***
Первым Минхо замечает Чана. Он стоит в окружении подруг Йеджи, и у Ли сжимается сердце. Все разговоры с друзьями в последнее время заканчиваются на плохой ноте, но сегодня он собирался все исправить. Потерять их — значит потерять себя окончательно. — Минхо! — его радостно приветствует Рюджин, с которой они часто вместе сидели на лекциях. А в глазах Чана холод. Он смотрит куда-то за спину, словно ожидает увидеть рядом еще одного человека. Джисона, очевидно. Они должны прийти вместе, но чужим ожиданиям не всегда суждено сбыться. Минхо делает большой глоток из стакана с виски. — Привет, Рю. Как оно? Разобралась с экзистенциалистами? — он пытается вспомнить хотя бы одну общую тему и не находит ничего лучше, чем заговорить об учебе. — Давно, Минхо. Уже и курсовую защитила. Писал бы чаще, знал бы, что конференция закончилась, и твою работу не приняли. Мне жаль, но ты можешь попробовать в следующий раз. — Ботаники, давайте не об этом вот вашем сейчас, — Хенджин подходит незаметно, забрасывая руку на плечи Рюджин. Она шутливо пихает его локтем, а Чан улыбается, приветствуя Чанбина. Привычные шутки, смех из-за всякой ерунды, но никто из них не обращает внимание на Минхо. Уж лучше бы ненавидели открыто, чем так. Но он понимал, что не заслужил даже находиться рядом с ними. Минхо залпом опрокидывает в себя остаток алкоголя, оставляет стакан на барной стойке и молча идет в середину зала. Громкая музыка должна была помочь, но голова начинает болеть еще сильнее. Не стоило приходить. Но в поле зрения попадает знакомая фигура. Минхо всегда узнает его по малейшему движению, сможет даже в полной темноте разглядеть черты лица, услышит голос под слоем окружающего гула. У Сынмина непривычно зачесанные наверх волосы, а вместо любимой толстовки — рубашка. Ким совершенно один, но растерянным не выглядит, скорее наоборот. Словно после их последней встречи ему стало лучше. Но Минхо не решается подойти, просто стоит и ждет, боясь и надеясь, что бывший сосед его заметит. Сейчас хочется только сбежать. Вернуться домой, извиниться перед Джисоном за грубость, обнять. И наконец-то скинуть груз измены, рассказать, что обманывал его все это время. Но ему чертовски страшно остаться одному. Он не хочет, чтобы Джисон уходил. Поэтому Ли думает, думает, продолжает прокручивать разные варианты их отношений и путается в себе еще больше. — Привет, Минхо, — Сынмин появляется незаметно, отчего Ли слегка отшатывается от него. Он не заметил, как в своих мыслях продолжил двигаться и сам подошел к Сынмину. Глупо вышло, но ведь не уйдешь же, когда с тобой заговорили. — Привет, выпьем? «Боже, ну ты и идиот» — Минхо продолжает портить жизнь и себе, и другим. Обескураженные взгляды их друзей провожают к бару двух парней, тесно прижимающихся друг к другу руками. И те же, только уже злые взгляды выпроваживают Сынмина и Минхо на улицу, когда они, после двух коктейлей, решают уединиться.***
В такси напряжение растет. Было легко флиртовать с ним в клубе, учитывая приличный уровень алкоголя. А мысли о его парне в их общем доме панически сбежали под давлением внимания и интереса, с каким Сынмин с ним разговаривал. Вот в этом нуждался Минхо, теперь он был точно уверен. Их ладони лежат рядом на сиденье, Сынмин гипнотизирует взглядом чужие пальцы, но берет их в свою руку, крепко сжимая. Он улыбается и думает только о том, как сильно хочет поцеловать Минхо. Но не здесь. Нужно подождать дурацких десять минут дороги. — Она тут не живет, если что, — Сынмин проходит первым, втягивая Минхо за руку в свою новую квартиру. Ему больше не хотелось оставаться в той комнате, так что Сынмин начал преподавать пение и игру на гитаре и смог позволить себе маленькую студию. От университета было далеко, но он все равно больше не собирался туда ходить. Только Минхо знать не обязательно. — А даже если бы и жила, меня это не пугает. Мы и так уже… налажали. Так что к черту их всех, Минни, — Минхо проводит костяшками по его щекам, царапает ключицы и хватается за плечи, и Сынмин прижимается к его губам, вкладывая в поцелуй все желание, что у него есть. Минхо не хватает воздуха и он отрывает от себя Сынмина, пытается успокоить мечущийся по раскрасневшемуся лицу взгляд. — Ты не хочешь этого, Минхо? — Сынмин выглядит растерянным и сожалеющим о своей несдержанности. — Хочу. Очень хочу. Ты даже не представляешь, насколько сильно. Но я хочу все сделать правильно. Можно я схожу в душ? — Конечно. Я закажу еду? — Сынмин неловко улыбается. Боже, он ведь набросился на него с порога, не показал толком, что где находится. Они даже почти не разговаривали, а Сынмин уже тащит его в кровать. — Было бы неплохо, спасибо, — Минхо достает из комода полотенце и останавливает свой взгляд на полке. В рамке, рядом с книгами, стоит их совместная фотография. Чуть ниже еще одна, где все их друзья вместе: она из того самого похода, а слева — еще одна, с семьей Сынмина. Почему-то от осознания того, сколько всего между ними, становится очень тепло внутри. Они тоже семья. Не связанная кровью, очень странная и запутанная, но семья. Сколько бы лет ни прошло, каждая их встреча будет сопровождаться теплом и пониманием. — Как ты узнал, что полотенце там? — Сынмин кладет руку на его плечо и разглядывает корешки книг. Его грудь слишком близко, и Минхо чувствует, что сердце бьется так сильно не только у него. — Только ты их хранишь в комоде, — Сынмин смеется, а Минхо хочется продолжить целовать его лицо, трогать мягкую кожу и любить. В душе Минхо думает больше, чем моется. Но не о том, ради чего он сюда приехал. Все это время ему казалось, что в их отношениях дружба выступала фоном к явному желанию физической близости. Столько воспоминаний, мгновенно промелькнувших, когда он увидел вещи в этой уютной комнате, были ледяным потоком в двадцатиградусный мороз. Хотелось сбежать отсюда, потому что он не мог ебать своего друга. Но очень хотелось остаться, чтобы просто поговорить, прижаться чуть ближе, чем можно и ощутить то, что он чувствовал, пока все не испортил и не усложнил для них обоих. Вскоре привозят пиццу.