ECtober 2021

Лес вбирает в себя множество звуков — шелест листьев, перезвон ручья, пение птиц. Но есть и те звуки, которые обычному человеку не услышать. Беседы не для человеческих ушей. Споры существ иного рода. — Нам нет смысла поднимать эту тему вновь. Мое мнение остается неизменным: духам будет спокойнее в их нынешнем положении. — А это уже не тебе решать. Почему бы не вернуть их воспоминания, а уже затем спросить, как им больше нравится? Ах да, вместе со вторым периодом они вспомнят о вашем самоуправстве. И в силу отсутствия Луны и ТАЛОСа их гнев в первую очередь падет на тебя. — Самоуправство... Кэтрин, я бы выбрал иное слово. — Я бы выбрала иную судьбу для этого мира, но вы настояли на своей «политике невмешательства», стерев нашу память. Я в твоем понимании всего лишь погрешность, не так ли, Элд? В сердце леса стоит дуб. Это не просто дерево, люди возносят ему молитвы, а лесные духи чтят его, как своего покровителя. Большинство из них. Клуб света, невидимый и неслышимый для людей, парил под кроной. Обычно он предпочитал форму юркой рыбки, что пряталась от своих собратьев в серебристых волнах, ведь стоило ей оказаться подле дуба, они немедля вступали в спор. Прочим духам это, разумеется, не нравилось. Но рыбка была далеко не единственной отступницей в лесу. Среди зелени деревьев мрачным пятном взгромоздилась на ветки черная птица. Елейным голосом она вторила рыбке: — А я абсолютно согласен с Кэтрин. Говорите, это для их же блага, но сами вы жертвовать своей памятью не стали, Элд. Делает ли это нас троих — мучениками, вынужденными нести груз прошлой жизни? Дуб не дрогнул, не колыхнулась листва. Но все знали, что появлению черной птицы он не рад. Как, впрочем, и рыбка. — Мне твои подачки не нужны, Лич. Мучение для меня не прошлая жизнь, а тот факт, что кроме вас двоих о ней и поговорить не с кем. Птицу это нисколько не задело. — Если наше соседство так сильно вас тяготит, Кэтрин, не проще ли сменить окружение? — Лич! — дуб начинал звучать тяжелее. — Вы оба — часть леса, и я предпочел бы... — Да кто тебя спрашивал, что бы ты предпочел... — Заворчала рыбка. Как заманчиво это звучало: махнуть хвостом на прощание и скрыться в море. Но ведь предложение это исходило от черной птицы! Чего бы он там не добивался, нельзя идти у него на поводу. — Кэтрин, не будьте такой грубой. Мы с вами на одной стороне в данном вопросе, а я бы хотел, чтобы мои товарищи были как можно более тактичны. — Мы с тобой не товарищи, и уж точно не на одной стороне. — Разве? Мы оба — те немногие, кто сохранил память и не желает с ней расставаться. Нам обоим не по душе эта «политика невмешательства». В конце концов, нам уже доводилось сотрудничать. Мы в сущности очень похо... — Помолчи. Я не ты. Я не... ОНА, — последнее слово было сказано гораздо тише, но гораздо злее. Поразмыслив немного, рыбка наконец сделала выбор: — Пусть так. В дали от вас мне будет только спокойнее. И, не дождавшись ответа, она скрылась в просвете между деревьями. Дуб молчал. Он не мог остановить ее — он ведь всего лишь дуб. — Всегда пожалуйста, Элд, — птица была невыносимо довольна собой. Но вдруг, рядом с ней чирикнула маленькая малиновка: — Ну зачем ты так, Лич? Говоришь, не любишь грубить, но всегда такой грубый. Птица отозвалась недовольным карканьем, вовсе не таким вежливым, как раньше. Дубу пришлось переключить свое внимание на новых спорщиков. А рыбку больше никто в лесу не видел. Она уплыла в море и выросла в большого кита.