Мне так понравилось как ты пытался изгонять меня, Но ты стоял один, в хрустальной тишине. И снег застыл, часы бегут, я буду повторять, Когда-нибудь настанет час, ты сам придёшь ко мне© Сны Саламандры
Гарри Поттер, затаив дыхание, скрывался за раскидистым кустом жасмина, когда его плечо требовательно подергала маленькая ручка, по бледности соперничающая с цветочками, усыпающими густую зелень. — Ты чего тут сидишь? — спросил Том. Гарри шикнул на ребенка. Мальчик склонил голову набок и прищурился: — Вы с Риддлом в прятки играете, что ли? А можно с вами? Юноша взглядом показал на место рядом с собой, и Том послушно уселся на траву, облокотившись на Гарри. — Ты же в курсе, что он знает, где ты? — прошептал мальчик, вытаращив глаза. — Просто придуривается, или решил дать тебе время остыть. Гарри вздохнул. День не задался с самого утра — если он вообще мог начаться хорошо в этом сумасшедшем месте.***
Он проснулся от теплого запаха сандала и горячих поцелуев. Спросонья сладко потянулся за чужими нежными губами, отвечая на ласку, зарываясь в пахнущие солнцем длинные черные волосы, заглядывая в льдистые голубые глаза… — Что за чертовщина?! — Гарри скинул с себя чудесное виденье и буквально отскочил на другую сторону кровати, больно ударяясь о столбик балдахина. Обнаженная девушка, секунду назад лежащая на юноше, смешливо на него смотрела, ничуть не обиженная подобным обращением. Смотрела слишком знакомыми глазами, хоть они и размещались на прекрасном кукольном личике, в котором с трудом, но угадывались черты ее мужской копии. Прелестница кокетливо прикрывала руками голую грудь, чью мягкую упругость Гарри уже успел ощутить. Гарри взвыл от осознания того, что первым женским телом, до которого ему суждено было дотронуться стал… — Риддл, да какого же дьявола… — Что тебе опять не нравится? — надула губки красавица, убирая руки, с интересом себя рассматривая и поглаживая пышные бедра. — Разве плохое тело? Ты недоволен? — Немедленно превращайся обратно! — заорал Гарри, прикрывая глаза ладонью. — Отлично, — просиял Риддл. — Мне так тоже больше нравилось. Смотри, ведь куда лучше? Гарри осторожно отнял ладонь от лица, оглядел вернувшего свой облик хоркрукса и просипел: — Одежда. Верни свою одежду. — Зачем? — удивился парень. — Мне жарко, да и ты вон уже весь взмокший… И наверняка все жмет, — он игриво стрельнул глазами на возникший после поцелуев бугорок натянувшихся брюк. — Иди сюда, Аль Мохцар, — обольстительно улыбнулся хоркрукс, подползая ближе. — Ты же сам знаешь, что рано или поздно это случится, так зачем тянуть время? «А НУ ВЕРНИСЬ!» — неслось Гарри в спину, пока он стремглав бежал подальше от похотливого демона. — Не смей убегать от меня, Гарри Поттер! Запыхавшимся и замершим под кустом его и нашел Том. Через некоторое время Гарри убедился в том, что его не собираются искать, и они с мальчишкой удобно устроились в тени жасмина. — Он просто бесится, что не нравится тебе, — сообщил Том, пожевывая травинку. — Почему он тебе не нравится? — Я бы не сказал, что он мне не нравится, Том, — дипломатично ответил Гарри. — Все сложнее. — Ты красивый, — задумчиво сказал мальчик. — И умный — для смертного, конечно. Ты всем нам очень нравишься, Гарри. А мы тебе — нет. Почему? — Я считаю тебя очаровательным юным джентльменом, Том, — вздохнул Гарри и потрепал зардевшегося мальчишку по голове. — Просто я хочу домой. В Лондон. — У тебя там никого нет, Гарри. Тебя никто не ждет. Та девушка забудет тебя быстрее, чем ты думаешь. — Том смотрел на него очень серьезно, и Гарри поежился, вновь ощутив этот контраст между милой детской непосредственностью и холодной жестокостью. — Ты вернешься в пустой дом и никогда не сможешь жить как обычный человек, ты же знаешь. Скучная убогая жизнь. — Это все равно будет моя жизнь, Том. Только моя. Мальчишка сжался, обхватив себя руками, и зашипел в собственные коленки: — Тогда найди способ нас соединить и вали в свой Лондон. — Но я не знаю как… Том, прости, но ты должен понимать, что мы — я и вы — слишком разные. Ты же даже не ребенок на самом деле, господи! Гарри замолк, с ужасом обнаружив, что плечи мальчишки содрогаются — то ли от смеха, то ли от плача. — Т-ты… ты в порядке, Том? — осторожно спросил он. Ребенок вскинул голову, зареванные голубые глаза покраснели, губы дрожали: — Уходи! Твой отец все испортил, а ты ничуть не лучше его! — он ударил ладошкой по руке Гарри, потянувшейся к его плечу. — Вы, люди, все одинаковые! Хотите только исполнения ваших глупых желаний, даже не думая о том, что они вам принесут! Только и думаешь, как сбежать и бросить нас! Сердце Гарри сжалось иррациональным сочувствием к этому… ребенку? Частице души демона? Все равно, в этот момент он видел перед собой только одинокого мальчишку и вспоминал самого себя — вначале росшего без родителей, а потом потерявшего и единственного близкого человека. Юноша крепко сжал Тома в объятиях и поцеловал в макушку: — Успокойся, я не брошу тебя. Я рядом и никуда не уйду, пока не помогу вам. — Обещаешь? — мальчик, все еще всхлипывая, поднял на Гарри свои большие голубые льдинки. — Обещаю, — твердо сказал Гарри. — Нужно только разобраться, как это сделать.***
Вскоре Гарри уже не мог игнорировать тот факт, что сегодня не завтракал, и они с Томом вышли из своего укрытия к поляне с, как всегда, накрытым дастарханом. Как звери, поджидающие у водопоя, неподалеку обосновались Риддл и Марволо, явно изнемогающие от скуки. От взгляда Риддла — даром, что опять одетого — Гарри чуть не убежал обратно в свое жасминовое укрытие. — Прячешься за малыша Тома, Гарри? — ехидно спросил парень. Том решительно взял Гарри за руку и показал Риддлу язык. Тот в ответ гневно сузил глаза. Марволо обвел сцену любопытным взглядом и выступил ангелом примирения: — Наш гость голоден, оставьте его в покое хоть ненадолго. Не нужно втягивать его в свои разногласия, ему и так нелегко. Гарри с благодарностью посмотрел на мужчину и, усевшись на подушках, накинулся на еду. Здесь была и свежайшая лондонская выпечка, и полюбившиеся ему за время службы восточные сладости, и традиционные валлийские сосиски со взбитыми яйцами. В чем был несомненный плюс оазиса — Гарри никогда не чувствовал себя настолько отдохнувшим и сытым, как здесь, несмотря на все потрясения. Насытившись, он устроился поудобнее на подушках и спросил: — Как мне… ну, соединить вас обратно? — Если бы мы знали, мы бы уже заставили тебя это сделать — это же очевидно, — в своей обычной дружелюбной манере ответил Марволо. Гарри уже заметил, что разговаривать на «сложные» темы хоркруксы чаще доверяют ему, как самому уравновешенному. — Почему вы тогда уверены, что я смогу это сделать? — Потому что ты Избранный, Аль Мохцар. Очень мало кому удавалось когда-либо ранить джинна, сам понимаешь, и твой прекрасный отец внимательно изучил эту тему, прежде чем прийти к нам. Твой дед излазил Пустыню вдоль и поперек и любезно описал свои наблюдения в дневниках, передав и их, и ритуальный кинжал по наследству своему сыну, не подозревая, что тот им так неаккуратно воспользуется, — усмехнулся Марволо. — Что это за кинжал вообще такой? — У туарегов есть красивая легенда, что дочь великой Праматери Тинь-Хинан, Аруб, влюбилась в простого смертного, вопреки воле матери. Юнец не любил ее, но его прельщала власть и богатства туарегов, и он ответил на чувства принцессы. Однажды смертный тяжело заболел, и Аруб, не решившись обратиться за помощью к Тинь-Хинан, воззвала к духам пустыни, ифритам, и один из них ответил на ее зов. Она умоляла его спасти своего любимого, и ифрит дал ей особый кинжал, закаленный песком и звездным светом, и подставил свою руку под лезвие. Из раны посыпалась знакомая тебе золотая пыльца. Аруб, поблагодарив ифрита, побежала к своему возлюбленному и излечила его, рассказав о чудесных свойствах крови джинна. Заслушавшийся Гарри, машинально поглаживая по голове перебравшегося к нему поближе Тома и, заодно, устроившегося рядом Риддла, перебил Марволо: — Ну вот, счастливый конец, а при чем тут мой дед? — Слушай дальше, о нетерпеливейший, — Марволо продолжил. — Сообразительный смертный быстро осознал, что все короли мира будут есть с его рук, будь у него достаточное количество этой панацеи, и пошел по уже проторенному пути — поливал пески слезами, пока к нему не явился тот же сердобольный ифрит и не принял на веру сказку про умирающую от смертельной хвори дочь. Джинн дал ему кинжал, но смертный не знал одного: нанесенные без согласия на то ифрита увечья — дают не только целебный порошок, но и разрывают душу демона. Возлюбленный Аруб нанес джинну несколько жестоких ударов и, конечно, был убит. Разозленный искалеченный демон, вытащив воспоминания смертного, быстро понял, откуда к нему пришла беда, и направил свой гнев на поселения туарегов. Взбешенная Тинь-Хинан призвала Аруб к ответу и, узнав правду, взамен позволила ифриту выбрать любого из детей Аруб как дар за нанесенные увечья. Джинн выбрал мальчишку, первенца, и утащил его в пустыню на глазах у безутешной Аруб. — Тинь-Хинан не отличалась любовью к дочери, — не удержался Гарри. — Она высоко ценила долг чести, — возразил хоркрукс. — Смертные не мыслят такими категориями. Так вот, оплакав сына, Аруб очень удивилась, увидев его на пороге через несколько лет — повзрослевшего и возмужавшего. «Как тебе удалось выжить и убежать от джинна?» — спросила она его, и тот рассказал ей удивительную историю, что ифрит сам отпустил юношу, так как тот преподнес ему великий дар — вылечил его душу, склеив осколки, как склеивают разбитый кувшин. — И как он это сделал? — История умалчивает, — ухмыльнулся Марволо. — Но ходят легенды, что сын Аруб и смертного ненадолго задержался в мире людей, вскоре вернувшись к своему ифриту. Кто-то говорил, что ифрит в итоге убил его, кто-то — что парень оставил потомство и передал им кинжал, как знак высшего доверия от ифрита, чтобы когда им понадобилась помощь — они всегда могли вернуться в пустыню. — Ты что, считаешь, что мой дедушка… я… те самые потомки? — Или что твой дедушка ограбил какое-нибудь несчастное племя туарегов, — пожал плечами мужчина. — Не суть, — вмешался млеющий от поглаживаний Риддл. Гарри осознал, чьи волосы он перебирает, и в ужасе отдернул руку, получив в ответ воздушный поцелуйчик. — У нас есть разорванная душа ифрита, есть избранный первенец, больше ничего не нужно. — Вы издеваетесь? — взвыл «избранный первенец». — Мало того, что мы понятия не имеем, правда это или нет, так еще и абсолютно не ясно, что именно произошло! Это был внук какой-то там праматери, в конце концов, может, он вообще был колдуном! Я абсолютно не представляю, что мне нужно сделать, чтобы склеить вашу чертову душу! — У тебя есть все время мира, чтобы разобраться, Аль Мохцар.