5 февраля 2022 года.
—Ванечка, я приехала! — раздался звонкий женский голос на первом этаже скромного загородного домика России. Голос этот очевидно принадлежал Наталье, горячо любимой младшей сестре Ивана, которая решила очень неожиданно навестить своего «любимого братика». Да, с утра пораньше, но нужно отдать белоруске должное, ведь приехала она не в четыре утра, как некоторые, а в девять. По идее, её приезд не должен был стать неожиданностью, так как она ещё накануне вечером предупредила брата, о возможном визите. Но Иван попросту забыл о том, что ему говорила сестра, ведь вчерашний вечер был очень насыщенным на события. Очередная перепалка с начальством, и вот уже Ванечка выпивал с Гилбертом, который, к слову, сам и предложил это способ времяпрепровождения. Как уже понятно, их застолье привело к вполне логичному продолжению в спальне, которое продлилось чуть ли не до утра, но оба «товарища» остались более чем довольны случившимся. Всё же это у них не первый раз, да и расслабленность от алкоголя дала о себе знать, в купе с хорошим настроением у прусса и какой-то блаженной усталостью у русского. Хочется отметить, что Новогодние праздники наши товарищи провели не с таким алкогольным размахом, как им хотелось, так как прилично «отпраздновать» они успели ещё утром 30-го числа, на Ванин День рождения. Ровно до того момента, пока Беларусь не соизволила лично приехать и поздравить брата. Так что это ещё одна из причин, по которым напиться до неприличия у них больше не вышло. Белоруска просто не могла оставить брата в Новый Год одного, всё же праздник семейный. А сейчас, в эту самую минуту, от Наташиного клича первым проснулся Иван, который сразу ощутил все прелести похмельного синдрома. Хотя русский и выпил то вчера мало, но для себя уже решил, что «стареет». Кое-как сумев повернуть свою гудящую голову на бок, Ваня увидел, что его «дорогой оккупант» всё ещё мирно сопит. — Ух…ёбушки-воробушки…прилично так мы вчера дали… — русский кое-как принял сидячее положение на кровати, опять же повернувшись и смотря на спящего прусса, продолжил размышлять вполголоса — Нет, ну вы посмотрите на него, спит, как убитый, даже будить жалко… Экс-Пруссия во сне выглядел очень даже мирно и Ваня подумал, что лучше бы он всегда был таким спокойным и настоящим, ну и конечно хоть иногда не находил бы неприятностей на свою пятую точку. Но если честно, Иван не сильно жаловался на характер своего любимого сожителя. Всё же какая-то живая атмосфера исходила от этого самовлюблённого воплощения, которая и общую атмосферу их дома «оживляла». И это, правда, очень ироничным казалось русскому. Ироничным, но приятным. Нащупав свой домашний халат, Россия оделся, укрыл прусса одеялом, а сам умчал в ванную. Всё же он и так на долгое время оставил Наташу без внимания, а это уже становится невежливо. Хотя зная её, можно сказать, что она сама может начать «хозяйничать» у брата дома. А Ваня, к слову, особенно не возражает. Кот Борька всюду следовал за хозяином, всегда. Так что и сегодня, он уже тут как тут и караулит Ваню у ванной. В основном он так делает, когда голоден, а голоден этот товарищ всегда. Русскому иногда казалось, что его пушистый друг при отсутствии корма или любой другой еды съест либо его, либо Гила, либо их обоих, но по очереди. Закончив с водными процедурами, Ваня поспешно спустился на первый этаж, направляясь к кухне. Наташа, мирно сидевшая за большим кухонным столом, попивала чай и казалось, думала о своём, пока не заметила брата, который буквально «ввалился» в кухню. — Явился наконец, а я думала ты там умер, — с ироничным, но беззлобным смешком проговорила белоруска — хотя учитывая твой помятый вид, смотрю ты был к этому близок, Ванюш. Опять пьянствуешь? Иван не нашёл, что ответить на явное саркастичное замечание младшей сестры, потому что отчасти был с ней согласен. Он только насыпал своему коту-товарищу корма, а сам уселся за стол напротив Натальи. Однако чуть подумав, ответил: — Не пьянствую, а отдыхаю, правда не самым культурным образом, — русский на пару секунду задумался — но всё же у себя дома. Да и тем более я всю неделю работал и длительное время терпел «своих управителей», а после такого любому человеку нужен отдых, что уж говорить про страну — лёгкий смешок и некая полуулыбка — Ну да что мы про мой образ жизни, ты лучше рассказывай, как ты?* * * * * *
Что вы знаете о сушняке? А о головной боли, начинающейся ровно тогда, когда ты начинаешь подавать хоть какие-то «признаки жизни» на утро, после приличной попойки? А что вам известно об обострённом слухе, когда каждый шорох, словно удар молотком по голове, болезненно «проходится» по барабанным перепонкам? Ничего? Ну и славно, пить вообще-то вредно. Хотя это выбор каждого. Но наверное очень удобно вот так вот напиваться, когда тебе восемьсот, а то и тысяча с плюсом лет. Правда от вышеизложенных последствий это тебя не избавляет. Ни капли. Вот и Гилберт, когда наконец проснулся, ближе к обеду, уже успел «хапнуть симптомов» всем известной «болезни». Правда чуть придя в себя, немец заметил отсутствие одной «русской сволочи», как он периодически ласково называл Ивана. Потому кое-как встав с кровати, ощущая себя ещё хуже, чем в сорок седьмом году, прусс на ватных ногах поплёлся в ванну, которая всё так же удобно располагалась на втором этаже. Буржуйство, одним словом. Умывшись и заметно приободрившись, Гилберт, стоя на лестнице, прислушался к шуму, который доносился с кухни. Чуйка подсказывала немцу, что дома они с русским не одни. В основном потому, что помимо звона посуды и Ваниного голоса, можно было различить ещё и голос одной особы, чьё присутствие Экс-Пруссия просто терпеть не мог. Наталья. Вот именно с ней у Гилберта были недопонимания, в особенности в то время, когда её одержимость братом появлялась слишком сильно. Однако сейчас Наташа успокоилась и больше не цепляется к русскому с этой странной идеей о свадьбе. Но немца она так же не любит, хоть и в мыслях оправдывает выбор своего брата тем, что: «Уж лучше немчура, чем кто-то более отвратный.» Каждый раз, когда Ваня отлучается и оставляет этих двоих наедине они чуть ли не убить друг друга готовы, хотя бы колкостями. Удивительно, как до Третьей Мировой ещё не дошло, но возможно это благодаря тому, что Ванька всегда возвращается в момент большего напряжения. Спустившись на кухню, Гилберт застал милую семейную картину. Ваня вертел на сковородке блинчики, шутя о чём-то, а Наташа очень тепло посмеивалась над шутками брата. — Половина восточнославянского семейства завтракает в полнейшей идиллии, мило. Очень, аж сдохнуть можно, ксе… — на слова прусса Наталья заметно насупилась, а Ваня как-то усмехнулся. Не обращая внимания на Наталью, которая уже начинала «закипать», немец довольно быстро преодолел расстояние между ним и русским, поцеловав того в щёку: — Утро, Ванюш. А почему ты мне вчера не сказал, что у нас такие гости будут? Я бы хоть встал пораньше. Да и ты, мог бы разбудить меня, ксе. — чуть более тихим голосом обратился он к русскому. — Честно говоря, ты очень мило спал, вот и не хотелось тебя будить рано. Да и, — русский перешёл на шёпот — Гил, пожалуйста, давай сегодня без стычек с Наташей? Я просто хочу провести этот день со своей семьёй. — Мммм, гер Брагинский, вас понял, но я надеюсь, что хотя бы получу награду, за своё примерное поведение. — прусс перешёл на какой-то игривый полушёпот. — Кхем, я конечно всё понимаю, родственнички, но миловаться можете и не в моём присутствии. — наконец что-то да сказала Наталья, которая всё ещё была «в заведённом состоянии.» Когда Иван только закончил с блинчиками, ему кто-то позвонил и он, «по долгу службы», оставил Гилберта и Наталью наедине, буквально на пару минут. Он видно надеялся, что они друг друга не попереубивают. Скорее даже не надеялся, а молился, чтобы всё было нормально. — Я смотрю, ты тут, морда прусская, во всю на Ваньке ездишь и сам ничего по дому не делаешь. Хорошо устроился, приспособленец. — язвительность присуща не только немцу, белоруска тоже вполне овладела этой наукой. — Вот насчёт того, что езжу на нём, это ты правильно заметила. Особенно ночью. Однако это не то, во что я собираюсь тебя посвящать, süße böse Dame. — Гил не сдавал позиции, хотя уже чувствовал, что этот разговор затянется надолго, если Иван сию же секунду не явится. — А ты всё такой же змей, как раньше, это радует. Значит не умираешь. Ну чего ты стоишь в дверях, сел бы хоть, я ж тебя не съем. — спокойно и как-то странно усмехнувшись, парировала Наталья. — Не съешь, но укусить можешь. Хотя, это у вас с братом семейное. Да и Великий ничего в этом мире, уже, не боится. — садясь напротив Арловской, «держал оборону» Байльшмидт. — Конечно, тебе бояться нечего, потому что у тебя, почти ничего-то и нет. Ты голодранец. — ответила Наташа. — Фрау Арловская, вы сегодня слишком богаты на комплименты, я даже польщён, что все они адресованы мне. — язвил и защищался прусс. День определённо обещает быть весёлым. Причём с самого утра.* * * * * *
Наталья весь день не отходила от Ивана. А Гилберт, в гордом одиночестве удалился в спальню, прихватив с собой пива и чипсов. Видимо он опять засел за просмотр очередного аниме, чтобы хоть как-то убить время, до того момента, как Наташа уедет. Беларусь уехала ближе к восьми часам вечера. Ну и конечно же Ванечка поехал провожать сестру, а немец к этому времени соизволил покинуть свою «спальню-крепость» и переместился на диван в гостиной. И вот, наконец-то Иван вернулся домой. На часах было уже полдесятого. Войдя в дом, русский подметил, что воцарилась какая-то подозрительная тишина, словно никого дома и вовсе нет. Однако русский так думал ровно до того момента, пока к нему со спины, втихаря не прижался один очень уставший прусский товарищ. — Ты чего так долго, Вань? — интонация у немца была очень расслабленной. — Да Наташка всё меня не отпускала, но я «вырвался» и вот сейчас здесь, с тобой, хороший мой. — устало улыбнувшись, ответил русский. Реакция немца немного его удивила, потому как Гилберт отпустил его совсем и как-то даже не посмотрел ему в глаза. Но потом Ваня понял, почему это он так отреагировал, потому повернувшись к нему, бережно обнял. Даже великие иногда умеют скучать по кому-то, особенно если весь день «держатся особняком». — Гилберт, ты что же, ревнуешь меня к Наташе? — ласково улыбнувшись, отчего-то весёлым тоном спросил русский, всё так же приобнимая своего немца. — Сколько раз тебе ещё нужно повторять, Брагинский. Великие не ревнуют — великие защищают своё. — и после этих слов прусс притянул русского ближе к себе, утягивая того в страстный и одновременно нежный поцелуй. Вот тебе и «награда за хорошее поведение». Кажется кто-то снова не будет спать всю ночь, а заодно запомнит раз и навсегда, что о визитах родственников нужно предупреждать заранее и конечно же не стоит заставлять Великого скучать. Никогда. И неосознанно заставлять ревновать тоже.