Настанет день, и тебе придется решать, куда идти. И сразу надо идти туда, куда ты решил. Немедленно. Ты не имеешь права терять ни минуты. Тебе этого нельзя. (Джером Сэлинджер. Над пропастью во ржи)
В своем кошмаре она куда-то бежала. Ей было тяжело дышать и очень жарко. Она пряталась в каком-то жестяном ящике, похожем на мусорный бак, где-то на заднем дворе заброшенного склада. Она даже не знала, от кого прячется, но ей было страшно, тесно, душно, плохо. Она слышала какой-то стук, словно что-то билось о стены и крышу ее железного укрытия. Что-то очень навязчивое, громкое. «Это просто сон, Майя. Проснись. Просто открой глаза», – девушка слышала голос, как будто свой собственный и в то же время не совсем. Проснись, Майя. Но она не могла. Не могла пошевелиться, не могла открыть глаза, словно что-то очень тяжелое давило на веки. И этот стук… Он сводил ее с ума, как китайская пытка каплями воды. Капли воды. Да, это дождь. Просто дождь стучит по крыше, и на самом деле она не в жестяном ящике, она у себя в спальне, слышит шум дождя. Но, даже осознав это, даже наполовину проснувшись, Майя все равно не могла открыть глаза. Веки сдавливало, а на голову словно было что-то надето. Что-то душное, будто пластиковый пакет без единого отверстия для воздуха. На какой-то неприятный момент Майя вновь провалилась в свой кошмар, и там ей начало казаться, что она сидит в этом ящике, теперь уже связанная по рукам и ногам, обездвиженная. Проснись, Майя. Этого не существует. Просто открой глаза. Глубоко вдохнув, Майя открыла глаза, резко выныривая в реальность. Рядом с ней никого не было. Вокруг – только темнота ее собственной спальни и стук дождя по крыше и оконным стеклам. Майя попыталась вспомнить, как она уснула. Сколько сейчас времени? Судя по темноте, уже поздний вечер или даже ночь. А где Руби и Серёжа? Они приходили к ней, когда на улице было еще светло, и солнце только садилось. Сколько она проспала, и почему ее никто не разбудил, ведь ей нужно было ухаживать за Астрид? Может, Руби решила взять эти обязанности на себя? Майя отбросила одеяло и спустила ноги на пол. Холодно. Скоро наступит сезон постоянно работающего и назойливо гудящего обогревателя. Но сейчас Майя слышала лишь назойливое гудение собственной головы, тяжелой, какой-то больной, никак не желающей просыпаться. «Может, я простыла? – задумалась Майя. – Поэтому меня и срубило? Может, я заразилась от Астрид, подцепила ее простуду?». Девушка дотянулась до сотового телефона, который использовала как часы и фотоаппарат. Нажала на боковую клавишу, включая экран блокировки, и не поверила собственным глазам. Первый час ночи. Неужели она проспала почти пять часов?! Швырнув смартфон на постель, Майя рванулась к двери, ударилась плечом о косяк и притормозила, хватаясь за голову, которая от резкого подъема закружилась и как будто начала пульсировать. Больше всего хотелось вернуться обратно в кровать и отключиться на остаток ночи, но Майе нужно было убедиться, что с Астрид все в порядке, и Руби о ней позаботилась. Уже медленнее и осторожнее девушка вышла из комнаты, включая в коридоре свет. Во всей квартире было темно. Почему? Неужели Руби и Сережа просто ушли домой, так ничего ей и не сказав? Может, они тоже легли спать? Чувствуя всё большую тревогу и растерянность, Майя добралась до комнаты Астрид и открыла тугую дверь. Темно. И в этой темноте она не сразу различила пустоту. Пустоту на постели, где всегда, каждый божий день вот уже на протяжении одиннадцати месяцев лежала Астрид. Майя сглотнула и стояла какое-то время неподвижно, а ее мутное, усталое и беспомощное сознание пыталось вместить и принять непостижимый факт. Астрид пропала. Куда? Ведь не своими же ногами она ушла, в конце-то концов. Значит, ее кто-то забрал. И вопрос был лишь в том, зачем? Потому что, кто ее забрал, Майя догадывалась. Ее первой мыслью было – с Астрид что-то случилось. Возможно, пока Майя валялась в отключке, состояние здоровья Астрид резко ухудшилось, и Руби пришлось… пришлось что? У Руби с собой были все медикаменты, всегда с собой, в ее гребаном чемодане, и что такого могло случиться с Астрид, что ее понадобилось транспортировать куда-то на ночь глядя? На нетвердых от шока ногах Майя обошла кровать и убедилась, что инвалидное кресло тоже пропало. Значит, Астрид увезли на нем. Вопросов в шумящей голове Майи не осталось. Осталась только слепая паника, и девушка, поддавшись ей, вылетела в коридор и пробежала на кухню, зажгла свет и осмотрелась. Три чашки, стоящие на столе, напоминали о недавнем чаепитии. Майя взяла свою чашку и заглянула на ее дно, где болтались чаинки, какие-то сушеные веточки и пара ягод можжевельника. Зачем-то Майя их понюхала, но не уловила ничего подозрительного. И все же девушка не сомневалась, что до этого чаепития чувствовала себя отлично и спать не хотела. Майя знала, что Руби уже несколько лет страдает бессонницей. И во все те разы, когда Майя оставалась у нее ночевать в последние месяцы, Руби перед сном заваривала себе чашечку травяного чая с мелиссой, разбавляя в нем немного снотворного из принесенных самой Майей запасов. Руби была настоящим спецом и профессионалом по снотворному и даже могла создать его вручную из млечного сока недозрелых маковых коробочек. И каждый вечер, рассчитав безупречно точную дозу, Руби выпивала ее и возвращалась к Майе в постель, обнимала девушку, и какое-то время они болтали, минут пятнадцать или двадцать, пока Руби не начинала «пропадать», а ее реакции на реплики Майи не становились заторможенными и односложными. Иногда бессонница одолевала и Майю, и когда Руби уже засыпала, девушка лежала, слушая ее медленное глубокое дыхание. Пару раз она даже слышала, как Руби бормочет во сне имя дочери. Как будто зовет ее, и тогда Майя обнимала ее, и Руби успокаивалась, ее бормотание смолкало, а тревожный сон сменялся каким-то другим. «Со мной было то же самое. То же, что происходит с Руби каждый вечер, – осознала девушка. – Я выпила чай со снотворным, и положить его туда могла только Руби. Вот только зачем? И неужели… Серёжа в этом тоже участвовал? Неужели они оба… задумали похитить Астрид?». Еще раз Майя прошлась по всей квартире, вернулась в комнату Астрид, не представляя, что ей делать и куда бежать. Была глубокая ночь, шел дождь, и по улицам сновали голодные лярвы. Впрочем, Майя понимала, что сидеть дома и просто ждать, когда что-нибудь прояснится, она все равно не сможет, потому что паника внутри нее требовала действий и требовала немедленных решений. Девушка заметила, что один из ящиков комода открыт, а на полу рядом валяется черная водолазка Астрид. Наверное, выпала, когда Руби что-то искала. Майя проверила содержимое комода и не обнаружила теплый свитер и джинсы Астрид, которые лежали сверху. Значит, Руби одела ее потеплее, прежде чем забрать. И это внушало некоторое облегчение, потому что Руби позаботилась о сохранности Астрид, она не собиралась сделать ничего…. Ничего из того, о чем Майя боялась думать. Да, первой ее мыслью, жуткой и болезненной, была мысль о том, что Руби тайком решила «освободить» Майю от бремени ухода за Астрид, а саму Астрид освободить от бремени земной жизни. Но девушка была твердо уверена в Серёже. Ему она доверяла больше, чем кому-либо в этом мире, и она точно знала, что Серёжа не пошёл бы на это и не поддержал этот план. Потому что именно он так яростно и упорно искал способ вернуть Астрид, парень точно знал, что она не ушла навсегда, он чувствовал ее, держался за ее память, и очень хотел, чтобы Астрид вернулась… Майя замерла с водолазкой в руке. Ее вторая рука задрожала, и девушка ухватилась за ящик комода. Господи. Ну конечно! Как думаешь… Руби ведь смогла бы ввести меня в состояние клинической смерти, а потом вернуть обратно через четыре минуты, до того, как мозг пострадает? Майя отшатнулась от комода, а все кусочки кошмарного паззла в тот момент сложились в ее мозгу в цельную картину. …что, если это единственный способ? И когда мне станет получше, мы могли бы попробовать, и я уверен в Руби, она вернула бы меня с того света, она профессионал своего дела, ты и сама знаешь. Да. Майя знала. Ей не хотелось в это верить, но она знала. Взгляд упал на письменный стол Астрид, где раньше всегда лежали книги, а теперь – лекарства, поддерживающие ее хрупкую, день ото дня ускользающую жизнь. Рядом с пустым стаканом и чайной ложечкой лежал свернутый пополам листочек бумаги. И развернув его, девушка прочитала: «Майя, дорогая. Я не знаю, что тебе сказать. Думаю, что оправдываться бесполезно. В очередной раз я тебя предала. За Астрид не волнуйся, с ней все будет в порядке, обещаю, и если ты читаешь это утром, то уже очень скоро ты увидишь ее. Пожалуйста, не пытайся нас найти, если ты читаешь это ночью. И, Майя, клянусь, я сделаю все возможное, чтобы все стало как раньше, чтобы вернулось на свои места. Не сердись на Серёжу, он очень любит тебя, и тоже хотел как лучше. Я со своей стороны сделаю все, чтобы он не пострадал. Прости меня. Прости. Я была с тобой очень счастлива. Ты сделала меня лучше, а о большем и мечтать нельзя, ведь так? Я люблю тебя. Руби». Майя пробежала по записке глазами несколько раз и уронила ее обратно на стол. К глазам подступали слёзы, но плакать было некогда. Девушка бросилась в коридор, одновременно втиснулась в кроссовки и в куртку. Выбежала на лестницу. Она знала, что уже опоздала, но все равно продолжала бежать.* * *
Дорога до дома Руби заняла полтора часа. И хотя дождь закончился примерно через сорок минут пути, куртка Майи успела промокнуть насквозь, а свитер под ней стал неприятно влажным и холодным. Мокрые джинсы липли к ногам, когда девушка, бросив велосипед возле подъезда Руби, бежала вверх по лестнице. Она не была уверена, что найдет их всех здесь, но решила на всякий случай проверить и квартиру, и прилегающую к ней лабораторию. Довольно быстро убедившись, что там никого нет, и Руби с Серёжей выбрали какое-то другое место для своего эксперимента, Майя вернулась к велосипеду и поехала в поликлинику. Девушка решила, что если Руби не окажется и там, то она нагрянет к Аарону и Беатрис и подключит их к поискам. Возможно, Беатрис даже что-то знает об опасных планах Серёжи. Но, еще не успев подъехать к воротам, Майя издали разглядела в двух крайних окнах поликлиники свет. И кто еще может там быть в три часа ночи, если не Руби? От холода промокшей одежды и ночного сырого воздуха, а также от быстрой, изнуряющей езды на велосипеде, Майя окончательно проснулась, и остатки снотворного выветрились из ее головы. Но, очевидно, доза была для нее все же слишком большой, потому что девушка ощущала странную тяжесть и болезненную пульсацию в висках. Возможно, если бы она проспала до утра, ничего этого не было бы. Но ее организм просто не успевал справляться с обрушившимся на него стрессом. Майя пробежала по длинному больничному коридору, ориентируясь на длинный прямоугольник света из-под двери в его конце. Она надеялась услышать голоса своих друзей – и это значило бы, что все в порядке, но слышала лишь тишину, эхо собственных гулких шагов и сердцебиение, отдающееся в висках. Распахнув дверь, она влетела в кабинет и резко замерла при виде двух кушеток с лежащими на них телами. Это зрелище испугало ее и потрясло, и Майя застыла, тяжело и шумно дыша. Над одной из кушеток, где лежал Серёжа в расстегнутой рубашке, склонилась Руби. На ней был белый халат, а волосы, заплетенные в косу, растрепались, и выбившиеся пряди исчерчивали халат тонкими нитями, похожими на кровеносные сосуды. Руби обернулась на звук, встречаясь взглядом с Майей. И от этого взгляда сердце девушки болезненно сжалось. Руби была испугана. В ее глазах сверкала паника, а вся кровь словно отлила от ее бледного лица. – Что с ним?! – Майя подбежала к кушетке. – Я… не понимаю, – выдохнула Руби, и Майя с трудом узнала ее голос – так сильно он изменился от шока. – Я начала выводить его из комы, но… его жизненные показатели падают. – Из комы?! – проорала Майя. – Он в коме?! – Да… Мы хотели… Серёжа хотел войти в состояние искусственной комы, чтобы попытаться найти Астрид. – Астрид?! Что с ней?! – Майя обратила взгляд на соседнюю кушетку. – Ее состояние пока без изменений, – ответила Руби, и губы ее задрожали. – Майя… Ох, Майя, прости… – Поговорим об этом позже, – осадила ее девушка. – Давай лучше вытащим оттуда Серёжу! Делай все, что считаешь нужным, а я пока попробую свой способ! – Какой? – спросила Руби с легким удивлением. – Ключ и дверь, – сказала Майя, беря в ладонь холодную, неподвижную руку своего друга. – Мы с ним как ключ и дверь. И если я смогла перетащить его из нашей прежней жизни в Кромлинск, то смогу перетащить и из того мира сюда. Я это сделаю. А ты сделай все, чтобы его физическое тело за это время не умерло. – Хорошо. Поняла, – Руби кивнула. Ее голос стал чуть более спокойным, и подступившая, было, истерика сменилась сосредоточенной покорностью. Через катетер Руби ввела Серёже какой-то препарат и снова обратила внимание на экран монитора. – Почему… он такой холодный? – спросила Майя, поглаживая руку парня и присаживаясь на край кушетки. – Для его состояния… это нормально, – ответила Руби с виноватым вздохом. – В состоянии искусственной комы все обменные процессы замедляются, и температура тела падает. Хотя его температура сейчас все же чуть ниже нормы даже для наркоза. Но что намного хуже – это его сердечный ритм. Он очень неровный. А давление падает все ниже, – Руби ввела в вену Серёжи еще одну ампулу. Пробормотала: – Он уже должен был начать просыпаться. Еще час назад должен был. – Дурак, – прошептала Майя, подавляя внутреннюю дрожь. – Какой же ты дурак. Ведь ты обещал мне не делать этого, никогда не делать. Ты поклялся, черт тебя побери. Серёжа… Пожалуйста. Ты слышишь меня? Возвращайся. Я прощу тебя, если ты вернешься один, и если все это зря, но только возвращайся. Пожалуйста. – Майя… – Руби вновь повернула к ней свое бледное лицо. – Прости меня. Я не смогла ему отказать. Должна была, но не смогла. – Должна была, – Майя устало вздохнула. – Но ты хотела вернуть Астрид. В том числе ради меня. Я понимаю. – Майя… – Руби осторожно коснулась ее плеча. – Ты вся промокла. Простудишься. Тебе нужно переодеться. – Мне не во что, – еще один усталый вздох. – Сходи возьми в коляске. Там, в углу, – Руби махнула рукой. – Я взяла для Астрид кое-какие запасные вещи. Можешь надеть ее свитер. Майя с неохотой выпустила руку Серёжи, мысленно пообещав ему, что скоро вернется, дошла до инвалидного кресла и развернула свитер Астрид. Черный с желтыми треугольниками. «Мой любимый, – подумала девушка, сминая мягкую шерсть пальцами. Такая приятная на ощупь. – Пожалуйста. Вы оба. Где бы вы сейчас ни были, возвращайтесь». Майя переоделась, повесив на спинку коляски свою промокшую куртку и свитер, и снова подошла к Руби. Аппарат, к которому был подключен Серёжа, издавал все более неровный, прерывистый писк. – Как он? – спросила Майя, обнимая ладонь Серёжи своими ладонями. – Твои препараты по-прежнему не действуют? – Нет, – дрогнувшим голосом ответила Руби. – По-моему, это все равно что начать вводить их Астрид. Как будто… его сознание где-то далеко, и я ничего не могу сделать. А его давление продолжает падать. Это неправильно. Так быть не должно. – Серёж… – девушка чуть погладила его тонкие неподвижные пальцы. – Я здесь. Пожалуйста, иди ко мне. Иди на мой голос. Я знаю, что ты сильный. Куда сильнее, чем сам о себе думаешь. Пожалуйста. Ради меня. Ради Беатрис. Ради себя самого и той жизни, которая тебя ждет, долгой, прекрасной жизни. Возвращайся. Майя вглядывалась в его бледное лицо, сейчас, без сознания, как будто совсем юное, с чуть приоткрытыми обветренными губами. Столько всего. Столько всего еще ждало его впереди. – Давление продолжает падать… А у меня даже кислорода нет, – всхлипнула Руби. Неровный пикающий звук резко оборвался, превратившись в один сплошной протяжный гул на высокой, тревожной ноте. – Пульс нитевидный, – Руби рванулась к Сереже, распахивая его рубашку на груди. – Мне нужно срочно сделать массаж сердца. «Он умирает, – отстраненно подумала Майя. – Нет. Прямо сейчас он уже мертв. Его сердце перестало биться». Девушка зажмурилась и крепче сжала руку Серёжи. «Не думай. Не думай сейчас об этом. Сосредоточься на нем. На своем лучшем друге. На человеке, который сделал для тебя так бесконечно много. На самом добром человеке, которого ты когда-либо встречала. Он рядом. Он где-то рядом с тобой, просто заблудился. Найди его. Найди его и верни обратно». Слёзы текли по щекам Майи, но она их не чувствовала. А еще через какое-то время девушка перестала слышать и писк монитора, следящего за сердечным ритмом. Она сжимала холодную ладонь Серёжи и искала в ней остатки тепла. Держись. Просто держись за меня. Это все, что тебе нужно. Держаться крепче.* * *
Она давно перестала следить за временем. Ее время шло и в то же время стояло на месте. Сезоны приходили и уходили, дни сменялись ночами, но часы Астрид замерли, а стрелки ее внутреннего компаса всегда показывали лишь одно направление – пустоту. Она была одна, абсолютно одна, и в этом одиночестве нашла покой. Отец и Женя больше не приходили, ни реальные, ни фантомные. И последним человеком, с которым она говорила, был Константин, который еще летом навсегда покинул Кромлинск, как и эту Вселенную, если уж на то пошло. Иногда Астрид слушала радио, ловя людские голоса, отголоски песен и обрывки чужих разговоров, но как только ловила себя на том, что начинает отвечать дикторам и вовлекаться в дискуссию, смущалась и прекращала это развлечение. Да, при жизни Астрид казалось, что она терпеть не может людей, а люди терпеть не могли ее, и не зря она все-таки переселилась на окраину Кромлинска, выбрав для себя добровольное изгнание как образ жизни. Но теперь, узнав по-настоящему, что такое изгнание, Астрид больше всего скучала по людям. По простому человеческому общению. По присутствию рядом кого-то близкого. По теплу прикосновений. По Майе. Она думала о том, как здорово было бы просто сесть и поболтать с Майей. Да, пусть Майя любила бы Руби, это не так важно. Как здорово было бы просто услышать ее голос, обращенный именно к ней, к Астрид, и сказать что-то в ответ. Какую-нибудь сущую ерунду, на которую так хорошо заточен ее язык, но сказать что-то именно Майе. Чтобы она рассмеялась или обозвала ее и послала подальше. Все эти моменты. Которые она не ценила при жизни. Астрид уже не навещала Майю так часто, как раньше. Потому что видеть свое высыхающее и уродливое тело становилось все тяжелее, а Майя, так уж вышло, всегда находилась возле ее тела. А если не возле, то рядом с Руби. А это… было еще тяжелее. Поэтому когда Астрид становилось совсем одиноко, она навещала Аарона и Луизу. Иногда заглядывала к Беатрис и Серёже, которые теперь всегда были вместе, и все гадала, когда эти двое начнут уже встречаться. Иногда навещала она и Тайлер, когда та занималась работой по дому, и просто болтала с ней вслух, как если бы Тайлер могла ее слышать. Как если бы они были подругами. Как раньше. Но больше всего радости ей приносила Луиза. Эта пухленькая малышка, неуклюжая и смешная, но уже такая красивая. Один раз Астрид даже показалось, что Луиза ее увидела. Она не знала, возможно ли это, но девочка как будто действительно посмотрела прямо на нее, а потом подняла свою игрушку в воздух и сообщила что-то вроде: «смоти, это пигги». В ее руке была зажата резиновая птичка, и Астрид показалось, что девочка как будто показывает игрушку ей. Она попыталась заговорить с Луизой, но та вернулась к своей игре и больше не обращала на нее внимания. И все же настроение Астрид невольно поднималось, когда она наблюдала за девочкой. Астрид думала о том, что у ее нынешнего состояния есть как минимум одно преимущество – возможность побыть рядом с Луизой. Ведь при жизни Тайлер запретила ей приближаться к дочери, и Астрид не смогла бы видеть, как девочка растет. «Неужели… неужели ты правда думала, что я способна причинить ей вред? – спрашивала она Тайлер, которая, не подозревая о ее присутствии, спокойно резала на кухне салат. – Я, конечно, чудовище, но, боже, ведь не настолько же! Ты прекрасно знаешь, что я не обидела в своей жизни ни одного ребенка, разве что уши надирала дворовым обормотам, которые накидываются на новеньких и крадут их вещи. Но Луиза… Неужели ты, Тайлер, так сильно меня возненавидела?». И в свете этой явной, очевидной ненависти, неприязни и глубокой обиды, Астрид еще больше недоумевала, почему Тайлер до сих пор ухаживает за ее телом, вместо того чтобы придушить его подушкой. Ради Майи? Вряд ли. Они с Майей так и не стали близкими подругами. Но ради чего? В тот вечер Астрид не стала навещать никого из тех, кто был ей дорог, коротая нескончаемое время в одной из заброшенных квартир города. Она понятия не имела о планах Серёжи и Руби, понятия не имела, что ее тело перевезли в другое место, а Майю накачали снотворным, и все же…. Она ощущала смутное, необъяснимое и колючее беспокойство. Это беспокойство, словно шип, воткнувшийся в подошву ноги, то и дело давал о себе знать, стоило на него наступить. Мир Астрид уже давно не менялся, не играл злых шуток с ее подсознанием. Астрид больше не проваливалась ни с того, ни с сего в свою прошлую жизнь, не оказывалась в старой квартире своего детства, просто открыв случайную дверь. Ее прошлое ушло, растаяло, оно наконец-то умерло и было погребено по всем правилам. Астрид с ним простилась. И не осталось страха, не осталось чувства вины, не осталось боли. Лишь легкое эхо сожаления, что все случилось именно так, а не иначе. Сожаления от того, как много лет она потратила на борьбу с тем, что давно следовало отпустить. Она жила в настоящем, в скучновато-пустой версии Кромлинска, наблюдая за жизнью города, текущей без нее. И это настоящее всегда было однообразным, однотонным, словно огромное полотно серой ткани, накрывшее собой окружающее пространство. Однако в тот вечер Астрид чувствовала смутную дрожь в полотне реальности, и ей это не нравилось. Что-то менялось. Астрид сомневалась, что прошлое решило вернуться, вновь искажая ее устоявшийся мир. Здесь было что-то другое. И Астрид была не из тех, кто готов жить с шипом под кожей, просто стараясь его лишний раз не трогать. Нет. Она знала – шип нужно вытащить. Астрид отправилась прогуляться по городу, решив попутно навестить всех, кого знала, и убедиться, что у них все в порядке. Она не знала точно, сколько сейчас времени, но подозревала, что час уже поздний, и, возможно, многие жители Кромлинска уже спали. Также Астрид попыталась вспомнить, какой сегодня день недели. Не смогла. Она и в месяцах-то теперь ориентировалась только по погоде. «Что ж, остается надеяться, что сегодня не суббота и не воскресенье, и что я не найду Майю в объятиях Руби. А даже если найду, остается надеяться, что они уже СПЯТ». Неспешным прогулочным шагом Астрид двинулась в сторону дома Аарона и Беатрис, решив начать с него. Заодно полюбоваться спящим ангелочком Луизой и немного поднять себе настроение. А потом, мысленно приготовившись к худшему, отправиться и к Руби. Астрид так и не научилась по собственному желанию мгновенно перемещаться в пространстве к нужному месту. Такое случалось с ней несколько раз, эти перемещения, но каждый раз они были неожиданными, и Астрид никак не могла их контролировать. Да и если уж на то пошло, не особенно хотела. Ей нравилось перемещаться в пространстве старым добрым способом – с помощью собственных ног. В конце концов, заняться ей все равно было нечем, так отчего бы не прогуляться? Астрид шла дворами, мимо бывшего зеленого ларька, где продавались овощи и фрукты, и где местные ребята теперь играли в магазин, используя вместо денег листья с деревьев. На улице было тихо и темно, и Астрид не ожидала никого встретить, когда услышала отчетливый топот чьих-то шагов. Кто-то бежал, быстро и отчаянно, по другой стороне улицы, вынырнув из-за угла здания, где раньше находилась почта. – Эй! – крикнула Астрид, умом понимая, что ее все равно не услышат, и ускоряя шаг. Первое, о чем она подумала – это прибытие новенького. Только они обычно так бегают, в ужасе и панике мечутся по Кромлинску, надеясь найти из него выход и вернуться в свою привычную жизнь. Но если бы это был новенький, Астрид непременно услышала бы сирену, потому что даже в том мире, где она сейчас находилась, не услышать этот рев было просто невозможно. Фигура бежала в ее сторону, и теперь Астрид уже могла различить, что это мужчина. Он почти сливался с темнотой ночи и заброшенных домов в своей черной толстовке и джинсах. Поэтому Астрид далеко не сразу узнала в нем Серёжу. – Эй! – заорала она снова, на этот раз громче, перебегая дорогу. Серёжа ее не услышал, продолжая бежать, и когда Астрид увидела, от чего он бежит, она застыла в изумлении. Две лярвы плыли за ним по дороге, две черные тени преследовали его. Астрид ни разу не видела лярв с тех пор, как попала сюда, поэтому не знала, чему удивляться больше – факту их присутствия или тому, что Серёжа их испугался. «Чего тебе бояться, парень? Ведь они ничего не могут тебе сделать, ты это уже сто раз проверил!». Нет. Здесь что-то не так, и Астрид нужно было понять, что именно, поэтому она, плюнув на лярв, вновь погналась за Серёжей. Что вообще он делает здесь один, ночью? Почему он не у себя дома, не играет в какую-нибудь игру с Беатрис, неловко склонившись к экрану компьютера и стараясь не соприкоснуться с девушкой плечом? Какого черта он носится тут, как угорелый? В какой-то момент стало тихо, и Серёжа пропал из виду, но, очевидно, желание Астрид найти его было столь велико, и она была так сильно на нем сосредоточена, что пережила очередное мгновенное перемещение, оказавшись внутри какой-то сумрачной заброшенной квартиры. Звать Серёжу по имени Астрид больше не пыталась, осознавая всю бесполезность этого действия. Никто все равно не слышал ее. И даже Серёжа с его экстрасенсорным чутьем был глух к ее присутствию в комнате, Астрид убеждалась в этом уже не раз. Впрочем… возможно, в таком состоянии он и способен был ее почувствовать. В конце концов, с этим парнем однозначно что-то стряслось, иначе он не бегал бы от лярв, которые еще недавно сами «бегали» от него. – Ты где-то здесь… – пробормотала Астрид себе под нос. В последнее время она часто разговаривала сама с собой, успокаиваясь от звука собственного голоса, напоминая себе, что еще жива, еще существует, пусть и на границе миров, но она не исчезла бесследно. – Если меня перебросило сюда, значит, ты где-то здесь… Но комната казалась абсолютно пустой. Из мебели здесь сохранился только диван и книжный шкаф, полки которого отсырели и выгнулись дугой, а книжки попадали на пол. И Астрид, как всегда, ощутила прилив жалости и грусти при виде горы бесформенной гниющей бумаги на полу. На всякий случай Астрид заглянула за диван, но прятаться там было негде. Выхода на балкон из комнаты не было, значит, нужно посмотреть в коридоре. «Что же тебя так напугало? – недоумевала Астрид. – Ведь у тебя есть оружие, и ты прекрасно стреляешь, я сама видела. Почему ты не использовал его? Ты же знаешь, что бегать от лярв бесполезно. Ты умный парень, ты все прекрасно знаешь». Астрид выглянула в коридор, проверяя обстановку. Тихо и темно. В тесной прихожей стоял высокий шкаф-купе от пола до потолка. И Астрид, влекомая каким-то неведомым чутьем, последовала к нему. Прошлое и настоящее, реальный Кромлинск и его сумеречное отражение, мгновение и вечность – в тот момент все словно слилось для Астрид воедино. Она была одновременно собой и собой одиннадцатилетней, ищущей своего младшего брата в тесном пространстве платяного шкафа. А Серёжа был другом Майи и ее любимым Женей, которого она однажды «отпустила», потеряла навсегда, а теперь снова нашла. Одним резким, сильным рывком Астрид раздвинула дверцы шкафа-купе в стороны. Взметнулся ворох едкой пыли, а висящие на вешалках старые пальто с облезлыми меховыми воротниками закачались. Какой-то сапог с длинным голенищем рухнул на бок, задевая ногу Астрид, но она этого даже не почувствовала. Она смотрела на сжавшегося в комок парня в черной толстовке, и ее губы сами собой прошептали не то имя, которое было нужно, а то, которое еще жило в ее сердце: – Женя… Серёжа поднял голову и посмотрел на нее своими круглыми от ужаса, блестящими в тени капюшона глазами. Мгновение они смотрели друг на друга, а затем Астрид нашлась и поправилась: – То есть… Серёжа. Ты меня… видишь? – Вижу, – ответил он глухим полушёпотом. – А ты… настоящая? Астрид, потрясенная, не обратила внимания на его вопрос и воскликнула: – Но почему ты меня видишь?! У тебя какие-то новые способности открылись, что ли?! – Нет, – он качнул головой, тревожно вглядываясь куда-то за ее спину и словно ожидая чьего-то появления. – Я просто пришел за тобой. Пришел сюда. Руби меня…. Отправила. А ты… точно настоящая? Руби отправила. Еще мгновение Астрид судорожно соображала, что бы это могло значить, а потом до нее дошло. Ну, конечно. Так вот почему эти двое все время собирались вместе. У них был какой-то план. Руби что-то задумала и каким-то образом она погрузила Серёжу в состояние, близкое к смерти. Чтобы он нашел ее. – Господи боже… – выдохнула Астрид. И, заметив, с каким напряжением и страхом Серёжа смотрит на нее, ответила, наконец, на его вопрос: – Да, конечно. Я настоящая. Ты разве сам этого не чувствуешь? – Чувствую, – он вздохнул с некоторым облегчением. – Хотя в последнее время я не очень-то доверяю своим чувствам. Здесь… в этом мире… все по-другому. – Это уж точно, – Астрид хмыкнула. – А почему ты так испугался лярв? Чего бежал от них как оголтелый? – От лярв? – Серёжа нахмурился. – Я не видел лярв. Я видел… своих родителей. Точнее, что-то, что притворялось моими родителями. Что-то жуткое. Оно хотело до меня добраться. Астрид вновь задумалась на мгновение, и вновь все шестеренки в ее мозгу встали на свои места. Все правильно. Серёжа бежал от своего прошлого. От родителей, чей облик приняли лярвы, чтобы сломить его волю и пошатнуть душевное равновесие. – Это было не что-то жуткое, это были лярвы, – сказала она. – Наши старые добрые знакомые. Мерзкие твари, но не страшные. Они притворились твоими родителями так же, как притворялись моим отцом, много-много раз, пока я торчала здесь. Серёжа приоткрыл рот от удивления. – Лярвы? Ты уверена? – Абсолютно. Я их видела. Это были просто две черные тени, следующие за тобой. Все как обычно. Поэтому, предлагаю тебе уже выбираться из этого шкафа, мой юный Копперфильд, – с улыбкой Астрид протянула ему ладонь. И Серёжа, улыбнувшись в ответ, взял ее за руку и поднялся в полный рост, выбираясь из шкафа и расправляя смятую пыльную толстовку. – Спасибо, – прошептал он. – За то, что нашла меня и вытащила. – Это тебе спасибо за то, что нашел меня! Ты что, серьезно, спустился в эту гребаную преисподнюю, чтобы меня забрать? – Ага, – Серёжа чуть смутился, но улыбаться не перестал. – Руби погрузила меня в искусственную кому. Но я не уверен, что у нас много времени. Думаю, нужно идти. Потому что я понятия не имею, сколько времени уже потратил, бегая по городу от этих тварей. – Но как? Как ты собираешься вернуть меня? Я уже пыталась сама вернуться в свое тело, и у меня ничего не выходило. – Не знаю, – Серёжа пожал плечами. – Но это последнее, что меня волнует, если честно. Я просто точно знаю, что могу это сделать, как могу цепляться за воспоминания и отголоски человеческих личностей. Я не знаю, как это происходит, и мне не обязательно знать, чтобы это сработало. Главное уцепиться как следует, – и, словно подкрепляя свои слова, Серёжа сжал ее ладонь чуть крепче. – Не отпускай меня. Мы не должны разлучаться. Нужно идти. – Куда? – В поликлинику. Руби ждет нас там. Наши тела находятся там. Астрид решила, что это бесполезно – пытаться вникнуть во все детали их операции, и решила просто довериться ему. Этому странноватому парню, рискнувшему своей жизнью, чтобы найти ее здесь, в этом отражении кривого зеркала. И, господи, как же это было приятно – снова чувствовать человеческое тепло и слышать человеческий голос, обращенный к ней. «Пожалуйста, будь настоящим, – взмолилась Астрид про себя. – Пожалуйста, пусть это окажется реальностью. Я готова вернуться к своей жизни, готова к тому, что Майя может разлюбить и отвергнуть меня после всего, что я творила, я готова на что угодно, лишь бы она снова поговорила со мной. Пожалуйста. Пусть это просто окажется реальностью». Держась за руки, они покинули квартиру, а затем и подъезд, выходя на улицу. Лярвы были там. Ждали их в отдалении, стоя в желтом мигающем свете фонаря. Сжавшись от ужаса, Серёжа притормозил на минуту и уставился на черные тени. Астрид догадалась, что он по-прежнему видит в них своих родителей. И ему еще только предстоит примириться со своим прошлым, чтобы шагнуть в будущее без теней. – Это не они, – шепнула Астрид так ласково и мягко, как только могла. – Это просто лярвы. И они хотят напугать тебя и помешать осуществить задуманное. В том мире ты был сильнее, но здесь их влияние увеличивается, ибо ты ходишь прямо по их территории. Ты находишься у них внутри, если уж на то пошло. – Да, ты права, – выдохнул Серёжа, медленно отводя взгляд от пары под фонарным столбом. – Я все это понимаю умом. Но мне все равно жутко. Не вышло из меня героя. А так хотелось перед тобой выпендриться! Спасти тебя… – Ты и спасаешь, – Астрид улыбнулась. – И я еще не встречала более смелого парня, чем ты. Серьезно говорю. Но бояться иногда – это нормально. Бояться столкновений со своим неприятным прошлым – нормально. А герои не всегда летают в волшебных плащах над городом. Иногда они выглядят и как пыльные нарики в черных капюшонах, трясущиеся от страха. Но не перестают от этого быть героями. Серёжа рассмеялся – громко, весело, искренне. Посмотрел на Астрид с благодарной улыбкой. А потом сказал: – Майя не зря любит тебя. В трудную минуту ты можешь поддержать как никто другой. Настала очередь Астрид смущаться. Майя любит ее? Было ли это на самом деле так? До сих пор так? Это ей предстояло выяснить и постараться не умереть от страха в процессе. А для того, чтобы это выяснить, ей нужно было идти вперед. – Ты слышала? – Серёжа вдруг нахмурился. – Что именно? – Голос. Он произнес мое имя. – Нет, не слышала, – Астрид озадаченно качнула головой. – А чей голос? – Майи. Я слышу, как она зовет меня.