Одностраничники

Серафим уже почти не чувствует боли, когда тянут уже тремя пальцами. Быстрые и резкие удары по простате, но никак недостаточные для наслаждения, были лишь издевательством. От воды, грязной, наверняка грязной, как и всё здесь, чесались глаза. Ещё раз под кран не хотелось — вёл себя тихо, хоть рука за волосы все ещё крепко держала, прижимала к пожелтевшей керамике. Тело Серафима было липким от алкоголя, пота и спермы, тело Паши было покрыто обильно чужой слюной. Серафим вёл дорожку криво, сбиваясь с пути не раз, обводя соски и обходя «наклейку» на животе. Она казалась ему лишней на подкаченном прессе. Но его мнение, как и его самого, неоднократно и грубо ебали в рот. Войдя полностью, Паша захватил, заботливо брошенную на край ванны бутылку чего-то не крепкого но приторно мерзкого, и с упоением, сквозь расширенные зрачки, наблюдал, как жидкость затекает Серафиму в рот, как падают капли мимо и глухо ударяются об дно. Когда они целовались, Паша тянул за свой же ремень на чужой шее, Серафим же обматывал чужим галстуком обе. От температуры воды и тел хотелось лезть на стену, когда двигаясь, Паша пускал струйки кипятка, растирая лопатки кончиками ногтей и пальцев. Серафим хрипло выл, ибо на стоны это вряд ли годилось. Серафим не думал, глотая фаланги, что ранее опирались на, практически затекшие плесенью или покрытые налётом стены этой мрачной комнаты, что это не совсем гигиенично. Не думал, что эти же пальцы без смазки и член без презерватива это грязно и даже опасно. Грязными были только бесконечные слова на искусанные уши, но и они Серафиму пиздец как нравились.