***
Гарри трясся от холода, засунув замерзшие руки в карманы. Дурацкой идеей было прийти сюда сегодня — уже темно и дядюшка будет волноваться, да и не так уж нужен ему был этот несчастный пенни, скорее хотелось доказать этой Лизетт, что он уже не маленький мальчик. Он каждый день работает, хорошо образован и даже избавился от дурацких очков, благодаря той странной пыльце. Он не позволит себя дразнить. Лизетт все-таки пришла, а с ней был высокий и какой-то неприятный господин — хоть он и был хорошо одет, от него исходило ощущение непромытой сальности и грязи. Во всем — от одежды до взгляда, который он бросил на Гарри. — А это кто? — спросил мальчик. — Где твои манеры, Гарри? — расхохоталась Лизетт. — Это мой отец. Он проследит за тем, чтобы ты меня насмерть не зацеловал и не позволил себе лишнего. Гарри знал, что приличные девушки никогда не остаются с джентльменами наедине, без старших родственников, и смирился. Отец так отец. Может, при отце она будет меньше его дразнить. — Пошли, — буркнул Гарри. — Я уже замерз. — Так не терпится? — улыбнулась Лизетт. — Сейчас согреешься, ангелочек. Еще и жарко станет. Они пошли вглубь парка, прохожих в такую погоду и такое время суток было очень мало. «Никаких целующихся парочек», — мрачно подумал Гарри. Лизетт всучила ему флягу с вином — оно было крепче, чем ему обычно давали, но вкусным и согревающим. Наконец, они остановились — вокруг не было совсем никого. Лизетт нежно улыбнулась: — Ну, Гарри, иди же сюда. Поцелуй меня. У Гарри от вина уже изрядно кружилась голова, он подошел к девушке, неловко поднял голову и вытянул губы трубочкой в ее направлении. Она наклонилась и коснулась его губ в ответ, невесомо чмокнув. Гарри было очень неловко под пристальным взглядом мужчины, но, в целом, довольно приятно. — Ладно, дело сделано. Мне пора домой, — сказал Гарри решительно. — Уже? — удивилась Лизетт. — Смотри, вот твой пенни. А хочешь получить целый фунт? — Еще раз тебя поцеловать? — обреченно спросил Гарри. — Нет, не меня, — улыбнулась девушка. — Поцелуй моего папашу, а он даст тебе фунт. Гарри скептически посмотрел на мужчину. Нет, за такое даже фунта мало. Обойдется без велосипеда. — Неа, не хочу, — помотал головой он. — Я домой. Мужчина подошел ближе и встал прямо перед Гарри, преградив ему путь. — Почему этот маленький ангелочек не хочет меня целовать? Я такой некрасивый? — засюсюкал он. — Да, — честно ответил Гарри. — Боюсь, меня стошнит. — Ах ты маленький паршивец, — прошипел мужчина. — Вот я тебе сейчас задам! И залепил Гарри затрещину, от которой мальчик не удержался на ногах и упал на землю. Он стал отползать, мужчина приближался, на ходу расстегивая тяжелое пальто. — Эй, не повреди его, на него еще есть клиенты, — возмутилась Лизетт. — Я тебе все компенсирую, — огрызнулся мужчина. — Зато мелкий гаденыш потом будет как шелковый. Гарри пытался встать на ноги, но голова все еще кружилась от вина и удара. Он очень испугался, что его сейчас побьют, но был готов отбиваться всеми руками и ногами, как его учил дядя. А может, и зубами. Но ему не пришлось этого делать, потому что страшный мужчина внезапно взлетел в воздух, как по волшебству. Потом раздался громкий треск, будто сломалась ветка — и он упал обратно на землю, словно мешок с мукой, прямо рядом с отшатнувшимся Гарри. Сидя совсем близко, он мог видеть, что глаза мужчины остекленели в ужасе, а все конечности и шея были выгнуты под неестественным углами. Послышался громкий вой Лизетт, а потом Гарри потерял сознание.***
Очнулся он уже дома. Дядюшка объяснил, что ночью в дверь постучали, а потом на пороге он обнаружил Гарри, без сознания. Грязного и пахнущего вином. И что у Гарри есть два варианта: либо он рассказывает, что с ним произошло, либо его так высекут, что он до конца жизни запомнит. Гарри предпочел рассказать, но упомянул только, что ему удалось сбежать от этих странных людей, а потом он выбился из сил и упал у двери. Дядюшка долго качал головой и сказал, что Лизетт — падшая женщина худшего сорта, и чтобы он никогда, никогда больше не ходил никуда с незнакомыми людьми и не смел брать от них деньги. В округе долго шептались про очередную убитую проститутку — да как жестоко, все деревья были кишками увешаны! А Лизетт больше никогда не приходила к ним в лавку. Спустя годы Гарри понял, что хотел с ним сделать тот неприятный господин, но память сама подкорректировала концовку — он сбежал и потерял сознание от шока, а все остальное сделало его воображение.***
В армии ребята объяснили ему, что встретить добропорядочную девушку он всегда успеет, а жить нужно здесь и сейчас. Ласково поддразнивали невинного парня Ангелочком, от чего Гарри всегда, без исключения, злился. Проституция в армии Ее Величества жестко не поощрялась, но восточные красотки так и мелькали перед глазами, и Гарри наконец решился. Ее звали Фатима, у нее была смуглая кожа и красивые раскосые глаза. По рекомендации Симуса, она была лучшей из тех, с кем можно потискаться в этой дыре. Гарри так нервничал, что Симус сжалился и вручил ему припрятанную бутылку ирландского виски в честь такого важного события. Его не было целую ночь, и по возвращении ребята дружно поздравляли своего Ангелочка с грехопадением, но Гарри не отважился рассказать им, что так напился, что вначале у него… ну… ничего не получилось, а потом он и вовсе заснул, к некоторому раздражению Фатимы. Потом, разглядывая одолженные у Диггори неприличные фотокарточки с раздетыми барышнями, Гарри силился почувствовать хоть какой-то интерес, но у него не получалось. Он решил, что он создан исключительно для высоких чувств и платонической любви, чистым и порядочным джентльменом, готовым к встрече со своей единственной. Эта стройная теория за последние несколько дней была уязвлена дважды, и оба раза из-за Риддла, по вине которого Гарри почувствовал совершенно недопустимое и непривычное ощущение в своих штанах.***
После поцелуя Гарри избегал хоркрукса как мог, а он и не напирал. Том и Марволо вели себя как ни в чем не бывало, занимаясь своими делами. Гарри успел изучить расписание всех троих, и оно было достаточно стабильным и логичным: совместный завтрак с Гарри, потом Марволо читал невесть откуда добытые книги на самых разных языках, Том рисовал или мастерил что-нибудь из камней и деревяшек, Риддл играл в свою любимую игру «Доведи Гарри до белого каления». Размеренная и скучная жизнь. Периодически кто-то из них пропадал, иногда возвращался с какими-нибудь новыми вещами, иногда — с пустыми руками, но довольный. Гарри был волен изучать меняющийся ландшафт Оазиса — сколько влезет, но если выходил из поля зрения хоркруксов, кто-то из них тут же оказывался рядом. Для ежедневных страданий он облюбовал куст жасмина, под которым компанию ему обычно составлял Том, но сегодня рядом с ним приземлился Марволо, поморщившись и предварительно накрыв траву вышитым восточными узорами полотном. Сидел тихо, пялясь в очередную книжку. — Неужели ты думаешь, что я сбегу после прошлого раза? — не выдержал Гарри. Марволо поднял на него холодный взгляд: — Да. Я, скорее, удивлюсь, если ты не попробуешь. — Я не самоубийца. — Ты храбрый и безголовый. Сейчас смирился и поджал хвостик, но это ненадолго. Кроме того, ты не думал, что нам вовсе не обязательно быть рядом, чтобы знать, где ты? — Какой тогда смысл таскаться за мной? — недовольно спросил Гарри. — С тобой приятно проводить время, — терпеливо объяснил Марволо. — Ах да, котенок с бантиком, — саркастически сказал Гарри. Марволо захлопнул книжку и, наклонив голову, уставился на юношу. — Рассказать, что тебя волнует, или сам разберешься? — Да что ты можешь обо мне знать, демон? — Тебя раздражает, что из-под опеки дядюшки ты плавно перешел под нашу. Тебе было бы куда легче, будь мы жестоким страшным чудовищем, но тебе вполне приятно наше общество, это мешает твоей ненависти и праведному гневу. Наконец, у тебя был первый осознанный поцелуй, который тебе понравился, не отрицай, и ты в замешательстве. — Неужели меня видно как на ладони? — спросил уязвленный Гарри. — Да, ты же смертный, — пожал плечами Марволо. — Я до сих пор не могу понять одного — как вы можете быть одним существом? Вы чертовски разные. Том — просто ребенок, Риддл… сущий демон, а ты… — А я? — с интересом переспросил хоркрукс. — А ты ведешь себя так, будто я тебе постоянно досаждаю, хотя быть тут с тобой — самое меньшее, чего бы я сейчас хотел. Из всех вас — ты меньше всего похож на человека, — с досадой сказал Гарри. — Милый мальчик, — вздохнул Марволо. — С каких пор тебя волнует, что я думаю? — С тех самых пор, как моя жизнь зависит от вашей воли, — огрызнулся Гарри. — Хорошо, я расскажу тебе, — Марволо отложил книжку и развернулся к Гарри. — Я — воплощение разума Волдеморта, самая большая часть его души. Я знаю каждый момент твоей жизни, каждую твою случайную мысль, видел все, что видел ты — твоими же глазами, с того момента как ты вдохнул пыльцу — до твоего попадания сюда. Том любит тебя, Риддл — без ума от тебя. Я же всегда тебя ненавидел, с того момента, как твой глупый отец решил помериться с нами силой… — Ты все еще можешь меня убить, — лучезарно улыбнулся Гарри. — …Ненавидел до твоего появления здесь, — продолжил демон. — Сейчас… мне тебя жаль. Очень, очень жаль. — Это почему? — напрягся юноша. Марволо аккуратно взял лицо Гарри в свои ладони, заглянул в глаза и очень отчетливо сказал: — Боюсь, мой Аль Мохцар, что с любовью всех нас тебе не справиться.