Кромлинск

Даже если жизнь не всегда дарует нам то, на что мы надеемся, подлинный дар — это сама жизнь. (м/ф «Леди-Баг и Супер-Кот)

С тех пор как Майя была здесь в последний раз, парк «Золотые ворота» разросся еще больше, и если бы не солнечная погода и ясное голубое небо, выглядел бы весьма угрожающе. Майя так и не посетила это место за все лето, потому что с Астрид они обследовали в основном те части города, которые девушка еще не видела, гуляли по лесополосе и пару раз были в аквапарке с заброшенными водными горками. А здесь… Здесь Майя была четыре года назад, когда они с Астрид вместе лазили по колесу обозрения, добравшись аж до третьей кабинки, и Астрид хвасталась перед ней своей храбростью, граничащей с безумием. Вот и сегодня, с Серёжей, Майя решила прийти именно сюда. Потому что этот парк находился в центре города, по которому они уже погуляли, и был своеобразной визитной карточкой Кромлинска, его достопримечательностью, если, конечно, это слово подходит заброшенному городу, населенному потусторонними тварями. Весь следующий день после перемещения Серёжи в Кромлинск шел дождь, поэтому они застряли в бывшей квартире Майи, балуясь вкусностями, которые пекла Беатрис на пару с Астрид, и стараясь как можно реже пересекаться с Тайлер. А на следующее утро тучи над городом рассеялись, и Астрид, которую больше всех напрягало их вынужденное заточение в четырех стенах, первая умчалась обратно на стрельбище, дав Серёже и Майе возможность погулять вдвоем. От Майи не укрылось, что Беатрис очень хотела пойти с ними, но, повзрослев, девушка стала более стеснительной и менее напористой. Возможно, Беатрис надеялась, что ее позовут, а сама напрашиваться не стала. Но Майя не стала звать девочку, потому что Серёжа был ее лучшим другом, и потому что ей хотелось побыть с ним наконец-то наедине и обсудить какие-то личные, волнующие ее вопросы. Первым делом девушка спросила, конечно же, о своей маме. Перед уходом Майи в Кромлинск Серёжа обещал за ней присматривать и заглядывать в гости. И Майе очень важно было узнать, смогла ли мама принять ее очередное исчезновение, и как она вообще себя чувствует. – С ней все в порядке, – заверил девушку Серёжа, когда они вышли из двориков с рядами пятиэтажек и двинулись в сторону исторического центра. – Я навещал ее несколько раз, рассказывал о тебе. И знаешь, мне кажется, прогресс налицо. Твоя мама потихоньку начинает верить в реальность Кромлинска. Единственная проблема – она, кажется, также считает меня твоим парнем. Майя закатила глаза и проворчала: – Моя мама в своем репертуаре. Ей все равно, что ее дочь путешествует по параллельным измерениям, лишь бы у нее появился парень и она «стала нормальной»! – Что-то вроде того, – Серёжа усмехнулся. – Я честно пытался убедить ее, что это не так, но у твоей мамы всегда есть своя версия происходящего, в которую она предпочитает верить. Возможно, ей так легче справляться со стрессом. Уже в парке их разговор зашел и о Марине с Викой. – Ты с ними виделся, как они вообще? – спросила Майя. – Виделся пару раз, – Серёжа кивнул, и лицо его приняло несколько озадаченное и в то же время растерянное выражение. – Пару раз мы собирались все втроем у Марины дома, но… знаешь, без тебя это было как-то… немного странно и немного… ну, не то, наверное. И еще… я думаю, они стеснялись при мне общаться. Ну, я ведь замечал, что между ними что-то происходит, и они видели, что я замечаю, и… это их смущало, поэтому они как-то избегали общения со мной. – Подожди-ка… – Майя даже остановилась, прямо посреди усыпанной еще прошлогодними сухими листьями дорожки. – Что значит «между ними что-то происходит»? – Ну… – Серёжа явно смутился и ответил осторожно: – Как бы это сказать… Майя. В общем-то… они влюблены. Друг в друга. Эта фраза в отношении Марины и Вики, которые на протяжении четырех лет лишь шутливо флиртовали и передразнивались, показалась Майе такой нелепой, что она расхохоталась нервным, придушенным смехом, разорвавшим тишину заброшенного парка. Серёжа, озадаченно улыбаясь, молча ждал, когда девушка отсмеется, и когда до нее дойдет, что он не шутит. – Подожди… – снова повторила Майя. – Что значит «влюблены», мать твою?! Нет… не может быть… Ну, в смысле, да нет же! Ладно, допустим, Вика бисексуальна, Астрид раскрыла мне ее маленький секрет из прошлого, но сейчас-то Вика замужем! Она любит своего мужа и счастлива с ним! Что значит «влюбилась»?! В Марину?! Но ведь это всегда было шуткой! Серёжа покачал головой. – Очевидно, что в какой-то момент их «шутки» зашли слишком далеко. Я не знаю толком, что произошло между ними, потому что не читаю мысли, но… Между ними что-то было. И после этого… уже месяца три или четыре они не общаются. Вика прекратила их общение сама. Возможно, она не хочет и не может изменять своему мужу, я не знаю. Мне жаль Марину. Когда я с ней виделся в последний раз, она плакала и жаловалась, что ей очень одиноко. Что она скучает по тебе. Что раньше все было намного проще, и она была намного счастливее. Просила передать тебе привет, кстати, если мне удастся с тобой встретиться. – Черт… – только и смогла выдохнуть Майя. Смеяться ей больше не хотелось, и она стояла, оглушенная этой неожиданной новостью. – Поверить не могу… Вот это дошутились. Твою ж мать… – Не переживай за них, – Серёжа взял ее ладони в свои, почувствовав огорчение и тревогу подруги и словно желая забрать ее неприятные эмоции себе. – Они справятся с этим сами. Они обе… довольно сильные, интересные личности. Им просто нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах и принять какое-то решение. А у Марины, хоть она и страдает, есть Катя. И они друг друга тоже до сих пор любят. – Да… Да, конечно, – вздохнула Майя, и они не спеша двинулись по устланной листьями дорожке в сторону той части парка, где находились аттракционы. За верхушками деревьев уже виднелось чертово колесо, и Серёжа выдохнул: – Так вот оно! Наконец-то! Я видел его несколько раз, с самого детства, но это были не совсем четкие образы, а теперь… Оно и правда впечатляет! – Хочешь, залезем внутрь? – предложила Майя, как ей когда-то предложила Руби. И Серёжа, как и Майя когда-то, пришел от этой идеи в искренний, почти детский восторг. Деревья и кусты, окружающие постамент с колесом обозрения, разрослись за четыре года еще плотнее, укрывая своими желтеющими кронами маленькую будку управления аттракционом. Некоторые деревья добрались и до самого колеса, а их ветви вплетались и терялись где-то между пятыми и шестыми кабинками. Медленно, но непоколебимо природа пыталась вытеснить этот железный оплот человеческой цивилизации, бесполезный артефакт, груду гниющего металла. Разрушится ли он однажды окончательно? Или навсегда застрянет в трехлетней стадии заброшенности, благодаря закольцованности времени в Кромлинске? Держась за холодные металлические перила, они поднялись по лестнице наверх, а деревянные ступеньки отзывались их шагам тревожным скрипом. Майя сразу полезла во вторую кабинку, висящую чуть выше первой, и вскарабкаться в нее было реально, просто задрав повыше ногу. После чего помогла залезть Серёже, и они вместе, заговорщицки улыбаясь, устроились на тесных пластмассовых сиденьях. Лезть выше Майе не хотелось, потому что Серёжа (да и она сама, чего скрывать) по-прежнему не уделяли спортивным тренировкам должного внимания. А ее друг, хоть и научился стрелять, все же оставался программистом, проводящим на стуле за компьютером по десять, а то и четырнадцать часов в сутки. – Ну, как тебе? – спросила Майя. – Нравится тут у нас? Она имела в виду не только чертово колесо, но и все впечатления Серёжи за последние двое суток. – Не то слово! Как будто все мои мечты, все мои сны в один момент вдруг стали явью! Как будто… Ну, знаешь, тот мир, в котором я раньше жил, не был моим домом. Как будто он был ненастоящим, и реальность, моя истинная реальность, все это время пыталась сквозь него прорваться, пробиться и забрать меня с собой. Примерно это я и ощущаю теперь. Как будто я наконец-то на своем месте. – Да, – Майя понимающе улыбнулась. – Я чувствовала то же самое, вернувшись сюда. Кромлинск – это мое место. – Значит, у тебя все хорошо? Ты ведь… ну, не жалеешь, что ушла? – спросил Серёжа, чуть понизив голос, как будто кто-то мог услышать их в этой неестественной для парка тишине. – Конечно, не жалею! – Майя даже удивилась. – А ты… разве не чувствуешь? Ну, я имею в виду мое настроение и все такое? – Чувствую, – Серёжа осторожно кивнул и больше ничего не сказал, никак не пояснил свои слова. Отвел взгляд, делая вид, что изучает ярко-красную крышу будки управления. – И что ты чувствуешь? – напряглась Майя. Она еще не совсем отошла от новостей, связанных с Мариной и Викой, и не была уверена, что готова к новому серьезному разговору. Но это же Серёжа, в конце концов. Серёжа, который всегда что-то чувствует. Всегда безошибочно и беспощадно. – Майя… – он вздохнул. – Я не хочу вмешиваться не в свое дело, понимаешь? И я не буду говорить с тобой об Астрид, если ты этого не хочешь. В конце концов, ты же как-то справлялась все это время без моей эмпатии и моих советов. – Плохо справлялась, если честно, – Майя тоже вздохнула, закрывая глаза и чуть откидываясь на жесткую неудобную спинку сиденья, давящую где-то под поясницей. Прохладный порыв ветра коснулся лица и принес с собой запах прелых листьев, яблок и влажной после вчерашнего дождя земли. Ароматы неизбежной осени мешались друг с другом, навевая смутное чувство грядущей потери. – Когда я прикоснулся… к Астрид, – медленно произнес Серёжа. – Это было как… ожог. Мне не хотелось говорить тебе, но находиться с ней рядом мне тяжело. Внутри нее… много противоречивых эмоций, очень ярких. Это как… Сломанный радиоприемник или старый телевизор, который то издает помехи, то внезапно настраивается на какую-то волну. Громкие голоса перекрикивают друг друга и оглушают, а потом снова наступает тишина, и ты в напряжении ждешь очередного всплеска, слушаешь то шорох помех, то крики, то смесь из нескольких волн, играющих одновременно, то напряженную, страшную тишину. И это все еще при том, что Астрид хорошо контролирует себя и закрывается от меня, я это чувствую. И если бы не ее внутренние защитные барьеры, я бы, скорее всего, просто бежал куда подальше, зажав уши. Майя испустила медленный вздох. Да. Примерно такой и была всегда Астрид. Противоречивой, неаккуратной, тщетно пытающейся удержать что-то внутри себя, что-то, что было сильнее ее и всегда будет сильнее. – Майя, что она сделала? – спросил Серёжа совсем мягко и снова прикоснулся к ладони девушки. Его рука была теплой, и Майя вдруг осознала, что сама она холодна, как ноябрьская ночь. – Я почувствовал ее вину. Очень большую вину, с которой она засыпает и просыпается. И страх. Он не покидает ее даже во сне. Она любит тебя, это я тоже чувствую. Но она тебя и боится. А ты боишься ее. – А от тебя вообще ничего не скроешь, да? – горько усмехнулась Майя, шмыгнув носом. – Ничего, – спокойно подтвердил Серёжа. – Но, повторюсь, если ты не хочешь говорить об этом, я не буду настаивать. Я чувствую, что тебе тяжело об этом говорить. – Но и молчать тяжело. Скрывать тяжело. Это ты тоже должен чувствовать. – Да. – Я не доверяю ей, – произнесла Майя ту страшную фразу, которую даже про себя старалась не произносить. – И ты прав. Я ее боюсь. Продолжаю любить, но боюсь, и это худшее, что я испытывала в жизни… Ее голос дрогнул, и Майя ощутила непрошенные слезы, которые она так долго в себе сдерживала, не помня, когда в последний раз плакала. Она не могла позволить себе этих эмоций при Аароне, который и так предвзято относился к Астрид (и имел на это право), не могла позволить при Беатрис, которая, по сути, была еще ребенком и любила Астрид до безумия. Не могла позволить при Тайлер, потому что Тайлер больше не была ее подругой, и они обе оказались на разных концах навсегда разведенного моста. Единственный человек, при ком Майя могла их себе позволить, была Руби, которая прикладывала свои прохладные растения (как они там назывались? Фикусы?) к синякам на ее запястьях, которая… Ты не обязана терпеть подобное обращение, Майя. Даже по большой любви, понимаешь? Но с Руби Майя не могла встречаться, потому что Астрид это не нравилось. И потому, что Майя сама не хотела в очередной раз вклиниваться между ними. А теперь… Рядом наконец-то сидел человек, который мог услышать ее и не просто услышать, но и почувствовать. Девушка рассказала Серёже про тот случай на кухне, и он слушал ее без удивления, как будто уже знал, как будто был готов к чему-то подобному. – Я так люблю ее… – плакала Майя. – Так сильно… Но мне кажется, что она не справится, однажды не справится, что есть вещи, которые больше нас. И Астрид… уже не так много времени уделяет книгам по психологии, а все больше ходит колотить ту гребаную грушу, все чаще раздражается. Я не знаю, что мне делать, мне хочется быть с ней рядом, и одновременно как можно дальше от нее, это сводит меня с ума, это так тяжело… это… В какой-то момент, когда Майя уже начала захлебываться слезами, Серёжа обнял ее, погладил по волосам и, подождав, пока девушка чуть успокоится, прошептал: – Ты знаешь, я мало что понимаю в любви и отношениях. У меня их и не было толком, можно сказать. И ты знаешь, по какой причине. Я всегда считал и буду считать, что главное в отношениях – чувство безопасности и доверие. Я хотел, чтобы рядом была девушка, которая не посмеется надо мной и моими способностями, не посчитает идиотом. Которая будет принимать меня таким, какой я есть. А если этого нет… Если любовь причиняет только боль и сожаления… Не знаю, Майя. Два человека, любя друг друга, не должны так страдать, вот что мне кажется. – Ты прав, – всхлипнула Майя. – Я и сама знаю, что ты прав. Что Аарон прав, и Тайлер, черт ее подери, в чем-то права, и Руби. И Астрид… права. Она уже предлагала нам разойтись, но я не могу. Я четыре года жила одной лишь мыслью увидеть ее снова, я не хочу… чтобы это было зря. Я не могу вот так взять и… отказаться от всего. О чем мечтала. – Но, Майя… ведь ты мечтала о другом, разве нет? – Да, но… Может, однажды это «другое» все-таки наступит? Ведь не может быть, чтобы… все просто было зря. Они оба знали, что может. И потому молчали. Потому что некоторые вещи просто бывают зря. И с этим ничего не поделаешь.

* * *

Девочка Ксюша. Ей уже исполнилось десять, но она даже не знала об этом и не отмечала собственный День рождения. За последние полгода она еще больше похудела и как будто не выросла, а, наоборот, уменьшилась. С невольным ужасом Майя задалась вопросом: «А что станет с Ксюшей через пять-шесть лет, если, конечно, она выживет, а мы так и не сможем ничем ей помочь? Ксюша изменится, станет подростком, как Беатрис? Или так и останется худенькой девочкой с выпирающими ключицами и лобными костями? Время для нее тоже застыло, как и для всего Кромлинска?». На этот раз они пришли навестить Ксюшу, очередную жертву лярв, находящуюся в состоянии овоща уже около года, вместе с Серёжей, Астрид и Беатрис. Последняя явно все еще очень сильно переживала за девочку, потому что чувствовала свою ответственность за случившееся с ней несчастье. Но все же, как только Беатрис услышала, куда они с Серёжей собираются, попросилась пойти тоже. Майя препятствовать не стала, а вот Серёжа, нахмурившись, спросил: «Ты уверена? Если это причиняет тебе боль, возможно…». Беатрис только улыбнулась и ответила: «Я справлюсь. И ты должен был почувствовать, что я сильнее, чем кажусь на вид». А Серёжа, тоже улыбнувшись, ответил: «Да, я заметил». Однако возле кровати девочки, которая за последние месяцы стала выглядеть значительно хуже, Беатрис все же ощутила недомогание и вышла на кухню попить воды. Майя отметила, что приемная семья Ксюши обеспечивает ей хороший уход – в комнате девочки отсутствует неприятный запах, а сама Ксюша выглядит чистенькой и причесанной. Но в то же время Майя заметила, что никакой надежды на возвращение девочки к жизни ее попечители не питают, заботясь о ней лишь из чувства долга. Они не были привязаны к этому ребенку и уже приютили у себя мальчика Женю, тринадцати лет, который попал в Кромлинск одним из последних. Майя знала его, потому что Астрид не так давно учила мальчика стрелять, и Женя исправно посещал все уроки на стрельбище. Пожалуй, Майя могла бы сказать, что ни в одном из учеников Астрид не было столько рвения, сколько было у этого мальчишки. Астрид как-то сказала ей: «Бедный пацан напуган до смерти, и это не удивительно, если учесть, что в соседней с ним комнате лежит живой труп. Мотивации к учебе у него хоть отбавляй». Сама Астрид испытывала к парнишке очень добрые чувства, возможно, потому что его звали так же, как ее погибшего младшего брата, и он был примерно того же возраста. В тот день, когда они пришли навестить Ксюшу, Жени дома не было – он играл в мяч с мальчишками во дворе. А Майя подумала, что на его месте тоже появлялась бы дома как можно реже. И пока Беатрис пила на кухне воду, пытаясь прийти в себя, а Майя с Астрид топтались в изножье постели девочки, Серёжа со вздохом присел рядом с Ксюшей и взял ее за тонкое безвольное запястье, прикрыв глаза. Раньше, прикасаясь к фотографиям жертв, подобных Лане и Вите, Серёжа говорил, что они мертвы, что он не чувствует ни малейшей искры жизни внутри их тел, и Майе было интересно, ощутит ли он что-нибудь теперь, в непосредственной близости от человека. Но уже через минуту Серёжа выпустил Ксюшину кисть, открыл глаза и с сожалением покачал головой: – Ничего. Я ничего не чувствую, ничего не слышу. Внутри этой девочки полный штиль. Как будто ее просто… выключили. На этих словах голова Ксюши слегка наклонилась к плечу, придав ее позе неестественный, надломленный и жуткий вид. Ее бессмысленный взгляд был устремлен сквозь Серёжу, а в уголке ее маленького круглого рта начала скапливаться слюна. Астрид подошла и поправила голову ребенка, а Майя спросила: – Как думаешь, мужчину, который сейчас в таком же состоянии, смотреть нет смысла? – Думаю, что нет, – Серёжа качнул головой. – Там мы найдем все то же самое. А именно – ничего. Эти люди, их личности, их души, или как это назвать, покинули их тела. И находятся где-то в другом месте. Скорее всего, их каким-то образом абсорбировали лярвы. И единственное, что я могу сделать, единственное, что мне вообще приходит на ум – это попытаться вступить в контакт с лярвами. На том же самом месте, где случилось нападение на эту девочку. – Я знаю, где это место, – вздохнула Астрид. – Могу отвести тебя туда, как только ты будешь готов. – Но разве… это не слишком опасно? – за своими спинами они услышали встревоженный голос Беатрис. Она вернулась и стояла на пороге – бледная, осунувшаяся. – Ничего опасного, – Серёжа махнул рукой. – Ничего мне эти твари не сделают. А вот я, возможно, смогу… Не знаю, каким-то образом зацепиться за нужную лярву и поискать внутри нее воспоминания этой девочки. А еще я буду благодарен, если вы расскажете мне о Ксюше как можно больше. И также мне нужно взять с собой какую-нибудь ее вещь. Которой она пользовалась до… всего этого. Поговорив немного с приемными родителями Ксюши, они получили разрешение забрать школьный рюкзак девочки. Внутри лежали ее учебники и тетради, к которым Ксюша больше не притрагивалась, потому что в Кромлинске так и не успела вернуться к занятиям по школьной программе. Беатрис взяла рюкзак и надела его себе на плечи. Майя забеспокоилась, что Беатрис невольно вспомнит собственное детство и свой школьный рюкзак, принадлежавший испуганной и слабой девочке Насте Словенчик, которая подвергалась регулярным издевательствам и насмешкам одноклассников за свою бедность. И действительно, Беатрис словно в один момент превратилась из юной привлекательной девушки в ребенка, ученицу младших классов, вцепившуюся мертвой хваткой в обе лямки рюкзака. Она поджала губы, насупилась и как будто даже стала меньше ростом, мгновенно ссутулившись под весом собственного прошлого. – Милая, может, я его понесу? – предложила свою помощь Астрид. – Он тяжелый, наверное. – Нет, я сама, – упрямо буркнула Беатрис. – Я уже взрослая. С детским рюкзаком как-нибудь справлюсь. И так как спорить со «взрослой» Беатрис было совершенно бесполезно, они молча отправились на место происшествия. А местом этим был заброшенный детский игровой туннель в одном из соседних дворов. Ближайшие к нему дома не были заселены, а детская площадка имела неухоженный и грязный вид, поэтому дети предпочитали для своих игр более обустроенные жилые дворы. Несчастный случай произошел с Ксюшей, когда она возвращалась из теплиц. Девочка ходила за картофелем и зеленью на ужин, заметила лярв, но, вместо того чтобы попытаться защитить себя, спряталась на ближайшей детской площадке, забравшись в игровой комплекс, состоящий из нескольких лесенок, туннеля и домика с круглыми окошками-иллюминаторами. Разумеется, лярвам не составило труда напасть на нее, как и на того несчастного мужчину, чей труп Астрид и Руби нашли в киоске на заре своего пребывания в Кромлинске. – Ксюша никак не могла выбрать себе имя, – произнесла Беатрис, когда они приблизились к игровому комплексу и остановились в нерешительности. – Когда я объяснила ей, что она может выбрать любое, абсолютно любое имя, которое захочет, Ксюша настолько загорелась этой идеей, что у нее глаза разбежались. Больше всего ей нравились имена Алиса и Маринетт. Алисой звали какую-то девочку из школы, которой Ксюша завидовала. А Маринетт была персонажем какого-то мультика, я его не смотрела. Кажется, он назывался «Леди-Баг» и какой-то там кот. Ксюша говорила, что если станет такой же смелой, как эта Маринетт, то сможет победить лярв. Но у нее… не получилось. Майя не знала, что сказать, ощутив в горле комок собственного бесконечного чувства вины за то, что она так ничего и не смогла толком сделать ни для одной из жертв лярв, а Лана умерла, не дождавшись обещанной помощи. Астрид тоже молчала, устремив свой бесцветный взгляд на дождевую воду, скопившуюся грязной лужицей на выходе из пластмассового туннеля. Туда же забились сухие листья, плавающие на поверхности лужи, словно бесформенные бумажные кораблики. – Мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы вернуть ее, – произнес Серёжа со спокойной уверенностью. – Один раз мне уже удалось обхитрить лярв и оказаться здесь. А это значит, что они не всесильны. И существуют лазейки, существуют способы, позволяющие с ними справиться. Давай-ка мне рюкзак. Беатрис послушно сняла Ксюшин рюкзак и передала парню. Серёжа обнял его, как большую мягкую игрушку, и закрыл на мгновение глаза. Погладил кончиками пальцев выступающие карманы, поиграл с серебристыми молниями и собачкой замка, к которой был прицеплен брелок с фиолетовым резиновым троллем, из чьей макушки торчал пучок мягких розовых волос. – Что нам делать? – шепотом спросила Беатрис. – Я думаю, что вам лучше побыть некоторое время в стороне, – ответил Серёжа, открывая глаза. – Ваши эмоции слишком близко ко мне. Они меня отвлекают. Пожалуйста, не обижайтесь, но я был бы вам благодарен, если бы вы посидели во-о-о-он на тех лавочках в другом конце двора, – и Серёжа махнул рукой в оговоренном направлении. – А если появятся лярвы? – спросила Астрид. – Тебе потребуется какая-то помощь? Что-либо потребуется? – Не думаю, – он качнул головой. – Защищайте себя, если будет нужно, а за меня не беспокойтесь. Я планирую вступить с лярвами в… эм… как можно более глубокий контакт. И куда больше меня беспокоит, что они не появятся, а мы проторчим здесь зря. – О, на сей счет не волнуйся, – Астрид махнула рукой. – Если эти твари не явятся в ближайшие полчаса, я напрочь разругаюсь с тобой, доведу тебя до белого каления, и ты возненавидишь меня на всю оставшуюся жизнь, но зато лярвы прискачут на твои эмоции как миленькие. – Да, уж в этом не сомневайся, она так и сделает, – нервно усмехнулась Майя, которая больше всех надеялась, что до этого не дойдет. Серёжа только посмеялся, явно недооценивая талант Астрид выводить людей из себя на пустом месте. Впрочем, возможно, он действительно не поддался бы на ее провокации благодаря своему собственному таланту к эмпатии. В любом случае, проверять это они не стали и устроились на тех самых лавочках в противоположном конце двора, пока Серёжа забрался внутрь игрового домика с круглыми окошками. Парень был настолько высоким, что его ноги торчали из одного окна, а плечо виднелось из другого, и выглядело это довольно забавно. Беатрис же, которая немного пришла в себя после малоприятных воспоминаний о Ксюше, явно была настроена поболтать, коротая время. Поболтать о Серёже. И через полчаса Майе начало казаться, что юная любопытная особа задала ей тысячу и один вопрос о том, как они с Серёжей познакомились и начали общаться, о том, где он учился и кем работал, чем он увлекается, что делает в свободное время, и, конечно, есть ли у него все-таки девушка. – А ты как думаешь? – хохотнула Астрид, закидывая ноги на лавочку и обнимая коленки руками. – Если бы у него была девчонка, разве он приперся бы в наш тухлый городишко, бросив свою любовь? – Ну, не знаю, я так просто спросила! – вспыхнула Беатрис. – Ой, знаю я эти «так просто», – ухмыльнулась Астрид. – Он тебе нравится, этот молодой и весь такой из себя загадочный, темноволосый Дэвид Копперфильд. Вот и задай ему все эти вопросы. А не Майю донимай. Слабо? – Ничего подобного! – заорала Беатрис, мгновенно закипая и краснея еще больше. – Никто мне не нравится! И ничего мне не слабо! И я уже спрашивала у него! Обеспокоенный ее криком из окошка домика высунулся Серёжа, но, убедившись, что все в порядке, спрятал голову обратно. А Беатрис, смущенная до крайности тем, что ее вопль услышал именно Серёжа, отвернулась и принялась обрывать желтеющие листья с растущего возле лавки куста. – Астрид, не доставай ее, – проворчала Майя. – А что бы нет? Делать нам все равно нечего. Так хоть лярвы быстрее явятся. – Да, но они явятся к нам, а надо, чтобы пришли к Серёже, – терпеливо возразила Майя. – Давайте просто спокойно посидим, а? – Но мне скучно! – взвилась Астрид. – Я не привыкла так работать! Можно, я хоть его пойду подостаю? Зуб даю, ваш фокусник уже с тоски помер в этом туннеле наедине с учебниками за третий класс! Я могу рассказать ему, что в него влюбилась одна шестнадцатилетняя девчонка! Думаю, он будет весьма озадачен этой информацией, а Беатрис захочет меня прибить, поэтому ляр… Закончить фразу Астрид не успела, потому что Беатрис и правда решила ее прибить, набросившись на женщину с кулаками и воплем: – Не смей! Только попробуй! Беатрис стукнула Астрид сначала в плечо, а потом пнула коленкой в бок, из-за чего Астрид чуть не грохнулась с лавки и ухватилась за Майю, чтобы удержать равновесие. – Эй! – взревела Астрид в ответ. – Ты что такая сильная стала?! Хорош меня колошматить! Ты… дерзкая маленькая жопка! – Я не маленькая! – Беатрис залепила Астрид еще один увесистый шлепок. – Ах так?! Ну, тогда и нечего удивляться! Это в детстве я тебя жалела, а теперь могу и подоставать, раз ты уже «взрослая»! – Я тебя ненавижу! Если ты хоть слово ему скажешь… – Да заткнитесь вы обе уже! – не выдержала Майя. – Я что-то вижу! За баскетбольной площадкой… – О, а твое чутье теперь явно работает лучше, круглолицая! – Астрид выпрямилась и отряхнулась. В тот момент Майя поняла, что Астрид заметила лярв еще раньше и продолжала дразнить Беатрис специально, привлекая их все ближе. – Черт бы тебя побрал, – буркнула она. – Беатрис, успокойся. Эта хитрая одноглазая мадам ничего никому не скажет. Она просто над тобой издевается, не покупайся на это, как я когда-то. За короткий миг на Майю обрушились воспоминания о том, как они с Астрид сидели в полупустой комнате заброшенной сталинки, спрятавшись за перевернутым старым диваном. Девушка даже как будто ощутила призрачный запах сырости и плесени, и влажной старой гобеленовой ткани, которой был обшит диван. Услышала голос Астрид, которая дразнила ее, юную, ничего не понимающую, за ее наивную влюбленность в Руби. И на мгновение легкая улыбка тронула губы девушки, а сердце почему-то кольнула острая боль, замерев саднящим послевкусием под ребрами. Ее рука легла на рукоятку пистолета, торчащую из кобуры, и Астрид, стоявшая рядом, уже достала свое оружие. – Ты ведь правда ничего не скажешь ему? – спросила Беатрис шепотом, и появление лярв, очевидно, волновало ее меньше всего в тот момент. – Это будет нечестно! И он мне правда не нравится! Ну… в смысле, в том смысле! – Конечно, не скажу, дурочка, – ласково отозвалась Астрид. – Это, вообще-то, не мое дело. Прости, что подшучивала над тобой. – Ладно уж, прощаю, – буркнула Беатрис и тоже потянулась к своему пистолету. – Я не пойму, в какую сторону они движутся, – сказала Майя, вглядываясь во тьму за деревьями и баскетбольным кольцом. – В мою! – крикнул Серёжа, снова высунув голову из своего укрытия. – Я чувствую, что они приближаются ко мне! Стойте там, где стоите, и не вмешивайтесь! Я не хочу, чтобы вы их спугнули! – Спугнешь их, как же, – проворчала Астрид, но пистолет все же опустила. Лярвы, которых Майя насчитала в количестве четырех штук, действительно двигались в сторону Серёжи. Он явно интересовал их намного больше, чем Беатрис, чьи эмоции уже утихли. И чем ближе лярвы подбирались к игровому комплексу, тем быстрее начинало биться сердце Майи, которая опять как будто чувствовала себя в чем-то виноватой, чувствовала свою ответственность за то, что происходило с Серёжей, за то, что она втянула его во все это. – Майя, успокойся, это было его решение, – Астрид, словно прочитав ее мысли, положила ладонь девушке на плечо. – Твой друг уже взрослый парень. И ты за него ответственности не несешь, слышишь? Он хочет помогать, и он помогает. Возможно, Кромлинск – это его судьба, в конце концов. Не зря же он видел этот город с самого детства, правда? – Да, – выдохнула Майя и осталась стоять на месте, в то время как еще секунду назад ее ноги готовы были сорваться и бежать на помощь. А Серёжа тем временем выбрался из домика, держа в руках расстегнутый рюкзак Ксюши. – Ну что? – спросил он, обращаясь к лярвам, зависшим от него на расстоянии десяти шагов. – Подходите, не стесняйтесь. Нам с вами предстоит интересный разговор, ребята! И чутье подсказывает мне, что вы знали одну девочку по имени Ксюша, чей рюкзачок я сейчас держу в руках. А также я знаю, что вы взяли у нее кое-что. Что вам не принадлежит. Взяли без спроса. Лярвы колебались. Очевидно было, что они хотели атаковать Серёжу, по-прежнему ощущая в нем угрозу, но, возможно, понимали, что справиться с ним не смогут. – Эй, ну чего вы такие стеснительные-то? – возмутился Серёжа. – Даже я таким не был четыре года назад! Майя невольно усмехнулась, потому что именно таким он и был. Прячущимся в полумраке своей комнаты, точно лярва. Одна из тварей отделилась от собратьев, возможно, проявив инициативу, а, возможно, по общей договоренности, если у этих существ действительно была телепатическая связь или коллективное сознание. Серёжа, желая ускорить развитие событий, тоже сделал шаг ей навстречу. Лярва замерла, и парень сделал еще один быстрый шаг, протягивая руку, прикасаясь к ней, ловя пальцами абсолютный мрак, из которого лярва была соткана. Как по команде, не сговариваясь, Астрид, Майя и Беатрис снова ухватились за свое оружие, готовые в любую минуту прийти на помощь, если потребуется. Им, привыкшим долгие годы защищаться от лярв и любой ценой не допускать прямого контакта, все еще сложно было привыкнуть к тому, что с Серёжей во время этого контакта ничего необратимого не происходит. Или… все же происходит? На мгновение Майе показалось, что Серёжа словно провалился в лярву, в очередной раз пройдя сквозь нее и полностью слившись с ее сущностью. Еще две твари, словно набравшись смелости, также приблизились к ним, окончательно заслоняя Серёжу из поля зрения девушки. Спустя невыносимо долгую минуту она различила его слабый голос, а потом короткий вскрик, который подействовал на всех троих спусковым крючком. – Вы как хотите, а с меня хватит! – заявила Астрид и, шагнув вперед, сделала несколько выстрелов, уничтожив двух крайних лярв. – А ну-ка отошли от него, ненасытные вы твари! Лярвы словно и правда ее послушались, не просто отступая, а рассеиваясь в сыром сентябрьском воздухе, хотя Астрид в них даже не стреляла. Серёжа, оставшись один, покачнулся и упал на колени, от чего сердце Майи пропустило несколько ударов. Все втроем они ринулись к парню, чтобы убедиться, что его мозг, его душа, его сознание, что угодно – все еще при нем. Серёжа тяжело дышал, цепляясь пальцами за сморщенные сухие листья, смешанные с влажным гравием, которым была усыпана детская площадка. На лбу его выступили крошечные капельки пота. Майя упала рядом с другом на колени и обняла его дрожащие плечи, едва не сходя с ума от облегчения. Да, возможно, он был не совсем в порядке. Но он все еще был с ней. Серёжа был здесь. – Эй, как ты? – спросила она, касаясь рукой его ледяного лба и огнем горящих щек. – Я… – Серёжа выдохнул. – Мне кажется… Я смог… уцепиться за что-то. Не уверен… что это были… воспоминания Ксюши… но… очень похоже. – Что именно ты видел? – спросила Беатрис. – Я… я не знаю… мы как будто ехали в машине. И на мне была юбка. И блузка вроде, – Серёжа сглотнул, собираясь с мыслями. – Это так странно, но я… как будто был девочкой. И мне было очень неудобно и… ну, тесно, что ли, ей быть. У меня на коленях стоял этот рюкзак. Рядом за рулем сидела женщина. У нее были короткие русые волосы. Она что-то говорила… кажется, про летний лагерь. И про какую-то Диану… – Диана… – эхом повторила Беатрис. – Так звали младшую сестру Ксюши. Она часто рассказывала мне о ней. Скучала… Наверное… женщина, которую ты видел в машине, была их мамой. – А еще что-нибудь ты видел? – спросила Астрид. – Нет… я… не успел. Это было тяжело. Они сопротивлялись. Лярвы сопротивлялись и не хотели делиться со мной украденными жизнями. Я не знал, что мне делать. Я никак… никак не мог зацепиться за все это, оно… ускользало от меня. Прошлое этой девочки… так и осталось у них. Я… не знаю, что мне делать, не знаю, как помочь… – Ничего-ничего, не волнуйся, – Астрид ласково похлопала Серёжу по плечу и на пару с Майей помогла ему подняться. – Ты уже сделал очень много. И тебе не помешает отдохнуть и восстановить силы. Это большой шаг вперед, слышишь? Ты молодец, парень. Ты просто молодчина! – Это правда, – ободряюще, восхищенно произнесла Беатрис. – Ты делаешь… невозможные вещи. – Но тебе нужно отдыхать! – проворчала Майя. – И только попробуй в ближайшее время провернуть еще что-то подобное! Я тебе запрещаю, черт побери! – Да, я… не буду. И… пожалуйста, Майя, убавь градус своего волнения, потому что я его тоже чувствую, и оно меня того и гляди прикончит… Майя убавила. И сделала парочку глубоких вдохов. Солнце садилось. А Кромлинск погружался в ранние осенние сумерки. Лярвы рассеялись, забрав с собой во мрак и холод наступающей ночи воспоминания и обрывки жизни десятилетней девочки по имени Ксюша, или Алиса, или Маринетт.