***
Дни, в отличие от ночей, были полны тихой, истинно английской благопристойности. Ифриты, казалось, заразились неторопливостью и размеренностью жителей Туманного Альбиона и наслаждались скукой и покоем, которые внезапно начали бесить Гарри, всегда мечтавшего именно о такой жизни: долгие семейные обеды, тихие вечера с книжкой, играющий на ковре у камина сынишка… — Вы что-то делать думаете, или как?! — взорвался Гарри однажды. Он уже час вертел в руках чертову шкатулку, пока хоркруксы очевидно наслаждались жизнью: Том возился с солдатиками, Риддл развлекался любимыми «пятнашками», валяясь рядом с ним, на ковре у кресла Гарри. Марволо был погружен в один из своих здоровенных талмудов — судя по обложке, этот был на арабском. — Может, изволите обратить немного внимания на нашу проблему? Хоркруксы, к их чести, изволили. Марволо, удивленно изогнув бровь, захлопнул книгу. Том повелительным жестом остановил бой, превращая оживших солдатиков обратно в игрушечные фигурки. Риддл прижал ладонь ко рту в притворном испуге. — А под нашей проблемой ты имеешь в виду?.. — спросил он, ухмыляясь. — Шкатулку, конечно! — взвыл Гарри. — Я ее уже с неделю открыть не могу, а вы совсем не помогаете! — Так это не наша проблема, Аль Мохцари, — невозмутимо сказал Марволо. — Это твоя проблема. Том хихикнул. Гарри почувствовал, как ему не хватает воздуха от возмущения и ярости. — Моя проблема? — переспросил он. — Это я, верно, сижу тут разделенным и изувеченным? Я полагал, что это как раз вы заинтересованы в том, чтобы найти способ соединиться. — О, небо, — тяжело вздохнул Риддл. — Как с ним тяжело порой. — Гарри, — Марволо снова включил тон гувернера, объясняющего урок неразумному ребенку. — Этот предмет — твое наследство. Мы понятия не имеем, как с ним обращаться. — Ложь. Вы правда думаете, что я поверю после того, как вы перенесли сюда целый дом, что ваше колдунство не справится с несчастной коробкой? — Проверь, — пожал плечами Марволо. — Сформулируй правильно. Гарри сразу понял, о чем говорит хоркрукс. Был только один способ — не самый надежный, но мог и сработать. — Я желаю, чтобы вы открыли шкатулку. Не повредив содержимое. Немедленно, — с нажимом сказал он. — Какой грозный, — хохотнул Риддл и забрал коробку с колен Гарри. Задумчиво провел длинными пальцами по гладкой поверхности. Молча протянул сидящему рядом Тому. Мальчишка тут же прижался ухом к крышке шкатулки, будто прислушиваясь. — Ну что? — нетерпеливо спросил Гарри. — Тшшш, — Том приложил палец к губам, округлив глаза. — Она говорит, не мешай. — И что же она такое говорит? — саркастически спросил юноша. — Сам послушай, — Том пихнул шкатулку ему в руки. — Она злится, что ты ее всю залапал уже, а выслушать не догадался. Гарри, чувствуя себя полным дураком, поднес коробку к уху. Кожу опалил холод камня. Секунду ничего не происходило, а потом он услышал невнятное потрескивающее шипение. — Ну, что слышишь? — нетерпеливо спросил маленький хоркрукс. — Слышу только «пшш-шш», — изобразил Гарри звук. — А ты что, правда понял, что оно говорит? Риддл прижался к Гарри так близко, что юноша уже хотел возмутиться, но демон, томно стрельнув глазами и аккуратно заправив упавший на лоб темный завиток, низко наклонился к шкатулке и издал целую серию долгих шипящих звуков. Прислушался, будто ожидая ответа, затем невозмутимо ответил, передавая коробку обратно: — Это на змеином. — Змеином? — переспросил Гарри. — Что ты имеешь в виду? — Змеи, Аль Мохцар, — терпеливо сказал Риддл. — Это такие животные. — Не держи меня за идиота, — огрызнулся юноша. — Хочешь сказать, что вы понимаете змеиный язык? — Конечно, — удивился Том. — К нам захаживали эламиты, а как с ними еще общаться? — Мы были близко знакомы с одним жрецом Иншушинака, — мечтательно закатил глаза Риддл. — Очень милый и вежливый юноша, — заметил Марволо. — Не то что современные мальчишки. — Тысячи лет прошли, нравы уже не те, — сокрушенно согласился с ним юный хоркрукс. Гарри яростно сверкнул глазами в его сторону, не в силах проигнорировать камень в свой огород. — Возможно, его не держали здесь силой? — ехидно спросил он. — В этом не было нужды — ему здесь было очень хорошо, — ухмыльнулся Риддл. — Кстати, Нагайна на твоем очаровательном запястье появилась именно благодаря ему. Эламиты поклонялись змееподобным божествам, Гарри. Жрецы, вступая в сан, давали обет никогда больше не произнести ни слова на любом из человеческих наречий. — Я очень счастлив, что мне достался браслет вашего бывшего любовника, — язвительно сказал Гарри, стараясь не замечать расплывшиеся на лицах старших хоркруксов ухмылки. — Но как это поможет мне? — Нагайна не только защищает своего носителя, но и может служить толмачом со змеиного на человеческий и обратно, Гарри, — снова включил менторский тон Марволо. — Просто попроси ее. Чувствуя себя полным идиотом, что в последнее время стало для Гарри слишком привычным и знакомым, юноша погладил змейку по блестящим чешуйкам, будто пробуждая. — Нагайна, пожалуйста, скажи мне, что говорит шкатулка. Змейка, сверкнув глазками-демантоидами, споро поползла вниз по руке. Гарри ожидал чего угодно, кроме того, что случилось в следующее мгновение — острые серебристые клычки впились ему в палец. Гарри шокировано затряс рукой, пытаясь сбросить змейку, но она уже вновь обернулась вокруг его руки безжизненным кольцом. — Да что ж ты делаешь, маленькое чудище! — возмутился Гарри, но тут же замер. Выступающая из пальца кровь капала на шкатулку, пачкая глянцевую поверхность, оставляя следы — будто подпалины. Обсидиановая поверхность стремительно трескалась, обнажая серебряное нутро. Через несколько секунд на коленях Гарри оказалась целая гора каменных чешуек и… — Боже всемилостивый, еще одна шкатулка! — взвыл Гарри. — Дед надо мной решил поиздеваться, что ли? — На твоем месте, меня бы больше беспокоило, откуда у твоего деда вообще оказалась подобная вещица, — заметил Марволо. — Кинжал ифрита, эламитская шкатулка… Не много ли для простого смертного? — Он был путешественником, — пожал плечами Гарри. — Мы бы узнали больше, если бы в ячейке обнаружились те тетрадки, о которых говорил мой поверенный. Не понимаю, почему их там не было, может, клерк что-то перепутал? — В описи была только шкатулка. Скорее уж, перепутал твой поверенный. — Ну, он любитель заложить за воротник, — беспечно сказал Гарри. — О, смотри, хоть эта открылась без проблем, — он откинул крышку серебряной шкатулки, что скрывалась под обсидиановой оболочкой. — Смотри, письмо! — он повертел в руках пожелтевший неподписанный конверт, прежде чем вскрыть и достать кусок старого пергамента. — Читай вслух, — хором потребовали хоркруксы. — Ладно, — пожал плечами Гарри, вглядываясь в поблекшие изумрудные чернила. — «Дар и проклятие, что жаждет и чего боится Повелитель Пустыни. Распорядись правильно, Аль Мохцар», — прочитал он. — «И…», — его голос дрогнул, не решаясь произнести последнюю фразу. — И? — нетерпеливо спросил Марволо. — Тут написано: «Не верь ифриту», — сказал Гарри, твердо и прямо посмотрев на старшего хоркрукса.***
Сияющее тело Волдеморта удивительно сюрреалистично смотрелось в привычной гостиной дома Гарри. «Это уже не мой дом, — мысленно поправил себя юноша. — Мой был уничтожен. Я все еще посреди пустыни и передо мной настоящий демон». — Надо же, давно не видел тебя таким… собранным, — усмехнулся Гарри. — Ничего не хочешь мне рассказать? Что за «не верь ифриту»? Волдеморт подошел ближе, наклонился над шкатулкой. Когтистые пальцы слегка подрагивали, глаза светились алчным огоньком. Он запустил руку в коробку, к единственному, кроме письма, находящемуся там предмету — небольшому резному футляру, покрытому позолотой. Коснулся — и отдернул руку, шипя от боли. — Открой, — приказал он. — Эта штука тебя обожгла, а мои руки не жалко? — Только ты можешь открыть его. Открывай, — Гарри впервые за проведенное вместе время чувствовал от Волдеморта не иллюзорную опасность. — Пожалуйста, — смягчил он голос. — В этом футляре наверняка что-то важное. — Ты явно знаешь о его предполагаемом содержимом больше меня, — огрызнулся Гарри, но, поежившись в ожидании боли, взял футляр в руки. Пальцы слегка закололо, будто он засунул их в теплую воду после мороза. — Я тут даже крышки не вижу, — возмутился он, вертя футляр в руках. — Опять кровь пускать? — Хватит бесноваться, — раздраженно сказал Волдеморт, чьи ноздри уже раздувались от нетерпения. — И сосредоточься. Подумай о том, что ты хочешь, чтобы он открылся. Юноша тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Успокоить свой разум было сложно — хотелось схватить ифрита за плечи и вытрясти все ответы, потому что Гарри нутром чувствовал — что-то тут не чисто. Но узнать содержимое футляра хотелось и самому. Он сосредоточился на этой мысли, чувствуя нарастающее тепло в пальцах. Послышался легкий щелчок, и юноша открыл глаза. На позолоченной поверхности стремительно выступали черточки, сложившиеся, наконец, в одну фразу. — «Я открываюсь под конец», — прошептал Гарри. — И что это значит? Сияющие трещинки на плоти стоящего рядом ифрита опалили внезапным жаром, заставив отшатнуться. В комнате резко потемнело. Гарри никогда не видел Волдеморта злым, но был готов поспорить, что сейчас он по-настоящему в бешенстве. — Потом попытаешься снова, — бросил ифрит, возвращаясь в кресло. — Ты почти не удивлен, что футляр не открылся, — отметил Гарри. — И знал, что он позволит мне к себе прикоснуться. — Так уж сложилось, Аль Мохцар, что я знаю о мире значительно больше твоего. — Что за дар, которого ты «жаждешь и боишься»? — не отступал юноша. — Гарри, — ифрит потер виски. — Не сейчас. Я расскажу тебе все когда-нибудь, когда ты будешь готов. — «Когда-нибудь»? — повысил голос Гарри. — Когда, лет через сто? — Хоть через тысячу, если сочту нужным, — холодно ответил Волдеморт. — Не забывайся. Гарри встал, испытывая явную потребность наброситься, наорать, чувствуя себя преданным и глупым. Нагайна, будто чувствуя его состояние, предупредительно сжалась на запястье. — Пойду прогуляюсь, — буркнул юноша и ушел, провожаемый задумчивым взглядом ифрита.***
— В эту пору ночи в пустыне холодные, — на плечи Гарри опустился мягкий плед из верблюжьей шерсти. — Ты уже несколько часов тут сидишь. Гарри угрюмо взглянул на ифрита и промолчал. — Аль Мохцари… — Мой отец набросился на тебя с кинжалом не потому, что ты не собирался вылечивать мать, верно? — перебил его Гарри. — Верно, — спокойно ответил Волдеморт. — И я з-здесь не для того, чтобы вылечить т-тебя? — Это одна из причин. — Ты врал мне! — Гарри закрыл лицо руками. — Не то, чтобы я ожидал чего-то другого, но эта трогательная история… «Ах, твой сумасшедший папаша покалечил меня и теперь я так страдаю…». — Я действительно страдаю, — парировал ифрит. — Ах, ну да. Тебе же тоже разрушили жизнь, лишили дома, притащили в чертов Оазис, пытались обесчестить и… Голова юноши встретилась с песком, глаза — с горящим взглядом нависшего над ним Волдеморта. Лапа монстра нежно огладила его щеку, слегка царапая кожу когтями. — Аль Мохцари… — ласково протянул ифрит, смотря, не отрываясь, в распахнутые глаза Гарри. — Я уверен, ты уже задумывался, что я на самом деле мог бы с тобой сделать. На много миль вокруг я — единственный бог и повелитель, я могу убивать и воскрешать, могу на десятки лет продлевать агонию и удовольствие, могу подчинять разум и тело. Ты так боишься быть обесчещенным? Ты думаешь, меня останавливает от этого только твое вялое сопротивление? — Отпусти меня, — задушенно выпалил Гарри, скованный паникой. — Да? — оскалился Волдеморт. — И почему же я, такой злой и страшный монстр, должен это сделать? Может… — его рука нарочито медленно проделала путь к животу Гарри, залезая под сорочку и легонько щипая юношу за сосок, вырывая что-то среднее между вздохом и вскриком. — Ты только этого и ждешь? Думаешь, я не знаю, как ты порой ласкаешь себя? — хитро улыбнулся он. — Как мы делаем это в твоих фантазиях — нежно или грубо? Кто с тобой — я или кто-то из моих хоркруксов, а может — они оба сразу? — рука спустилась еще ниже, залезая под пояс шароваров, пуская по телу целую волну мурашек. — Прекрати, пожалуйста, — попросил Гарри, отчаянно смущаясь и дрожа от страха одновременно. — Да, я знаю, что тебе ничего не мешает сотворить со мной что угодно. Что ты хочешь от меня? Ифрит ухмыльнулся и припал к его губам, втягивая в поцелуй. Вблизи его кожа пахла солнцем и тонким ароматом пряностей, клыки мягко задевали губы Гарри, не причиняя никакой боли. Страх на мгновение отступил, но поцелуй вскоре был разорван. — Я хочу слишком многого, Гарри Поттер, — серьезно сказал Волдеморт. — Я хочу, чтобы ты перестал себе лгать. И тогда — только тогда — я смогу тебе доверять. Он отстранился и встал, освобождая недоумевающего юношу, так и продолжившего безвольно лежать на песке. — Спокойной ночи, Аль Мохцари. Ах да, — забавляясь, произнёс он, бросив взгляд на смущенного Гарри. — Судя по всему, тебе снова нужно какое-нибудь уединенное место… или холодная ванна.