Я не дам тебе исчезнуть.

Я никогда не думал о своей смерти. Зачем, если я ни во что не ставил жизнь? Для меня это такой огромный комок дерьма и событий, которые уже никогда не изменить. Я думал, что готов умереть в любой миг и с трудом переживал смерти своих друзей, которые, возможно, думали так же. Так думают многие люди, а все, потому что они убеждены, что если вести себя правильно, соблюдать здоровый образ жизни, то проживут до старости. Как же они ошибаются, глупцы. Есть две дороги, и каждый день смерть ждёт их на одной из них. Всё зависит от выбора. Если бы каждый человек на планете знал дату своей смерти, то миром бы правил хаос. Тогда зачем нужны были бы все эти экстренные службы, если каждый человек просто хочет прожить жизнь так, чтоб не пожалеть? Чтобы испробовать всё, что можно, исполнить свои мечты. Да, люди реализовывали бы тогда себя гораздо чаще. И вот сейчас я знаю дату своей смерти. Всего два дня, два чёртовых дня — и моя жизнь будет кончена, а я даже не знаю, что хочу от неё. Когда знаешь дату своей смерти, не хочется терять жизнь. Хотя, с другой стороны, если ты умрёшь быстро, то не почувствуешь ничего, не будешь страдать, думать как решить какие-либо проблемы; тебе уже всё равно, ты какое-то бренное тело. Смерть — это красиво, но мёртвым ты уже не сможешь чего-то достичь, все будут вспоминать только то, что ты уже сделал. Как бы то ни было, от Адама я ушел в убитом состоянии. Ну, скорее не ушел, а меня выперли. Начал лить дождь. Знаете, как это бывает в трагичных моментах фильма? Наверное, надо мной всегда должен лить дождь, чтобы люди знали, что вся моя жизнь трагична. Так вовремя, под настроение, будто он знает мои душевные терзания. Только сейчас я понял, как глупо поступил, когда оделся так легко. Дождь не думал прекращаться, я весь промок и дрожал от холода. Я должен пройти достаточно много пешком до дороги, потому что дом Адама находится за городом, на отшибе, рядом с кладбищем. Идеальное место для дьявола. Что ж, я не первый раз чувствовал себя таким лохом. Наверное, теперь я должен переживать за свою жизнь, но что-то не хочется совсем. Видимо, Адама не волновало, как я буду добираться обратно, он хочет, чтоб я сдох от холода до того, как истечёт срок. Я выходил к дороге, когда подумал, что сейчас она, скорее всего, пуста, но откуда-то выскочил черный роллс-ройс, чуть не сбив меня с ног. — Чёрт! Извини, я тебя не заметил. Ты цел? — Да. Я хотел пойти дальше, но понял, что парень всё ещё смотрит на меня. Что это? Улыбка? В последнее время я ни с кем не общался, возможно, это кто-то из старых знакомых. Я не видел лица парня — слишком темно — а подойти к машине не решался. — Тебя зовут Фрэнк, да? Откуда он знает моё имя, чёрт возьми? Но голос был безумно знакомым...и тут я понял...это тот парень из сквера. Я улыбнулся ему в ответ. Неважно, кто он и откуда знает моё имя, мне стало лучше, оттого что это не человек, который будет меня запугивать, но и не друг, что знает обо мне всё и припоминает, какой я мудак. Просто человек, с кем я могу начать знакомство заново и не волноваться, что ляпну что-либо. Это ещё один шанс стать лучше, быть собой. — Ты так и будешь стоять или сядешь, наконец, в машину? Заболеешь. Я молча послушался и сел в машину. На секунду стало неловко, что я, весь мокрый с головы до ног, с грязными ботинками сижу в его чистом ройсе. — Джерард. Я вопросительно взглянул на парня, потому что, ещё не отойдя от мыслей, не понял, о чём идёт речь. — Моё имя Джерард Уэй. — А я Фрэнк, но ты уже знаешь, как меня зовут. — Это верно. — А откуда? — Я точно не помню, то ли сказал кто-то, может быть, вычитал на документиках, которые ты часто носишь в руках, что, вообще-то, неправильно. Усмехнулся. В этом полумраке его усмешка казалась зловещей. У меня никогда не было такой неловкой беседы. Я абсолютно не знал, о чём можно с ним заговорить. Даже адрес мой он знал и молча вёз меня домой. Кстати, да, с такой машиной, не думаю, что он живёт где-то недалеко от меня. Он больше похож на работника или даже владельца какой-нибудь солидной фирмы, чем на неудачника, живущего в одном из этих отвратительных домов. Тогда в чём причина того, что он проводит в этом сквере почти каждое утро, а иногда ещё и вечера? Почему он так быстро появился? Чтобы отвезти меня? Бред. Он следит за мной? Или ему уже угрожают из-за того, что он видел тем вечером? Снова куча вопросов, на которые самостоятельно я не могу ответить. Молчание становилось невыносимым. Я понимал, что нужно что-нибудь спросить. Правда, Уэй так не считал. Он лишь улыбался и наслаждался тем, как я себя неуверенно чувствую. Мне так показалось. — Ты художник? — я не нашёл ничего умнее, как ляпнуть это. Ну, ведь, правда, если он художник, то все его странности оправданы. — Художник? — сначала он стал веселее улыбаться, а затем попросту громко рассмеялся, — я серьёзно похож на художника? — Я не знаю, как выглядят художники, но ты что-то рисуешь постоянно и ведёшь себя, как ненормальный. — То есть, по-твоему, все художники душевнобольные люди? Он уже смеялся во всю, и, знаете, у него приятный смех. — Нет, не знаю, просто странноватые. Хотя, наверное, они тронутые, раз стали заниматься тем, что не выгодно. — Почему же? А как же заказы? Если писать картины для богатых людей, то это очень прибыльно. — Мне всегда казалось, что такое занятие не может быть работой, оно нужно для души. Разве нет? Джерард задумался и стал молча везти машину. Хотелось бы прочитать его мысли, подслушать, что ввело его в ступор. За то время, пока мы ехали, он всего раз посмотрел на меня, когда я садился в машину. Странно. У него очень красивый профиль: чёткий, слегка женственный, но грубый. Так необычно. Определённо, у него прекрасная внешность. Хотелось бы увидеть всю его красоту без этого полумрака. — Если я тебе нравлюсь, то так сразу не пались и прекращай пялиться на меня. Улыбается. Мне пришлось отвести взгляд от этой чудесной улыбки. Чёрт, я не заметил, как внимательно рассматривал его. Со стороны это выглядело, скорее всего, странно и глупо. — Да, ты прав. Занятие для души. Я не художник, но рисую, потому что это успокаивает. Я нервный, а карандаш — моё лекарство. Все эти правила — последнее, чему я буду следовать. У нас уже есть что-то общее. Я ведь тоже ненавижу кому-то или чему-то подчиняться. — Я хочу это видеть. — На задних сиденьях валяется папка. Я развернулся и стал там копаться в поисках его рисунков. Мне показалось, или Уэй в этот момент ещё раз посмотрел на меня? Наконец, я нашёл то, что искал. — Что? Это мышки? Ты рисуешь маленьких серых грызунов? — А чем мыши хуже портретов и натюрмортов, м? Я стал смотреть ещё, перелистывал страницу за страницей, где красовалось много мышек в разных ситуациях, позах...Он мышиный извращенец какой-то. — Тебя возбуждают грызуны? — Ну, нет. Они — единственное, что у меня получается. Во всём остальном я бездарен. — Серьезно? Знаешь, мыши великолепны. Он остановил машину и, развернувшись, улыбнулся. — Спасибо, Фрэнк. Ты первый, кто оценил мою мазню. — Они, правда, хороши. А я люблю собак. Нарисуешь для меня? — Я обязательно сделаю это, когда потренируюсь. Никогда не рисовал псов. Кстати, мы приехали. — Зайдешь на кофе? — Спасибо, но нет. У меня ещё дела. Я старался не показывать расстройство, положил рисунки и, поблагодарив, попрощался с Джерардом. Он уехал. Я ещё долго стоял под дождём, провожая взглядом черный ройс. Мои мысли свелись к тому, что теперь я захотел жить. Лишь для того, чтобы узнавать этого человека. В общем, я не знаю, что происходит со мной. Нет, я не влюбился, хотя всегда был слишком влюбчивым. Просто из серой массы глупых людишек, он кажется мне совершенно другим. Он интересный. Возможно, я не прав, но мне не хотелось бы ошибиться. Дома меня ждала голодная Бэла, что ещё больше радовало мой помутнённый рассудок. Покормив её, я нашёл телефон. Восемь пропущенных. Черт, Стефан. Он, наверное, уже извелся весь. Я — придурок. Как бы мне не хотелось портить себе настроение, пришлось позвонить. — Фрэнк? Я думал, что ты уже мертв. Ты с ума сошёл? Почему не отвечаешь на звонки? Почему не позвонил? Я же просил тебя. — Ты просил позвонить, как только я освобожусь. Так? Ну вот, я и освободился. — Только сейчас? — Да. — Но почему? Тебе же было назначено на семь. О чем вы могли так долго разговаривать? Или... — О, нет, нет. Успокойся, Стеф. Просто я проспал. В общем, мне нужны деньги. — Я знаю, я обещал тебе помочь. Они тебе и раньше нужны были. — Нет, ты не понял. Они мне нужны в течение двух дней. Олсдал замолчал. У него шок? Хотя, такой расклад событий он тоже предполагал. — Стеф? Не молчи. — Как ты себе это представляешь? Фрэнк, я, правда, не знаю, как тебе помочь. Ты влип по-крупному, и мне это не по силам. Одно — найти такую сумму в течение месяца, другое — двух дней. Это невозможно. Понимаешь? Что будет, если ты не отдашь деньги в нужное время? — Неважно. Я был зол. Он ведь обещал мне помогать в любой момент, но лезет только тогда, когда я этого не прошу, а когда мне нужна помощь — сбегает. Разве это друг? Нет, не друг. Я бросил трубку и больше разговаривать со Стефаном не намерен. Деньги нужно срочно найти, если я не хочу умирать. Чёрт возьми, я же так молод. ... — Фрэнк, к тебе пришли. Кажется, нужно оформить ещё одну машину. — Скажи, что у меня обед. — Обед? — парень, что подошёл ко мне, и которого я не знаю, стал издевательски посмеиваться, — ты думаешь, что тебе все дозволено? Это не так. Ты не в том положении, чтобы спорить. Делай то, что тебе сказано. Я был шокирован настолько, что даже перестал есть и вслушался в то, что нёс незнакомец. Серьёзно? Все так считают? Черт возьми, я потерян. Видимо, я всех сильно раздражаю. Если бы сегодня на работе был Стеф, то мне бы не пришлось всё это выслушивать. Удивительно, что он не пришёл. Я молча поднялся и вышел на улицу. — Джерард? — парень стоял, облокотившись на роллс-ройс и, улыбаясь, смотрел на меня. Я был прав, он безумно красив. Теперь, днём, я мог хорошо рассмотреть его глубокие глаза, приятные черты, безупречную улыбку. Вспомнив, как в прошлый раз он понял, что я его рассматриваю, я отвёл взгляд. — Ты знаешь, где я работаю? — улыбнулся Уэйю в ответ. — Нет, здесь отличная мастерская. Конечно, я знал, что ты здесь работаешь. Только не знал, что приёмщиком. — Так ты приехал ко мне? — Не обольщайся, сучёныш. Оформи мою малышку на диагностику. Вот он уж точно из тех людей, которые думают, что им позволено всё. Да, он меня бесит, как и тон, с которым он разговаривает со мной, но при этом влечёт. Не знаю, почему, но это влечение не давало мне как-то ему нагрубить. Возможно, я переживал за то, чтобы не нажить себе ещё одного врага. Он был бы сильным врагом, подобным Гонтье. То, что сделал Джерард дальше, ввело меня в оцепенение. Пока я заполнял бумаги, он подошел и, наклонившись к самому уху, тихо прошептал: «давай сбежим?». Просто какое-то обычное действие, но из его уст это звучит сказочно. Странно, что думаю о нём подобное. Хотя нет, я же хочу расположить к себе такого друга. — Куда? — так же прошептал я ему в ответ. — Неважно, куда, главное — с какой компанией, верно? Ты ведь составишь мне компанию, Фрэнк? О, его глаза в этот момент. Он не спрашивал, а бросал вызов, проникая взглядом куда-то глубже, чем внешняя оболочка. Разве такому человеку можно отказать? — Хорошо, но сбежать не получится, у меня всё равно сейчас обед. — Мы будем считать, что я тебя украл. Забрав документы из моих рук, он положил их на капот и потащил меня куда-то за собой. — Куда мы? Вопрос ушел в никуда, Уэй молчал. Видимо, моя «кража» не входила в его планы, и он придумывал всё на ходу. — Для начала мы выпьем кофе, — минут через десять я услышал в ответ, когда оказался в кафе. Джерард выбрал столик, что находился дальше всех, у самой стены. Жаль, что его лицо снова оказалось в полумраке, ведь никакие слова никогда не смогут заменить мимику, а именно она выражает мысли. Странно, в отличие от прошлого раза, Джерард просто не сводил с меня взгляда. На меня часто смотрели, осуждали взглядом, рассматривали, но я впервые чувствую такую неловкость под прицелом чьих-то глаз. Его глаз. — Ты сам ещё не знаешь, чего хочешь, куда сбегать, так? — Я не действую по планам, расчётам. Это скучно и глупо, — Джи насмехался над моим вопросом, слегка прищурившись, — разве тебе никогда не хотелось такого, чтоб не ты управлял ситуацией, а она тобой? Я предпочитаю полностью подчиняться интуиции. Сегодня мои неотложные дела провалились, и меня принесло к тебе. Я подумал, что ты будешь приятной заменой им, и я не ошибся. Сегодня мы вместе будем плыть по течению. Согласен? — Ты псих. — Этот диагноз, думаю, ты поставил мне ещё при первой нашей встрече, — коварно улыбнулся Уэй, потягивая принесённый официантом кофе. А ведь он прав. Это было первое, что я подумал. Видимо, такое впечатление о нём складывалось не раз. Я каждый день плыл по течению, правда, у меня есть определённый план: дом-работа-дом, по выходным — клуб, раньше после работы ходил в казино. Мне всё равно, кто займет ячейку одного дня, должно же быть разнообразие. Правда, смущало то, что я не могу чувствовать себя рядом с ним комфортно, ведь он знает каждый мой шаг, а я о нём — ничего. — Ладно, я согласен податься с тобой в бессмысленное времяпровождение. Одним словом, лицо Джерарда приняло невыносимо довольную гримасу, но мне удалось её быстро оборвать. — Но с одним условием: ты расскажешь мне о себе. — Я же такой неинтересный. Я приложил все усилия, чтоб сделать самую серьезную физиономию за всю историю моей жизни. Думаю, это было убедительно, потому что Уэй перестал улыбаться, отставил кофе и задумался. — Джерард Артур Уэй, родился в тихом городке, в обществе беспутства и корысти. Лучший друг, способный помочь и выслушать с яслей — эгоизм. Всю свою жизнь плывёт по течению, но, сколько бы времени не прошло — он всё ещё мелкая рыбёшка. Уэй — горячий парень, знойный красавчик и мечта любой девушки. И не только. С таким человеком опасно встречаться на одной дороге, так как этот брюнет не ценит никого, кроме себя. Безнравственный. Верующий. Подчиняюсь Богу в зеркале. Я подавился кофе, серьёзно. Пугало, что он говорил всё это с таким выражением лица, будто правда верит в то, что слышит от себя. — Из всего нескромного монолога я понял одно: ты человек с обширной фантазией. Парень встал и, заплатив за кофе, потащил меня куда-то за собой. — Чёрт, подожди, так не честно! Ты ничего о себе не рассказал! — Разве? — вздёрнул бровь «знойный красавчик», — рассказал. Ты не упомянул о том, что я должен говорить только правду. Верно? Значит, не мой промах. Джерард был доволен собой ещё сильнее, чем изначально. Он вышел из кафе, не оборачиваясь, заставив меня безоговорочно следовать за ним. Я молча восхищался его уверенностью в себе. — Я знаю о тебе мало, Фрэнки. Только имя, фамилию, место жительства и пару увлечений. — Хочешь сказать, что этого мало? Серьёзно? Уэй, задумавшись, кивнул. — Этой информации недостаточно для того, чтобы гордо заявить о том, что ты действительно знаешь человека. Для меня сейчас ты — неопознанный объект. Правда, я с уверенностью могу сказать, что ты, так же, как и я, любишь волю, риск и хорошие автомобили. Но, на данный момент, я могу тебе предложить мотогонки. Как относишься к этому? — Полностью поддерживаю. Джер загорелся каким-то невидимым огнём, энергия которого стала ощутима. — О да, я сделаю тебя, гадёныш. Да, конечно, он меня сделает, нет никаких сомнений. Дело в том, что я умолчал об очень важной информации: я плохо вожу. Редко выпадала возможность, да я и не горел желанием. Позволить роскошь, подобную автомобилю, тоже не мог. Почему я не сказал? Мне кажется, что такие люди, как Уэй, узнав похожую мелочь, не думая, просто записывают в колонку «лузеры». Не сказать, что я переживаю о том, что обо мне думают окружающие, но тут дело касается одного человека. Весь путь до гоночной трасы я думал о трёх вещах: как скрыть то, что я не умею водить, о «неопознанном объекте» и, когда Джер говорил о беспутстве и корысти, он имел в виду своих родителей? — Нет-нет, так не пойдет, дорогой, — он остановил меня, а лицо его исказилось в недовольстве, — ты слишком много думаешь, и это напрягает. Не меня одного. Можешь считать меня безбашенным, но иногда это даже необходимо, понимаешь? Как только оказываешься на дороге, ты должен забыть обо всех своих проблемах и отдаться скорости. Иначе, это не будет иметь какого-либо смысла. Зачем пытаться расслабиться подобным образом, когда ты погружён в то, о чём можешь думать в любой момент? А сейчас есть возможность почувствовать свободу, полную принадлежность к чему-то особенному. Неужели, ты не понимаешь? Оказавшись один на один с дорогой, ты всё равно рискуешь, хоть немного, хоть с самым исправным в мире транспортом. Это прекрасно. Ты просто отдаёшься всем переполняющим тебя чувствам и летишь, — Джерард закрыл глаза и, закинув голову, расправил руки в стороны. Скорее всего, он хотел изобразить крылья, но выглядело это весьма комично. — А знаешь, я теперь совершенно уверен в том, что ты псих. Ещё я уверен в том, что его улыбка меня окончательно покорила, но об этом не стоит говорить вслух. Оказавшись на старте, я не мог оторвать от парня взгляда. Раньше я не представлял, как мотоцикл украшает таких как он. — Значит так, считай до пяти с расстановкой в секунду, дальше стартуй на три круга. Победа за мной, поэтому я буду ждать тебя здесь же. Рёв мотора заглушал крики Уэйя, и я понял, о чём он говорит, только по пальцам, ведущим отсчёт. Джерард рванул вперёд, не дав мне, любителю, опомниться. Последовав его примеру, я стал жать на газ, руль не слушался и почему-то постоянно уходил в левый бок. Несмотря на это, мне удалось догнать Джера, и вскоре он скрылся из виду где-то за моей спиной. Дальше я вошёл во вкус. Джерард был прав. Я получал огромное удовольствие от бьющего по лицу ветра, от полной власти над жизнью железного коня и своей жизнью. Все мысли разом смело в огромную чёрную дыру ненужного хлама, они были старыми, они уже были не моими, они мне не нужны, есть я и путь, который прервал мой старый. Если бы я мог передать словами всю красоту тех эмоций, что испытал, то я бы с удовольствием написал о них, но я уже даже и не помню, что со мной было. Голова пуста: полная деформация мышления, отсутствие меня. Я даже не чувствовал поначалу той боли, которую испытывал, оттого что слишком сильно вцепился в руль из-за неуверенности в себе. Раньше я думал, что такой фейерверк головного мозга может предоставить только мощная доза наркотиков, но теперь я понял — у каждого свой героин. И тут меня посетила гениальнейшая в моей жизни мысль. Какая смерть может быть лучше, чем смерть вследствие легкой эйфории? Да, я решил убиться, прям на этой самой трассе. Я просто стал ускоряться, дорога не заканчивалась, а я всё гнал. Зачем? Мне казалось, что выхода нет. Есть только я и мои проблемы, для которых никогда не найдётся решения. Я трус. На тот момент мне ничего не оставалось. Это судьба, раз Джер привёз меня сюда, ничего не было задумано, значит, что так должно было быть, так всё закончится. Я не знаю, что на меня нашло, просто это долгое помутнение рассудка остановило поступление крови в мозг, и у меня заклинило: «конец, это конец». От нервозности руль стал вилять в разные стороны, на такой скорости я уже не мог держать его крепко, сердце замирало. Да о чём я думал? Меня редко посещали подобные мысли, кажется, они посещают каждого попавшего в большую беду человека. Но, я не самоубийца, я сильнее этого и, если даже и умру, то только естественной смертью, либо от чьей-либо руки. Позволять себе даже думать о таком — показатель беспомощности. У меня есть Алисия, Стеф...Джерард и, почти уже ставшая частью меня, Бэла. Тут я понял, что прошло уже три круга, и я только что пересёк линию финиша. Я начал тормозить, но было уже поздно... ... Я не справился с управлением и буквально слетел с байка, сделав ещё при этом отличный кувырок в воздухе. Я испугался, что был прав насчёт судьбы, что буду увековечен как «лидер нелепых смертей». Мне повезло, я приземлился в траву, да и шлем спас меня от того, чтоб мозги размазались по зелёному ковру. — О боже, Фрэнк! Фрэнк, прошу тебя, очнись! Ты в порядке, Фрэнк!? — я почувствовал, как Уэй стащил с моей головы защиту, стал прижимать к себе, щупать пульс. Его истеричный голос даже мёртвому будет слышен, но я не мог ничего сказать, лишь шевелил губами, а звуки были будто слышны лишь мне, — Фрэнки, не умирай. Скажи что-нибудь? Как в самых дебильных фильмах, где умирает человек и его просят что-либо сказать. Я всегда смеялся над тем, как это глупо. Теперь глупым был Джерард. Я попытался ещё раз, затем ещё и ещё... Кажется, я стал немым. Может, задет какой-то нерв? Может, так умирают? Может, меня нет, и я ощущаю со стороны, как Джер пытается меня спасти? Бред. Мне нужно как-то показать ему, что я жив. Я старался открыть глаза. Это получалось с трудом, потому что я, кажется, хорошенько приложился лицом о шлем, когда ударился им о землю. В общем, моя голова разбита, я беспомощен на руках у едва знакомого мне парня. Я сделал это. Мои веки разлепились, и я увидел Уэйя с лицом, полным ужаса. Парень спешно набирал какой-то номер телефона, а затем заметил, что я смотрю на него. — Черт возьми, ублюдок! Как ты напугал меня, хер грёбанный! Я же подумал, что ты умер! — он презрительно скинул меня со своих рук обратно в траву, из-за чего я вскричал, как резаный. Голос у меня прорезался моментально, потому что боль резкая. Всё тело ломило, голова кружилась. Кажется, сотрясение мозга. Я готов заблевать всё. Скривившись от боли, я снова закрыл глаза. — Что орёшь, придурок? Ты ещё легко отделался, всего-то ногу вправить. Ты мог инвалидом остаться, — он снова склонился надо мной, взял ногу и резко, с силой, дёрнул на себя. Я взвыл. Затем мой «спаситель» снял кожаную куртку и, оторвав низ своей балахонообразной майки, перевязал куском этой ткани моё колено, — идти сможешь? Я молча кивнул, но как только поднялся, начались рвотные позывы. Поняв это, Джер отвёл меня в кусты и подождал, пока я отлично проблевался. — Чёрт, как мне хреново. — Ещё бы, ты бы видел свой фееричный полет. Это что-то. Жаль, что я не отснял, а то был бы отличный ролик — он смеялся. Хотелось ему сейчас врезать, но я ведь сам виноват в случившемся, а он, можно сказать, спас мне жизнь, да и смешно это было, а врезать я всегда найду за что, в данном случае это будет некорректный поступок. — В больницу или дома отлежишься? — Никуда, я против больниц, а дома я сдохну. Джерард засмеялся ещё громче. — Да, выбор у тебя не большой. Неужели, твоя жизнь настолько скучна, что дома просто отвратительно? Почему против больниц? — Я бы сказал, это не мой дом. У меня нет дома. А врачам просто не доверяю. — А мне доверяешь? — В каком смысле? — Ну, если я скажу тебе, что врач? — И какой же? — Лечу людей от душевных ран. Что-то вроде психолога. Я улыбнулся ему, не зная, что ответить. Ведь я даже не подумал, когда он рвал мою ногу, что он может оставить меня без неё. Я доверил своё здоровье абсолютно постороннему человеку, который лечит душевное состояние, а не физическое, но при этом не верю тем, кто занимается травмами частей тела длительный промежуток своей жизни. — Надо же, как по адресу. Серьёзно. Нужно подвезти — он тут, помочь не умереть — он рядом, поделиться с кем-то своими проблемами — он готов подставить своё дружеское плечо. Думаю, я не допущу ошибок, если скажу, что он идеальный человек. Ну, или просто всегда шатается где-то рядом со мной. Он помог мне добраться до ближайшего парка, а также сесть на неудобную для моей содранной задницы скамью. К тому же, новоявленный врач сбегал по моей просьбе в аптеку за ополаскивателем для рта, потому что я чувствовал себя так, будто в рот дюжина собак насрала. — Когда ты сказал «по адресу», что ты имел в виду? Выплюнув отвратительную мятную жидкость, я задумался, стоит ли посвящать его в свои проблемы? Ну, вообще, он же видел, как меня избили, значит понятно, что у меня уже что-то не в порядке в жизни. — Тогда, у моего дома, почему ты не пришёл ко мне на помощь? — Так тебя били? Я думал, что поймали какого-то бомжа. Ах, да, так и есть. — Очень смешно. — Ты такие глупости говоришь. Какой здравый человек полезет в драку? Зачем мне это? Я дорожу ещё собой, не то, что некоторые. Понятно. Так я и думал изначально. Он просто трус, который не хочет заработать проблем. Что ещё ожидать от врача? Да и телосложения он, скажем, не спортивного. — Видимо, у тебя большие проблемы. Не поделишься? — С чего бы мне тебе что-либо говорить? — мой тон звучал зло. Я всегда так разговариваю, когда перебивают мысли. — Я открылся тебе, ты первый, кто видел мои рисунки. Я ещё ни разу за всё время, проведённое с тобой, не солгал, я помог тебе подняться, когда ты не смог, я психолог, а значит, возможно, помогу тебе чем-то ещё. Разве это не повод давать что-то в ответ? Пусть даже если это слова. Хотя, мне всё равно, так что можешь молчать. — Вот и отлично. Джерард усмехнулся и, опустив голову, стал рассматривать свои ноги. Мне показалось, что я сильно обидел его своей резкостью. Может, он правда поможет мне. Он рассчитывает на доверие, а я отталкиваю помощь тогда, когда она мне действительно нужна. Уэй, как бы я его не недолюбливал из-за его уверенности в себе — единственный, кто за наше недолгое общение ни разу не упрекнул меня в чём-то. Да и вообще, он, правда, за один день помог мне во многом. — Вся моя жизнь — полнейшее дерьмо, — начал я, — чёрт возьми, я даже не знаю, что сказать-то тебе. Столько много проблем навалилось. Мне кажется, что я ничего не понимаю в этой жизни. Я просто не умею жить. Я не видел ничего, кроме четырёх стен и пары улиц в этом маленьком городке. Я хочу чего-то нового, чего-то стоящего от этой жизни, но мои руки связаны. Мои желания никогда не сбывались лишь потому, что желаю я одного: жить, чувствуя это. Знаешь, когда ты ещё ребёнок, то радуешься всему, не раздумывая. Ты просто радуешься и всё. Словам, природе. Потому что ты с каждым днём открываешь для себя новое. Теперь мне нечего открывать. Я веду себя, как ребёнок, потому что иногда, правда, не знаю, как поступать, а желающих помочь нет. Кажется, я душевно стар. Может, мне пора просто выбраться из этой дыры и начать жить, но я не могу. Можешь думать, что я чёртов нытик, который и делает только, что жалуется на свою жизнь. Да, я пытался всё изменить. В тот момент, когда я был решительно настроен, моя жизнь сломалась окончательно. Мне просто нужна поддержка, а желающих её предоставить нет. Я наблюдал за тем, как реагировал Джерард, всё время, что говорил. Его выражение лица менялось, начиная с не наигранного удивления и заканчивая откровенной насмешкой над моими словами. — Айеро, ты — чёртов нытик, который только и делает, что жалуется на свою жизнь, — он смеялся, прямо смотря мне в глаза, — ты правда хранишь в голове всё то, что сейчас сказал? Я сочувствую твоему мозгу, если он, конечно, у тебя есть, потому что я стал сомневаться в этом, милый. Во-первых, если твоя жизнь дерьмо, значит, это ты — дерьмо. Это и объясняет то, что у тебя нет того, кто мог бы тебя поддержать. Во-вторых, что за чушь ты постоянно несёшь? Думаю, что твои губы не для этого созданы. Ты кажешься пустым глупым мальчишкой. В-третьих, о какой душевной старости ты говоришь? Сколько тебе, шестнадцать? Семнадцать? Ты ещё глуп; переходный возраст и вся эта хрень, вот что тобой движет. — Джерард, мне двадцать. Данная новость заметно смутила Уэйя. — Похуй. Всё равно я прав. Это из-за этого всего, из-за непонятных проблем, которые ты сам выдумал, ты решил избавиться от жизни, да? Неужели, это было так заметно? Чёрт возьми, как теперь не отвести глаз, показывая, как мне стыдно? Я не хотел бы, чтоб он думал обо мне, как о поехавшем суициднике. Я просто трус, который сбегает от проблем. Нет, это не то впечатление, которое я хотел на него произвести. Мне срочно нужна такая штука, стирающая память. — Фрэнки, — «психолог» подобрел и принялся меня утешать, — пойми ты, справиться можно со всем, что бы это ни было. Сейчас тебе тяжело, но потом станет лучше. Поверь мне. Всегда будут такие моменты в твоей жизни, когда всё идёт насмарку и ты одинок, но это не повод для смерти. С победами над собой становишься сильнее. Всё это звучало так смешно, что я снова не сдержался, а Джер смотрел на меня укоряющим, ничего не понимающим взглядом. Ему жалко мой мозг из-за наличия таких мыслей, но, если бы он знал, какие поникшие тараканы сидят там на самом деле. — Лучше уж умереть так, чем когда не знаешь, в какую секунду это произойдёт. — О чём ты? — Через день меня должны будут убить, и эта мысль не даёт мне покоя. Джерард вздрогнул, будто его кто-то невидимый тронул за плечо. Он смотрел на меня с немым сочувственным взглядом виноватого щенка, а затем протянул руки и прошептал: — Иди ко мне. Он крепко стиснул меня в объятьях, прижимая к себе сильнее и сильнее. Я почувствовал, как Уэй зарылся носом в мои волосы и глубоко дышал. Его сердце билось так сильно, что я слышал заданный им ритм — оно будто хотело вырваться наружу. Выглядело всё так, что Джерард испытывал сейчас то же самое, что и я. Видимо, он был отличником в институте, но, думаю, что психологов не учат настолько искренним объятьям. Лёгкое скольжение теплых рук по моей спине успокаивало нервную систему. Я просто закрыл глаза и наслаждался этим моментом. — Знаешь, Джерард, ты странный неоднозначный парень, — почему-то я говорил это с такой сумасшедшей улыбкой на лице; наверное, причина — мечта сказать это с самого начала знакомства, — ты можешь оскорбить ради своего удовольствия, но остаёшься понимающим и сочувствующим. Ты так быстро меняешь свои мнения и решения, это просто возмутительно! — О да, я такой, — я почувствовал, как он тоже стал улыбаться, ответив мне самодовольным тоном, — фу, что за мерзость, сопли, слюни, прекрати меня обнимать — это не по-мужски, коротыш. Уэй, расслабив объятья, отпустил меня и стал отряхиваться от чего-то невидимого. Затем поднялся и протянул мне руку. — Долго будешь тут сидеть, и строить из себя страдальца? Пойдём уже. Я взял его за руку и с трудом встал на ноги. Все тело чертовски ныло. Как бы мне ни хотелось провести с ним ещё не одни сутки, домой возвращаться всё равно пришлось. — Подождёте пару минут? — спросил Джерард таксиста, на что тот положительно кивнул. Тогда парень вышел и помог выбраться мне. Облокачиваясь на Джера, я добрался до входной двери и оперся на неё спиной. Уэй смотрел на меня. В коридоре было темно, но я видел блеск его глаз. — Ладно, до завтра? — он, улыбаясь, рассматривал меня. Потом достал блокнот, вырвав один лист, быстро написал телефонный номер, — звони, если жизнь будет такой же тухлой, как вчера. — До завтра. Ещё пару секунд я наблюдал за тем, как он спускается по лестнице. Обычный холодный лист бумаги грел ладонь. — Чёрт, я совсем забыл! — он поднялся по лестнице обратно и вложил в ладонь, сжимающую лист бумаги, какой-то брелок. Заинтересовавшись, что это, я щёлкнул зажигалкой. Это был радужный единорог. — Ты серьёзно? — моё лицо было настолько удивлённым, что это снова вызвало смех у Джерарда. — Да, я увидел его и купил, потом поехал к тебе. После нашего разговора я понял, что именно это маленькое мифическое существо, пусть и пластмассовое, привело меня к тебе. Посмотри, вы очень похожи. Разве нет? Только ты потерял свой радужный хвост, а брелок будет тебе дополнением. Может, когда ты будешь смотреть на этого единорога, ты захочешь вернуть радугу в свою жизнь, — нагнувшись, он аккуратно поцеловал меня в щёку, — прощай, Фрэнки. Не дав мне опомниться, он скрылся в темноте.