чай, кофе, переспим?

Азирафаэль всегда опускается на его член быстрее, чем позволяет растяжка. Гораздо быстрее, чем Кроули успевает поймать руками его под рёбра по бокам. Ангел рвётся, рвётся, рвётся, вертит бёдрами и мечется руками по телу демона на или под собой. Кроули кажется, что он меняет каждый второй вдох на резкое движение тазом. Его пальцы превращаются в процесс, глаза под схлопнувшимися веками становятся продолжением его толчков, по шее стекает поза следующей секунды. Кроули не успевает дотянуться, чтобы схватить губами, и тычется растянутой кожей в пульс. Демон думает, что удары его сердца треснувшие и высохшие на вкус. Он бы достал ополоумевший орган, липкий от желания и лимфы, и долго-долго ласкал языком, пока вся спешка не осталась в его слюне. Азирафаэль не успевает ответить, что любит: морщится от неудачно упершейся в стенки головки. Кроули кажется, что тот задохнётся, и делает искусственное дыхание через поцелуй, пока ангел новым движением меняет воздух на боль и желание насадиться до конца. Демон сжимает руки чуть сильнее — это помогает только первые секунды. Иногда Кроули кажется, что Азирафаэль спит с ним от одного пункта плана до другого. И вечно гонится за быстрым выполнением каждого. Его тело вечно вываливается из рамок, и он едва успевает дотянуться вспухшими венами до оргазма. Что-то взрывается в белой голове, упавшей на острое плечо демона. Кроули же знает, что ангел не мазохист. Может, это план слишком долго пробыл в стандартах современной порнографии. Может, Азирафаэль считает, что это норма, а боль — побочный эффект. Как тошнота от лекарства, как слишком большая таблетка, застревающая в горле. Он из раза в раз хочет большего, даже если тело не готово. Кроули отказывается, меняя руки у него под рубашкой на россыпь поцелуев на его лбу, когда Азирафаэль снова повреждает что-то. Демон лечит его под плотную обиду и стиснутые зубы от рези между ног. Азирафаэль на любой вопрос пожимает плечами, говоря, что его все устраивает, даже когда он плачет после от боли, и снова просит трахнуть его двумя членами. Ангел морщится, когда опускается перед демоном на колени и говорит, что читал про половые органы змей-самцов. Кроули после третьего раза перестаёт говорить, что они никогда не используют оба в половом акте. Азирафаэль хочет этого так сильно, что у него вскипает лимфа и сосуды лопаются, тут же срастаясь. Кроули не соглашается. Он знает, что навредит. Он понимает, что Азирафаэлю будет больно. Ангел выводит просьбы поцелуями между ключиц. Ангел убеждает его, что он готов. Ангел говорит, что мечтает об этом с их первого секса. Кроули вспоминает, как тогда Азирафаэль прижимался к нему и не контролировал шёпот, вылепленный признаниями и доверием. Он соглашается, зная, что будет жалеть. Потому что Азирафаэль в любом случае найдёт способ удовлетворить себя. И ущерб будет гораздо больше, если Кроули не сможет контролировать его телодвижения. Ангелу легко может взбрести в голове сделать себя уже, пока тот будет внутри него. В обратную сторону ангел в жизни не согласится себя изменить. Кроули растягивает его так долго, что Азирафаэль начинает вырывать из его пальцев руки и уворачиваться от языка. Демон позволяет ангелу вдоволь насладиться зрелищем, почти полностью пропуская восхищение во взгляде: он волнуется сильнее, гораздо сильнее, чем любое желание ангела. Азирафаэль лежит на спине — Кроули не допускает его до возможности двигаться самостоятельно — и цокает на очередную просьбу демона сразу же сказать при малейшем дискомфорте. Кроули выдыхает и хвалит его, когда ангел позволяет ему самостоятельно толкнуться. Азирафаэль замирает, сдавливая вдох грудной клеткой. Кроули медленно двигается, сжимая начинающие сгибаться пальцы. Член скользит тяжело по хлюпающей смазке, и демон не позволяет себе перестать следить за затвердевшими эмоциями в десятке сантиметрах от него. Он и сам легко может представить, как ангел растянут вокруг него. Когда ангел всё ещё молчит, Кроули думает, что для него нет привычного азарта, что это слишком скучно для него. Но он все равно делает остановки, цепляясь за фарфоровый взгляд, бьющий его в грудь. Азирафаэль не движется навстречу движениям ни через два, ни через десять толчков. Сначала он замечает, как ангел сильнее сжимает его пальцы. Потом — как губы идут враскос. Пары миллиметров хватает для Кроули, чтобы тут же выйти, хватая Азирафаэля за заерзавшие плечи раньше, чем тот завопил. больно, больно, больно, — отчаянно. я думал, что справлюсь, — опустошённо. кроули, пожалуйста, — навзрыд. Кроули без сил закрывает глаза, когда просунутая рука касается тёплых скольких полос на внутренней стороне ангельских бёдер. Его уверения в том, что всё будет хорошо, и попытки безболезненно излечить кровоточащую плоть пахнут железом. Кроули не прощает себя, даже когда Азирафаэль, всхлипывая, признаётся ему, что виноват только он, и просит забыть. Сжимая успокаивавшееся тело в руках, во сне он снова видит кровь на бледной коже.