это вшито в ее ДНК. И хоть убей, я не верю, что от этого можно избавиться или вылечиться. И больше всего мне жаль Майю. Эта девчонка мне так нравится, по-настоящему. И я так боюсь, что она... станет такой, как я. Такой, какой я была, когда познакомилась с тобой. Она сама не заметит, как это произойдет... Как она начнет бояться обычных вещей. Избегать любой близости. Аарон чуть погладил ее коленку, взял девушку за руку и погладил ее пальцы тоже. Он не хотел, чтобы Тайлер вспоминала те дни. Он и сам старался вспоминать их как можно реже. С одной стороны, эти дни, эти их первые месяцы вместе были ему очень дороги, потому что он только узнавал Тайлер, только-только влюблялся в нее, его сердце открывалось чему-то новому после тяжелых отношений и болезненного разрыва с Руби. А с другой стороны... это было сложное, очень сложное время. Когда Аарон со своими мучительными трудностями в толковании спектра женских эмоций пытался понять, почему Тайлер плачет, о чем она думает, почему она вдруг испугалась его, и что он сделал не так. Особенно много трудностей было с сексуальной близостью, ведь даже когда Тайлер наконец доверилась ему и решилась на этот шаг, она долгое время не испытывала от процесса никакого удовольствия, пытаясь имитировать его, чтобы не расстроить Аарона. Он понял это не сразу, лишь через месяц заподозрив неладное, и далеко не сразу решился на этот смущающий разговор. Когда Аарон намекнул на то, что ей не нужно притворяться с ним, и что она может открыто рассказать о том, что чувствует, Тайлер сразу испугалась. Мгновенно закрылась и долго все отрицала, а потом разрыдалась и горестно сообщила, что, наверное, она фригидная. Когда Аарон спросил ее, почему она так решила, Тайлер ответила ужасную вещь: – Потому что с ним я тоже ничего не чувствовала. С Виктором. Почти никогда. Я привыкла притворяться. Так было проще. Он всегда говорил, что если женщина ничего от секса не чувствует, то она фригидная сука, от которой лучше держаться подальше. А я боялась, что он посчитает меня фригидной сукой. В такие моменты Аарон мог лишь порадоваться, что он уже не молод, и что у него был определенный опыт с женщинами, иначе он бы сильно растерялся от подобных заявлений. Особенно полезным в этом плане оказался опыт с Руби, которая научила его многим вещам, и которая напрочь была лишена стеснения во всем, что касалось человеческого тела. После общения с ней Аарон даже начал подозревать, что жена изменила ему потому, что он был плохим любовником, а вовсе не потому, что не возил Олю по Испаниям, Турциям и Египтам. И Гаграм. Он понимал, что это глупо, и тот, кто хочет изменить, изменит в любом случае, но неприятные подозрения все же точили сердце. И с тех пор Аарон хотел быть твердо уверен в том, что все делает правильно. В тот день он сказал Тайлер: – Ты ничего не чувствовала с ним, потому что боялась его. И потому что он не спрашивал тебя о твоих желаниях. Я прав, не спрашивал ведь? – Нет, – Тайлер как будто озадачилась и смутилась. – Не спрашивал. Она словно удивилась, что у нее в принципе могут быть какие-то желания, о которых, к тому же, можно еще и рассказать. И Аарон, превозмогая смущение, долго выспрашивал у Тайлер, что она делает, чтобы доставить себе удовольствие самостоятельно, а девушка, краснея и бледнея, пыталась ему объяснить, после чего они вместе это пробовали. Прошел не один месяц попыток, прежде чем у них начало что-то получаться, а Тайлер наконец-то расслабилась и поняла, что ни разу не фригидна, а очень даже наоборот. – Я чувствую себя преданной. Преданной дважды, – прошептала Тайлер из сегодняшнего дня. – Тогда, четыре года назад, когда Астрид начала жестко пить, когда она призналась мне в том, что сделала с Майей… Мне было сложно простить ее и поверить в ее раскаяние. Но я поверила. Простила. Возможно, мне это было даже сложнее, чем самой Майе, но я простила. А теперь… снова. Это так больно, Аарон… Это так, черт возьми, больно! Я так любила ее… Тайлер снова всхлипнула, ее голос задрожал, и Аарон обнял девушку крепче. Он знал, знал, как сильно она любила Астрид, как много Астрид значила для Тайлер, и понимал, как ей теперь больно. – Я ей так доверяла… Всё-всё ей рассказывала. О Викторе. Всё, понимаешь? А она оказалась… она сама оказалась такой же, господи… Что она на самом деле думала, когда мою исповедь слушала? Я теперь даже не знаю, сочувствовала она мне или только притворялась. – Я не думаю, что она притворялась, – Аарон покачал головой, хоть Тайлер и сидела к нему спиной и не видела этого. – Не думаю, что тебе нужно аннулировать все хорошее, что Астрид для тебя делала, и искать в этом подвох. В конце концов, в нашем мире нет черного и белого. В каждом человеке есть плохое и хорошее. В Астрид хорошее тоже есть, и ты об этом знаешь. – Знаю, – Тайлер закрыла лицо руками, давясь плачем. – И почему-то… от этого мне еще больнее. Я не знаю, почему. Аарон молча поглаживал плечи и коленки девушки, целовал ее в макушку и шептал такие глупые, но так необходимые ей в тот момент успокаивающие слова. Он решил больше не продолжать этот разговор, во всяком случае, пока, потому что у Тайлер уже начиналась истерика, и Аарон не хотел, чтобы ей стало еще хуже. Слишком много свалилось на нее в последнее время, слишком она устала после родов, слишком напряжена была ежеминутным беспокойством за их ребенка. – Давай вот что сделаем, – предложил он, когда ее слезы начали понемногу стихать. – Я заварю тебе успокаивающий сбор, который нам оставила Руби. Ты выпьешь его и попытаешься заснуть, хорошо? Тайлер послушно согласилась, и через пять минут Аарон уже вернулся с дымящейся чайной чашкой, вдыхая по дороге исходящий от нее аромат мелиссы, ромашки и малины. Он подумал, что, когда Тайлер уснет, ему не помешало бы заварить такую же чашку и себе. А лучше две. – Как там Луиза, интересно, – Тайлер допила чай, но успокоенной пока что не выглядела. Она выглядела очень усталой, измотанной и заплаканной, и сердце Аарона болезненно сжалось. Он поцеловал Тайлер в висок и шепнул: – Не волнуйся, я о ней позабочусь, если что. Поменяю пеленки и спать уложу. И прослежу, чтобы с ней все было в порядке. А ты постарайся отдохнуть. – Побудь со мной, – она вдруг поймала его за руку. – Не уходи пока к ним, пожалуйста. Посиди со мной. – Хорошо, – Аарон еще разок поцеловал ее, уже в губы, и они прилегли на кровать вместе. Не прошло и десяти минут, как Тайлер заснула, провалившись, хоть и в тревожный, но все же сон. Аарон же от сна был далек. С тяжелым вздохом он медленно и осторожно выбрался из постели и отправился на кухню, а затем, уже с чашкой успокоительного чая – в комнату Беатрис. Девочка встретила его весело и принялась с упоением рассказывать о том, что делала Луиза, и только тогда, посмеиваясь над ними обеими и прихлебывая чай, Аарон наконец-то испытал облегчение и долгожданный покой.

* * *

Приближался май, и погода в Кромлинске установилась почти что летняя. Приближался месяц, который Майя раньше, особенно в школе, терпеть не могла. Одноклассники почему-то думали, что это невероятно смешно – каждый майский день поздравлять ее с днем рождения. И никому не было никакого дела до того, что она родилась в феврале. Об этом вообще мало кто помнил, если учесть, что день рождения у Майи случался раз в четыре года. Сегодня у Майи был выходной, потому что Аарон, заметив ее усталость вчера, прогнал девушку от грядок с редиской и велел в ближайшие дни не возвращаться, став при этом похожим на ее бывшую начальницу Вячеславовну. И Майя в это теплое утро надеялась просто прогуляться вдоль стрельбища, наслаждаясь хорошей погодой и чистым воздухом. Прогуляться в ближайшие минут сорок, пока Астрид будет заниматься своей ежедневной тренировкой на улице. И желательно при этом было не попадаться ей на глаза, потому что Майя опомниться не успела бы, как уже стояла бы с двумя тяжеленными гантелями в руках, обливаясь потом и слезами, потому что Астрид, в отличие от Аарона, была убеждена, что физической нагрузки девушке никогда не будет не достаточно. Ну уж нет, пусть Астрид сама тягает штанги и отжимается двести раз подряд, а если ей даже этого будет мало, пусть колотит свою грушу. Майя же предпочитала спокойные приятные прогулки вдоль кромки леса. Она жила на стрельбище уже больше недели и за это время ни разу не сходила домой, не поговорила с Беатрис, которая, наверняка скучала по ней. Не поговорила с Тайлер. Она лишь пересекалась с Аароном по хозяйственным вопросам, но мужчина тоже как будто избегал темы ее внезапного «переезда» на стрельбище, задавая лишь обычные вопросы из серии «как она себя чувствует» и «не нужно ли ей чего-нибудь на новом месте». На вопросы Майи о том, как чувствует себя Тайлер после родов, Аарон отвечал в своей всегдашней односложной манере, чуть смущенно потирая лоб, и Майя слышала лишь «неплохо», «ничего» и «ей уже получше». Когда они с Тайлер только познакомились пять лет назад, Майе очень хотелось, чтобы они стали подругами. И у них это почти получилось, они обе испытывали друг к другу искреннюю симпатию и интерес. Даже сейчас, спустя четыре года, Майя почувствовала, что Тайлер к ней по-прежнему расположена и хочет общаться. Но теперь... Майя с горьким сожалением осознавала, что подругами они не станут. И о чем бы они ни говорили, между ними всегда будет стоять Астрид. Чем бы они ни занимались вместе, будь то чаепитие, просмотр фильма или просто пустяковая болтовня ни о чем, Майя будет чувствовать эту исходящую от Тайлер настороженность, которую она чувствовала в те две недели после родов. После того, как Тайлер увидела ее синяки. И даже когда Тайлер ничего не говорила и никак не пыталась вмешаться в ее личную жизнь, Майя ощущала это напряжение, эти долгие взгляды на своих запястьях, долгие пристальные взгляды, ощупывающие все ее тело, словно в поисках чего-то ужасного, каких-то необратимых изменений, чудовищных мутаций. И Майя под этими взглядами мгновенно раздражалась, расстраивалась, иногда – почти свирепела, борясь с желанием крикнуть: «Да не бьет она меня! Хватит уже меня разглядывать! Новых синяков на мне нет!». На этом не построишь дружбу. Не создашь доверительные близкие отношения. Хотя бы потому, что между ней и Тайлер никогда не будет понимания. Тайлер считала ее мазохисткой, почти что самоубийцей, а Майя считала, что Тайлер слишком быстро забыла все хорошее, что Астрид сделала для города и для нее лично. Астрид даже бросила пить, что далось ей сложнее всего, но она смогла. Майя видела, как Астрид продолжает ежедневно работать над собой. Окончательно забыв про сигареты, она каждое утро вставала чуть свет, занималась спортом, читала свои книги по психологии, и к тому моменту, как Майя, едва-едва приоткрыв один глаз, вылезала из постели, ее уже ждал вкусный завтрак и теплые объятия. Астрид, несмотря на то, что спала она, казалось, совсем мало, стала выглядеть значительно лучше. Ее кожа приобрела более здоровый оттенок, то ли от того, что она бросила ежедневно травиться никотином, то ли из-за регулярных занятий спортом, которые в последнее время стали еще более интенсивными из-за того, что Астрид боялась поправиться после отказа от курения. Она стала меньше кашлять, и остатки ее кашля обещали полностью пройти в будущем. У Астрид даже побелели зубы, и она все время хвасталась, что стала лучше чувствовать вкусы и ароматы еды, а значит, теперь сможет готовить еще более изысканные блюда. И Майя видела ее старания. Видела каждый день и не могла не восхищаться этим. С ее собственных запястий окончательно сошли багровые пятна, и, казалось, вместе с ними ушли последние остатки недоверия и обиды. Майя была счастлива рядом с Астрид и просто старалась не думать о Тайлер и об Аароне с Беатрис, от близкого общения с которыми ей, видимо, тоже придется отказаться. Ее единственные друзья остались там, за лесополосой, за границей Кромлинска. Марина и Сережа. «Как же сильно я скучаю по вам обоим. Да и по Вике тоже скучаю, чего уж там, хоть мы и не были особенно близки. Не так, как с вами, но все равно. Мы были хорошей командой. Вчетвером. Нам всегда было так весело вместе. Так хорошо». Майя остановилась, засунув руки в карманы толстовки и глядя на лесополосу, освещаемую набирающим силу полуденным солнцем. Совсем скоро станет жарко и можно будет пойти домой и выпить прохладного чаю со свежей мятой из оранжереи. Аарон, как обычно, хорошенько снабдил ее свежей зеленью вчера перед уходом, и девушка планировала ее использовать, пока столь драгоценные для Кромлинска травы не завяли. За все то время, что девушка жила в Кромлинске после своего возвращения, они с Астрид ходили через границу всего два раза, и то по крайней необходимости, когда нужно было срочно попасть на другую сторону и сократить путь. Они держались за руки, пока шли, но Майя видела, как напрягается Астрид, как бросает на нее тревожные взгляды буквально каждую секунду. Словно Майя вновь исчезнет, внезапно и бесследно, оставив лишь пустоту в ее ладони. Майя чувствовала ее страх, сжимала ее руку чуть крепче и ободряюще улыбалась, как бы говоря, что никуда не денется, в ближайшие четыре года уж точно. Стая диких уток, подзывая друг друга протяжными криками, пролетела над лесом. Здесь, возле границы, их можно было увидеть довольно часто. Иногда они летали так близко к стрельбищу, что Астрид брала свое ружье и убивала парочку, а Майя в такие моменты старалась куда-нибудь уйти. Она ненавидела эти моменты. Девушке было стыдно от того, что она не может смотреть на убийство, но с удовольствием ест тех же самых несчастных уток, когда Астрид готовит их на ужин. Невольно Майя порадовалась, что Астрид сейчас занята своей тренировкой, слишком далеко отсюда, чтобы увидеть или услышать птиц. «Летите, летите. Сегодня вам повезло, утки», – думала она, глядя вслед удаляющейся стае. Девушка решила, что погуляет еще минут пятнадцать и тоже пойдет домой. Но что-то, какая-то неясная тревога заставляла ее стоять на месте. Смутное беспокойство. Майя не понимала, чем оно вызвано. То ли утиными криками и воспоминаниями об их теплых трупиках с болтающимися безвольными шеями, то ли близостью границы города, которая до сих пор как будто таила в себе какую-то опасность. Солнце палило, поднимаясь все выше и освещая лес тоже каким-то тревожным белым светом. И Майя, сама не понимая почему, начинала все сильнее бояться этого белого солнца и этой абсолютной тишины, в которой еще звенело эхо птичьих голосов. Что-то мелькнуло между деревьями. Чья-то тень, всего на мгновение. Майя опустила напряженную руку на кобуру. Она была уверена, что это лярва, очередная потусторонняя тварь, привлеченная ее минутной слабостью, страхом и грустными мыслями. Или же... все было наоборот? Может, это Майя ощутила тревогу, почувствовав лярву? Ведь именно так описывали ощущения от их приближения Беатрис, Аарон и Астрид. Невнятная тревога, неприятное до мурашек чувство, словно кто-то прошелся по твоей могиле. Может, Майя тоже наконец-то научилась предчувствовать появление лярв заранее? Снова что-то мелькнуло, и на этот раз девушка уже без сомнений вытащила пистолет. Она больше не чувствовала страха, лишь легкое раздражение от того, что лярва словно прячется от нее, не желая выходить на открытое пространство и показывать себя. На всякий случай Майя обернулась и огляделась. Больше никого и ничего. Может, ей просто чесать уже домой и забыть о прогулке? Нет. Снова между деревьями мелькнуло что-то и замерло. Стало отчетливым. Человеческая фигура. Слишком низкая для лярвы и на самом деле... человеческая. «Кто это, господи? – сердце Майи пропустило удар, внезапно забыв, что ему нужно биться. – Очередной новенький?». – Майя! Майя! Это ты! Майя! – услышала девушка до боли знакомый голос, и в то же мгновение ее ноги сами собой устремились вперед. Навстречу Серёже. Парень тоже двинулся к ней, и его нечеткая фигура на секунду почти пропала, но потом появилась вновь, а еще через секунду Майя уже висела у него на шее, тяжело дыша, дрожа, смеясь и плача. Не веря собственным ощущениям, не веря, что это действительно он. – Майя! Майя! – парень тоже смеялся и без конца повторял ее имя. – Я все-таки смог! Я нашел тебя! Я так долго пытался, Майя! Ты бы только знала, сколько времени я провел в этом дурацком дворе! Сколько раз я видел очертания Кромлинска, но не мог, никак не мог за них зацепиться, задержаться здесь... Майя. Я так рад, что наконец-то тебя нашел. Майя с большим трудом и немыслимым усилием оторвалась от него и посмотрела другу в лицо. За последние два месяца он нисколько не изменился, и его улыбка... была все такой же смущенной, смешной, неловкой. Но очень счастливой. – Не отпускай меня, – он прижал ее к себе, сжимая пальцами толстовку девушки. – Я не знаю, насколько смогу задержаться, но когда я держусь за тебя, мне легче. Если ты меня отпустишь, я могу исчезнуть. Точнее... вернуться в тот чертов двор, который я уже видеть не могу. Они оба рассмеялись, и Майя погладила его чуть колючую щеку, щекочущую ладонь. Да. Все такой же. Все так же забывает побриться, помыть голову вовремя, и все так же мало спит, судя по синякам под глазами. А если учесть, что все свободное время Серёжа проводил во дворе на улице Чернышева, то, скорее всего, последние два месяца он практически не спал вообще. – Знаю, – он усмехнулся. – Я выгляжу как бомж. Некому было отправлять меня в душ и одевать в модные шмотки. – Ты красавчик, – Майя чмокнула его в щеку. – Все равно красавчик! Серёжа зарделся, довольный по уши, и спросил: – Как ты тут? Все в порядке? – Да-да, все просто отлично! – быстро соврала Майя, надеясь скрыть свои переживания и сомнения от друга, что было сложно, если учесть его сверхъестественную способность к эмпатии. – Я переехала на стрельбище, теперь живу вместе с Астрид. – Я рад за тебя! – Серёжа просиял, не уловив подвоха. – Астрид, наверное, чуть не умерла от счастья, когда ты вернулась? – Да, она была очень счастлива, – ответила Майя, на этот раз искренне. – И сейчас счастлива. Готовит мне каждый день, как ненормальная, я скоро в двери пролезать перестану. – Майя... – он внезапно нахмурился, коснулся ее ладони и крепко сжал своими прохладными пальцами. – Майя... Что не так? – Ничего. Все в порядке, – Майя через силу улыбнулась, и, понимая, что обмануть его все равно не получился, добавила: – Были кое-какие трудности, но это в прошлом. – Майя, они уже приближаются... – Серёжа всмотрелся вдаль, куда-то за спину девушки, и Майя обернулась, огляделась. Лярвы двигались со стороны леса. И их было много. По-настоящему много. Майя сглотнула. Девушка понимала, что какой бы быстрой ни была ее реакция, со всеми она не справится. Просто не успеет. – Я еще вернусь, – шепнул Сережа. – Я еще найду способ задержаться здесь и противостоять им. Главное, что я наконец-то тебя увидел. И это не последний раз, я обещаю. И что бы у тебя ни случилось, помни – я с тобой. Ты чувствуешь себя одинокой... Но я с тобой, слышишь? Не забывай об этом. – Да, – Майя всхлипнула, разжимая ладони и отстраняясь от Серёжи. – Тебе пора уходить. – Это тебе пора уходить. Мне они ничего не сделают, просто вышвырнут восвояси. А ты... будь осторожна, Майя. – Угу, – девушка кивнула, достала пистолет и выпустила четыре пули подряд в лярв, которые подошли к ним ближе всего. Остальные на мгновение замедлились, но двигаться все же не перестали. – Марина и Вика тоже передают тебе привет! – спохватился Серёжа и снова улыбнулся. – У них все в порядке. Мы с ними иногда встречаемся. Конечно, втроем, без тебя, это уже совсем не то, и, вообще, я чувствую себя с ними третьим лишним, но все же... – Третьим лишним? – Майя усмехнулась и выпустила еще три пули. – Они продолжают флиртовать друг с другом? – Еще как! А какие взгляды друг на друга бросают... – Сережа многозначительно хмыкнул. – Уж не знаю, что там между ними происходит, и как относятся к этому их вторые половины, но я часто говорю, чтобы они сняли номер и перестали меня смущать! Я уже даже не уверен, что это приколы, по-моему, они и сами в этом не уверены... – Передай Вике, что я знаю ее маленькую тайну, – Майя ухмыльнулась. – Про нее и девушку из МВД. Астрид, а точнее, Катя, мне все разболтала и выдала ее с головой. Так что... скажи Вике, что я знаю, какая она «стопроцентная» натуралка. – А что за девушка из МВД? – заинтересовался Серёжа, но Майя лишь улыбнулась, на этот раз грустно, и сделала шаг назад. – Передай им, что я люблю их обеих и очень скучаю. И тебя люблю. Серёжа кивнул, тоже улыбнулся, а потом огляделся и воскликнул: – Ну что, вы меня хотите? Забирайте, я весь ваш! Только подходите не сразу, пожалуйста, по очереди! Соблюдайте порядок очереди! Его голос прозвучал как у сердитой кассирши, и Майя не удержалась от еще одного смешка, на этот раз сквозь слезы. В тот же момент возле ее левого плеча, а затем и возле правого прогремели несколько выстрелов. Майя обернулась. Астрид стояла неподалеку и целилась в окруживших их лярв. – Майя! – крикнула она. – Выйди оттуда немедленно! Выйди из этого кольца! Девушка в последний раз кивнула Серёже, чья фигура уже начала снова тускнеть, и покинула кольцо лярв через образовавшуюся дыру, которую Астрид для нее «расчистила». Астрид же сделала несколько контрольных выстрелов, уничтожив еще четырех лярв, находящихся в опасной близости к Майе. Она опустила пистолет, лишь когда девушка подошла к ней, и опустила для того, чтобы обнять ее, облегченно выдыхая: – Господи, Майя, ну и напугала же ты меня! Черт! Я услышала выстрелы, прибежала, а тут такое! Целое адово сборище! Ты в порядке?! – Да, да.... все хорошо, – всхлипнула Майя, не отводя глаз от черного кольца, густого и трепещущего, окончательно поглотившего ее друга. – Это был он? Тот парень-экстрасенс? – Да, – кивнула Майя. – Это был Серёжа. – С ним точно все в порядке? Я не смогла бы убить их всех. – Да. Они ему ничего не сделают. Он просто... вернется домой. Но я рада... что смогла поговорить с ним хотя бы пару минут. – Майя... иди сюда. Иди ко мне. Не плачь. Мне так жаль, – Астрид убрала оружие в кобуру и обняла девушку обеими руками, а Майя только после ее слов осознала, что не просто всхлипывает, а плачет, плачет навзрыд. Она думала, что больше никогда не увидит его. И как же это было здорово – взглянуть на него вновь, пусть и на несколько минут, но именно сейчас, именно в тот момент, когда он был ей так нужен. Словно Серёжа чувствовал, как она нуждается в друге. Как хочет, чтобы рядом был кто-то близкий и привычный, кому не нужно все объяснять, мучительно искать состыковки, чтобы обрести понимание. Человек, которому достаточно просто взять ее за руку, чтобы все понять. И вот. Она снова его потеряла. Майя смогла успокоиться и перестать плакать только дома. С трудом девушка припоминала, как Астрид довела ее до квартиры и напоила чаем. Она не задавала вопросов, не отпускала тупых шуток, просто приготовила чай. И заговорила Астрид лишь тогда, когда Майя прикончила свою чашку и перестала дрожать и заикаться от слёз. – Майя… – ее голос был серьезным, и уже одно то, что Астрид начала с ее имени, намекало на серьезность настроя. – Как ему это удается? Уже второй раз он попал в Кромлинск. Пусть и на пару минут, но все же. – Благодаря мне, – Майя шмыгнула носом, опухшим после плача. – Я уже рассказывала тебе, что Серёжа видит Кромлинск много лет. Но видит лишь как эхо, полупрозрачный призрак. И раньше ему ни разу не удавалось переместиться сюда. Пока он не повстречался со мной. Когда я дотрагиваюсь до него, когда мы держимся за руки, он может сюда перемещаться, полностью, перемещаться физически. И в этот раз тоже… Он говорит, что сделал уже много попыток, но у него ничего не выходило. Очевидно, потому что я в те моменты была далеко от стрельбища. Но сегодня совпало так, что я как раз гуляла мимо этого места, и Серёже удалось переместиться, хоть он и постоянно пропадал из виду, как будто проваливался обратно. Лишь когда я дотронулась до него, обняла, он смог здесь закрепиться. Я не знаю, как это работает. Понятия не имею. – Хм. Думаю, я знаю. Вы с этим парнем как ключ и дверь, – Астрид кивнула и пересела со стула на кровать рядом. Они сидели у Астрид в комнате, которая за последнюю неделю стала в какой-то степени и комнатой Майи, потому что каждую ночь девушка спала здесь. – Две аномалии встретились и образовали необычный союз. – Две аномалии, точно, – Майя невесело усмехнулась. Она надеялась, что Астрид говорит это без задних мыслей и ревности, и, вроде бы, по лицу женщины не было похоже, что она ревнует или злится. Астрид была сосредоточенной и задумчивой, не более. И даже если она видела, как Майя целовала Серёжу в щеку, то никак своих эмоций не показывала. – Мне интересно… А что было бы, если бы ты не отпускала его? Если бы ты держала этого паренька довольно долгое время, как думаешь, он смог бы… ну, не знаю, закрепиться в Кромлинске? Майя пожала плечами. – Понятия не имею. Возможно, смог бы. Но вряд ли нам бы это удалось. Потому что лярвы. Всякий раз, когда Серёжа сюда попадает, лярвы окружают его. Чтобы вышвырнуть из города, вернуть восвояси. И если я в этот момент буду рядом… – Да, – Астрид кивнула. – Они просто высосут из тебя разум, а затем уже примутся за Серёжу и вернут его обратно. А перестрелять их всех мы не успеем, даже если соберем целую команду. Да и слишком опасно это. В тебя либо угодит солевая пуля, либо одна из лярв, самая шустрая, все же доберется до твоего мозга. – В любом случае… – Майя вздохнула. – Я бы не хотела, чтобы он остался здесь. Понятия не имею, почему он так сюда рвется. – Из-за тебя, разумеется. Скучает, вот и рвется. Больше друзей у него, как я понимаю, нет? И девушки нет? – Нет. Серёжа всегда был одинок. И хоть сейчас он и общается с Мариной и Викой, с ними они не так близки. – Так почему же ты не хочешь, чтобы он перешел в Кромлинск? В конце концов, твой друг взрослый парень и волен сам распоряжаться своей жизнью. Если Сережа чувствует, что его место здесь, рядом с тобой… может, нам стоит попытаться помочь ему? Майя взглянула на Астрид с искренним удивлением. Неужели она говорит это всерьез? Неужели она на самом деле не против, ведь еще недавно ревность к прошлому Майи, к их четырем годам друг без друга, едва не довела ее до грани? Зачем ей это? Ради Майи? Ради Кромлинска? Ради чего? – Стрелять бы я его научила, это не проблема, – продолжала планировать Астрид. – И не волнуйся, я не стала бы пугать его до смерти и вести себя как последняя скотина. За последние годы… мой… эм… педагогический подход несколько изменился. Да и вообще, может, ему и не потребовалось бы стрелять, если учесть, что эти твари к его мозгам доступа не имеют. – Но зачем? – спросила Майя. – Даже если бы у нас получилось перетащить его сюда, зачем? Серёжа очень талантливый и умный парень, его ждет большое будущее в программировании. А что ждет его в Кромлинске, где самые новые компьютеры 2010-го года выпуска, а Интернета вообще нет? – Ну, я, опять же, повторюсь, что он взрослый человек и волен сам принимать решения, в том числе о своем будущем и своем предназначении, – мягко возразила Астрид. – Ведь ты сделала свой выбор – вернулась сюда, и твой друг вправе поступить так же. Тебе, насколько я понимаю, тоже было неприятно и обидно, когда я, четыре года назад, насильно выставила тебя из города, внушив, что так будет лучше, и что здесь у тебя нет будущего? Не поступаешь ли ты сейчас с Серёжей так, как я когда-то поступила с тобой? Майя задумалась. Крепко задумалась. Определенно, на Астрид влияли те книги, которые она ежедневно читала, и занятия рефлексией влияли тоже. – Да, возможно, – сказала она, наконец. – Ты права, и это не мне решать. Но даже если так… Я все равно не представляю, как перетащить Серёжу в Кромлинск. Что мы можем сделать? – Ну, у меня на уме есть один способ, – на губах Астрид заиграла хитренькая улыбка. – Не уверена на сто процентов, что это сработает, но мы могли бы попробовать.