***
В нос ударил сладкий запах чанду. Видимость здесь была не лучше, чем на улице — все вокруг терялось в густом дыму. К Гарри подскочил пожилой китаец: — Хотеть чанду, сэр? — Д-да, пожалуйста. — Хотеть девочку? Мальчика? — Что? — не понял Гарри. Китаец масляно улыбнулся: — К чанду. Девочка, много удовольствия, — и он махнул рукой в сторону миниатюрной красотки-китаянки. — Чжоу. Дочка. Много удовольствия! Пятнадцать шиллингов. Чмок-чмок — десять шиллингов, — девушка провела языком по внутренней стороне щеки. Гарри густо покраснел. — Нет, только чанду, спасибо, — пролепетал парень. — Лаовай бу сян яо ни, — бросил старик китаянке, и девушка разочарованно отвернулась. — Чанду — пять шиллингов, сэр. Гарри ссыпал монетки в маленькую морщинистую руку, и китаец приглашающе махнул в сторону прохода, закрытого занавесью из унизанных бусинами нитей: — Ты проходишь, выбираешь место. Жди, я нести чанду. Занавесь мелодично зазвенела, впуская Гарри в задымленную, всю усыпанную большими подушками с лежащими на них людьми, комнату. Гарри прошел мимо немолодого мужчины, стеклянными глазами смотрящего на клубы дыма перед собой, и поежился — он слышал о случаях, когда наркотический дурман уносил за собой людей в загробный мир прямо из курилен — и труп мог пролежать среди людей несколько часов, пока его бы не заметили. Мужчина слегка шевельнулся, и Гарри расслабился. Он занял одну из подушек в углу, сел, сложив ноги по-турецки, и стал терпеливо дожидаться китайца со своей порцией чанду. В какой-то момент ему захотелось уйти из этого места, не оглядываясь, забыв все это как очередной кошмар, но эта мысль не успела оформиться в действие прежде, чем перед ним оказалась странная конструкция с торчащей из нее резной костяной трубкой. — Умеешь? — деловито спросил китаец. — Нет, — честно ответил Гарри. — Ты вдох. Держать в себе, считать до трех. Выдох. Хорошо, — односложно объяснил мужчина. Гарри кивнул ему, и китаец удалился, оставив его наедине с приспособлением. Гарри Поттер зажмурился, как перед прыжком, поднес к губам трубку и глубоко вдохнул сладкий дым.***
По маковому полю, задевая приподнятыми юбками ярко-красные цветки и звонко серебристо хохоча, бежала красивая рыжеволосая девушка, чем-то напоминающая дочку констебля, только беззаботнее и изящней. Гарри бежал рядом с ней, держа ее за руку, ему было легко и хорошо, впервые за много месяцев он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Девушка повернула голову и так игриво улыбнулась Гарри, что тот не удержался и запнулся, падая прямо на ковер из маков. Девушка не удержала равновесие и упала прямо на него. Разгоряченная после бега — ее бледная кожа покрылась легким румянцем, грудь часто вздымалась. Она пристально посмотрела на Гарри своими голубыми, как светлый сапфир, глазами и коснулась его щеки пальцами, измазанными золотистой цветочной пыльцой. Гарри улыбнулся ей, и девушка наклонилась к нему, их губы сблизились и… — Тащишься, приятель? — раздался хриплый мужской голос. Гарри открыл глаза. Его щеки действительно касались — только не красавица из видения, а молодой мужчина в солдатской форме. Небритое лицо, насмешливый взгляд карих глаз, отросшие сверх мер приличия темные волосы. — Ч-что вам надо? — спросил Гарри, с жалостью отпуская образ красавицы и приподнимаясь на подушках. Он и не заметил, как чанду унес его из этого мира в мир грез. — Ты лежал такой, будто помер. По виду — явно не завсегдатай этих мест. Ну я и забеспокоился и потрогал — живой ли, а ты так сладко застонал, что сразу стало понятно, живее всех живых. Гарри густо покраснел, что явно рассмешило его собеседника еще больше. — Спасибо за беспокойство, сэр. Я в полном порядке, — он и правда чувствовал себя совершенно трезвым. Осталось только легкое чувство расслабления во всем теле. Вставать не хотелось, даже несмотря на неловкое знакомство. — Барти. Барти Крауч, — протянул руку незнакомец. — Гарри Поттер, — неохотно ответил Гарри и скрепил свой ответ рукопожатием. — И что такой домашний юноша делает в этом притоне? Захотелось острых ощущений? — Захотелось хоть на пару часов отвлечься от своей треклятой жизни. — Вот как? — удивился Барти. — Папочка урезал расходы? Мамочка заставляет жениться? Или какая-то шлюшка от тебя залетела? — Я сирота. И я не давал вам повода мне грубить, сэр. Крауч посерьезнел: — Прости, я не хотел тебя обидеть. Совсем одичал, только недавно вернулся в Лондон в отпуск и с тех пор не вылезаю из курильней, пабов и борделей. Отвык от приличного общества. Так что у тебя стряслось? Расскажи, может, станет легче. Возможно, это было действие опиума, или в Гарри наконец прорвалась плотина, за которой много месяцев копилась тьма, но он неожиданно рассказал все. О том, как полностью осиротел, как понятия не имеет, что ему дальше делать и как жить, о том, как его мучают кошмары и галлюцинации. О том, что он находится на последней грани, а что будет за ней — ему неведомо. Небритый солдат слушал его очень внимательно, как будто ему правда было интересно. Смотрел тепло и сочувственно. На Гарри давно никто так не смотрел. — Я тебе так скажу — тебе надо уехать. Попробовать на вкус настоящую жизнь. Не думал записаться в добровольцы? Колониальным войскам сейчас как раз нужны люди, какая-то заварушка в Александрии. Новичка на передовую не пошлют, да и бойцы из египтян — одно название. Пощекочешь себе нервы, вернешься в старушку-Англию и посмотришь на свою жизнь в совсем ином свете. Гарри замолчал. Эта идея внезапно показалась ему очень привлекательной. Африка манила его с детства, страха за свою жизнь он не чувствовал, а опыт в армии сделал бы его жизнь не настолько бесцельной, как если бы он продолжал оставаться дома, заливая горе лауданумом. — Давай напишу тебе, куда прийти. Спросишь полковника Муди — и да, его фамилия вполне ему соответствует, не пугайся. Скажешь, что от Крауча-младшего. Гарри послушно взял листок с накарябанным там адресом и именем. Собеседник все говорил и говорил, а он чувствовал, как его мягко покачивает на волнах голоса Барти. Его опять накрывало. Наконец, лицо Крауча смазалось и осыпалось на подушки мелким песком, а Гарри снова провалился в сновидения. Через две недели Гарри Поттер запечатал лавку и отплыл в Александрию.***
В настоящем времени сидевшему на траве в загадочном оазисе Гарри его решение не казалось таким уж обдуманным. Но внезапно он все понял. — Это все — галлюцинация. Наркотический дурман. Я все еще в той курильне, и вся эта Африка, сражения, все это мне приснилось, — Гарри расхохотался, не понимая, как он не понял этого раньше. Мужчина, до этого молча наблюдавший за погруженным в воспоминания Гарри, подошел к нему и слегка склонил голову набок, изучающе рассматривая. Все в этом оазисе вели себя так, будто годами не видели других людей. Хотя… какие все? Риддл, малыш Том и этот мужчина выглядели как один и тот же человек в разном возрасте. Это был очередной плюс в теорию Гарри об опиумном сне. Как бы хотелось, чтобы все это оказалось сном! Больше всего на свете хотелось. — Да, ты прав, — коротко сказал мужчина. — Ч-что? — удивленно посмотрел на него Гарри. — Если ты захочешь, все это окажется лишь сном. Проснешься в лондонском притоне, пойдешь домой, откроешь с утра свою лавчонку. — Ты мысли мои читаешь?! Мужчина хмыкнул: — Ты слишком громко думаешь. А еще, я, возможно, твоя опиумная галлюцинация. — Возможно? — Или нет. Зависит от твоего желания. Хочешь ли ты остаться. Гарри посмотрел на него как на умалишенного: — Оставаться здесь, посреди пустыни, со своими галлюцинациями — один очаровательнее другого, когда я, возможно, умираю на грязных подушках в китайском притоне? — Я рад, что ты считаешь нас очаровательными, Аль Мохцар. Мы старались быть гостеприимными. — Я не это имел в виду! И хватит меня так называть, что это вообще значит? — Откуда мне знать? Это же твои галлюцинации, — пожал плечами мужчина. Гарри схватился за голову, крепко зажмурил глаза и стал медленно покачиваться. «Проснись, Гарри, проснись. Ну же. Проснись.» Мужчина посерьезнел: — Так ты правда хочешь, чтобы это все оказалось сном? Война, Африка, этот оазис? — Да! — И ты осознаешь, что твоя жизнь, не попади ты сюда, могла бы сложиться… скажем, не так, как тебе бы понравилось? — Да прекрасно она сложится! — взвыл Гарри. — Я больше никогда за пределы Лондона ни ногой! — И это твое желание? — Да! Черт, да! «Проснись Гарри, проснись, проснись», — стучало в голове. — Будь по-твоему, Аль Мохцар. Гарри открыл глаза и посмотрел на мужчину — тот хищно улыбался, и Гарри уже собирался спросить его о причинах такого веселья, но оазис вдруг закрутился вокруг него воронкой смерча, смазанные картины быстро проносились перед его глазами, пока, наконец, Вселенная не остановилась, и Гарри не увидел перед собой лицо старого китайца, окруженного облаками опиумного дыма. — Все хорошо, мистер? Ты хорошо? — встревоженно спросил тот. Гарри улыбнулся: — Мне очень, очень хорошо. И я, пожалуй, пойду домой.