O'vers

— Котёнок, — роняет Чимин едва слышно, глядя на него, и Юнги, который свернулся на кровати неподалеку, пока Чимин отвлекся на ленту новостей в телефоне, лениво приоткрывает один глаз. — Это ещё что за новый прикол? — ворчит он и снова закрывает глаза. — Кто разрешил тебе такую пошлость? — А кто мне запретит? Я свободный человек в собственном доме. — Ну ничего себе какие мы смелые. Нарвёшься же. — А я, может, и не против. Или ты против? Глаза Юнги по-прежнему закрыты, но его щеки заметно добавляют красного тона. И тем не менее он находит в себе решимости уточнить: — В каком смысле? Тут уже стыдно становится Чимину. Что вот он прикопался к Юнги, чего ему неймется? Ведь и метка на своём положенном месте, и сам Юнги уже прописался в его кровати и на его кухне, как у себя дома, и является их естественным и закономерным продолжением. Чимину порой кажется, что он требует больше, чем можно. И готов отдать больше, чем у него есть. — Забудь, — бормочет он и свешивает ноги с кровати, чтобы сбежать в туалет / заварить чай / полить несуществующие цветы — произвольное бессмысленное действие подчеркнуть. Но вечно сонный, напоказ флегматичный Юнги и в этот раз ловко хватает его за руку, чтобы уронить обратно к себе. Да щас, думает Чимин, он самодостаточный или где? Что этот альфач себе возомнил? А по итогу, вместо того чтобы вырваться, оказывается прижатым к кровати тяжелым горячим телом, и Юнги насмешливо сдувает челку, касаясь его носа кончиком своего. — Повтори, — то ли предлагает он, то ли предостерегает. И Чимин шепчет, не отводя глаз: — Котёнок… Ты напоминаешь мне кота. — Кот и котёнок — это разные вещи. Почему котёнок? — Потому что ты очень… нежный, когда не знаешь, что за тобой наблюдают, и когда не делаешь вид, что ты большой уверенный в себе кот. Хочется спрятать тебя ото всех за пазухой… — А ты роли не попутал? — По-твоему, мы должны руководствоваться только ими? Что, по-другому никак нельзя? Юнги пару секунд думает, наклонив голову. А затем спрашивает: — Тебе это нравится? Когда я такой. — Но это же тоже ты. Просто другая твоя сторона. Почему это может мне не нравиться? Юнги снова задумывается, и вид у него… сомневающийся. Чимин ждет, ему интересно, а пока гладит горячую спину под краем задравшейся толстовки. Юнги ерзает на нем, и это еще одна черта его восхитительной юности — он очень чувствительный. Поэтому так не любит прикосновений на людях, они даются ему мучительно. По той же причине Чимин так долго и упорно приучал его к свободе этих прикосновений, когда они остаются наедине. Чтобы Юнги не испытывал чувства вины за то, что желает их, и то, как они на него действуют. Когда Юнги принимает какое-то решение — Чимин еще не знает какое, но внутри заранее взрывается приглашающий фейерверк, — на дне его глаз мелькает что-то хитрое. И в то же время робкое. Юнги медленно наклоняется к Чимину и так же медленно ведет по его щеке языком. — Ма-а-а-ау, — получается у него хрипло и убедительно настолько, что Чимин сглатывает пересохшим горлом. — Котик хочет ласки? — сипит Чимин, потому что воздух застрял в глотке и никак не желает покидать сжавшееся горло. Зато Юнги доволен его реакцией так, что трется лицом туда же в щеку и мурлычет уже увереннее: — Но учти, котик будет царапаться, если ему что-то не понравится. — Я не против, — шепчет Чимин. Он очень даже за.