Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился. (телесериал «Друзья». Friends)
Сентябрь с самых первых чисел взялся осаждать Кромлинск затяжными дождями. Дождь начинался ранним утром и запирал жителей города в своих домах на весь день, мешая сбору урожая. Размывал дороги, навязчиво бился в оконные стекла, стучал по крышам. И когда очередное субботнее утро выдалось пусть и не ясным, но относительно сухим, а с неба не лило, как из недр Ниагарского водопада, Руби искренне этому обрадовалась. Ей предстояло, как обычно, съездить за Майей на стрельбище, а потом, опять же, если погода позволит, они могли бы погулять. Еще немного времени. Еще чуть-чуть, которое растянулось уже на два с половиной месяца, и за которое Руби цеплялась, хваталась изо всех сил с отчаянным упорством утопающего. Последние анализы крови, которые она взяла у Серёжи, были отличными. За лето парень укрепил здоровье и даже выглядеть стал намного лучше. А его кардиограмма двухнедельной давности не показала никаких серьезных нарушений сердечного ритма. И Руби понимала, что он уже готов. Во всяком случае, физических препятствий у них больше нет. Но Руби чувствовала, что Серёжа по каким-то своим причинам сам оттягивает этот момент. Они оба молчали. И каждый раз прощались, так и не заведя разговор о том, что зудело на языке. Но они знали, знали оба – время пришло. Руби крутила педали, вдыхая сырой после ночного дождя воздух, и думала о том, сколько вот таких суббот у нее осталось? Суббот, в которые можно просто забрать Майю из ада, где она заперта последний год, забрать на прогулку и показать что-нибудь красивое, или к себе домой, чтобы напоить чаем. Поцеловать, рассмешить. В последнее время именно ее смех радовал Руби больше всего. Возможно, потому что был таким редким, и чаще всего Майя просто улыбалась, пусть и искренне, но все же немного грустно, задумчиво. А вот смеялась, по-настоящему, до слез – очень редко, и в такие моменты Руби начинала чувствовать себя особенно счастливой. Чувствовать, что она не крадет у Майи что-то, но что-то дает. Каждое субботнее утро, когда они встречались после нескольких дней разлуки, Майя была немного отстраненной. Она не подходила к Руби, чтобы обнять ее или поцеловать хотя бы в щеку, и поначалу Руби связывала это с присутствием Астрид в квартире, но потом поняла, что дело в другом. Потому что, даже когда они гуляли или приходили к Руби домой, Майя по-прежнему соблюдала какую-то внутреннюю дистанцию, диктуемую то ли чувством вины, то ли депрессией. Но к вечеру субботы Майя обычно словно приходила в себя, начинала улыбаться, начинала отвечать что-то связное, а их разговоры становились захватывающими и долгими. Майя сама начинала к ней тянуться, брала за руку, клала голову на плечо, целовала в губы. И если утром рядом с Руби как будто находился бесплотный призрак, то вечером к этому призраку словно возвращалось физическое тело. Но все же… Руби чувствовала, что Майя как будто приходила к ней не целиком. Как будто Майя была разделена на части, и пусть к вечеру эти части сливались воедино, чего-то все равно не хватало. Какой-то важной детали, как шестеренки в разобранных и собранных заново часах. Еще чуть-чуть. Однако Руби понимала – как бы она ни пыталась оттянуть время, это все равно ничему не поможет. Потому что имя той шестеренки она знает. Всегда знала. И в это субботнее утро на пороге квартиры Астрид ее встретила даже не Майя, а Тайлер. Ее черные короткие волосы были зачесаны назад и собраны в хвостик, из которого выбились две самые короткие передние пряди. Из-за стекол круглых очков на Руби смотрели уставшие и немного покрасневшие глаза, выражение которых сразу Руби встревожило. – Что-то случилось? – спросила она, разуваясь. – Где Майя? – С Астрид, – Тайлер вздохнула. – Кажется… той нездоровится. Майя хочет, чтобы ты ее осмотрела. Без лишних слов Руби пролетела в комнату, где над постелью Астрид в какой-то странной позе склонилась Майя. Руби даже не сразу поняла, что она делает. Девушка наклонилась к груди Астрид, почти прислонилась к ней ухом, и вздрогнула, когда услышала шаги. Отпрянула и посмотрела на Руби как-то затравленно. Ее глаза тоже были красными и совершенно точно – припухшими от слёз. – Она кашляет, – прошептала Майя. – Она кашляет, Руби. Мне кажется, она заболела. Что делать? Что теперь делать?! Руби поняла, что Майя, очевидно, пыталась послушать дыхание Астрид. Ее это почему-то тронуло. И сразу захотелось обнять Майю, такую испуганную, сказать, что все будет хорошо, что с Астрид ничего страшного не случилось. Не случилось ведь? – Давай-ка мы для начала ее осмотрим, – Руби выдавила свою фирменную дежурную улыбку. – Не стоит паниковать раньше времени, хорошо? Даже если Астрид немного простыла, это не значит, что у нее сразу развилась пневмония. Майя послушно отошла от постели, освобождая Руби пространство, и шмыгнула носом. – Да ты присядь пока, – Руби кивнула на стул. – Не могу, – всхлипнула девушка, так и оставшись стоять в изголовье кровати. Руби сделала едва заметный глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и достала стетоскоп. Если с Астрид и правда что-то серьезное… как она скажет об этом Майе? Сможет ли она сказать? – Я меряла ей температуру, – чуть хриплым, заплаканным голосом произнесла девушка. – Тридцать шесть и четыре. Это нормально? – Да, вполне, – кивнула Руби и дотронулась до прохладного лба Астрид, пересеченного резинкой маски. – А как давно она кашляет? – Вчера вечером заметила. Вдруг я ее застудила, а? Пару дней назад я ее оставила на балконе дольше, чем обычно, но было так тепло, хоть и дождь шел, и я подумала, что ничего страшного. Но там окно было приоткрыто, вдруг ее сквозняком продуло, а? В ее голос начали пробиваться панические интонации, и Руби ответила как можно спокойнее: – Сейчас проверим, не волнуйся. Майя застыла, прикусив нижнюю губу, напряженно наблюдая за Руби и как будто даже затаив дыхание. Руби расстегнула на Астрид рубашку и принялась медленно и внимательно прослушивать ее легкие. Ничего. Абсолютно ничего подозрительного. Конечно, многое осложнялось положением Астрид, и нельзя было попросить ее сделать глубокий вдох или специально покашлять для более точного обследования. Но все же Руби была уверена, что легкие чистые, во всяком случае, пока. Однако следить за дальнейшим развитием болезни было необходимо очень пристально, чтобы не допустить повторения истории Ланы. Организм Астрид был сейчас крайне слаб, и любая бронхиальная инфекция могла быстро перейти на легкие. И словно в подтверждение ее тревожных мыслей Астрид издала придушенный кашель, прозвучавший немного странно, как кашель спящего. – Ох… – всхлипнула Майя. – Это ведь не пневмония, нет? Боже мой… – Нет, это совершенно точно не пневмония, – произнесла Руби, складывая дужки стетоскопа на плечах, и, подождав, пока Астрид откашляется, попыталась заглянуть ей в рот, чтобы проверить горло на воспаление. Это оказалось поистине сложной задачей. Руби пришлось долго и тщетно светить себе фонариком, а в итоге Астрид довольно ощутимо прикусила ей большой палец. Руби едва не выругалась вслух, но сдержалась из-за Майи. Горло у Астрид было слегка красным, но толком рассмотреть миндалины Руби не удалось. Со вздохом она заключила: – У Астрид обычная простуда. Сейчас, когда ее иммунная система сильно ослаблена, это не удивительно. Но поводов для паники нет. Ее легкие чистые, и если мы начнем лечение вовремя, все будет хорошо. Для начала нам нужно перевернуть ее на бок. Астрид теперь нельзя ни лежать, ни спать на спине. Только на боку или на животе. Тебе и Тайлер придется последить за этим, хорошо? Майя сдавленно угукнула, подавляя то ли вздох, то ли плач. – Все будет хорошо, – мягко произнесла Руби и осторожно коснулась сгорбленного плеча девушки. – Слышишь меня? Я обещаю, что с Астрид все будет хорошо. Она скоро поправится. Я подберу ей щадящий антибиотик, который убьет все болезнетворные бактерии, и прямо сегодня мы начнем лечение. Майя… – Руби с нежностью погладила бледную щеку девушки. – Доверься мне. Астрид поправится. Майя выдохнула, и губы ее вновь задрожали, уже сильнее. Закрыв глаза, девушка попыталась удержать слезы, но они все равно полились по щекам, и Руби оставалось только шагнуть ей навстречу, обхватить руками, строго контролируя силу объятий и уровень нежности, чтобы та не граничила с отчаянием. Дать обещание, в том числе и самой себе, что она его обязательно выполнит. Чего бы это ни стоило. Нет, не эта суббота станет последней. Последней субботой была прошлая. Просто тогда Руби об этом еще не знала. Ее лето уже закончилось.* * *
Течение времени, непрерывный поток, из которого нельзя выйти, чтобы сделать даже минутную передышку. Иногда Аарону казалось, что только вчера Тайлер, бледная и испуганная, сообщила ему, что у нее двухмесячная задержка и тошнота по утрам, а сегодня его дочери уже год. А Беатрис – семнадцать. И она встречается с парнем. Совершенно точно встречается, а не просто гуляет. Потому что вчера Аарон, возвращаясь поздно вечером с работы, увидел, как эти двое поцеловались возле дверей квартиры. Ему пришлось затаиться на лестнице, чтобы не смутить и не напугать парочку, и торчать там в темноте, обливаясь нервным потом. Он думал, что если Беатрис сейчас зайдет в квартиру Серёжи вместо своей, то он просто пойдет и придушит этого засранца. Облокотившись о перила, чтобы дать облегчение спине, Аарон размышлял о том, как давно у них все это началось и как далеко зашло. Он проторчал на площадке целую вечность, потому что юные голубки никак не хотели прощаться друг с другом и продолжали о чем-то шептаться, хихикать, а Аарону казалось, что он попал в ад. Но, наконец, Серёжа, он же засранец, затолкал Беатрис к ней в квартиру, а сам ушел к себе. Аарону пришлось еще немного подождать в подъезде, чтобы девушка не догадалась, что он их видел. Когда он вернулся, Беатрис уже закрылась в ванной, и он слышал только плеск воды. «Черт возьми, и что она там делает всегда так долго? Даже Руби сказала бы, что Беатрис скоро станет стерильной! Сколько можно мыться?! Никакой воды на нее не напасешься!». Но с тех пор, как в ее жизни появился Серёжа, Беатрис из ванной практически не вылазила, а на выходе пахла, как целый косметический салон. Иногда Аарону хотелось сказать, что она перегибает, и что бедный парень от ее усилий просто задохнется, но молчал. Возможно, подсознательно желая, чтобы бедный парень задохнулся. Невольно Аарон погружался в воспоминания о прошлом, когда Беатрис было лет десять-одиннадцать, и она заглядывала к нему в ванную по вечерам, когда он брился, и спрашивала, ну сколько уже можно, торопила и обзывала всякими смешными прозвищами. А когда он ложился, наконец, в постель, прижималась к нему и сворачивалась клубочком, как котенок. Сейчас же Аарон даже не помнил, когда она последний раз подходила к нему, чтобы обнять. «Я потеряю ее. Я окончательно потеряю ее, если не научусь говорить с ней о том, что ей по-настоящему важно сейчас. Если не научусь нормально обсуждать ее парня, я потеряю Беатрис». Однако в тот вечер нормально поговорить и обсудить парня у них так и не вышло, потому что Беатрис слишком долго проторчала в ванной, и Аарон, как всегда уставший и еле живой, отрубился, не дождавшись ее и обнимая спящую Луизу, которая в тот вечер заснула прямо у них в кровати, а Тайлер, видимо, решила ее не перекладывать. Сквозь сон ему показалось, что он обнимает Беатрис, ему даже что-то снилось об этом, и Аарон не понимал, почему Беатрис вдруг стала такой маленькой, а потом проснулся и вспомнил. Среди ночи Луиза громко расплакалась, у нее заболел живот, и Тайлер встала, чтобы поменять ей штанишки. После чего уложила девочку спать уже в ее, детскую кроватку, и Аарон почувствовал пустоту и холод без теплого мягкого котенка под боком. Снова один. Он попытался обнять Тайлер, но она сказала, что слишком жарко, и отодвинулась. Тайлер была уставшей и раздраженной. И Аарон больше не пытался. Сегодня утром Тайлер ушла, как всегда, рано и не попрощавшись. И Аарон проснулся под хныканье проголодавшейся дочки. Он встал, разогрел для Луизы овощное пюре и покормил ее на кухне, одновременно пытаясь выпить чаю и впихнуть в себя кусок ягодного кекса. Луиза тоже выпросила у него кекса своим требовательным «ДАЙ» с интонацией повелителя темных миров. И хотя Тайлер категорически запретила кормить дочку сладким, Аарон все равно поделился, размышляя о том, какими пугающими порой могут быть годовалые дети. – ДАЙ! – гремело у него в ушах. Наевшись, ублаготворенная Луиза принялась играть со своей любимой на данный момент плюшевой пандой, нацепив ей на голову пластмассовую розовую чайную чашку, а Аарон наблюдал за ней одним глазом, выжидая, когда Беатрис проснется и посетит ванную. Ждать пришлось долго, но около десяти девушка все же возникла на кухне, с заплетенными в косичку, еще с ночи, волосами, немного сонная и румяная, в пижамных штанах и футболке, потому что длинные ночнушки она больше не носила. К тому моменту Аарон уже успел два раза подогреть остывший чайник. И ужасно соскучиться по ней. – Привет, – вяло поздоровалась Беатрис и слегка пощекотала Луизу на полу, которая ответила ей громким хихиканьем. Беатрис налила себе чаю и положила на тарелку кусочек кекса, и Аарон вдруг испугался, что она сейчас уйдет завтракать к себе в комнату, как уже часто бывало в последнее время, но Беатрис села за стол напротив него и спросила: – А ты уже завтракал? – Да… Насколько это возможно, конечно, с этой маленькой бестией, – вздохнул мужчина. – Это точно, – Беатрис улыбнулась, потому что как раз в этот момент маленькая бестия подползла к ее ноге и пыталась стащить с нее носок. Пока Беатрис ела, они немного поболтали о своих планах на сегодня. Аарон собирался сидеть дома и присматривать за Луизой, пока Тайлер не будет, и Беатрис вызвалась ему помочь. Его это приятно удивило, и он спросил, надеясь плавно подвести разговор к главной теме: – А ты сегодня… разве не встречаешься с Серёжей? Вы никуда не пойдете? – Да какой там… Небо все тучами затянуто. Наверняка скоро опять дождь на весь день зарядит. Вечером, может, схожу к Серёже, а пока побуду с вами, если хотите. – Хорошо, – кивнул Аарон и, собравшись с духом, спросил: – А вы… с Серёжей уже давно встречаетесь? Ну… я имею в виду… Беатрис вцепилась в свою полупустую чашку и посмотрела на него испуганно. Ничего не сказала, и Аарон поспешил добавить: – Мне просто… интересно, и я… не имею ничего против, если что. Ты уже взрослая девочка. Беатрис выдохнула, и ее лицо заметно расслабилось. Она ответила: – Да нет, недавно. Пару недель, где-то так. А ты… как узнал? – Да вот… увидел тут вас. Нечаянно. – Увидел, значит… – Беатрис нервно усмехнулась. – Ну, что ж, тогда я, наверное, должна тебя поблагодарить за то, что ты не убил Серёжу на месте. – А что, есть повод? – Нет. Повода нет, но я знаю, что ты всегда готов его найти. – Да нет, я просто… Если он тебе правда нравится, конечно, я не буду его убивать. Серёжа ведь неплохой парень, в конце концов. – Ты правда так думаешь? – Беатрис недоверчиво прищурилась. – Правда, – ответил Аарон без тени лукавства. Конечно, поначалу ему не особо нравилось, что Серёжа на несколько лет старше девушки, но, поразмыслив, Аарон пришел к мысли, что так даже лучше. Куда лучше, чем, если бы Беатрис начала встречаться со своим сверстником, каким-нибудь семнадцатилетним обормотом, у которого на уме только одно. Правда, если уж на то пошло, у Серёжи на уме тоже было только одно. Лярвы. И за его преданность городу и желание помочь Астрид и остальным – Аарон не мог не уважать этого парня. – Серёжа классный, правда! – воскликнула Беатрис, обрадованная и воодушевленная его пониманием. – Если бы ты узнал его получше, он бы понравился тебе так же, как и мне! – Ну, надеюсь, что не до такой степени все же… – попытался пошутить Аарон, и Беатрис громко рассмеялась. А Луиза, которая ничего не понимала, но была в хорошем настроении, засмеялась вместе с ними. – Би-Би… – отсмеявшись, Аарон вздохнул, и Беатрис ответила улыбкой на это старое детское прозвище. Раньше она бы обязательно возмутилась. Повзрослела. – Если хочешь, можно позвать Серёжу к нам на ужин. Посидим, поболтаем. Я ведь и правда… почти с ним не общался. – Было бы круто! Наверное… Но только если ты пообещаешь, что не будешь к нему приставать с дурацкими вопросами и изображать строгого папашу. Серёжа и так боится тебя до смерти. – Обещаю, – Аарон торжественно поднял правую руку, словно собирался принести присягу. – А, может, тогда еще Майю позовем? Можно даже вместе с Руби… – Что, хочешь набрать побольше свидетелей на тот случай, если я все же решу его убить? Беатрис снова расхохоталась, и Аарон был счастлив, что смог рассмешить ее. Совсем, как раньше, когда он подхватывал ее и кружил в воздухе, а Беатрис заливалась счастливым хохотом. Тогда рассмешить ее было намного легче, но Аарон не ценил этого. – Я просто подумала, что Серёжа, вы оба, будете нервничать меньше, если это все не будет выглядеть… ну, как официальное знакомство с родителями. Майя – Серёжина лучшая подруга, и если она будет рядом, он сможет немного расслабиться. Да и Майе тоже будет полезно развеяться. Всем нам. Как думаешь? – Думаю, что это отличная идея, и ты у меня умница, – сказал Аарон, а Беатрис, довольно хихикнув и совсем развеселившись, пересела с табуретки на диванчик рядом с ним и обняла мужчину за плечи. Шепнула: – Спасибо. – Да не за что. – Нет, есть. Для меня это очень важно. И я благодарна, что ты даешь Серёже шанс. – Ну, ты когда-то тоже дала Тайлер шанс. Теперь пришла и моя очередь. – Ну… – Беатрис чуть нервно и вымученно усмехнулась. – Если учесть, что в первые полгода я устраивала тебе регулярные истерики, всячески воевала с Тайлер за твое внимание, не принимала ее подарки, и только благодаря стараниям Майи согласилась с ней поговорить… – Ты была еще маленькой. И ревновала. Это нормально. – Ну… наверное. А знаешь, кто еще ревнует? – хитро прищурившись, Беатрис кивнула на пол, откуда за их обнимашками с обиженным видом следила Луиза. Ее круглые глаза расширились, губы подрагивали, и девочка явно намеревалась разразиться плачем, если ее немедленно не возьмут на ручки. – Ну-ну, а кто это у нас такой недовольный? – Аарон наклонился к дочке. – Иди-ка к нам! Вот! Вот так! Луиза мгновенно сменила гнев на милость и захихикала почти так же, как недавно Беатрис. Теперь она сидела у него на коленках, а Беатрис обнимала его за плечи, и Аарон почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Самым счастливым отцом. – И все же… – произнес он, когда Луиза отвлеклась на игру со стоящей на столе солонкой. – Даже хорошие люди… хорошие парни порой совершают ошибки. И я очень прошу тебя быть осторожной. Больше всего я боюсь… боюсь, что Серёжа причинит тебе боль. – Не причинит. Только не он, – Беатрис отрицательно качнула головой. – Не забывай, что Серёжа – эмпат. И любую мою боль он почувствует как свою собственную. – Да, ты права. Я и правда все время забываю, что он необычный парень. И все же… – Да, я поняла, – с улыбкой Беатрис чмокнула его в щеку. – Не волнуйся. Все будет хорошо.* * *
Когда Руби постучала в дверь его квартиры, она надеялась, в глубине души, конечно, надеялась, что ей никто не откроет. Что Серёжи не будет дома, что он гуляет где-нибудь на другом конце города вместе с Беатрис. И тогда можно будет отложить все еще на один день. До завтра. Просто на один лишний день. Но Серёжа открыл, причем довольно быстро, словно ждал ее. Возможно, своим эмпатическим даром он даже почувствовал ее присутствие заранее, ощутил ее ауру, или как там у него все это бывает. Они не поздоровались друг с другом. Лишь обменялись молчаливыми взглядами, в которых было всё. Всё, что они оба могли сегодня потерять. – Пора? – спросил Серёжа полушёпотом. Руби кивнула. – Если ты готов, конечно. Но ты всегда можешь передумать, и никто не будет тебя за это винить. Никто даже не узнает. – Но тогда… Астрид погибнет. – Не думаю. Антибиотик уже начал действовать, ей становится лучше. Астрид – крепкий орешек, и обычной простудой ее не убьешь. – Пока – возможно, и нет. Но мы оба знаем, что тянуть больше нельзя. Если Астрид не умрет сейчас, умрет позже. Через полгода, через пять лет, но с ней случится то же, что и остальными жертвами. – Да, – не стала спорить Руби. – Но сегодня мы рискуем потерять вас обоих. – Нет, – Серёжа качнул головой. – Со мной все будет в порядке. Я пообещал Беатрис. Руби улыбнулась, и в этой улыбке была нежность. – Ты прав, молодой человек. Это обещание стоит того, чтобы его выполнить. Ну… пойдем тогда? – Пойдем. Мне с собой что-нибудь взять? – Куртку возьми. На улице прохладно. Серёжа кивнул, снял с вешалки куртку и погасил в комнате и коридоре свет. После чего вышел из квартиры, бросил быстрый взгляд на дверь Беатрис, и они с Руби пошли вниз по лестнице. С погодой им относительно повезло, потому что дождь, ливший весь день, к вечеру прекратился. В туманной дымке горизонта садилось тусклое солнце. Отстегнув свой велосипед от крыльца, Серёжа спросил: – Какой у нас план? Ты не придумала, что делать с Майей? – Придумала, – Руби села на свой велосипед и заправила косичку под куртку, чтобы она не мешалась и не расплеталась по дороге. – Думаю, Майя ничего не заподозрит, потому что я и так обещала, что заеду к ней сегодня, чтобы проверить состояние Астрид. А про тебя скажем, что ты встретился мне по дороге, и мы решили проехаться вместе. Потом мы немного усыпим ее бдительность. В прямом смысле. Я осмотрю Астрид, а ты в это время заваришь нам чаю. И в чашку Майи положишь снотворное, которое я тебе дам. Когда Майя заснет, мы пересадим Астрид в коляску и вывезем ее из квартиры. А потом отправимся в больницу. Там я уже все подготовила для вас обоих, и для экстренной реанимации в случае непредвиденных осложнений. – Четко, – одобрил Серёжа, напряженно выдыхая. – А Майя точно уснет и ничего не услышит? Как долго она проспит вообще? – Я рассчитала такую дозу, что ее должно срубить до утра. В ее измученном состоянии это не сложно. В любом случае, пять-шесть часов нам обеспечены. А этого времени должно хватить. Плюс два-три часа до того момента, как Майя хватится нас и отыщет, если отыщет, конечно. Но, думаю, что мы все успеем. – Хорошо, – кивнул Серёжа. – Ты и правда все обдумала. Они тронулись с места и поехали медленно, постепенно набирая скорость. Серёжа молчал, и Руби чувствовала его напряжение и страх. «Когда он впервые пришел ко мне, три месяца назад, чтобы рассказать о своем плане, ему было еще нечего терять. Ему было легче решиться. Но сейчас… Он успел привязаться к Беатрис слишком сильно». Руби с наслаждением подставляла лицо сырому ветру. Еще только середина сентября, а воздух уже пахнет смертью. Руби думала о том, что в отличие от Серёжи, она уже все потеряла. Потеряла Майю. «Потому что даже если Астрид не вернется, даже если они с Майей уже никогда не будут вместе, ко мне Майя не вернется тоже. Она никогда меня не простит. За то, что я делаю сейчас. За то, что действую за ее спиной, против ее воли. Предаю ее доверие. Рискую жизнью ее лучшего друга. Этого мне Майя не простит. Астрид совершила над ней физическое насилие. Но я… никогда не была лучше на самом деле. И то, что я делаю сейчас, простить невозможно».