Твоё тепло

После того разговора он больше не видел Ё хана в своей спальне по ночам. Так прошло несколько дней. Га Он уже начал думать, не померещилось ли ему всё это на самом деле, даже страшно стало. Молодой судья настороженно посмотрел на приготовленные для него вечерние лекарства и решил их больше не пить, а то мало ли чего ещё привидится. Но рана без обезболивающих разнылась, а от боли, которая хоть и не была резкой, но всё же крайне неприятной, он никак не мог заснуть. Промаявшись так половину ночи, он выбрался из постели и вышел в коридор. Благодаря утренней вылазке судья Ким теперь хотя бы мог ориентироваться в этом огромном доме. Га Он направился в кабинет судьи, чтобы выбрать книгу для чтения, надеясь таким образом хотя бы отвлечься от неприятных ощущений. То, что в кабинете горел свет, молодой судья заметил ещё из коридора. «Этот человек абсолютно себя не жалеет». Внутри у Га Она сочувствие перемешалось с раздражением. Нравоучения готовы были сорваться с его языка, когда он зашёл в кабинет, но остановился, так и не произнеся ни слова. Судья Кан, не подозревая о возмущении своего гостя, мирно спал на чёрном кожаном диване, вытянувшись во всю его длину. «Боже. Да, что ж вы за человек то такой. Постоянно спите в неподходящих местах», — возмущённо, но тихо произнёс Га Он себе под нос. Ё Хан лежал на спине, оперевшись головой на мягкий кожаный подлокотник, скрестив руки на груди. В такой позе возможно подремать полчасика, но полноценно отдохнуть не получится. «Разве вам так удобно здесь спать?» — всё так же тихо себе под нос возмущался молодой судья. Но ему в который раз пришлось себе напомнить, что это не его дело. Ё Хан давно уже не маленький и сам может о себе позаботиться. Стараясь унять собственное ненужное беспокойство и не шуметь, он подошёл к стеллажу с книгами. Пробежав глазами несколько рядов корешков книг, остановился на классике. Взяв роман в руки, старательно игнорируя ноющую повреждённую мышцу, Га Он медленно двинулся обратно, но тут снова посмотрел на спящего мужчину. Его руки были скрещены на груди, как если бы он подсознательно пытался сохранить тепло. «Как можно относиться к себе столь наплевательски?». Молодой человек вспомнил слова судьи о пище, вкуса которой он не ощущает, но ведь ест же. Может и холода он тоже не чувствует? Но всё равно организм должен спать в тепле. Это глупо — пренебрегать собственным здоровьем. «Так ведь и заболеть можно, господин Кан. И кто же тогда будет вести ваше шоу? Судья О?» Га Он улыбнулся, вспомнив сотрудницу, фанатеющую от Ё Хана. Ему стало интересно, что она в нём нашла такого впечатляющего в первую очередь? Нет, Кан Ё Хан был весь впечатляющий и это неоспоримо, но что же цепляло в нём больше всего? Вот, что хотел понять Га Он. Была ли это его личная харизматичность или может людей привлекал его ум и принципиальность, как хорошего судьи. Либо нестандартность мышления и сострадание по отношению к потерпевшим? В нём было так много всего. А может всё дело во внешности? Ё Хан красивый мужчина, и с этим нельзя не согласиться, женщинам же нравятся красивые мужчины. Га Он покачал головой, понимая, что его размышления свернули куда-то в сторону и совсем не в ту, в которую надо. Всё это не должно его как-то касаться. «Скорей бы вернуться домой». Сосредоточившись на этой мысли, молодой судья прошёл мимо и отправился в свою комнату. Всё же он выпил лекарства, от которых отказался ранее. Ё Хан спал внизу и значит в этой комнате он ему точно «не привидится». С этой мыслью он вернулся в кровать и взялся за чтение, но никак не мог сосредоточиться. Из головы всё никак не выходил Ё Хан, который «мёрз» там внизу. «Но так ли уж мёрз?». Молодой судья упрямо продолжал читать дальше, совершенно не понимая о чем написано в книге. «Ну, и пусть себе мёрзнет на здоровье». Прочитав несколько глав и даже не запомнив главных героев, он снова посмотрел на часы. Время близилось уже к утру, когда он понял, что бесполезно бороться с самим собой. В сердцах чертыхнувшись, Га Он поднялся с кровати. «Я только проверю там ли он. Может, уже ушёл к себе. Если же он решил спать там до утра, просто тихонечко накрою его пледом». Он вернулся обратно к кабинету с теплым пледом и осторожно заглянул внутрь. Судья всё ещё был на месте. Га Он приблизился к нему, стараясь ступать тихо-тихо, и наклонился, осторожно укрывая пледом, но едва не застонал от пронзившей боли в спине и рёбрах. Даже такая нагрузка далась ему тяжело несмотря на начавшее действовать обезболивающее. «Видимо без лекарств мне ещё рано обходиться», — с этой мыслью он опустился на колени возле дивана, пытаясь перевести дух. Посмотрел на судью, чтобы удостовериться, не разбудил ли его. Сейчас Га Ону очень не хотелось, чтобы его застали корчащемся на полу. Тогда вырваться из этого дома станет ещё сложнее. Но, хвала богам, Ё Хан продолжал крепко спать, совершенно не подозревая о мучениях своего гостя. Га Он с облегчением вздохнул, наблюдая за ним. Слава богу, он не услышит в свой адрес самодовольное: «Я же говорил…пей лекарства и сиди здесь…ещё слишком рано». Но Га Он так не может. Не может сидеть на месте, находиться так близко, потому что не хочет попасть под суровое обаяние этого человека. Он знает себя. Если не прекратить теперь, то его затянет в проблемы и жизнь Ё Хана. И тогда уже он не сможет остаться в стороне. Га Он и сейчас ему сострадает. Подавляет в себе желание понять этого человека, его поступки и мотивы. И от того, что сам судья не против этого, раз привёл его к себе в дом и настойчиво советует остаться, становится ещё тревожнее на душе. Такое чувство, будто на него расставили ловушку. Ловушку из доверия. В который он сам же легко попадётся. Ё Хану даже делать ничего не придётся. Га Он ненавидел себя за это. За то, что его так легко раскусить и так легко им пользоваться. — Ты здесь так и будешь сидеть всю ночь? Он вздрогнул, повернул голову и встретился с сонным взглядом Ё Хана. Растерявшись, Га Он ответил первое, что пришло на ум: — А вы так и будете здесь спать? Заболеете. Не разрывая зрительного контакта, Ё Хан протянул руку и взъерошил волосы на голове Га Она: — Волнуешься за меня? Да? Его голос со сна звучал очень нежно. Взгляд, направленный на парня, был глубоким и ласковым. Га Он всегда в присутствии этого человека чувствовал себя странно, и сейчас это ощущение только усилилось в разы. И вот теперь другая сторона Ё Хана сбивала с толку. Никак не вязалась с образом, который он видел до этого. Га Он молчал, игнорируя вопрос, потому что не знал, что ответить и почему-то не мог оторвать взгляд от мужчины. Он не хотел волноваться за этого человека, и тем более признаваться в этом. Интуиция подсказывала, что нужно немедленно уходить. Если остаться наедине с ним дальше, то ни к чему хорошему это не приведёт. Детали, на которые он некоторое время назад даже не обратил внимание, вдруг проступили особенно чётко, подчёркивая обстоятельства и усиливая впечатление, которое на него производил Ё Хан. Га Он осознал, что находится ночью в полутёмной комнате наедине с мужчиной, который последнее время занимал все его мысли. Тишина спящего дома была такая, что казалось будто слышно каждый удар собственного сердца. И Ё Хан, наверняка, его тоже слышит. Он так близко…что даже дышать трудно. Какой-то совсем другой, но рядом с ним всё равно всё внутри замирает, так что обознаться невозможно. Га Он узнает его по собственным ощущениям даже с завязанными глазами среди многих других людей. Понимание этого поразило Га Она. Ё Хан ничего не говорил, позволяя парню всё понять самому. Если он когда-либо влюблялся, то обязательно узнает это чувство, не сможет не узнать. Судья Кан наблюдал за сменой эмоций на его лице. Га Он был, как открытая книга. Он даже не пытался скрыть в каком смятении сейчас находится. Наконец-то причина возникшего между ними напряжения дошла до него. Судья это видел по растерянному виду парня, по удивлению в его выразительных глазах. «Как же так?», — словно вопрошал его взгляд. В их жизнях итак было достаточно сложностей. Куда же добавлять ещё больше? Но у судьбы своеобразное чувство юмора. Это Ё Хан понял уже давно. Вначале у него были похожие вопросы. Как старший по возрасту, он осознал всё гораздо раньше, но ему было проще. Потому что он всегда принимал себя таким, каков он есть. Однако, такому идеалисту, как Га Он будет сложно принять собственное увлечение мужчиной. Ё Хан почему-то так думал. Ему казалось, что он будет сопротивляться до последнего. И самому себе в том числе. Как-будто прочитав его мысли, Га Он попытался подняться, делая над собой усилие. Но Ё Хан не позволил этого, удерживая за плечо. Приподнявшись на локте, другую руку он положил ему на затылок, притягивая к себе. Молодой судья замер, теряясь в глубине его глаз. Как бы сопливо это не звучало, но это было правдой. По-другому Га Он просто не мог описать свои ощущения. У Ё Хана были очень красивые глаза и выразительный взгляд. Молодой судья часто ловил себя на том, что не может отвести глаз от этого человека. Всё в нём привлекало Га Она. Он ещё не встречал людей с такой бешеной энергетикой, сравнимой разве, что с действующим вулканом. — Так опрометчиво с твоей стороны подкрадываться к спящему мужчине. Даже голос, которым были произнесены эти слова, звучал обольстительно. Га Он моргнул раз другой, как заворожённый, пытаясь вникнуть в слова, обращённые к нему. Отрицать своё влечение к этому мужчине было бы сейчас глупо, да и уже как-то поздно, наверное. Он всё давно понял, Га Он это почувствовал по тому, как изменилась атмосфера между ними. В ней чувствовалось напряжение, но не то, что было раньше. теперь оно носило другой, более интимный характер. Ладонь Ё Хана медленно спустилась ниже на шею Га Она. Большой палец неторопливо ласкал мочку уха, как будто проверяя первую реакцию парня на мужскую ласку. Зрачки у Ё Хана расширенные то ли после сна, то ли от возбуждения. Он пристально наблюдает за Га Оном, но больше не прилагает усилий, чтобы притянуть его поближе, оставляя выбор за ним. В этом и есть вся суть их отношений. И не важно каких, рабочих или интимных. Ё Хан ни к чему его не принуждает, просто ставит перед выбором. Га Он чуть наклонился к руке Ё Хана, слегка повернул голову и, не отрывая взгляда, потёрся щекой о ладонь мужчины. Он может и наивный, но немаленький, и отчётливо понимает, чего хочет сам от Ё Хана и чего хотят от него. Он перевёл взгляд на губы мужчины и прикрыл глаза. Может быть, впервые в жизни позволив себе быть эгоистом. Ё Хан поцеловал его крепко и ловко перебрался на пол. Его поцелуи были требовательные и безжалостные. Никаких уступок, одно подчинение. Чего-то подобного Га Он и ожидал. Ему это нравилось. Властность Ё Хана. Он легко ему уступил, теряя голову от возбуждения. Перед глазами всё плыло, как от крепкого алкоголя. Он даже не чувствовал боли в спине, когда судья крепко обнял его, только жар, который слишком быстро распространялся по телу. Не отвечать на ласки становилось всё труднее и труднее. Не смотря на собственное смущение, подстёгиваемый желанием Га Он тем не менее чувствовал себя смелее, чем когда-либо рядом с Ё Ханом. Ему хотелось прикасаться в ответ. Он сам себя не узнавал, осмелевший от возбуждения, но сдерживаться больше не хотел. В вырезе распахнутого халата, виднелся обнаженный торс мужчины. Га Он со вздохом прижался ладонями к тёплой коже, неуверенно, но вполне настойчиво лаская желанное тело. Это сочетание подстёгивало Ё Хана больше, чем что-либо. Слегка подрагивающие пальцы парня как будто случайно задевали его соски. Они уже превратились в тугие горошины от поднимающегося в ответ желания в теле мужчины. Ё Хану хотелось стонать от этой ласки, но он не останавливал Га Она, а продолжал целовать, не давая опомниться. Руки у Га Она оказывается настойчивые и проворные. Он сам собой удивлён. Откуда только взялась такая решительность. Но Ё Хан не против и Га Он продолжает. Он развязал пояс халата, спустил махровую ткань с его плеч и разорвал поцелуй только, чтобы прижаться губами к шее. Судья запрокинул голову, теряясь в ощущениях. Он удивлён действиями Га Она не меньше его самого. Руки мужчины ограничены в движениях складками тяжёлой ткани, но он не противится этому, позволяя Га Ону ненадолго перехватить инициативу. Га Он выцеловывает шею Ё Хана, жадно шарит руками по обнажённому торсу. Скользит по животу, поддевая кончиками пальцев резинку штанов, и тихо стонет в кадык. Утыкается носом в ставшую влажной от поцелуев кожу и глубоко вздыхает, пытаясь унять собственную дрожь. Да, его колотит от волнения, возбуждения и нереальности происходящего. Га Он, как может, старается справиться с собой, боясь показаться распущенным, но желание прикасаться к Ё Хану слишком сильное, и копилось оно очень долго. Вспотевшие ладони добираются до спины. Подрагивающие пальцы скользят вдоль позвоночника и ложатся на зарубцованную кожу. Молодой судья растерянно замирает, но совсем ненадолго, слишком быстро всё понимая. Только это не укрылось от внимания Ё Хана. Он хрипло усмехнулся: — Что? Ещё не всё обо мне знаешь? Га Он отозвался не сразу и отвел взгляд, чувствуя, что Ё Хан смотрит на него. Жалость — это то, что такой человек, как он, никогда не сможет принять. Ни от кого. В ответ, вместо того, чтобы убрать руки с бугристой уродливой кожи, молодой судья стал нежно ласкать её подушечками пальцев. И руки его снова дрожали, но уже не от возбуждения, а от осознания методов воспитания, к которым прибегал отец Ё Хана. — Теперь достаточно, — через какое-то время, сглотнув застрявший в горле ком, севшим голосом тихо ответил Га Он, смаргивая злые слёзы. Но Ё Хан любит поковыряться в старых ранах, особенно в своих: — Достаточно, чтобы испугаться и сбежать? От этих слов Га Он разозлился ещё сильнее и крепче обнял мужчину за спину, прижимая к себе. Он злился на отца Ё Хана за то, как тот обращался с ребёнком, методично вылепливая из него монстра. И на самого судью за то, что этот «монстр» снова оставляет право выбора за ним, предоставляя последнюю возможность сбежать. Га Он поднял голову, решительно встречаясь взглядом с Ё Ханом и голос его, как никогда твёрд в этот раз: — Достаточно, чтобы остаться. Это прозвучало, как обещание. Но Ё Хану так тяжело в него поверить. Он смотрит пристально в красивые глаза Га Она и понимает, что парень не врёт. Но следом в голове возникает новый вопрос, который он не решается задать в слух, боясь показаться жалким. «Остаться?» Что это значит? На сколько? Остаться на ночь? Всего на одну? Как делал обычно он сам, да и то уходил под утро. Дальше этого Ё Хан и заглядывать не смел, но если бы это было в его власти, то он хотел оставить его себе на совсем. Близость Га Она породила в его душе странные чувства и желания. Он впервые ощутил потребность в человеческом тепле, в простом присутствии кого-то рядом. Уверенность не от собственной самодостаточности и силы, а от осознания того, что у тебя есть на кого опереться. От простого факта, что есть тот, кто тебя всегда поддержит и постарается понять. Ё Хан очень хочет, чтобы Га Он остался. И он захотел этого гораздо раньше. Он сгреб Га Она в охапку и опустил на ворсистый ковёр. Тот прикусил губу, сдерживая стон от боли, но не попытался вырваться, не попросил отпустить. Га Он спиной чувствует длинный ворс ковра и твёрдый пол. Ему больно. Но он не знает, от чего больше. То ли это болят его собственные растревоженные раны, то ли старые раны Ё Хана. Душевная боль и физическая, своя и его, всё перемешалось и ощущается во сто крат сильней и острей. Га Ону больно, и он прекрасно понимает, что так будет ещё далеко не один раз, если он останется рядом с этим человеком. Га Ону больно, но он выбирает Ё Хана. Прохладный воздух просторного помещения холодил обнажённую кожу, пока Ё Хан освобождал его от одежды. Вот его руки загребли в пригоршни ткань рубашки. Рывок, и ткань с треском разъехалась в стороны. Только это говорит о том, что Ё Хан ещё помнит о ранении Га Она, решая оставить прикрытой его спину. Всё остальное обнажено и бесстыдно выставлено на показ. Какое-то время Ё Хан не прикасается к нему, а просто смотрит, ласкает горящим взглядом изгибы тела. Га Он чувствует, как от этого кровь бросилась в лицо и стало трудно дышать, но взгляда не отвёл. Оставшись совершенно обнажённым, не считая лохмотьев, в которые теперь превратилась его рубашка да повязки на спине, он тем не менее не испытывал смущения или страха. Это было поразительно и странно, впрочем, как и всё, что касалось Ё Хана. С каждым ударом сердца возбуждение разгоняется по телу. Вглядываясь в лицо Ё Хана снизу вверх, он любовался его чертами и ничего не мог с собой поделать. Отбросив мешающий халат в сторону, Ё Хан навис над ним, жарко шепча на ухо: — Не жди от меня нежности. Я на неё не способен. Га Он лишь обнял его в ответ, как будто молчаливо соглашаясь принять всё, что он сможет ему предложить. Это странно, что он доверяет Ё Хану, но так есть. И снова поцелуи заставляют его забыться. Горячие настойчивые ладони мужчины ласкают обнажённые бёдра, даже не позволяя думать о стыде. Изящные пальцы добирались до паха, и вздохи Га Она перешли в стоны. Ё Хан присел на пятки и приподнял бёдра парня к себе на колени. Голые ноги Га Она оказались бесстыже расставлены в стороны. Воспользовавшись замешательством, Ё Хан подтянул его ещё чуть ближе, вынуждая раскрыться сильнее. Продолжая одной рукой маструбировать член, другой он ласкал обнажённый зад, постепенно перемещаясь в межягодичное пространство. Разведённые ноги не позволяли парню укрыться от горячей ладони и ищущих пальцев. Га Ону стыдно и очень хорошо. Он прекрасно видит, как топорщиться атласная ткань на штанах Ё Хана. И понимает, что судья возбуждён не меньше его самого. Растревоженная спина горит огнём, но Га Он не обращает на неё никакого внимания. Он как будто весь поглощён Ё Ханом. Судья же старается сохранить последние остатки разума, удерживая на задворках сознания мысль о ранении Га Она, и потому поворачивает его на бок, но это последняя уступка. Прижимается болезненно стоящим членом к подобравшейся мошонке. Теперь их разделяет только атласная ткань домашних штанов Ё Хана. Под действием трения она скользит по коже, ещё больше обостряя ощущения. Не осознавая, что делает, Га Он хватается за руки Ё Хана, чувствуя, что кульминация уже близка. Но тот лишь усиливает хватку, не позволяя себе остановится. Ещё пара уверенных движений рукой так, как судья привык делать себе, доставляя удовольствие, и белёсая жидкость пачкает его ладонь. Ё Хан старательно намазал ею свои пальцы и отверстие, в которое хотел проникнуть. Благодаря предварительным внешним ласкам и посторгазменному расслаблению, слегка припухшие края поддались довольно легко. Проникая пальцами внутрь желанного тела, изнемогая от собственного неудовлетворённого желания, судья не отрывал своего взгляда от любовника. Он прекрасно видел его смущение и наслаждался этим. — Не нужно стесняться, Га Он. По другому между мужчинами секс не возможен. Га Он смог только кивнуть в ответ, стараясь расслабиться, насколько это было возможно. Он никак не мог разобраться в этих новых и таких странных ощущениях. С одной стороны, это было вроде бы приятно, с другой — не комфортно. Пальцы Ё Хана дразнили его поглаживая и растирая, проникая и растягивая. Потом он отодвинулся назад и склонился к паху Га Она. Тот только успел ахнуть до того, как рот Ё Хана сомкнулся на его ещё не опавшем естестве. — Не надо, Ё Хан… Не имея сил сопротивляться, краснея от стыда и возбуждения, до которых довёл его любовник, Га Он закрыл лицо руками. Его неискушенное тело откликнулось сразу на горячий рот Ё Хана. И рвущиеся из горла стоны становилось всё труднее сдерживать. Он глушил их ладонями, когда судья вбирал его полностью, одновременно проникая на всю длину пальцев. И через какое то время Га Он уже не мог думать. Он потерялся в ощущениях и не знал, где ему больше нравятся дерзкие ласки Ё Хана: спереди или сзади. Сбитое с толку от удовольствия тело расслабилось, больше не сопротивляясь проникновению. Но вот неожиданно пальцы покинули тело, горячая ладонь прижалась к анусу, немного растирая выделившуюся смазку, смешавшуюся с засыхающей спермой. Остался только рот Ё Хана, который беззастенчиво сосал и вылизывал вновь налившийся член. Га Он испытал острое чувство разочарования. Ему было мало. Не переставая стонать, он начал тереться припухшим анусом о ладонь мужчины, как будто требуя от него вернуться обратно. Но Ё Хан не спешил. Он немного отодвинул ладонь, заставляя Га Она тянуться за ней, бесстыдно оттопыривая зад. Парень даже не сразу понял, что его дразнят. Он чувствовал, как болезненно подрагивает член, и бессознательно стремился к высвобождению. Вцепившись в руку Ё Хана, он больше не позволил ему отстраниться. Оттопырив зад, он прижал ладонь Ё Хана между половинками ягодиц, покачивая бёдрами. — Ё Хан, пожалуйста. Умоляющий возбуждённый Га Он был прекрасным зрелищем. Щёки его порозовели, на теле выступила испарина. Он смотрел прямо на Ё Хана слегка замутнённым взглядом из-под влажной чёлки и изнывал от желания. И оно было настолько сильным, что оказалось сильнее его смущения. Ё Хан помог ему приподняться с пола, поставил на колени возле дивана, уложив лицом вниз на кожаную обивку. Стянул с себя штаны, стараясь перевести дух. Рукой он ласкал то бесстыдно оттопыренный зад любовника, то его подрагивающий член, пытаясь оттянуть время, чтобы хоть немного остудить собственный пыл. К себе не прикасался, потому что и так был уже на пределе от такого Га Она. Устав ждать, Га Он приподнялся на локтях, пошире расставляя колени. И на рубашке сквозь повязки выступила кровь. Но он как будто не чувствовал боли, стремясь к любовнику. Ё Хан понял, что хватит мучить его не окрепшее тело. Наклонившись к уху, он прошептал: — Это будет не так, как с пальцами. Гораздо лучше. Га Он кивнул, заворожённый его голосом. — Расслабься и потерпи. На этот раз настойчивые пальцы ловко и беспрепятственно проникли внутрь. Га Он весь подобрался, прогибаясь назад. Вторая ладонь обхватила основание его члена, неторопливо надрачивая. Это быстро вернуло его тело в прежний настрой. И немного схлынувшее желание, взметнулось в теле с новой силой. Запрокинув голову и не сдерживая стоны, Га Он бесстыдно насаживался на изящные пальцы любовника. Ё Хан убрал руку и приставил член к отверстию. Рука его легла на затылок Га Она. Крепко взявшись за волосы, он властно прижал его голову к дивану, не позволяя больше подниматься и, продолжая надрачивать член, начал медленно входить. Га Он вцепился пальцами в обивку и терпел. Было немного больно, когда горячий твёрдый член заполнял его, растягивая стенки, но он терпел, доверяя словам своего любовника. Ё Хан выждал какое-то время, позволяя телу Га Она привыкнуть к новым ощущениям и медленно начал двигаться. Га Он как будто со стороны слышал его тяжёлое дыхание и собственные стоны. Тело горело везде, где Ё Хан к нему прикасался. Особенно в месте их соединения. Невозможно было сказать, где заканчивается боль, и начинается удовольствие. От ритмичных толчков жаркая удушливая волна затопила всё тело. Обездвиженный мертвой хваткой, ощущая в полной мере каждое глубокое и горячее проникновение мужчины, Га Он ощущал себя бабочкой, приколотой булавкой, в руках коллекционера. И этот человек точно знал, что делает. Он давал своему любовнику то, чего тот хотел больше всего. Подчинения. Га Он и так не сопротивлялся, наслаждаясь в полной мере властностью Ё Хана. Но тому было мало. Его любовник должен был не просто наслаждаться, а разделять страсть судьи и утопать в ней. Раздвинув чуть шире расставленные колени Га Она, свободной рукой он надавил ему на поясницу, вынуждая прогнуться сильнее, и изменил угол вхождения. Движения его замедлились, теперь он плавно двигался внутри припухшего горячего и скользкого прохода, до боли сжав собственные зубы, чтобы не сорваться раньше времени. Это породило в Га Оне ни с чем не сравнимые ощущения. Как-будто ему дрочили, но только изнутри. Удовольствие тягучими медленными волнами стало растекаться по телу откуда-то из глубины. Член, оставленный Ё Ханом в покое, налился до боли и подрагивал. — Ааааах… — протяжные стоны, слетавшие с его губ не утихали не на минуту. Губы пересохли от сбившегося дыхания, на теле выступила испарина и всё вокруг поплыло от головокружения. Га Он чувствовал, что уже излился, но сам оргазм всё ещё продолжался. Мышцы заднего прохода сокращались вокруг твёрдого члена Ё Хана. Теперь мужчина двигался ритмично и мощно, словно раскалывая изнемогающее от удовольствия тело пополам. Вбивался во всю длину, не сдерживая себя. Такое удовольствие, как и боль, сложно выдержать. У Га Она перед глазами замелькали чёрные точки, когда он услышал протяжный хриплый, похожий на рык, стон Ё Хана. Хватка на это затылке ослабла. Мужчина толкнулся в самую глубину его тела в последний раз и начал изливаться. Тёплая жидкость заполнила проход Га Она, закрепляя в сознании новый статус их отношений. Чернота, грозившая поглотить его, отступила, чёрные точки перед глазами сменились слезами. Так хорошо и плохо одновременно ему никогда ещё не было. Ё Хан без сил навалился сзади, переводя дух. Он оставался внутри, не в силах больше двигаться, но продолжал нежно касаться губами горящих ушей Га Она. В тот момент впервые удовлетворив свою жажду обладания кем-то, Ё Хан понял, что такое жадность. Ещё одно до этого момента не знакомое ему чувство. Он подумал, что теперь ему всегда будет мало тепла Га Она. Только рядом с ним он впервые почувствовал, насколько промёрз изнутри. Впервые осознал, что даже не замечал этого. А ведь раньше его всё устраивало в собственной жизни, потому что до появления этого парня он не знал, что может быть по-другому. Не понимал, какого это — быть согретым другим человеком, теплом его тела и души. И теперь он никак не может этим насытиться. Ё Хан страшный собственник. Он знает, что не сможет его отпустить, не сможет ни с кем его делить, будь то друг детства, наставник или родственник. Хоть в подвале запирай. От этой мысли он усмехнулся Га Ону в ухо. А Га Он даже не спросил «почему». Лениво подумав, что спросит потом. А сейчас, не обращая внимания на разбитость во всём теле, он наслаждался тем, что Ё Хан рядом, настолько близко, что их отделяет друг от друга только кожа.