Я не дам тебе исчезнуть.

Не сказав больше ни слова, он ушёл. Я стоял как вкопанный на лестничной площадке. Чёрт возьми, как же быстро он влился в мою жизнь и как быстро исчезнет. В ушах ещё звенел его голос и тихое «прощай». Стоп, почему «прощай»? Он больше не намерен видеться со мной? Почему? Возможно, если бы я мог уследить за всем, что он делает, говорит, я бы задал ему этот вопрос, но я не остановил его, и теперь мне, если что и остаётся, так это рассматривать самый странный подарок в моей жизни. Ведь нужно же было до такого додуматься: радужный единорог. А в какую речь завернул, и подарочной упаковки не надо. Удивительно. Но теперь он сбежал, сбежал, как только узнал о моих проблемах, и вряд ли вернётся, ведь от этого зависит и его жизнь. Я свернул небольшой клочок бумаги и засунул его в задний карман джинс. Наверное, я больше не позвоню по этому номеру. Надеюсь, что ни завтра, ни послезавтра мы больше не увидим друг друга, ведь это все-таки тяжело: знать, что из-за меня могут пострадать и другие. Чёрт, а я бы так хотел с ним напиться. Пересилив боль в спине, я облокотился на дверь и закурил. Что же ещё может спасти от подавленного состояния, как не хорошие сигареты или бутылка крепкого пива? Если за месяц ещё можно было бы познать всю красоту жизни, то за один день я не пойму, что жить не так уж и дерьмово. Вместо того чтобы коротать последние дни в каком-нибудь приятном месте, я попросту просрал их на работе. При огромном рвении было бы возможно исполнить свои мечты, но я вроде, кроме собаки, никогда ни о чём и не мечтал. В голову ничего не лезет. Нужно было позаимствовать идеи у Уэйя. Где-то внизу лестницы послышались шаги. Подумав, что это соседи, я затушил сигарету, достал ключи и прислушался. Шаги звучали так, что человек будто бы не перемещался, а топтался на одном месте. Я не был пьян, поэтому точно знал — уши меня не обманывают. — Джерард? — чёрт меня дернул прошептать его имя. Мой голос звучал так испуганно, так отвратительно, что меня передёрнуло. Это слегка задело моё самолюбие. Да и если там действительно Джер, то этот случай мог бы послужить насмешкой надо мной: он же мог просто вернуться за чем-нибудь. Шаги не прекращались, а лишь усиливались, и этот кто-то явно пытался заставить меня спуститься вниз. Я люблю шутки, особенно такого рода, но в тот момент я был на эмоциональном взводе, так что меня это не очень-то радовало. Чёрный юмор — это последнее, что мне было нужно. — Ублюдок, ты поднимешься? — конечно же, мне никто не ответил. Я услышал только гул. Затем произошло то, чего я совершенно не ожидал: тот, кто так старательно издевался надо мной, стал подниматься. Я был уверен, что это Джер, до тех пор, пока не вспомнил предыдущие дни. Бухающий звук тяжёлых ботинок; тот человек, который ворвался в мою комнату,... кажется, это снова был он. Страх не заставил долго ждать. Вряд ли убийца будет шутить со мной. В какой-то миг я осознал одно: люди Адама повсюду. Даже перед смертью они не могут меня оставить. В темноте ключ не попадал в замочную скважину. Руки тряслись, мозг отказывался что-либо понимать, а жизнь проносилась перед глазами. После очередной попытки отворить дверь ключи просочились сквозь пальцы. Звук металла затих где-то у моих ног. Я подумал, что это конец. В тот момент я почувствовал, будто кто-то приблизился ко мне. Чьё-то ровное, холодное дыхание пронеслось мурашками по моей коже, где-то на уровне шеи. Пересилив себя, я аккуратно вытянул руку. Никого не было. Я огляделся. Пусто. Конечно же, я был приятно удивлен, что на сегодня никто не собирается меня убивать. Кажется, у меня просто едет крыша. Скорее всего, Алисия услышала, как я тщетно пытаюсь справиться с дверью, потому что мне в лицо ударил свет, и передо мной появилась она. — Алисия... — прошептал я. Её спокойствие резко подменилось волнением. — Что с тобой? — Я ... не знаю... ... — Я так и не поняла. Что произошло? — по голосу было слышно, что она не верит мне. Обрабатывая раны на моём теле, она прослушала всю историю сегодняшнего дня. — Да, Фрэнки, дело плохо, у тебя уже галлюцинации из-за стресса. Тебя можно понять... знаешь, мне кажется, что в последние дни лучше не мотать себе нервы, а заняться чем-нибудь, например...сексом? Я не успел ничего ответить, как кусок замороженной фасоли врезался мне в лицо. — Да, хорошо же тебя расквасило. Завтра ты будешь ещё симпатичнее, потому что избиение тех уродов по сравнению с этим — детский лепет. Алисия была права: уже сейчас я чувствовал, как лицо слегка онемело, то ли от боли, то ли от фасоли, которая уже не поможет моей физиономии. — А что тот парень, Джер, про которого ты рассказывал? — Что он то? — Ну, — она сидела напротив меня и аккуратно заворачивала локон красивых тёмных волос вокруг пальца, — не шлюху же снимать. Я отвлёкся от своих мыслей и поперхнулся, отчего от себя же получил фасолью по лбу. — Не, ты что, это же Уэй. Да мы едва знакомы. — Никакая девушка на тебя сейчас не посмотрит, а значит, даже твои последние дни пройдут так же скучно, как всегда. Ну и хрен с тобой, я за тебя повеселюсь, — подруга пожала плечами и ушла, предварительно поцеловав меня в затылок. ... — И знаете, идите-ка вы нахуй, — впервые я сказал то, о чём всегда мечтал, а именно — послал начальство. Сегодня я почувствовал, что мне совершенно плевать, что будет со мной дальше. Я смирился. А значит, подчиняться каким-либо законам или нравственным убеждениям я не собирался. Сегодня именно тот день, когда я могу себя вести так, как посчитаю нужным. Тем более, когда понимаешь, что больше не увидишь всех этих людей, то вполне можно своим неприятелям высказать всё, что не мог сказать ранее. Мой язык развязан. Поняв, что я проснулся, Бэла быстро соскочила с места, подбежала ко мне и стала лизать руки. Нужно бы встать и покормить её. Надеюсь, что Алисия не забыла выгулять псинку, а то я вряд ли смогу куда-нибудь выйти. Всё тело ныло, я не мог выгнуть спину, голова будто бы весила больше, чем я сам. И ко всему этому добавился насморк и резкое, болезненное постукивание в висках. Джерард оказался прав — я заболел. В зеркале отражалось то, что я и ожидал увидеть — нечто. Физиономия опухла до неузнаваемости. Синие пятна, что красовались ещё вчера, превратились в грязно-желтые, а вокруг них проглядывалась фиолетовая рябь. Картина не из приятных. Бэла быстро налетела на еду, когда мы добрались до кухни; я же видеть ничего не хотел. Фасоль снова оказалась на моём лбу, стало немного легче. Мой последний день предполагал, что я проведу его один, валяясь в кровати и поедая Алисину стряпню, что она оставила для меня. Но неожиданно оказалось, что события могут сложиться по-другому. Я это понял, как только прозвучал дверной звонок. — Фрэнки, здравствуй! — обнял меня с порога Стеф. Да, эти приятельские отношения я никогда ни на что не променяю. — Алисия сказала, что ты себя неважно чувствуешь, вот я и примчался. Как ты? — Я хорошо, — в глаза бросился пакет с едой, что был в руках у Стефи. Оставив его раздеваться в прихожей, я уединился с покупками на кухне. Увидев всякого рода пирожные, торты, печенье, я ощутил, как аппетит неожиданно вернулся. Неудивительно, я же всё время ем какую-то хрень. — Суровая ночь была вчера? — усмехнулся Олсдал. — Ну как тебя опять угораздило? Почему нельзя просто не искать приключений на свой зад? — Не бухти, лучше поставь чайник, и так настроения нет, — и почему я подумал, что он забудет хотя бы на один день о своих нравоучениях? — Мм, развлёкся вчера с этим хмырём на ройсе? — как бы невзначай пробурчал Стефан, ставя чайник на газ. Боже, понеслось. Вот что я бы не хотел слышать сегодня. Какого хрена он вообще припёрся ко мне, оставил бы жратву и ушел; нет, давай ещё терзать меня своими дурацкими и абсолютно бессмысленными вопросами, тревожа и так расшатанные нервы. — Стефи, я рад твоему присутствию сейчас, но, чёрт возьми, что за ревность? Ты можешь не доставать меня? Ты конкретно заебал. Я обидел его, и свою обиду он не собирался скрывать. Он просто замолчал. Скорее всего, сейчас он задаёт себе те же вопросы, которые я не дал ему озвучить. Он молча пил чай и донимал меня взглядом. Я знал, что Стефан отходчив, и долго молчать не будет, да и разве он пришел, чтобы помолчать? — Да, извини, я не прав. Фрэнки, рассказывай, как у тебя дела, ну кроме разукрашенного лица. Я очень переживал за тебя. Ты пробовал звонить Адаму? Ненавижу этот сочувствующий взгляд, будто я душевнобольной. Но сколько же я не видел Олсдала? День? Два? Больше? Ощущение, будто его не было рядом вечность. Я скучал по нему, хотя знаю, что его не было всего сутки, может меньше. Наверное, у всех есть такие люди, которые вроде и не нужны, но и без них пусто. Пусто и одиноко. Вот мой такой человек — это Стефан. Я люблю его и ненавижу одновременно. Это неоднозначное отношение колеблется постоянно, в зависимости от настроения, как причалившая лодка без кнехтов. Без него я не чувствую себя комфортно, думаю о нём, но, как только он появляется, то начинает меня безумно раздражать. Я пытался это исправить, но пока безуспешно. Вроде отдаёт этот человек мне всё, а что я? Я — ничего... — Я не самоубийца. Стефан, это ты куда пропал, м? Этот вопрос ввёл его в оцепенение. Я же знал, что просто так он не пропускает работу, а это значит — что-то случилось. Что-то действительно серьезное. Друг отодвинул кружку чая и задумался. По его лицу было видно, что он не может решить, поделиться ли со мной своими переживаниями, или нет. Он всегда продумывает все возможные варианты происходящего после тех слов, которые собирается сказать. Это одно из тех качеств, — рассудительность — которое все ценят в нём. Он переводил взгляд то на меня, то на отставленную чашку. Молчание длилось так долго, что я был уже готов оттаскать его за уши. — Видимо я, в отличие от тебя, всё-таки самоубийца. — Стефан поник, опустил взгляд и стал заикаться. — Знаешь, я же говорил с Адамом. Он застал меня врасплох, дома. Я почти ничего не помню с того момента, как зашёл в свою квартиру. Только вот я уверен, что он говорил про тебя. По-моему, он даже угрожал. — Угрожал? Как? Что он сказал? — я ничего не понимал. Сейчас уже в это дерьмо я вовлёк и Стефана — человека, который дороже мне каких-либо других людей. — Фрэнк, ты слушаешь меня или нет?! Я же говорю тебе, что ничего не помню. День вылетел, будто его и не было. Я очнулся в какой-то помойке, голова трещала, с памятью было ещё хуже, чем сейчас. — Ну, Стеф, хотя бы что-то? — он начал психовать, и я положил свою руку на его. Олсдал заволновался ещё больше и сжал мою ладонь. — Фрэнки, что бы ни случилось, даже если я займу твоё место, я всё равно буду помогать тебе. Мне ничто не помешает. — Что это значит? — мозг кипел от переизбытка информации. Я просто ничего не понимал. — Что он сказал? — Ничего. Лишь то, что ему не нужны проблемы на пути к достижению цели, а значит, в случае, если я буду тебе помогать, он уберёт меня. Из всего сказанного им я уяснил, что никакую помощь больше никогда не нужно принимать от Стефана, иначе он может поплатиться за это жизнью. Придётся как-то отгородиться от него, потому что он не поймёт, если я скажу, что мне важнее его жизнь, чем помощь. Да и что сейчас мне может помочь? Ничего. Осталось всего несколько часов, и я рад, что проведу их с ним. — О, а это что у тебя за калека? — Олсдал кивнул в сторону Бэлы, которая елозила у его ног. — Сам ты калека, а это Бэла. Я нашел её на улице. Милая, правда? Теперь она будет жить со мной. Стеф непонимающе вздёрнул бровь и аккуратно поднял Бэлу себе на руки. — Слушай, Фрэнки, можно я заберу её к себе? Именно это я и собирался сделать в прошлый день, но сейчас, увидев, как она радуется ему, лижет руки и виляет хвостом, я почувствовал какую-то ревность и снял псинку с рук друга. — Обойдёшься. — Но зачем она тебе, Фрэнки? Ты же завтра... — Заткнись! — рявкнул я. Стефан заткнулся и проследил за тем, как Бэла скрылась за дверью кухни. Я знаю, что он хотел сказать. Мне ведь действительно завтра она уже будет не нужна. Надеюсь, Стефи хватит ума забрать псинку после моей кончины. Мне было неприятно, что я нагрубил Стефану, который уставился на меня как на душевнобольного и не сводил взгляда. Если быть откровенным, то Бэла — единственное существо, из-за кого я ещё не сошел с ума. Ведь в последние дни у меня конкретно едет крыша. Я всё время был один. Как же я не понимал, что я совершенно один. Чёрт возьми. Стефан продолжал смотреть на меня всё тем же пустым взглядом, полным отчаяния. Он смотрел на меня и, кажется, даже не моргал. — Стефи, с тобой всё хорошо? Олсдал заулыбался. — Не могу поверить. — Во что? — Мы росли вместе, наши родители дружили, мы дружим, мы делили друг с другом всё, играли вместе, учились, работали, а завтра тебя просто убьют, сотрут из моей жизни. А знаешь, почему, Фрэнки? Потому что ты — никто. Я не могу поверить, что всё свелось к этому, и если бы кто-нибудь мне рассказал, что будет, я бы в это не поверил. Он всё так же смотрел на меня в оцепенении и нервно сжимал пальцы. — Я бы тоже не поверил, Стеф. От моих слов Олсдал будто спустился на Землю. Он посмотрел на меня и почему-то залился громким смехом. — Фрэнк, ты сдохнешь завтра, представляешь?! Черт возьми! Ты сдохнешь, так и оставшись никем... Никто не вспомнит о тебе с завтрашнего дня, потому что ты сдохнешь! — этот факт так рассмешил его, что он не мог остановиться и задыхался от смеха. — Наш бедный дохлый Фрэнки! Ты уже одной ногой в могиле, а заботишься о какой-то псине. — Ты прекратишь? Но он не прекращал, а лишь смеялся ещё громче и ещё сильнее. Это задевало. — Вон пошёл, чёртов ублюдок! Мои нервы сдали: я просто вытолкнул друга на лестничную клетку, где тот продолжил хохотать. Олсдал прав — ситуация действительно была смешной. И если бы я за полгода до происходящего узнал, что меня ждёт, то это повергло бы меня в шок. Стефан ушёл, и я снова остался наедине со своими мыслями. Меня лихорадило, температура поднялась. Бела ютилась рядом со мной, волнуясь. Животные же всё чувствуют. Хоть я и не её хозяин. Со вчерашнего дня я всё ещё ощущал чьё-то присутствие рядом, и это чувство меня не покидало. Я хотел, чтоб сегодняшний день побыстрее закончился, как самый страшный сон в моей жизни. Верное средство забыться, конечно же — что-то покрепче чая или пива. Собрав все свои деньги, я оделся и отправился в ближайший бар. Это было лучшей идеей за последние три дня. После того, как я зашёл в это злачное место и вылакал пару бутылок бурбона, я помню остаток дня частями. Помню, как изливал душу каким-то мужикам в баре, помню, как под вечер меня оттуда вышвырнули за шкварник. Я спустил там все деньги, и будь у меня ещё, то я бы вышел оттуда без печени. Запах табака и алкоголя всё ещё витал под моим носом, музыка резала уши, а глаза ослепли от огней на барной стойке. Раньше я не позволял себе столько пить и чувствовал себя виноватым, то ли перед Алисией, которой всю ночь придётся терпеть меня и мои заскоки, то ли перед самим собой, за то, что дал слабостям одержать победу. Либо у меня паранойя, либо за мной, правда, следят. Я не знал, но чувствовал, что «кто-то» весь день дышал мне в спину. Скорее всего, в мой мозг ударили градусы, так как я стал настолько смелым, что набрал Гонтье: — Привет, Адам. Это я, — я заикался, спотыкался, смеялся, мой язык заплетался. В общем, всё указывало на то, что я нажрался, как последняя скотина. — Да, я слушаю тебя, милый, ты настолько спёкся, что решил сам себя в гроб вогнать? — я не видел его, но его голос выдавал злорадство. — Напрасно. Всё равно это не произойдёт до тех пор, пока я не захочу. — А теперь послушай меня, сукин ты сын, я не знаю, что мне придётся для этого сделать, но я сделаю всё, чтобы ты разделил могилу со мной, усёк? И если ты не уберешь придурков, которые за мной следят, я приду и лично надеру тебе задницу. Это был не я, а какой-то алкаш-бунтарь посреди ночи. Я не помню точную речь, что я выпалил, но звучала она примерно так. Я помню радостный смех Адама, помню, как он утверждал, что я могу попрощаться со своими мозгами, потому что их у меня уже нет, он говорил, что никого не отправлял следить за мной, ведь это ему не нужно, он же всегда знает, где меня найти, и что я — полный идиот. По сути, он был прав. Куда я мог от него деться? Я помню, как пришёл домой и положил трубку перед собой. Я помню, как он позвонил. Гонтье был не прав, на другом конце был не приятный, а сдавленный и хриплый голос, будто человеку, болевшему ангиной, сжали рот ладонью. Надо же, как по расписанию, ровно в полночь. — Здравствуй. Это меня удивило. Никогда бы не подумал, что убийца будет здороваться со своей жертвой. — Здравствуй, — прошептал я, пытаясь справиться с комом в горле. — Денег у тебя нет, так ведь? — Нет. Человек в трубке замялся. Он молчал всего пару секунд, но для меня это было невыносимо. — Так чего ты ждешь? — Я не знаю... — я не понимал, к чему ведётся этот разговор. Неизвестный вёл себя странно. — Беги. — Я не понимаю... — Тебе и не нужно понимать. Просто беги. Уезжай из города до рассвета. Что я сделал после того, как прозвучали гудки? Человек, который так яро высказывался заказчику, который получил шанс выжить от киллера, просто взял и лёг спать. Как глупо. ... Несмотря на моё чрезмерно выпившее состояние, я расслышал, как кто-то зашёл в мою комнату. — Фрэ, ты охренел?! Проснись! Фрэ? Этот голос я узнаю даже в почти бессознательном состоянии. — Джерард? Ты что тут забыл? Лицо парня было прямо перед моим. Он присел перед кроватью на корточки и тряс меня за плечо. Я не видел ничего, кроме его блестящих глаз в темноте. — Это ты что забыл тут? Почему ты всё ещё здесь и не собираешься бороться за свою жизнь? Ты рехнулся? — он поднялся и стал маячить по комнате, а я, как придурок, лежал в кровати и лыбился. — Где у тебя тут свет включается? — Дже, я как раз собирался с тобой напиться. Я хочу напиться с тобой. Парень уже сам разобрался с выключателем, и я понял, что глаза его сверкали вовсе не из-за темноты, а из-за переполняющего его гнева. Он был в бешенстве. На улице, видимо, был дождь, потому что Уэй был промокший с головы до ног. Его мокрые чёрные волосы падали на лицо, прилипая к щекам, губам... — Ты ещё не понял? Вставай, сейчас же! Ты и так пьян, куда тебе ещё?! Кретин, — он спихнул меня с кровати, отчего головная боль напомнила о своём существовании. — Ну что ты хочешь от меня?! — уже я сорвался на крик. Не сказав ни слова, Уэй за руку потянул меня, замотанного в одеяло, из комнаты. Как оказалось, я не мог идти. Ему пришлось взять меня на руки. Помню, как он вытащил меня на улицу, где, к слову, дождя не было. Помню, как посадил меня в какую-то машину... Мой мозг уже начинал проявлять активность, поэтому я вдруг вспомнил про Бэлу. — Стой, стой! Джерард, я не поеду без своей псинки! — я стал рваться из машины, но Джер толкнул меня так сильно, что я ударился о боковое стекло. — Сиди тихо, — он скрылся из виду. Через какое-то время Уэй вернулся с Бэлой и битой. — Она нам пригодится, — буркнул Джерард, увидев, что мой взгляд сосредоточен на бите. — С тобой живёт девушка? Я вспомнил про Алисию. Кажется, своими криками мы разбудили её. — А, да, это Алисия. Мы встречаемся. Я был слишком пьян, чтобы понять, что я говорил и зачем. — И он нуждается в помощи людей, достойных презрения, — Уэй взглянул на меня и усмехнулся. — Кажется, я теряю рассудок. — Чувак, добро пожаловать в мой мир, — засмеялся я. — На. Нюхай. В моей руке оказался какой-то мокрый кусок ткани. — Что это? — Это? Хлороформ. — Ты офигел?! Я не буду этим дышать! — А я не хочу слушать пьяный бред, который ты уже помышляешь нести, — Джерард прижал тряпку с жидкостью к моему носу. — Но, Дже...