Одностраничники

Стробоскопы, софиты, прожекторы. Даже проекции яркие имеются. Всё настолько режет глаза, режет насквозь органы чувств и восприятия. Порознь? Всегда, но не сейчас. Будто-бы в этот сумасбродный миг, он больше не паренёк с тяжелейшей, запущенной давно депрессией, нет. Даня сейчас растворился начисто, в кареглазом, восхищённом буйством света, настолько увлечённым, что глаза его переливаются всеми цветами радуги, отражая их. И дело даже не в зависимости и необходимом внимании, просто что-то внезапно переполняет, настолько, что взгляд оторвать от губ вторящих текст не способен физически. Даня сглатывает, пытаясь найти отвлечение в мыслях. Но они лишь стройнее в ряд выстраиваются, пропуская заглавную. И он готов поклясться сейчас, Вася думает о том же, переводя взгляд со сцены, на него. Подходя ближе, замерев на полушаге. Не позволяет себе даже пары секунд робкости. Снизу тем временем всё ярче огни горят, всё громче колонки взрываются. Прямо как сердце от волнения данино, когда Вася пристально выискивает в глазах хоть что-то, что могло бы его остановить сейчас. Пусто. Как и в голове, что мастерски игнорирует шум вокруг. Даня лишь сантиметры считает, что в отличие от времени, сейчас на удивление сильно ощущаются. Васино дыхание обжигает приоткрытые губы. Дышит ли Даня сам — не знал, потому что васиного ему вполне хватало сейчас. Одним целым. На миг. Несмотря на кашу, в которую все внутренности смешал адреналин. Даня умоляет в мыслях, надеясь, что Вася услышит и сделает это первым. Даня пошевелиться не может. Зрачки васины давно поглотили. И тот кивает, незаметно для кого либо иного на данином месте. Тот целует, судорожно выдыхая, осторожно целует, а руками не выдерживает — обхватывает скулы чужие. Данины губы немеют, но языком пытается как можно быстрее изучить каждую клетку. Запомнить. Впечатать в память хотя бы на этот вечер. То, как он будет зол на себя после — после будет, а сейчас кутается в руках тёплых, не решаясь свои на шею опустить — ближе притянуть. Потому что и так кажется — ближе чем сейчас уже некуда. Растворился. На руках, на глазах, в волосах отросших. В атмосфере чарующей, казалось бы, не подходящей для момента трепета. Даня хотел бы навсегда остаться в нём. С ним. Не возвращаться в реальность где всё иначе, где они ещё что-то значат по отдельности. Где он, тот самый парень с запущенной, тяжелейшей депрессией и зависимостью от кареглазого. Где нет укоров от совести за любые действия и решение, а мозг ещё не забыл инстинкт самосохранения. Но приходится. Последний аккорд бьёт по ушам как-то отчаянно и громко, когда Вася неловко отстраняется и молвит, теребя воротник рубашки: — прости, забылся совсем, я не должен был. — вглядываясь во взгляд, потускневший в несколько раз Даня ничего не находит. Больше не чувствует той связи. Даже боли не чувствует. Но улыбается зачем-то: — ничего, я понимаю. — ничерта. Ничерта не понимает. Он хочет ещё что-то сказать, он должен ещё хоть что-нибудь сказать, прокричать даже, вновь впиться и так просто не отпустить в этот раз. Но на сцене возгорается новое шоу — момент упущен, потому что в этот раз Даня не решится в нём участвовать.