Одностраничники

«Я подошёл, ты где?» Предположительный дилер был очень нужен сейчас. Уже алкоголя мало. Мало стало. Надо больше. Надо убить себя чём-то более действенным. Заткнуть кричащих демонов. Заворачивает за угол дорогого отеля. Самого дорогого в Москве. Ищет глазами место с фотки. Тут камеры у входа чёрного тут никак. А здесь уже темнее. Вероятнее. Глухой стук об штукатурку. Нет, Глеб не сам поскользнулся. Проверил. Толкнули. Рук не почувствовал, сжали. Страха также не было. Всё равно. — Ещё один раз, — выплёвывает под ноги, — ещё раз, сука, — голос знакомый. Вдох такой же. Глеб улыбается. В полумраке пьяном ничего не видит, но всё понимает. — Серафи-им! — рвётся руками, вырваться. Наконец чужую на горле чувствует и сам ворот футболки оттягивает. — Травы захотелось? А хули так слабо?! Давай с лирики, с химии! Или хочешь, меф привезу?! — Хочу, — кривится в улыбке, давится воздухом ограниченным. Ещё раз бьют, теперь сильнее. Будто пытаясь буквально выбить мусор из пропитой головы. Отпускают. Глеб наоборот лезет на тело. Ногами цепляется. Вжимает в себя любыми способами. Глеб задыхается. — Ненавижу тебя, — за волосы оттаскивает. Вырвать готов. — Сказал же сегодня. Всё кончено! Глеб лишь смеётся. Глаза у Глеба в миг страхом пропитываются. Не так идёт всё. — Ты соврал. Ты соврал себе, Серафим, — кусая губы в кровь смотрит настырно. — Ты любишь меня. А я тебя люблю Серафим. — Нахуя же тогда вся эта хуйня?! Нахуя цирк, нахуя девушка, нахуя напился скажи! — Хахах, — хотя бы за этот смех хотелось язык оторвать, — так же прикольнее, брат! Глеб ловит взгляд потерянный и отчаянный, и буквально вгрызается в губы чужие. Пальцами приоткрывает, по дёснам сжатым языком проходится. Серафим внезапно кусает. — Я ненавижу тебя, уёбок пьяный, — и сам уже впивается, позволяя Глебу забираться руками дальше. Опять сдаётся пьяному безумию. Этот круг не прервать.