С жёлтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец её нашёл, если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь её пуста. (Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита)
Ее привычный, выверенный и отточенный режим жизни изменился так резко, обрушился настолько внезапно, что Майя чувствовала себя растерянной всю первую неделю после возвращения Астрид. Не нужно было больше вставать раньше солнца, чтобы провести гигиенические процедуры и приготовить завтрак. Не нужно было целый день сидеть в одиночестве и сходить с ума от разрывающих голову мыслей, ожидая, когда ровно в два придет Андрей, Серёжа или Аарон, чтобы помочь ей, не нужно было ждать выходных. И поначалу сложнее всего Майе было привыкнуть к тому, что вокруг нее постоянно люди, с которыми нужно разговаривать. Ей казалось, что навык поддержания коммуникации, и без того у нее не развитый, теперь атрофировался как будто бы окончательно. Девушке приходилось заново вспоминать искусство ведения беседы, регулярно болтая с Астрид, с Серёжей и Беатрис, с Аароном и иногда – даже с Тайлер, которая не выражала никакого протеста по поводу того, что Астрид теперь живет с ними под одной крышей. А самое невероятное – Тайлер даже периодически готовила ей что-нибудь поесть. И для Астрид, чьим главным языком любви являлась еда, это значило окончательное примирение. Единственным человеком, с которым Майе поговорить никак не удавалось, была Руби. И это всерьез тревожило девушку. Да, Руби заходила к ним ежедневно, чтобы проверить, как себя чувствуют Серёжа с Астрид и принести для последней какую-нибудь заживляющую мазь или укрепляющий чай. Но поговорить нормально с Майей у них никак не выходило. Причем, не хотела этого сама Руби, явно избегая девушку и делая вид, что не понимает ее намеков. Несколько раз, когда они оставались наедине на кухне, Майя пыталась спросить у Руби, как она, а однажды предложила проводить ее до дома, но Руби со своей обычной маскировочной улыбкой вежливости, отвергала все попытки Майи обсудить их отношения. А девушка смущалась и отступала, не зная, имеет ли право настаивать, если Руби не хочет ничего обсуждать и все для себя решила. Может, Руби неприятно ее видеть? Может, она считает, что Астрид это будет неприятно? Однако скоро Майя убедилась, что это не так. Астрид не переставала удивлять ее переменами в своем характере, и в один из визитов Руби она сама оставила их с Майей наедине, заявив, что ей срочно приспичило в туалет, «вот прямо сейчас, иначе я тут взорвусь у вас на глазах, как бронебойная бомба». Но девушка понимала, что это лишь предлог, потому что на самом деле, выйдя из комнаты, Астрид ушла не в туалет, а на кухню. Она просто давала им возможность поговорить, но Руби, не воспользовавшись ей, торопливо и нервно, словно боясь опоздать, засобиралась домой. Майю такое отношение немного задевало, даже ранило, и она не знала, что делать. Девушка могла лишь проклинать себя за то, что оказалась в такой дурацкой ситуации. М-да, не стоило ей тогда осуждать Марину, потому что теперь она сама наступила практически на те же грабли, и били эти грабли больно, ой как больно. Да, Руби была права – Майя любила Астрид, до сих пор очень сильно, и было бы глупо это отрицать. Да, их отношения сейчас сложно было назвать романтическими, потому что Астрид требовалось серьезное восстановление, а ее самочувствие оставляло желать лучшего. За последнюю неделю у них с Майей не было ни поцелуев, ни, разумеется, секса, но девушка спала с Астрид в одной постели и перед сном они могли немного полежать, обнявшись. И да, Майя чувствовала свою любовь, осознавала ее и принимала, несмотря на боль и страх от того, что будет дальше. Но ей хотелось находиться с Астрид рядом, потому что только теперь девушка в полной мере осознавала, насколько сильно соскучилась по ней, и могла больше не подавлять эти эмоции. Размышляя о своем положении, Майя все больше склонялась к мысли о том, что положение это слишком странное и двусмысленное, и что разговора с Руби ей не избежать, даже если придется вломиться к ней домой. В данный момент они с Астрид жили в квартире Серёжи, в бывшей квартире Майи, которая теперь принадлежала уже вообще непонятно, кому. А сам Серёжа обитал дома у Аарона и Беатрис. И нет, юные возлюбленные не жили в одной комнате – парень поселился в мастерской Беатрис, где девушка шила одежду для себя и для жителей города. И, несмотря на то, что по факту влюбленная парочка все равно проводила вместе практически все свое время, Аарон, казалось, уже не возражал. К ним в гости также частенько, практически каждый день, заходил Андрей. Новость о том, что Астрид вернулась к жизни, поразила его настолько, что он не упускал случая выяснить у нее какие-нибудь новые подробности о нижнем уровне Кромлинска. И как-то раз, после того как Андрей ушел домой, Астрид обратилась к Майе: – Я рассказала ему не все. Не всю правду. Да, обычно я всегда выступаю за честность, но не в этом случае. Мне жаль парня. Он и так многое пережил, и я не хочу, чтобы теперь он до конца своих дней представлял, какие монстры гонялись за его Ланой на протяжении шести лет. Это убьет его. Я едва не сошла с ума в том мире за год, и мне даже представить страшно, что с тобой происходит, если провести там шесть лет. Поэтому… я не сказала, что лярвы могут принимать форму наших страхов. Сказала лишь, что Лана могла его видеть и все это время находилась рядом с ним. Что она видела все его старания, всю его любовь. Слышала, как он читал ей книги. И я… просто предупреждаю тебя, чтобы ты придерживалась этой версии в разговорах с ним, хорошо? Не сболтни лишнего. Пусть парень успокоится, пусть живет дальше своей жизнью и вспомнит, наконец, что эта жизнь у него еще есть. Майя согласилась и молча кивнула, чувствуя, как ее сердце сжимается от боли и сожаления. Да, Астрид права. Некоторые вещи нам лучше не знать. Особенно, когда ничего уже не исправить. Сама Астрид значительно окрепла за последние семь дней, во всяком случае, в сравнении с тем, что было в день ее возвращения. Однако в сравнении со своим прежним состоянием Астрид все еще выглядела, словно живой труп, и ощущала себя соответственно. Однако она была упряма, и Руби утверждала, что это поможет ей быстро поправиться. Каждый день Астрид выходила на улицу, держа Майю под руку, и они гуляли вокруг дома десять-пятнадцать минут. Потом Астрид уставала и начинала злиться, стыдиться своей слабости и от того злиться еще больше, но каждый раз Майя успокаивала ее и подбадривала, напоминая о том, что еще пару дней назад Астрид не могла самостоятельно и двух метров пройти, что движение вперед не всегда бывает быстрым, но главное, что оно есть. «Это как в спорте, – говорила Майя, пытаясь найти понятную и привычную для Астрид аналогию. – Ведь ты не ждала быстрых результатов, когда только начала качаться. И мышцы у тебя не выросли за неделю. Да, я понимаю, тебе обидно, что все результаты твоих трудов обнулились, но прогресс есть, и это главное». От ее поддержки Астрид затихала, переставала бухтеть и ворчать, чуть сжимала ладонь девушки и с улыбкой говорила: – Спасибо, птичка моя. Мне правда тяжело. Прости, если бываю вредной и веду себя как дед-пердед. И Майя смеялась, а потом они шли домой, чтобы попить чаю и отдохнуть. В тот день, когда пришло время очередной их прогулки, и они только спустились с крыльца, Астрид внезапно предложила, начав свое предложение с ее имени, что само по себе уже говорило о его серьезности: – Майя, думаю, я уже достаточно окрепла, чтобы сегодня погулять одна. А ты, если хочешь, можешь сходить к Руби и поговорить с ней. Мне кажется, вам это нужно. И за меня не волнуйся. Если устану, посижу на лавочке. Дождь… вроде пока не собирается, – Астрид задрала голову и задумчиво посмотрела вверх, где сквозь серые тучи были видны слабые просветы тускло-голубого неба. – Я не знаю… – Майя вздохнула. – Мне кажется, она не хочет со мной говорить. Я пыталась. – Да, со мной тоже, – Астрид эхом повторила ее вздох, и они медленно прошли в направлении пешеходной дорожки, ведущей к следующему подъезду и дальше за дом. – Я тоже пыталась. Но Руби, как только узнала, что я все знаю, сразу закрылась. Я прямо говорила ей, что все в порядке, что я все понимаю и… не знаю. Руби просто кивает, странно улыбается и отшучивается. Если честно, птичка моя, она меня беспокоит. Сильно. Поэтому я хотела, чтобы ты сходила к ней в гости. – Может, вместе тогда сходим? – осторожно предложила Майя. – Раз уж ты тоже так и не смогла поговорить с ней. Если мы вдвоем к ней завалимся, Руби деваться будет уже некуда. – Хм, думаю, что попробовать можно. Если, конечно… Ну, не знаю, возможно, тебе будет как-то неловко говорить с ней при мне. – Мою неловкость уже вряд ли что-то может сделать более неловкой, – Майя снова вздохнула. – Так что, мне все равно. А ты сможешь дойти до ее дома? Ну, в смысле, там всего десять минут, но потом еще обратно идти. – Да, думаю, что да, – Астрид уверенно кивнула. – Сегодня я себя правда неплохо чувствую. Даже есть какой-то… прилив энергии, возможно. Майю эта информация тоже немного приободрила, и они отправились к дому Руби своим обычным неспешным прогулочным шагом. Девушке даже пришлось чуть притормозить Астрид, которая шла уж слишком резво, как будто спешила. Сама Майя никакой спешки не ощущала, потому что от мысли о предстоящем разговоре ей становилось все больше не по себе. – Эй, ты что-то чересчур ускорилась, – девушка попыталась осадить Астрид и чуть потянула ее назад. – Куда нам торопиться? – Не знаю… – Астрид выдохнула и нахмурилась. – Майя… мне правда… не знаю, у меня какое-то дурное предчувствие. Мне кажется, нам лучше поспешить. – Дурное предчувствие? – напряглась Майя, и они пошли немного быстрее в направлении подъезда Руби, который уже виднелся через дорогу. – Да… Оно появилось еще с утра, усилилось, когда мы вышли из дома, а теперь… – Астрид сглотнула. – Хочешь верь, хочешь нет, но после пережитого у меня… как бы это сказать… обострилась интуиция? Возможно, твой друг-экстрасенс как-то на меня повлиял, но, Майя, клянусь, нам лучше ускориться, я жопой чую. Майя не стала спорить и подвергать сомнению ее слова, и лишь еще немного ускорила шаг, боясь, что такой темп будет для Астрид опасно быстрым. Они ступили на крыльцо, открывая железную дверь во мрак, и поднялись по лестнице. Дверь под номером «восемнадцать». Восемнадцать. Почему-то от взгляда на эту цифру, о тайном, выдуманном когда-то символизме которой девушка почти забыла, теперь ее бросило в холодный пот. Она постучала, не став медлить, и Астрид сопроводила ее стук криком: – Руби, это Астрид. И Майя. Ты дома?! Затихнув, они обе прислушались к звукам за дверью. Ничего. – Руби! – на этот раз крикнула Майя, как можно громче. – Если ты не откроешь, мы зайдем! Тишина. Они с Астрид переглянулись. В Кромлинске для всех жителей существовало установленное правило – не запираться в квартирах, и только Тайлер в свое время это правило нарушала. Нет ответа. Астрид, не став больше церемониться, повернула ручку, а девушка помогла ей толкнуть дверь. – Может, ее просто нет дома? – шепнула Майя. – Ушла на вызов или в поликлинику, а мы панику подняли, вломились к ней в квартиру… – Возможно, – ответила Астрид мрачно. – И хорошо, если так. Я бы очень хотела, чтобы ее состояние мне померещилось. Но… проблема в том, что когда-то давно я уже видела Руби такой. И когда она такая, это не сулит ничего хорошего, птичка моя. Заглянув на кухню и в ванную, они прошли в зал, где Астрид задержалась, а Майя прошла дальше – в спальню. Везде было пусто, и девушка в первую минуту испытала прилив облегчения. Она и сама толком не понимала, что так боялась найти, но за то время, что они шли сюда, Астрид успела ее порядком накрутить. Однако, в конце концов, ничего страшного пока не произошло. Руби наверняка ушла куда-то по делам, возможно, навестить Матвея или проконтролировать работу медицинского персонала в поликлинике, и у них нет совершенно никаких реальных причин переживать за нее. – Майя! – из зала раздался резкий, словно пощечина, полный отчаяния и ужаса крик Астрид. И от этого крика у Майи все оборвалось и умерло внутри.* * *
Влетев в зал, девушка готова была увидеть как минимум мертвое тело Руби, но увидела Астрид возле письменного стола с какой-то бумажкой в дрожащей руке. – Что это?! – заорала Майя. – Прочитай! – Астрид быстрым движением передала листочек ей, и девушка напряженно впилась в него взглядом. «Дорогие мои. Не знаю, кто из вас найдет эту записку первым. Но попрошу прощения у всех. Особенно у тебя, Майя. И у тебя, Астрид. Я так не хочу, чтобы вы считали себя повинными в этом, хоть и понимаю, что вы будете. Мне жаль. И я не хотела никоим образом омрачать вашу жизнь. Но сама я так больше не могу. Знаете, всю жизнь мне казалось, что я играю какую-то роль. Сначала хорошей дочери, отличницы-студентки, потом молодой жены и мамы. А здесь, в Кромлинске, я на какое-то время даже примерила на себя роль Господа Бога. Я играла гостеприимную и мудрую главу города, играла в доктора, который всегда знает, что делать и как спасти человеческую жизнь. И так редко я бывала настоящей. И так сильно устала от этого. Мне нужно было прекратить это раньше. Астрид, ты знаешь, я давно этого хотела, хоть и обещала тебе никогда не делать. Но сегодня нарушу свое обещание. Прости меня. Простите меня обе. Я не чувствую в себе сил продолжать эту игру. Майя, это лето было лучшим в моей жизни. Я не знаю, куда попаду, когда все закончится, но знаю, что никогда его не забуду. Береги Астрид. Берегите друг друга, пожалуйста. И пожалуйста, прошу, не думайте, что я сделала это из-за вас двоих. Проследите за Матвеем, потому что я больше не смогу заботиться о нем. Пришло мое время покинуть Кромлинск. Я была заперта здесь слишком долго. Руби». Не в силах произнести ни звука, Майя подняла на Астрид потрясенный взгляд. – Майя, думаю, записка была написана недавно. Мы еще можем успеть, – быстро проговорила та. – Но как?! – Майя заплакала. – Ведь мы даже не знаем, где она! Кромлинск огромный! Она могла пойти куда угодно! Могла наглотаться снотворного и спрятаться в любой из здешних заброшек! Да мы за весь день и за всю ночь ее не найдем! – Не думаю, – Астрид качнула головой. – Она не стала бы принимать снотворное. – А я думаю, что стала бы! – Майя пыталась бороться с истерикой, но чувствовала – это неравная борьба. – Да она жила на снотворном! Аарон рассказывал, что как-то нашел ее почти без сознания, потому что она перебрала с дозой! И смертельную дозу она тоже без труда рассчитает, Руби в этом настоящий ас! Астрид вновь качнула головой и повторила: – Нет. Это не ее способ. Я хорошо знаю Руби и знаю, как она хотела бы умереть. Она сама говорила мне об этом. – И как же?! – Нам нужно спешить. И молиться, чтобы я не ошиблась в своих предположениях. – Астрид, пожалуйста, объясни! – расплакалась девушка. – Пойдем, – Астрид твердо взяла ее за руку. – Объясню по дороге. Нельзя терять время. В спешке они покинули квартиру и подъезд, и уже на улице Астрид рассказала Майе, что Руби, скорее всего, отправилась к самому высокому зданию в Кромлинске – двадцатипятиэтажному дому, на крышу которого они когда-то поднимались, чтобы полюбоваться видами. – Руби… Любит, чтобы… все было наверняка. Точно и на совесть. Она хирург, в конце концов, – слова в сочетании с быстрой ходьбой давались Астрид нелегко, и ее дыхание стало отрывистым и тяжелым. – Как-то раз… Мы с ней напились и… сидели в застрявшем лифте, в том доме. И она тогда сказала, что… хотела бы умереть там. В этом лифте. Чтобы он… просто сорвался вниз. Руби… давно хотела умереть. Но я надеялась, что она… как-то справится, что известие об Асе… принесет ей силы, но… все случилось наоборот. И если раньше Руби жила надеждой и поисками, то теперь… она утратила этот смысл. Потеряла все, что ей было дорого… В том числе, тебя. И у нее есть два пути. Руби либо поднимется на крышу, либо… прыгнет в шахту лифта. Я склоняюсь к последнему варианту. Потому что Руби не хотела бы, чтобы мы… увидели ее после смерти. А из шахты достать мы ее не сможем. Возможно… она даже надеется, что нам не придет в голову искать ее там. – Господи… Ох, нет… – шептала Майя, задыхаясь от бега и слез. До высотки от дома Руби было около двадцати минут пешей ходьбы, быстрым шагом и почти бегом в их случае – не больше десяти. – Майя… – Астрид, как и всегда в стрессовых ситуациях, была спокойной и собранной. – Мне не одолеть этот подъем. На двадцать пятый этаж и до крыши я доползу не раньше, чем сам Иисус почтит Кромлинск своим визитом. Тебе придется идти одной. – Нет… о, нет, – Майя ужаснулась этой мысли. Она совершенно не представляла, что будет делать, если найдет Руби на краю шахты лифта, готовую шагнуть навстречу смерти. Астрид хорошо знала Руби, Астрид имела опыт работы в полиции и знала, как действовать в подобных ситуациях, она умела сохранять трезвый ум. «А я умею только рыдать в три ручья, как идиотка. Мне ни за что не спасти Руби, даже если она еще жива, и даже если я успею, что мне делать? Что мне ей сказать?». Астрид, очевидно, поняв причину ее паники, поспешила проинструктировать девушку: – Не обещай ей невозможного. Не обещай того, что не сможешь выполнить. Особенно касательно ваших с ней отношений. Руби сразу поймет, что ты лжешь, и этим ты ее только подтолкнешь. Будь с ней предельно искренней, слышишь? Майя кивнула, запоздало сообразив, что Астрид ее кивка все равно не видит, потому что Майя бежала по правую сторону от нее. А зрячей у Астрид была лишь одна – левая сторона, и за тот год, что они не общались, Майя начисто утратила навык всегда держаться слева. Девушка пробормотала слабое «да», и Астрид продолжила: – Майя, Руби потеряла смысл жизни, и ты должна дать ей что-то, чтобы этот смысл вернуть, но без лжи. Показать ей, что не все еще кончено, что она может быть нужной кому-то, да хотя бы этому мальчику, Матвейке. И еще… ты должна сказать ей, что она может покинуть Кромлинск. Но для этого есть другой путь. Просто… я так и не успела рассказать вам всем об этом. – Что… подожди, – Майя, задыхаясь, слегка замедлилась, хватая Астрид за руку. – Это правда?! Что за путь?! – Слишком долго объяснять, нет времени, – Астрид мотнула головой. – Но скажи ей, что я принесла вам привет с той стороны от… Константина. Ноги отказали, а горло разрывала нестерпимая боль, и Майя поняла, что бежать больше не может, даже если от этого зависит чья-то жизнь. Застыв на месте, она уставилась на Астрид. – Ты… видела там Константина? Этого маньяка?! – Да. И он… кое-что выяснил. Он показал мне, как покинуть Кромлинск. И сделать это сможет любой из нас, не только ты и Серёжа. А любой. И Руби. – Астрид, ты серьезно?! – закричала Майя. – Ты говоришь правду, не только ради спасения Руби, ведь так?! – Майя, клянусь… – Астрид тоже тяжело дышала и пыталась прийти в себя, держась за девушку обеими руками. – Это правда. И если я успею доползти до верху, я сама все Руби расскажу, но если нет… Это должна сказать ты. Скажи Руби, что есть другой выход. Другая жизнь за пределами этого ада. И скажи… что она еще сможет увидеть свою дочь. Ты все поняла? Майя была в шоке и лишь хватала ртом холодный влажный воздух, от которого ее горло начинало болеть еще сильнее, но она поняла. А Астрид, не дав ей больше времени, потащила девушку вперед со словами: – Осталось… немного. Если я отстану… Просто беги и не жди меня. Заброшенная двадцатипятиэтажка, где когда-то располагалось множество офисов всевозможных фирм города Кромлинск, уже маячила впереди. Сотни провалов черных окон уставились на Майю и словно мгновенно придавили ее к земле. Словно само это здание уже нависло над ней, чтобы вот-вот рухнуть. Голова кружилась. – Я не смогу, господи, Астрид, я не смогу, – заплакала девушка. – Сможешь. Майя. Только ты и сможешь. И больше никто, – Астрид сжала ее руку, словно пытаясь через кожу передать свою уверенность в ней. – Сейчас ты – все для нее. Не я. Я – лишь тень ее прошлого, не больше. А ты – ее настоящее, самый главный человек в ее жизни. Да. Возможно, даже главнее Аси, но это правда. И если кому-то и под силу остановить ее, то только тебе, птичка моя. Давай, прошу тебя, лети. Лети быстрее ветра. Астрид чуть подтолкнула ее, в очередной раз отпуская от себя и давая понять, что сама бежать больше не может. Громко шмыгнув носом и проглатывая боль в груди, Майя выпустила ее руку и дальше побежала одна. Слова Астрид не внушили ей уверенности в своих силах, но дали осознание – она единственный человек, который может помочь сейчас Руби. Никто не сделает этого за нее. Ей не на кого переложить ответственность. Ей нужно сделать это самой. И даже если ничего не получится, даже если она опоздает, она должна попробовать. Сделать все от нее зависящее. И Майя с этим смирилась. Перестала плакать и быстро поднялась по широким, выложенным мраморной плиткой ступеням главного входа в здание. Быстро оглядела пустынный сумрачный холл. Мысль о предстоящем пешем подъеме на двадцать пятый этаж стучала болью в каждом ребре и колола иглами правый бок. Но Майя отрешилась от этой боли, от этих мыслей и метнулась в сторону служебной лестницы, сразу за лифтами. Не думать. О том, что она может опоздать. О том, что, возможно, уже опоздала. О том, что Руби уже может лежать на дне черной шахты-могилы этого лифта, мимо которого Майя проносится. О том, что Астрид могла ошибиться, и Руби сейчас вообще в другом месте, и все это зря, а им никогда не найти ее. «Если не я, то больше никто, – повторяла про себя девушка. – Если не я, то никто». Движимая адреналином, Майя почти не заметила, как преодолела первые десять этажей, а на следующих пяти чуть замедлилась, опасаясь, что потеряет сознание, и тогда помогать Руби уже точно будет некому. На двадцатом этаже ей казалось, что эта лестница никогда не закончится, и девушка уже с трудом понимала, куда бежит, но продолжала механически переставлять онемевшие ноги с негнущимися, тяжелыми коленями. Последний лестничный пролет. Ведущий на крышу. И открытые двери лифта, приглашающие ее шагнуть прямо во мрак. Майя не стала подходить ближе и, дрожа, поползла по лестнице вверх, выбравшись на яркий дневной свет, который в первое мгновение ослепил ее и не дал увидеть то, ради чего она так бежала. Руби. Она стояла в отдалении, возле края и, кажется, что-то держала в одной руке. Ослепнув, Майя не могла разобрать, что именно. Она хотела выкрикнуть имя Руби, но голос не подчинялся, и девушка просто пошла в ее сторону. Руби услышала ее и обернулась. – Майя? – ее голос прозвучал удивленно, встревоженно. – Как ты нашла меня? Я была уверена, что вы хватитесь меня только вечером, когда я не приду на очередной осмотр. На ней был надет черный плащ, расстегнутый, отчаянно шелестящий на ветру, и черные брюки, и Майя подумала, что это символично. Руби выбрала подходящий наряд для собственных похорон. А в руке она держала бутылку. Открытую бутылку красного вина, которую успела выпить уже наполовину. Майя мысленно прикинула, сколько шагов отделяет Руби от края крыши. Четыре? Пять? Вряд ли больше. Зато их друг с другом разделяли не менее двадцати шагов. Шансы однозначно не равны. – Астрид. Это она догадалась, где ты, – ответила Майя. – И она же заподозрила неладное. – Вот как, – Руби улыбнулась, немного грустно. – Эта женщина, как обычно, видит меня насквозь. Ничего от нее не скроешь. – Только Астрид предположила, что ты скорее… захочешь прыгнуть в шахту лифта, чем с крыши, – зачем-то поведала Майя и услышала дрожь в собственном надломленном голосе. – Бинго, – Руби невесело хохотнула. – И здесь она тоже не ошиблась. Я так и хотела сначала. Я даже подошла к этой шахте, глянула вниз. Там было… так темно… – ее голос потускнел, а взгляд стал отрешенным. – И я поняла, что не смогу. Мне просто не хватит духу. Падать в этой темноте… – Руби, пожалуйста, – прошептала Майя, сделав два осторожных шага вперед, но Руби резко выставила перед собой свободную руку и крикнула: – Стой, где стоишь! Не подходи ближе. Майя замерла, дрожа от ужаса и холода. После пробежки по лестнице она вся вспотела, и теперь порывы ледяного ветра, пахнущего осенью и высотой, пробирали ее насквозь. – Не подходи ко мне, – повторила Руби уже спокойнее. – И лучше тебе спуститься обратно, Майя. Мне жаль, что тебе пришлось проделать этот путь и увидеть… меня. Но я не пойду с тобой. Обратно я не вернусь. Это мое решение, и я хорошо его обдумала, уж поверь мне. Не нужно меня отговаривать. – Руби! – воскликнула Майя, пораженная ее извращенной логикой. – Неужели ты правда думаешь, что я способна развернуться и просто уйти? Оставить тебя здесь и позволить… Она замолчала, а Руби лишь качнула головой, как бы говоря, что не видит в этом ничего такого. – Я просто сразу предупреждаю: не нужно питать напрасных надежд, что если ты останешься, то я не прыгну. Конечно, мне не хочется, чтобы ты это видела, но если другого выхода не останется… В конце концов, однажды я уже отправила на тот свет Витю в присутствии Беатрис. Ты знаешь, что я способна на дикие вещи. – Была… способна, – осторожно поправила Майя, надеясь воззвать к той части Руби, которую она узнала прошедшим летом. Которая обнимала ее в обсерватории, под куполом звездного неба, которая рискнула и спасла Астрид ради того, чтобы Майя могла быть счастлива. – Ох, Майя, дорогая, прошу тебя, не обманывайся, – Руби вздохнула все с тем же космически отрешенным выражением лица. – Люди не меняются. Практически никогда не меняются, лишь в мелочах, разве что, но внутри, в своей сути, они остаются прежними. И если я была способна на подобные вещи раньше, способна и теперь. Оно внутри меня. Оно никогда не исчезнет. Зло. Пустота внутри. Возможно, кто-то с этим и справляется. Люди вроде Астрид, например. Но я – не она. Она всегда была сильнее меня. А я не могу справиться. Женщина сделала один медленный шаг к краю крыши, и Майя наблюдала за ней с нарастающим ужасом. Руби слегка покачивалась – половина бутылки вина явно уже оказала на нее свое действие, и девушка понимала, что если Руби подойдет еще чуть ближе и посмотрит вниз, у нее может закружиться голова, и тогда… – Руби, я понимаю, что ради меня ты не сделаешь шаг назад, – произнесла девушка дрожащим полушепотом. – Возможно, ты думаешь, что я просто запуталась, что я нашла в тебе лекарство от боли, и в какой-то степени так оно и есть. Но ты была для меня не только лекарством. Ты была на самом деле дорога мне. И дорога до сих пор. Руби вздохнула, посмотрела вниз, на носки своих полусапожек. – Майя, мне приятно это знать. Я верю, что твои чувства были искренними, хоть я и не заслуживала твоей доброты. И, как я уже сказала, я благодарна тебе за все, что было. Но, как ты уже сказала, я не сделаю ради этого шаг назад. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И с Астрид ты будешь. Она с самого начала разглядела в тебе нечто, на что мне потребовалось много лет. Я была слепа к тебе, глуха к собственным чувствам. Вселенная давала мне шанс, но я его упустила. Что ж. Поделом мне. Я мерзкий человек. Всегда такой была. И от того, что Астрид простила меня и даже не стала поднимать эту тему, мне еще хуже, еще тяжелее. Уж лучше бы она… побила меня, что ли. Ну, или хотя бы оскорбила, учитывая ее физическую форму. – Но, Руби, ты правда не сделала ничего плохого! Ведь ты меня не заставляла, мы обе этого хотели… – Майя, для этого не обязательно заставлять физически. Но я воспользовалась тем, что Астрид не было рядом. Воспользовалась твоей депрессией, одиночеством, слабостью. Я должна была стать тебе другом и опорой, а не навешивать на тебя свою глупую влюбленность. – Но ведь Астрид могла бы и не вернуться… Ты не знала, что она вернется, когда у нас… все это начиналось. – Хм, и что? – Руби качнула головой. – Думаешь, если бы она не вернулась, я не стояла бы на этой крыше? Я все равно пришла бы сюда однажды, просто позже. У наших отношений не было будущего. Когда тебе исполнится сорок, мне будет пятьдесят пять. А когда тебе будет пятьдесят, мне будет уже под семьдесят. Для меня это слишком нереалистичный сценарий, – она вдруг горько усмехнулась. – Знала бы ты, как я комплексовала, что Астрид меня моложе. На целых пять лет! Мне тогда казалось, что это ужасно много, и что я тридцатилетняя старуха. А тут… целых пятнадцать. Еще один медленный шаг в сторону края, и Майя, давясь паникой, выкрикнула: – А как же Матвей?! Ты нужна ему! В новой семье ему тоже плохо, ты ведь знаешь это! Он любит тебя, доверяет только тебе! – Матвей… – Руби остановилась, сделала глоток из горлышка бутылки. – Так и знала, что ты пустишь его в ход. Нет, Майя. Здесь тоже все понятно. Я не могу взять на себя заботу об этом ребенке. Ни об одном ребенке я не хочу больше заботиться. Я для этого… просто не гожусь. Родитель из меня хреновый. Иногда я даже радуюсь, представляешь, радуюсь, что Ася росла без меня! Ты только подумай, сколько комплексов привила бы ей такая эгоцентричная, нарциссичная и контролирующая мамаша, как я. Нет. Хорошо, что она выросла с отцом. Жаль, конечно, что она так никогда и не узнает, что я не бросала ее. Что никогда бы не бросила. Но… может, и это тоже к лучшему. Я любила ее, пусть и больной любовью. Но любила. Жаль, что она этого не услышит от меня. – Ты… еще можешь сказать ей об этом, Руби, – прошептала Майя, делая один шаг ей навстречу. – Ты можешь сказать дочери, что любишь. И что тебе жаль. – Разве что в своих снах… – выдохнула Руби, отрешенно глядя куда-то в пустоту собственных мыслей. – Нет, Руби! Ты можешь сказать ей об этом в реальности! Ты можешь увидеть Асю в реальности! Потому что… есть способ покинуть Кромлинск. Есть способ, о котором ты пока не знаешь. Руби даже повернулась к девушке, наконец-то посмотрела на нее. Однако в ее взгляде по-прежнему ничего не было, и Руби сказала: – Хорошая попытка, Майя. Но нет. Не надейся, что я поведусь на это. – Это правда! – всхлипнула девушка. – Мне об этом сказала Астрид. А ей сказал Константин. Он объяснил ей, как отсюда выйти. – Константин? – Руби нахмурилась, в ее взгляде мелькнула слабая искра жизни, интереса. – Она что, видела его на той стороне? Девушка торопливо закивала: – Да, и он объяснил ей, как покинуть Кромлинск. Просто она еще не успела рассказать нам об этом… – И как же? Что это за способ? – искра жизни вновь начала гаснуть. – Я не знаю, Астрид еще не рассказала мне. – М-м-м. Понятно. Что-то не похоже это на Константина, если честно. Сложно мне представить маньяка-серийника в роли спасителя Кромлинска. Но попытка правда хорошая. Вы с Астрид молодцы. – Руби! – голос Майи сорвался на плач. – Это правда, клянусь тебе! Я не стала бы врать в таких вещах, не стала бы давать тебе ложную надежду на встречу с дочерью! Прошу тебя, не думай обо мне так! Руби, которая как раз собиралась сделать еще один глоток, опустила бутылку и вновь посмотрела на девушку. Посмотрела очень внимательно, пристально, и прошептала: – Да… ты права. По себе людей не судят. И ни ты, ни Астрид не любите лгать. Но в критической ситуации, наверное, и вы на это способны… – Нет! Я не лгу! И Астрид не лжет! Я сама была в шоке, особенно насчет Константина. Но, Руби, такое нарочно не придумаешь, разве ты не понимаешь?! Это правда! Мы, каждый из нас, может покинуть Кромлинск! И ты. Если захочешь. Какое-то время Руби стояла неподвижно, совершенно растерянная, а ее губы чуть подрагивали, пока она пыталась осознать смысл Майиных слов, и девушка видела, что ее мир буквально переворачивается на глазах. – Майя… это правда? – еще раз спросила она. Но ответила ей уже не Майя. – Правда… – хрипло выдохнула Астрид, заползая на крышу и с трудом поднимаясь на ноги. Очевидно, что этот подъем дался ей куда сложнее, чем Майе, и Астрид была мертвенно бледной. – Черт! – воскликнула Руби испуганно. – А ты-то куда забралась! Совсем рехнулась?! – Майя тебе… не лжет, – пробормотала Астрид, вытирая болезненную испарину со лба тыльной стороной ладони. – Я хотела… вам рассказать. Но… думала, что для этого… лучше организовать собрание. Когда мне… станет чуть лучше. Руби, явно растерянная и встревоженная, продолжала стоять, уставившись на Астрид, не в силах подойти к ней и отказаться от своего плана. За это время к Астрид подошла Майя, закинув ее руку себе на плечо, чтобы Астрид оперлась на нее и немного отдохнула. – Руби, пожалуйста… пойдем отсюда, – слабо попросила женщина. – Ты всегда успеешь сделать это. Смерть… всегда рядом с тобой. Вы с ней давно на «ты», если так можно выразиться. А вот уйти из Кромлинска… Увидеть свою дочь… Ты можешь и не успеть. – Как. Это. Сделать? – чеканя каждое слово, спросила Руби. – Объясни мне прямо сейчас, иначе я отсюда не уйду. – Сканер… – все еще тяжело дыша, отозвалась Астрид. – Граница Кромлинска – как сканер отпечатка пальцев. Когда каждый из нас попал сюда… Граница сделала мгновенный слепок нашей сущности. Отпечаток. И каждый раз, когда мы пытаемся покинуть город, сканер срабатывает. Но его можно обмануть. Если нарушить целостность отпечатка. Мы можем выйти из Кромлинска, разделив душу и тело. По отдельности граница города на них не реагирует, понимаешь? В том состоянии, в котором был Серёжа, или в котором… была я. Константин сказал, что именно лярвы могут стать нашим билетом обратно. Если позволить им разделить наши душу и тело, мы сможем выбраться из Кромлинска. Руби. Я… не обманываю тебя. Я готова рассказать тебе все подробности, которые узнала от Константина. И я на сто процентов уверена в том, что эта теория рабочая, потому что… я тоже выходила из Кромлинска. Пока была в коме, или как это назвать. Я спокойно пересекала границу. И каждый из нас это сможет. И ты. И нам понадобится твоя помощь. Господи, Руби, прошу тебя, просто отойди оттуда… – голос Астрид дрогнул. – Я никогда не думала, что скажу это, но… Ты нужна нам. Ты нужна Кромлинску. И мне. И Майе. Пожалуйста. Астрид сделала шаг вперед, и Майя вместе с ней. На этот раз Руби не выставила вперед руку в предупреждающем жесте, не попятилась назад, к краю крыши. Бутылка с остатками вина выпала из ее ослабевшей от потрясения ладони, но не разбилась, а лишь гулко звякнула. Глик. Вино рубиновой кровью пролилось ей под ноги. Майя практически ничего не поняла из объяснения Астрид. Она знала лишь одно – им нужно поторопиться. Как можно быстрее подойти к Руби и, пока она в таком состоянии, отвести ее от края. В воздухе пахло спиртом, вишней и начинающимся дождем. Астрид, преодолев последний разделяющий их шаг, обняла Руби, которая тут же, судорожно, с отчаянием ухватилась одной рукой за ее плечо, а второй – за плечо Майи. И расплакалась. Громко, горестно, дрожа всем телом. Майя заплакала тоже, а Астрид лишь устало вздыхала, поглаживала их обеих по волосам, не размыкая объятий, и шептала: – Этот город… дал нам так много. И так много отнял. Он вернул нас к жизни и он же нас чуть не убил. Мы были вместе слишком долго. И нам… всем нам пришло время проститься с ним. Пора… оставить Кромлинск. И идти дальше. – Я… поверить не могу… этого не может быть… – шептала Руби сквозь рыдания. – Да… я тоже, – вздохнула Астрид. – Но это правда, мои хорошие. И я так… рада, что успела сказать тебе. Я… не смогла бы жить, если бы ты умерла, не узнав правды. Господи, Руби, как же ты меня напугала. Прошу тебя, не делай так больше. Я люблю тебя, несмотря ни на что. И Майя тебя любит. Ты дорога всем нам. – Да. И мы будем жить все вместе дружной шведской семьей, – неожиданно пошутила Руби, и Астрид искренне расхохоталась, а Майя подхватила ее смех. Они смеялись все втроем и плакали одновременно. Начинался очередной дождь. Его первые капли упали Майе на щеку и за воротник куртки. – Ладно… – вздохнула Руби. – Давайте уходить отсюда. А то сейчас как ливанет. Да… да, вы точно можете меня отпустить, – она слабо улыбнулась, видя их нерешительность. – Я не побегу убиваться, клянусь. Настроение уже не то как-то. Вы мне всю атмосферу попортили. Улыбаясь и посмеиваясь, все еще немного нервно и как будто недоверчиво, они дошли до спуска в здание и успели скрыться под крышей за мгновение до того, как на Кромлинск обрушился дождь.