Mountain angel

– Что ты имеешь против Хосока?       Тэхен увидел, как при этих словах брови Чона сошлись на переносице. Длинные пальцы крепче сжали вожжи, взгляд устремился на дорогу, петлявшую по склону горы. – Ведь он твой брат, – настойчиво продолжал омега. – Если ты действительно считаешь меня своим мужем, я имею право знать, в чем тут дело. – Какая ты любопытная омежка, – пробормотал Чонгук, раздраженно взглянув на него. – Я не любопытный, просто хочу понять, почему ты так враждебно относишься к нему. На мой взгляд, он очень приятный молодой человек. Чонгук ухмыльнулся. – Твоя голубая кровь сродни его голубой крови.       Под тенью широкополой ковбойской шляпы, которую Чонгук нахлобучил на блестящие черные волосы, невозможно было разглядеть выражение его лица. Но Тэ чувствовал, что надвигается гроза, и приготовился достойно встретить ее. Наконец, Чон вздохнул: – Если ты действительно хочешь это знать, мы с Хосоком всего лишь сводные братья, у нас были разные матери. Но тебе знать об этом незачем.       Ну конечно, это все объясняло! Вот почему они были совершенно не похожи друг на друга. Но к чему такая враждебность со стороны Чонгука? Тэхен вопросительно молчал, и альфа нехотя пояснил: – Мать Хосока, Вирджиния, была замужем за Артуром пятнадцать лет. Хо был их единственным ребенком. Когда мне было десять лет, Вирджиния умерла от чахотки, я помню ее похороны. – Помнишь ее похороны... но каким образом? – озадаченно спросил омега. – Я там был, – неожиданно низким голосом сказал Чонгук. – Артур заставил меня пойти на похороны из уважения к нему. Тогда я впервые и увидел Хосока, он был всего лишь на год старше меня.       Только тут до Тэхена дошел смысл сказанных Чоном слов, и на его щеках вспыхнул яркий румянец. – Но ведь ты тоже... Чон, – заикаясь, сказал он. – О, Артур никогда не отказывался признать меня своим сыном, – совсем тихо произнес Гук. – Хотя ему потребовалось немалое мужество, чтобы объявить законным сыном корейца. Мне кажется, он по-своему любил мою мать. Но она так и не смогла жить с ним в его мире, так же как и я не могу жить в нем полностью.       Чувствуя себя виноватым в том, что всколыхнул своим вопросом печальные воспоминания и вызвал гнев Гука, омега молчал. Но ему было приятно услышать подтверждение своей догадки о том, что альфа действительно был корейцем, что отчасти объясняло загадочную атмосферу вокруг него. Чонгук неожиданно ухмыльнулся: – Теперь тебе должно быть понятно, почему я вполне допускал мысль о том, что у Артура могла быть где-то припрятана и третья омега. Тэхен резко выпрямился: – Я слишком горд для такой роли. – Неужели? – насмешливо откликнулся Чонгук, взглянув на него своими серо-стальными глазами. – В свое время мой отец умел быть весьма обходительным с омегами, и в этом смысле Хосок – его точная копия, хоть он и стал проповедником. – Тот факт, что у твоего брата хорошие манеры, еще не говорит о том, что он дамский угодник! – возмутился Ким. – Мне кажется, тебе бы следовало кое-чему поучиться у него. Совершенно очевидно, что он не питает к тебе той вражды, которой ты так переполнен. Он нашел путь к примирению с этим миром и обрел успокоение. Теперь очередь за тобой. – Интересно, как это я могу обрести успокоение, если со мной рядом ты? – проворчал Чонгук. Он хлестнул лошадь, и повозка с удивительной скоростью начала подъем в гору.       Тэхен запрокинул назад голову, чтобы полюбоваться уединенной красотой горы Элберт, вершина которой была скрыта белыми облаками. Где-то там, на верху, был его прииск, от которого он рассчитывал получить достаточно денег, чтобы спасти Бель-Монтань. Омега поежился, ощутив порывы свежего предзимнего ветра и почти физически чувствуя ледяное молчание спутника, сидевшего рядом с ним. И что на него нашло, когда он решил поехать в округ Колорадо? Впрочем, теперь это уже не имело значения. Он был рядом с прииском и собирался тут остаться, нравилось это Чонгуку или нет. – Тпру, мальчик!       Повозка остановилась у крутого подъема на полпути к вершине, и Тэхен встревожено посмотрел на Гука: – Почему мы остановились? – Потому что дальше повозка не пройдет, и оставшийся путь нам придется проделать пешком. – Он махнул рукой в сторону уходившей вверх дороги, где несколько стволов сосен лежали поперек пути. – Наверное, есть какая-нибудь другая дорога к прииску, – начал было омега, с сожалением разглядывая свои ботинки на тонкой подошве. – Нет. Только если полететь туда на крыльях.       Поджав губы, Тэхен осторожно выбрался из повозки и расправил складки брюк. Было приятно размять ноги после долгого сидения, но ему совсем не нравилась перспектива пешего восхождения на гору. – Сколько нам еще осталось? – прикрыв глаза ладонью, он стал всматриваться в сосновые заросли. Кругом была только густая зеленая хвоя. Чонгук пожал плечами в ответ и стал распрягать лошадь. – Несколько миль. Надеюсь, ты сумеешь дойти. В конце концов, иного выбора у тебя нет. – А как же мои вещи? Не могу же я оставить их тут, на дороге! – Да кто их возьмет? Медведь? Не смеши меня, омега. Вещи останутся в повозке, а потом я заберу их. – Да, но на это может уйти несколько дней! – Тэхен обошел повозку и взял в руки несколько своих саквояжей. – Я не собираюсь оставлять их здесь!       Удивленно подняв брови, Чонгук наблюдал, как омега пытался выгрузить свои вещи из повозки. Один за другим его саквояжи с глухим стуком падали на землю. Тяжело дыша, Тэхен взял в руки по саквояжу и с трудом шагнул вперед. Он прошел всего лишь несколько метров и уронил их на землю, почти задыхаясь от тяжести. – Ты мог бы, по крайней мере, предложить свою помощь! – Зачем? – возразил Чонгук. – Ты и сам прекрасно справляешься. Еще несколько миль, и ты доберешься до цели. Уперев руки в бока, Тэ прищурился: – Мы не договаривались о том, что мои вещи будут брошены на склоне горы. По всей видимости, эти сосны лежат здесь уже давно. Значит, тебе было известно, что повозка не пройдет и нам придется идти пешком! В ответ Чонгук пожал плечами: – Ты сам хотел поработать на прииске, Ким Тэхен, а это означает, что будут не только прибыли, но и определенные лишения и испытания. Оставь ты свои кружева и шелка, там тебе они не понадобятся. – К вашему сведению, мистер Чон, в этом саквояже лежат совершенно необходимые каждой омеге принадлежности туалета – нижнее белье! Тэхену вдруг стало стыдно оттого, что он должен посвящать его в интимные детали своего гардероба, и, когда Чон язвительно усмехнулся, он не выдержал. – Ты что, хочешь, чтобы я все так и оставил? – возмутился Тэхен. – Избавь меня, пожалуйста, от омежьих истерик, – вздохнул он. – Ну, хорошо, так и быть, возьми один саквояж, но тебе придется самому нести его. – Ну конечно! – Тэ взял в правую руку саквояж и потащился за Чонгуком по дороге, то и дело спотыкаясь о камни и чуть не проваливаясь в рытвины и колдобины. Гук распряг лошадь, оседлал ее и с кошачьей грацией уселся верхом. Ким удивленно посмотрел на него: – Так ты поедешь верхом? – Это же моя лошадь. Я поеду медленно.       На лице Чона мелькнула дьявольская улыбка, и он, тронув поводьями своего мерина, двинулся вверх по тропе. Сердито ругаясь, Тэхен тащился за ним с тяжелым саквояжем в руке. Чон слышал его ругательства и тихо улыбался сам себе. Теперь-то он наверняка откажется от своей смехотворной идеи поработать на прииске и быстренько улепетнет обратно в Миссури танцевать на балах. Он был уверен, что ждать этого придется недолго. Улыбаясь своим мыслям, он стал напевать ирландскую песенку, умышленно не щадя слуха Тэхена и четко проговаривая все ругательства и соленые шуточки. – Подожди... хоть минуту...       Ким совсем запыхался и с трудом выговаривал слова, но Гук не услышал его и скрылся за поворотом дороги.       У него кружилась голова и горели легкие от разряженного горного воздуха, хотя Тэ был достаточно вынослив, как любой омега, регулярно ездивший верхом и часами вальсировавший на балах. Но сейчас он чувствовал, как силы быстро оставляют его. Они продвинулись вперед всего на несколько сотен футов, а он уже весь вспотел и с трудом заставлял себя идти, не отставая от Чона.       Он не сомневался, что альфа слышит его тяжелое дыхание, слышит, как он спотыкается, падает и с трудом поднимается, но даже ни разу не оглянулся, чтобы помочь ему.       Тэхен был готов поклясться, что Гуку доставляли удовольствие его страдания. Неужели он рассчитывал этим отпугнуть его от прииска раз и навсегда? Что ж, омег семьи Ким не запугаешь!       Размышляя таким образом, он гордо вздернул подбородок и тут же упал, наткнувшись на большой валун и больно ударившись о него бедром. Саквояж выпал у него из рук, ударился о камень, и его замок открылся. Белоснежное белье рассыпалось по грязной дороге. К своему удивлению, Тэхен расплакался. Это была последняя капля, переполнившая чашу его терпения. Тем временем саквояж перевалился на бок и покатился вниз по склону, увлекая за собой все свое кружевное содержимое.       Все его старания сохранить хотя бы один саквояж пропали даром. Он был уверен, что какой-нибудь тип вроде Чон Чонгука стащит оставшиеся в повозке вещи без всякого зазрения совести. А те немногие вещицы, что были в этом саквояже, теперь были безвозвратно испорчены. С трудом дотянувшись до саквояжа, он осмотрел замок – он был безнадежно сломан. Тэхен яростно стер со щек слезы и с каким-то непонятным удовольствием пнул бесполезный саквояж так, что он с грохотом покатился вниз по склону. Он стал собирать рассыпавшееся на дороге белье. Внезапно острая боль пронзила икры ног, и колени его подогнулись сами собой. Не понимая, что произошло, Тэхен упал лицом вниз прямо на ворох белоснежного шелкового белья. Из-за поворота появился Чонгук. – Какого черта... – начал он со смехом, но тут же осекся. Вскочив на ноги, Тэхен швырнул ему в лицо кружевные трусики. – Ни слова! – яростно прокричал он, сердито расправляя одежду. – Я уже иду. – Тэхен, – проговорил альфа, готовый спрыгнуть с лошади и посадить его в седло. Но Тэхен только с яростью замотал головой. – Поезжай! Я догоню тебя, – почти шепотом сказал он. Щеки раскраснелись от напряжения. Чонгук видел, что он буквально выбился из сил и начал спешиваться. – Поезжай же! – Он швырнул в него корсет из китового уса, который попал в лошадиный круп. От неожиданности лошадь рванулась с места и помчалась вверх по тропе. Чонгук старался удержаться в седле, по лицу его хлестали сосновые ветки.       Черт бы побрал этого гордого глупого мальчишку! Пусть идет пешком, если ему этого так хочется! Наконец Чонгуку удалось остановить лошадь почти у поворота на прииск. Он поднял норовистую лошадь на дыбы и оглядел цветущий луг.       Снова дома! Никогда ему не надоест эта маленькая долина с пышной растительностью, где он добывал свой хлеб насущный из груди горы Элберт. Прииск везучего дьявола располагался в маленьком подобии рая, окруженном со всех сторон остроконечными горными вершинами. Последние пять лет он жил совсем один, лишь изредка спускаясь в город за провизией и прочими припасами, а иногда чтобы слегка поразвлечься.       Альфе было приятно вернуться домой. Услышав далеко за спиной громкие омежьи проклятия, эхом разносившиеся по ущелью, он вновь посерьезнел. Возможно, зря он поверил в эту историю с браком по доверенности, которую рассказал ему Тэхен? Его благовоспитанный супруг ругался, словно старый горняк. Он снова засмеялся, но тут услышал крик Тэхена.       Сосновые иголки хрустели под его мокасинами, издавая острый пряный запах. Чонгук склонился над упавшей омегой. Глаза Тэхена были закрыты, и если бы не слезы, катившиеся по грязным щекам, Чон решил бы, что он успокоился навсегда. Он осторожно приподнял и ощупал его правую ногу. Тэ вскрикнул от острой боли. – Слава Богу! – облегченно вздохнул альфа. – Ну ты и дурак! – вдруг взорвался он, увидев в кровь израненные ступни через огромные дыры в подошвах его ботинок.       Ким лежал на подтаявшем раннем снегу между двумя огромными валунами. Очевидно, он ударился об один из них, и теперь его лицо было запачкано кровью. Явно оглушенный падением, он только тихо застонал, когда Чон просунул под него руку и поднял, прижав к груди.       Омега почувствовал запах замши. Что-то щекотало его щеки. Перья? Он чуть приоткрыл глаза и почувствовал, что прядь альфьих шелковистых черных волос касалась его лица. Значит, Чонгук все же вернулся за ним. Ему стало легче на душе, но омега тут же вскрикнул от боли. – Перестань воевать со мной, – повелительно сказал Чонгук.       Он донес его до лошади, осторожно подсадил в седло и сам ловко устроился позади него. Прижав Тэхена к себе, он одной рукой обнял его покрепче, чтобы он не упал с лошади, а другой взял поводья. Повинуясь хозяину, лошадь тронулась мягкой рысью.       Голова Кима покачивалась из стороны в сторону на чоновской груди. Он время от времени открывал глаза и поворачивался, чтобы посмотреть на Чонгука. Вместо одного лица теперь у него их было целых три, но он все равно был красив. Тэхен бессмысленно хихикнул, и все три Чонгука хмуро посмотрели на него. – Глупый омега! – сказал он.       Это были не самые романтические слова, которые он когда-либо слышал от мужчин в свой адрес, но для начала это было совсем неплохо. Внезапно изнутри подступила тошнота, и он поспешно закрыл глаза. – Только не на меня, – сказал Чонгук и наклонил его голову в сторону, чтобы омегу как следует прочистило.       Тэ не помнил, что было потом. Когда он наконец пришел в себя, то увидел, что лежит совершенно голый на узкой кровати, до самого подбородка укутанный подозрительно пахнувшими лоскутными одеялами. Он попытался поднять гудевшую голову, но тут же застонал от боли, пронзившей ее. Дощатый потолок над ним стал вращаться. Проглотив комок в горле, он закрыл глаза, борясь с приступами тошноты. – Здорово же ты упал, – сказал кто-то.       Он снова открыл глаза и не сразу узнал Чонгука. В этот раз у него было только одно лицо, но очень сердитое. Склонившись над ним, альфа положил ему на лоб что-то влажное и прохладное. – Я недооценил тебя, Ким Тэхен. Уж чего-чего, а гордости в тебе хватит на десяток ирландцев. И при этом ни единой капли здравого ума! – Что случилось? – хрипло спросил он. – Я услышал твой крик и поехал назад. Оказалось, что ты чуть не свалился с горы. Очевидно, ты в своих бальных туфельках поскользнулся и со всего маху грохнулся на камень. – Теперь я припоминаю. – Он слабо покачал головой. – Я пытался забраться на большой валун. – Забраться на... Какого черта? – Там было так красиво, – совсем тихо проговорил он. Слабость в его голосе насторожила Чонгука, и какое-то время он молча вглядывался в его голубые глаза. – Облака рассеялись, и выглянуло солнце. Внизу я увидел долину. Ничего более прекрасного я еще в жизни не видел. И мне захотелось получше все рассмотреть... – И едва не поплатился за это жизнью, – сурово прервал его Чон, отходя к окну. Только теперь младший заметил, что на нем не было рубашки. В лучах солнечного света, проникавшими сквозь окно, его смуглая кожа отливала бронзой. Замшевые штаны плотно обтягивали мускулистые бедра, не доходя до талии. Внезапно он почувствовал чудный запах готовившейся пищи и глубоко втянул в себя воздух. – Где это я, – спросил он, пытаясь приподняться на локтях. Неожиданно одеяла, которыми он был укрыт, сползли вниз, и Тэхен поспешно лег снова, натягивая их на себя чуть ли не до подбородка. – Боже... где моя одежда? – Сохнет. – Чонгук ткнул пальцем в сторону. Его одежда, развешанная на деревянных крючках, приделанных к стене хижины, была в таком же плачевном состоянии, что и сам хозяин. Чонгук подошел к плите, на которой шипел, закипая, черный котелок, и помешал его содержимое. – Ты весь насквозь промок и дрожал. Мне вовсе не хотелось, чтобы ты простудился.       Чонгук осторожно попробовал горячие бобы, а Тэ еще выше натянул одеяла, оставив незакрытыми лишь широко распахнутые глаза. Значит, это Чонгук раздел его догола? Так он видел все его омежьи прелести? Тэхен представил себе, как это все происходило, и щеки вспыхнули ярким румянцем. Муж он ему или нет, все равно было неприятно даже думать о том, как его серые холодные глаза лениво разглядывали его тело. – И ты... смотрел? – прошептал он. – Угу, – невнятно, но утвердительно промычал альфа, прожевывая бобы и недоуменно глядя на Тэхена. – Так да или нет? – не хотел понимать он. – От тебя просто можно сойти с ума! – Ты ведешь себя как старая дева. – Он положил ложку обратно в котелок. – Что из того, смотрел я или нет? Ты же сам мне заявил, что мы с тобой женаты. Тэхен нахмурился. – Мне не нравится, что ты притащил меня в этот... этот хлев и раздел меня без моего согласия! – Этот хлев, омега, отныне и есть твой дом, – язвительно отозвался Чон. Его стальной взгляд приковал младшего к постели. – Это хижина, которую построил Артур вместе с твоим отцом, чтобы жить в ней во время работ на прииске. Сдается мне, что она совсем не так уж плоха, особенно теперь, когда твое маленькое измученное тело... – Хорошо! – оборвал его омега. – Считай, что я беру свои слова обратно. – Что же касается того, что мне пришлось раздеть тебя, так это было совершенно необходимо, чтобы обсушить и согреть тебя. К тому же это облегчило перевязку твоих нежных ножек.       Удивленный Ким приподнял край одеяла и увидел забинтованные ноги. Ступни еще болели, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что была раньше. – Спасибо, – неохотно пробормотал он.       Чонгук промолчал в ответ и с кошачьей грацией направился к двери. Когда он вышел из хижины и Тэхен увидел через крошечное двойное окно, что он удалился на порядочное расстояние, он привстал в постели и, скинув одеяла, осмотрел свои раны. Его ноги были сплошь покрыты синяками и ссадинами, все тело ныло от ушибов и переутомления. Похоже, он чудом не сломал себе шею! Стараясь удержаться от падения, Тэхен в кровь стер ладони, и теперь они нещадно горели. Внимательно разглядывая их, Ким заметил следы зеленоватой мази, втертой в кожу. Он подозрительно обнюхал свои ладони. Да! Это от них так ужасно пахло, а не от одеял! Больше всего на свете ему захотелось как следует вымыться с головы до ног.       Шатаясь, он поднялся с постели. Ступни ног были так туго забинтованы, что он никак не мог удержать равновесие. Сделав всего один шаг к одежде, он почувствовал, как колени подогнулись. Чонгук вошел в хижину как раз в тот момент, когда он уже почти упал на горячую плиту. – Осторожно! – альфа схватил его за талию, инстинктивно прижимая к себе, чтобы он не обжегся, но Ким, как дикая кошка, стал вырываться из его объятий, до смерти напуганный прикосновением мужских рук к нагому телу. Золотистые волосы рассыпались по плечам.       Пытаясь усмирить Тэ, альфа даже не смотрел на божественную красоту тела, оказавшегося в его руках, но его огрубелые ладони ощущали шелковистость его нежной кожи. Он вспомнил, как давно у него не было омеги, и дрожь пробежала по всему телу... – Тэхен, – проговорил он хриплым голосом, – сейчас же ложись в постель. – Почему? – сопротивлялся он. – Я хочу одеться! – Если ты сейчас же не ляжешь, то я... – То ты что? – сердито спросил Тэхен. – Что ты еще можешь сделать, чтобы унизить и оскорбить меня больше, чем ты это уже сделал? – А вот что, – пробормотал он, крепко целуя его в губы.       Пошатнувшись, омега вцепился в его плечи, слишком напуганный, чтобы продолжать сопротивление. Сначала губы альфы были жесткими, наказывающими, но потом в них появилась нежная страсть. Ким застонал, и Чонгук поднял руку, чтобы ласково коснуться его тела. Альфьи пальцы быстро нашли розовый сосок и стали нежно ласкать его. Дрожь пробежала по телу омеги, и он с трудом перевел дыхание, когда губы Чонгука переместились к его затвердевшему от возбуждения соску. Голова откинулась назад так, что длинные волосы почти касались пола. Альфа продолжал языком и губами ласкать грудь, пока Тэхен не застонал от наслаждения. Тогда его рука коснулась сжатого колечка мышц между его ног. Омежье тело выгнулось дугой, одним боком прижатое к его бедрам. Пальцы Чонгука осторожно раздвинули пышные бедра, прикасаясь к самому интимному месту и нежно проникая все глубже. Волна острого возбуждения пробежала по телу Тэхена, он снова громко застонал, но Чон страстным поцелуем закрыл ему рот.       Ким уже не сопротивлялся, когда он внезапным движением поднял его на руки и понес к постели. Наоборот, он обнял его шею, нежно гладя иссиня-черные волосы.       Чонгук бережно уложил его в постель и прикрыл одеялами. Затаив дыхание, Тэхен ждал, что альфа снимет свои замшевые штаны и ляжет рядом. – Пожалуйста, – прошептал омега, не понимая, хочет ли он, чтобы старший продолжил, или прекратил свои ласки.       Казалось, он услышал его просьбу и отнял свою руку, гладившую его по щеке. Встав во весь рост и глядя в омежьи затуманенные страстью глаза, он хрипло произнес: – Неплохо. Ты был бы хорошим актером, Тэхен. Но если ты действительно хочешь получить свою долю от Прииска везучего дьявола, тебе все же придется поработать киркой и лопатой. Надеюсь, у тебя это получится так же хорошо – просто так эта гора ничего не отдаст. Ошеломленный и недоумевающий, он взглянул в его жесткие серые глаза. – Но я твой законный муж, и я подумал... – Я знаю, о чем ты подумал, дорогой. Но надо быть полным идиотом, чтобы поддаться на такую уловку. Ты заявляешь о том, что мы с тобой мужья, чтобы запустить свои когти в прииск и в конечном счете оттяпать его у меня целиком! Так вот, я не собираюсь подтверждать свои права мужа, тем самым признавая наш так называемый брак законным.       Словно пелена спала с его глаз. Тэхен почувствовал, как внутри него закипает гнев. Равнодушно отвернувшись от него, Чонгук направился к двери. – Ненавижу! – закричал он ему вслед. Каждая клеточка его тела все еще трепетала и дрожала, охваченная пламенем страсти. Ким схватил подушку и швырнул ею в Чона, но не попал. Подушка мягко шлепнулась рядом с дверным косяком.       Боже, что он натворил! Омега закрыл лицо руками. Наверняка Гук решил, что он нарочно соблазнял его, чтобы потом иметь полное право утверждать, что брачные отношения были осуществлены до конца, а раз так, то он мог претендовать на все имущество своего мужа. Откровенно говоря, такая мысль пришла однажды ему в голову, но он тут же отбросил ее точно так же, как и мысль о том, что когда-нибудь он будет желать другого мужчину так же сильно, как теперь Чон Чонгука.       Он был его мужем, но не хотел близости с ним. Всю ночь Тэ ждал возвращения альфы, мучаясь неизвестностью и обидой, но он так и не пришел.