***
Час до приезда и уже мелькают знакомые очертания. Внутри все скручивается, затягивая в себя и лёгкие. Дышать трудно - нет, воздух нормальный, страшно просто. Не спал почти сутки, а Феде нормально. Он и спит спокойно, и ест, только не хватает теплой ванны. Всего остального хватает с головой. – Блять, если ты так нервничаешь, то лучше бы я вообще не ехал? – резко поднимается. Андрей за руку тянет обратно, садит рядом. Кивает быстро. – Уже поехал. Ну, папа меня все равно, кажется, не особо приветствовал, так что похуй, блять, сядь и завали ебало, и так настроения нет. И Федя улыбается мягко, агрессию игнорировать всё-таки научился за несколько лет совместной жизни. Федя столько наслушался холодных "отец" и "мать", звучащих как клеймо - будто мачеха и отчим, что слышать "папа" так... Странно? На секунду Андрей показался ребенком, нет, он им был всегда, просто сейчас особо выражена детская любовь к родителям. И какими бы грубыми словами не считал "мать" и "отец", уже сам не может назвать родителей иначе. И никто уже не мог из окружения. А Андрюша может - даже с мыслью, что его там не любят - перефразированной до более приемлемого состояния.***
На вокзале, конечно, никто не встретил и не хотел. У Андрея вещи в рюкзак помещаются, Федор привык таскать за собой чемодан. Чемодан, в котором всегда накидано вещей. Одних и тех же, чаще всего. – Папа на работе. – Андрюша выдыхает вслух, смотрит в небо. Здесь почти всегда хорошая погода и солнце печет, а в Питере снега не тают. – Тебя никто не встретит? С невестой? – Хмыкнул беззлобно, облокачиваясь на колонну. Андрей мотает головой отрицательно и звонит матери. Она долго не берет. Набирает трижды - только тогда берет трубку, спокойно спрашивает кто это. Андрей даже звонил очень давно - сейчас и слова сказать не может. – Алло? – у женщины голос мягкий. Красивый. У Андрея голос от матери, наверное. – Мам, привет, – резко выпаливает и делает пару шагов вперед. – Мы приехали, скинь пожалуйста адрес для такси. Ты дома? – Да, я дома, – быстро отвечает, резко начиная включать чайник и хлопать холодильником. – Адрес я тебе лучше сэмэской кину. Андрей кивает, потом вслух говорил "спасибо", прощается и сбрасывает. Федор следит за этим - умиляет. Он с матерью материться не будет? Тогда с матерью почти что собой не будет. Хотя после некоторых его рассказов оставались сомнения, что это не сентиментальность. – Вызываешь такси? – переспрашивает, глядя на то, как Андрей делает круг возле ещё одной колонны, потом спешно идёт к выходу с вокзала. – ..Да, без багажа.. – смотрит на Федора. На чемодан. Похуй. Сбрасывает - ни спасибо, ни до свидания, похуй. По вокзалу бегает и, выловив взглядом какую-то старушку, подлетает к ней. Она продавала здесь пирожки столько, сколько Андрей себя помнит. А он здесь бывал почти ежегодно лет до пятнадцати, потом, после переезда в Питер - вообще перестал появляться здесь, раз в два года приезжал, на день рождения матери. Если везло. Федя обычно не слушает что говорит Андрей - всю эту массу комплиментов, подкатов и подобной хуйни, изначально выводившую на ревность. Пока тот не извинялся на коленях за то, что его какая-то девчонка сама поцеловала. Тогда Федор утонул в Андрюше полностью и ничего плохого в этом не видел. Сейчас следит за диалогом, просто интересно. Он обнимается с ней так, будто это его родная бабушка. – ...Ну хорошо выглядите. Я здесь года четыре не был просто так. – пожимает плечами. – Разве? – приглядывается. – А я тебя с твоим отцом путала, да? Андрей снова тянется обниматься. Вообще, дальше зрелище забавное. По старой дружбе женщина предлагает Андрею пирожки бесплатно - он их всегда ел, а он ей наоборот - мол, если я могу заплатить, зачем так? Очень приятно, конечно, но... Федор не слушал на чем они сошлись. Он просто следил за вальяжностью движений Андрея, которая в его случае всё-таки была пидорской. И чертовски эстетичной. И пусть ему пирожки по диете не положены - он отдает один Федору, второй себе. И ест жадно. Он борщи в Питере так не ел, как пирожки в Краснодаре. Хотя борщ, вроде, его любимая еда, если таковая у него вообще есть. Если он хоть что-то ест, а не поглощает без разбору.***
Федор молчит почти всю дорогу до квартиры матери Андрея. Пару раз, конечно, ответил Андрею - но не более. На лестничной площадке не стоит рядом, спускается на пару ступенек вниз, чтобы не видно было. А Андрей с порога крепко обнимает маму - она по сравнению с ним такая маленькая. Федору немного непривычно наблюдать за подобным. – А невеста где? – поднимает брови, выходя из квартиры на пару шагов. Смотрит на лестницу на следующий этаж, потом Андрей останавливает, не давая посмотреть на вторую. – Ты только не нервничай, ладно? – и по ощущениям у Андрея самого голос дрожит. Федор за время тесного общения и с трезвым, и с бухим - научился распознавать эту нервность и скачки по нотам. – Ты же понимаешь, что я ещё больше нервничаю? – берет Андрея за руки. – Насколько сильно ты расстроишься, – делает паузу - вдыхает. – Если у меня нет невесты? Женщина выдыхает - снова обнимает сына. – Господи, не.. – А есть жених. – перебивает, обнимая женщину в ответ. Ждёт что, может, ударит, оттолкнет, из дома выгонит. Или просто руки опустит, перестанет обнимать.Она молчит. Молчит долго и Феде самому стрёмно. Андрей вообще новости сообщать не умеет, вот никакие, лучше бы заткнулся, родной. – Главное папе не говори, а мне главное чтобы ты счастливый был. – тянет Андрея вниз, треплет по волосам. – А ещё бросил пить, курить и ту дрянь. Андрюше все ещё ужасно стыдно. – Так "невеста" где? – складывает руки под грудью. Тогда Андрюша замечает на ней фартук, который в школе трепетно шил с девочками. А потом бате табуретку, правда, трудовик бо́льшую часть делал сам. Потому что Андрей распорол палец и залипал на стекающую по руке кровь. – Федь? – Андрей делает шаг от матери, смотрит в сторону лестницы. А потом с Федором переплетает пальцы. – Это тот, который с тобой на концерты ездил? – говорит спокойно, здороваясь в ответ на неловкое "здрасьте" от Феди. – Он даже выступал со мной. – улыбнулся неестественно. Будто для фотографии. Потому что реакция была всё-таки такая себе. Женщина пожала плечами. Ей правда было все равно - улыбка Андрея стоила дороже. Дороже всего. Дороже внуков, которых она вряд-ли дождется, дороже Людкиных причитаний и рассказов какой же Андрей плохой..А если Федя заставляет его улыбаться, смысл орать про внуков, которые ему не интересны, Людку с ее шлюхой и про жену? – Папа ведь не дома? – Андрей снова заходит в кухню. Снова садится на столешницу, перед этим рефлекторно заглянув в холодильник. – Нет, вернётся через пару часов. Пока располагайтесь, чайник трижды остыть успел. Вещи Андрея удобно расположились в прихожей на тумбочке. Федор неловко улыбнулся, держа чемодан в руках. – Долго ехали? Устали с дороги? – хозяйничает по кухне, хлопая холодильником, микроволновой, шкафчиками. – Ужасно долго, мы когда по турам катаемся - намного меньше устаём. – смотрит как женщина споласкивает тарелки. – Мам, я в ванную. Почти невесомо прикасается, сбегая с кухни. Женщина оборачивается на Федора и ему ещё более неловко. – Давно встречаетесь? – спокойно спрашивает. Ставит на стол конфеты, купленные накануне приезда сына. – Лет пять? – приблизительно считает. Помнит, что в четырнадцатом году начали общаться. Вел Андрюшу за ручку к тому, что есть сейчас. В пятнадцатом году стали ближе общаться а, может, в году шестнадцатом начали встречаться. – Даже обидно, что Андрюша не сказал раньше. Будешь чай? – открывает шкафчик. Федор кивает. – Черный? Зелёный? Ещё есть пару, вот... Спокойной показывает все чаи Федору. Тот особо не выбирает, тыкает в первый попавшийся. – Он очень боялся Вам говорить. – вспоминает нервные дёрганья в поезде и дрожащий голос. – Ещё больше отца боится. – Давай на "ты"? – заливает чай кипятком, ставит на стол перед Федором вместе с сахаром. – Да, Игорюша не любит... Такое. – выдыхает, размешивая свой кофе. – Даже не знаю. – В случае чего, кого убьет, меня или Андрея? – улыбнулся, надеясь что так шутить можно. Что вообще шутить можно. – Обоих. – пожимает плечами и поддержания шутки в ее голосе и взгляде не слышно. Федор нервно улыбается. – Мы уже подозревали неладное. Мама у Андрея достаточно.. милая. Понимающая и искренняя. И сквозь все расстояние, они все так же общаются. Она все так же видит в Андрюше того маленького Дюшу, которого с болящим сердцем она отпускала в Питер.***
Стук в дверь. Отец, видимо. У Андрея сердце сжалось, улыбка дрогнула - скучал, да. Только понимает что вряд-ли даже переночует дома. Что они снова поссорятся и намного хуже. И Андрей тогда родителей вообще не увидит. По ощущениям ему снова двенадцать, он провинился, отец его наругает и Андрюша сбежит из дома в силу противного характера. Пусть ему и не двенадцать и на вид он уже даже не пацанчик. – Ну что, показывай невесту. – не поздоровавшись - с довольным видом смотрит на сына. Тот несколько секунд смотрит на Федора, осмысливает свое желание жить и показывает на правую руку. – Вот. Лет десять женаты. – смотрит в глаза. – Сорян, вряд-ли внуки получается. Мужчина качает головой, вздыхает. Смотрит на Федора, здоровается и с ним. Андрей надеется что пронесло. Заваривает себе крепкий чай и уходит на балкон. – А прямо сказать? – Федор вздыхает, берет конфету. – Я не хочу ссориться. Особенно сегодня, особенно сейчас. – нахмурился. Снова по-хозяйски заглянул в холодильник. – Андрей, это уже не смешно. Ты который год к нам с таким же жестом прие.. – женщина запнулась, глядя на Федора. Потом на Андрея. Вспоминает, что все годы они были в городе вместе, один раз Федор был с Андреем, ещё в самом, видимо, начале отношений. Смотрит на Андрея хмуро. – Я же всё-таки признался. – жмёт плечами. – Ну что мне по-твоему сказать? Смотри, пап, вот моя невеста а я пидор? – закрывает рот рукой, извиняясь за мат. Женщина покачала головой. И заранее заглянула в шкафчик за успокоительным – Вы либо тише обсуждайте, – глава семьи вздыхает, закрывая дверь на балкон и заходя обратно в квартиру. Ставит полупустую кружку в мойку. – либо ждите, пока дверь закроется. А это за враньё. Даёт Андрею подзатыльник - болючий, тот слетает со стола и прячется за мать. Федор прощается с жизнью. – Два идиота, честно, я, блять, не тупой, можете мать вокруг да около водить, хули вы передо мной пятый год клоунаду устраиваете... – скрывается в ванной комнате. Камень с души, с одной стороны. Но с другой стороны - на голову и, кажется, сотрясением.