чай, кофе, переспим?

— Дорогой мой, ты точно в этом уверен? — Нет, но у меня нет ни выбора, ни времени рассуждать. Азирафаэль тяжело выдохнул и приподнял брови, смотря, как ёжится Кроули на противоположной стороне кровати. Они здесь уже минут двадцать, и Тони всё ещё не выполнил своё обещание успокоиться. Фелл видел, как он расчёсывает ладони и сжимает зубами кожу впалых щёк изнутри. Кроули всё ещё хотел быть — казаться — отстранённо холодным. Получалось плохо, особенно при нем, Фелле. Когда они познакомились, для них «альфа» и «омега» были просто словами. Красивыми, громкими и абсолютно чужими. Кроули, кажется, было шесть, и он пожимал плечами, говоря, что он омега. Да и Азирафаэлю было гораздо интереснее рассказывать про свою любимую книгу и слышать в ответ, что название у неё интересное. Он был немного старше Тони, но тогда каждый год как пара вечностей между ними. — Хорошо, давай тогда покончим с этим. Чем дальше — тем только хуже будет. Кроули кивнул ему и, морщась, начал расстегивать рубашку. Он был всё таким же хрупко-худым, и Азирафаэлю захотелось снова прижать его к себе и убедить в том, что всё будет хорошо. Раньше это работало, а потом Тони решил, что не позволять успокаивать себя и игнорировать переживания равно гордости. — Ты же сделаешь это быстро, да? Я знаю, у тебя есть опыт. Фелл не ответил, почему-то чувствуя что-то кислое и напоминающее вину. Он всё смотрел, как Кроули стягивает джинсы, узко и неуклюже дёргая бёдрами, как он скидывает остывающую одежду на пол и ложится в одном белье на бежевые простыни из хлопка. И как он не смотрит на Фелла. Азирафаэль помнит, как увидел первый поцелуй Кроули и Гавриила. Тони был чуть ниже и хватался пальцами за широкие плечи, цепляясь губами за чужие губы так отчаянно, так безбожно. Он натужно стонал, когда Гавриил сжимал его талию и лез между ног. А потом сбежал — как и каждый раз после. Азирафаэль так и не разрешил себе вмешаться, позволяя Тони ёрзать у себя на плече и спокойно закрывать глаза, не боясь, что его тронут. Они ведь друзья, правда? Им от шестнадцати до восемнадцати, и они верят в любовь, но не между ними, конечно. Они хорошо знают в теории о своей природе и едва-едва на практике. — Всё будет быстро и хорошо, если только ты расслабишься. Хотя бы постарайся, хорошо? Азирафаэль стянул размашистым движением брюки и на коленях шагнул к длинному выпрямленному телу. От которого до желания прикрыть нос несло паникой. Фелл знал, что Кроули в первый раз ложится с кем-то в постель и что он идиот, который не может уследить за заведомо плохо развивающимися отношениями. Гавриил был сильным альфой и не любил, когда ему отказывали. Но Кроули любил. Красиво, широко, напоказ. И хотел, чтобы его омега отвечал тем же в физическом проявлении любви. Даже если Тони из раза в раз отстранялся, говоря, что не готов, сейчас не чувствует потребность, ему нужно время, а вот потом как раз лучше и станет. Когда Азирафаэль спросил, что он чувствует к Гавриилу, Кроули сказал, что вроде даже любит. Мято, устало, но должен же любить, да? Он тогда так посмотрел на Фелла, что у него сердце вывалилось на диафрагму и мелко-мелко задрожало. Азирафаэль больше решил ничего не спрашивать, и ему в тот вечер казалось, что Тони смотрел на его губы, пока тот говорил о книгах про Вторую мировую. Лучше так и не стало: Кроули после каждой встречи отмывался от принадлежности и начинал обещать Феллу — потому что себя бессмысленно, — что уйдёт. Плакал, с надрывом говорил, что это даже при большой любви невозможно, уносил с собой все салфетки из дома Фелла и наутро соглашался на очередную встречу. Ему было почти двадцать, и он был готов ненавидеть тот факт, что он омега. А потом всё прекратилось, и Фелла вычеркнули из круга доверия. Как и всех остальных, если бы в нем кто-то ещё был. У Фелла тогда появился уже второй омега, худой и отчаянно рыжий, и он вложил всего себя в это чувство. Или всё своё прошлое. Азирафаэль навис над Кроули, который тут же запихнул взгляд между первыми расстегнутыми пуговицами светло-голубой рубашки. Фелл позволил себе несколько секунд ласкать взглядом острые на ощупь ключицы. Чтобы после наклониться и вжаться в тонкую кожу губами. — Не надо. Просто трахни меня и поставь метку. Азирафаэль оставил ещё один поцелуй без веса и отстранился. Тони горбил плечи и отворачивал голову — Фелл видел, как бесцветный страх стек на подушку. Ему пришлось согласиться с желанием Кроули, и он потянулся к его белью. Хотел бы вести распахнутыми ладонями по всему телу, но стягивал трусы к щиколоткам. Думал, что покажет немного якобы фальшивой нежности через язык на бёдрах и груди, но сразу же начал растягивать. Не рассчитывал особо на поцелуи, а в итоге даже прикоснуться почти не мог. Осторожно, но глубоко двигая пальцами, Азирафаэль вспомнил, как Кроули после долго затишья позвонил и сказал, что ему нужна помощь. Он рассказал, что так и не смог уйти от Гавриила, но это стало настолько невыносимо, что он уже на всё готов, лишь бы его оставили в покое. Тони говорил, что не сможет сказать, что его уже тошнит от Гавриила, и что единственный способ — это другой альфа. Его метка и запах. Гавриил крайне брезглив, — засмеялся Кроули, как будто закашлялся. Тони не проронил ни звука, пока Фелл готовил его. Он даже не шевелился — только сжимал тонкие губы и простынь в пальцах. Его тело слабой инерцией двигалась, когда Азирафаэль увеличивал темп. — Ты готов? Тони закивал, и его короткая рыжина свалилась со лба. Фелл знал, что это не так. И всё равно избавился от белья и пару раз провёл рукой по члену. Когда он вошёл, Кроули поморщился. Когда начал двигаться, тяжело задышал. Когда вошёл больше, чем на половину, захныкал в тут же оказавшуюся у рта ладонь. — Стой, стой, не надо, пожалуйста, мне больно, я не могу, — у Кроули затряслись плечи, и он так сильно зажмурился, будто пытался выдавить из головы весь этот день и жизнь до. Азирафаэль тут же вышел и сел рядом, притягивая Тони к себе на грудь. Он не позволил — забрыкался, задёргал руками и начал извиваться всем телом, дрожа от накатывающего плача. Фелл неслышно выдохнул, смотря, как Тони корчится у его коленей. Он не позволял себе озвучивать слёзы, которые текли-текли-текли по искореженному лицу. Азирафаэлю не дали прикоснуться ни через минуту, ни через тридцать. Кроули с трудом выравнивал дыхание после ещё двух приступов слез под горлом. — Ладно, ты был прав: это была плохая идея, — прохрипел Тони и уткнулся лицом в колени, обхватывая щиколотки руками. Азирафаэль сидел рядом с ним, пока тот не уснул, и думал о том, что они упустили. Утром Кроули вернулся к Гавриилу и снова позвонил Феллу только через год, приглашая на свадьбу.