Моя маленькая

Конец весны, 1964 Видневшееся вдали Лидфордское ущелье было подернуто дымкой. Здесь царила тишина, все будто замерло в ожидании заветного часа, когда взойдет полная луна. Четыре фигуры приближались к ущелью со стороны темного Ламхолского леса: три мужских и одна женская. В сгущающихся сумерках девушка, одетая в белое платье, казалась призраком. На ее спутниках же были темные одежды – грязные поистрепавшиеся мантии, практически превратившиеся в лохмотья. Но ее совершенно не беспокоил неопрятный и жуткий вид мужчин, она покорно шла рядом с самым высоким из них, словно очарованная. Ведущий ее человек, напоминавший главаря разбойников, крепко держал ее за локоть огромной ручищей, а во второй – сжимал волшебную палочку. До восхода луны оставалось все меньше времени. Когда путники дошли до ущелья, «главарь» начал спускаться с девушкой вниз, двое же других мужчин остановились, словно наткнулись на незримую преграду. – Удачи, Фенрир, – крикнул Горан Элдрич – постарше, седой, коренастый; малыш Билли – совсем юный с перепуганным взглядом и следами воспитательных мер Сивого на лице (тот не простил ему излишнюю болтливость) – молча смотрел на удаляющуюся странную пару. Фенрир Сивый остановился и оглянулся, девушка замерла рядом с ним. Взгляд ее был пустым. – Хорошо, однако, что тебе удалось обвести вокруг пальца тех министерских идиотов! – продолжил Элдрич довольным тоном. – А мне и юному Билли не составило особого труда помочь тебе сбежать до полнолуния. Один министерский дурак нам неровня, хотя у него и была палочка. Фенрир улыбнулся. О да, те дураки посчитали его обычным магглом-бродягой и отпустили. Он повертел в руках волшебную палочку, отнятую им у волшебника, который сопровождал его после вчерашнего допроса в Министерстве Магии, собираясь наложить заклинание Забвения. Прятавшиеся у входа Элдрич и Билли помогли Сивому одолеть работника Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними – Тони, кажется, его звали, после чего оборотни успешно бежали. – Да, все очень удачно сложилось. Если не считать высказываний того урода из ГОО Люпина о нас, все прошло отлично, – согласился Фенрир. – Это ничего, Сивый, – сказал Горан, – мы ведь еще месяца три назад узнали, что этот Люпин живет с женой и сыном в Лидфорде. Как глупо было с его стороны оскорблять того, кто, по его подозрениям, являлся оборотнем, а со стороны тех министерских олухов – называть его по имени и фамилии при тебе. Хотя да, они ведь рассчитывали на заклятие Забвения. Мы с Билли тебя вовремя выручили, Фенрир. Теперь этот гад Люпин расплатится за свои слова. – О да, я уж постараюсь, чтоб так и было, – пообещал Сивый, зловеще ухмыляясь. – Жаль, конечно, что в это полнолуние вы не поразвлечетесь как следует, но оно того стоит. Это малая плата за то, чтобы побыстрее наступило наше время. Его товарищи закивали, но седовласый все же добавил: – Сам смотри не растерзай девчонку, а то все пропало. Сивый злорадно осклабился и ответил: – Не сегодня, Горан. Анна особенная. Девушка никак не отреагировала на свое имя. – Поспеши, Сивый, луна скоро взойдет! – воскликнул молчавший до этого Билли, нервничая, и неосторожно сделал шаг вперед; в тот же миг в воздухе возникли серебристые прутья, вспыхнули ярким светом, и молодого оборотня отбросило назад на несколько метров силой наложенных на ущелье чар. Сивый и Анна находились в магической клетке. Горан Элдрич захохотал. – Ты еще пуще морду себе разобьешь за ночь, Билли. Билли со стоном сел и оглянулся. Прутья блеснули серебристым светом и на краю леса – похоже, он и Горан угодили в отдельную от своих спутников клетку. – Видишь, какие умные чары – они к девке вас не подпустят и убежать в лес не дадут, – улыбнулся Фенрир. – Пока что она нужна нам живой, да и жертв в ближайших деревнях хотелось бы избежать. Не стоит привлекать внимание Министерства к этой местности. – Точно юный Билли разобьет себе морду в кровь за ночь, – снова хохотнул Элдрич. Сивый отвернулся и продолжил спускаться вниз, ведя с собой Анну. Хорошо, что его соратники никому не навредят этой ночью. Как и он сам. Но проведенное без жертв полнолуние – малая плата за те силы, которые они получат, завершив задуманное. Только спустившись в ущелье, он отпустил руку Анны. Девушка замерла, по-прежнему глядя на него пустыми глазами. Оборотень наставил на нее палочку и произнес известное лишь немногим ему подобным заклинание. Яркая вспышка осветила все вокруг, серебристый луч вонзился в грудь девушке, и ее тело озарило такого же цвета сияние, но Анна не шелохнулась. Сивый же положил палочку на землю и начал снимать свою убогую одежду. Вскоре в небе взошла полная луна. Крику перевоплощающегося оборотня, корчащегося в агонии, вторили крики его соратников. Девушка же продолжала стоять неподвижно, в свете полной взошедшей луны еще больше напоминая призрак. *** Лето, 1964 В одном из немногочисленных однотипных домиков деревушки Лидфорд, правда ютившемся на самой окраине, поближе к лесу, происходило то, что и должно происходить в воскресенье в сонное летнее послеобеденное время. В гостиной прямо на залитом солнцем полу сидел сероглазый, холёный, как бывает с единственным любимым ребёнком, мальчик лет четырёх на вид, со светло-каштановыми волосами и слишком серьёзным для такого крохи взглядом. Малыш держал в руках свежую газету и внимательно рассматривал напечатанную на передовице фотографию с людьми, которые почему-то двигались. На снимке была изображена молодая супружеская пара и улыбающаяся девочка. Мальчик нахмурился, но вовсе не из-за того, что люди на фотографии двигались – такое он видел и раньше, а лишь потому, что не понимал значение некоторых слов в заголовке под ней. Другая же супружеская чета, приходившаяся родителями малышу, разглядывавшему газету, что-то негромко обсуждала на небольшой опрятной кухне. Они сидели за столом, на котором была расставлена перемытая посуда. Сероглазая женщина с точно такими же волосами, как у сына, чересчур усердно вытирала белоснежным полотенцем тарелку за тарелкой, что выдавало ее беспокойство. Вздохнув, она горько сказала: – Нам давно надо было уехать отсюда, Лайелл. – А те люди, о которых писали в «Ежедневном пророке»? Погибшие дети... – тяжело вздохнув, ответил её седоватый долговязый супруг, навевающий почему-то своим видом мысль о добром дровосеке из «Красной Шапочки». – Это произошло в Лондоне, Хоуп. В такие времена остаётся надеяться только на собственную бдительность и волшебную палочку, в нашем случае – на мою волшебную палочку. – Но это место… я всегда его не любила, Лайелл, – почти извиняющимся тоном сказала Хоуп. – Да, здесь сказочно красиво, здесь меня вдохновение посещает намного чаще. И я знаю, как важна твоя работа. Но как бы мне хотелось ничего не знать об этом месте… Она взяла в руки очередную тарелку, но так и не начала ее вытирать, а замерла, с тревогой глядя на мужа. Лайелл с теплой улыбкой посмотрел на свою жену. – Как раз в этом месте ничего страшного не происходило веками. Не так ли сказал Дамблдор? – Всегда этот твой Дамблдор, – недовольным тоном сказала Хоуп. – Почему ты так сильно ему доверяешь? Я знаю, что он величайший волшебник нашего времени, победил того второго волшебника, как там его… Это большое достижение, конечно, но это вовсе не значит, что он не может ошибаться насчет безопасности этого места. Времена неспокойные, я даже стараюсь сразу сжигать ваши магические газеты, чтобы Ремус не читал эти жуткие заголовки. – Она горестно вздохнула, и ее руки затряслись. Забрав у нее полотенце и тарелку и положив их на стол, Лайелл взял жену за руку. – Хоуп, подумай, если Дамблдор прав, то никто из оборотней не рискнёт совершить нечто ужасное рядом с источником такой огромной силы. Это проклятое место должно быть тайным. Никто из этих тварей не станет бесчинствовать здесь, чтобы не привлечь лишнее внимание к своему «логову». Дамблдор прав: Лидфордское ущелье почему-то очень важно для оборотней, это я уж точно понял за эти два года. Зачем кому-то из них лишняя шумиха? – Может и так… – неохотно согласилась Хоуп, но тут же нахмурилась. – Знаешь, что я сегодня слышала от соседа Винтеров? Тот голодранец, которого допрашивали в Министерстве весной благодаря тебе, опять появился в Лидфорде. Лайелл, он расспрашивал у людей об Анне, о том, куда она пропала... Представлялся ее бывшим дружком. Многие видели его здесь и раньше до того, как она... заболела. Они проводили вместе время. Этот человек ведь угрожал тебе?! Думаешь, он правда один из них? – Она на несколько секунд крепко сжала его пальцы. Лайелл задумчиво закусил губу, размышляя над тем, что все же стоит рассказать жене, а что утаить. – Я знаю, что его видели на днях, – начал он немного неуверенно. – Я тоже говорил с соседями. А после допроса... Он всего лишь тихонько заявил, что я пожалею о сказанном, когда его уводили. Я сорвался, Хоуп, когда они решили отпустить его. Он был так похож на одного из этих бездушных тварей. Впрочем, я надеюсь, что ошибся. Но они действительно не заслуживают ничего кроме смерти. Подумай о тех детях, которые погибли. – Я с тобой вполне согласна, – твердо сказала Хоуп, снова сжав его пальцы. – Может, не все они – уверена среди них есть те, кто ненавидит свое состояние и всячески пытается уберечь окружающих. Но об этом голодранце нам ничего толком неизвестно. – Я сомневаюсь, что он вправду бывший дружок Анны Винтер в общепринятом смысле. Вряд ли бы Анна стала с таким водиться, пребывая в здравом рассудке, – задумчиво произнес Лайелл, но заметив, что Хоуп опять хмурится, сказал: – Успокойся. Может, этот малый действительно обычный маггл-бродяга. А Анна кормила его, скажем. Она ведь добрая душа. Может, он оказался рядом со входом в Косую аллею случайно… – Ты сам-то себе веришь? Хватит меня успокаивать. – Она отпустила его руку. – Что если он не всегда был бродягой, Лайелл? Что если он и вправду был дружком Анны, например, в ранней юности? А если он... – Хоуп перешла на шёпот, – волшебник и оборотень? И то, что случилось с Анной, как-то связано с ним и чарами этого проклятого места? Ты же видел их вместе. Их полдеревни видело. Лайелл Люпин вздохнул. – Хватит об этом, милая. – Кстати, ты знаешь, как Анна и где она? – решила немного сменить тему разговора Хоуп, думая, что раз болезнь соседской девушки, по словам их знакомого колдомедика Рейдли, имела магические причины, то Лайелл, являясь волшебником и сотрудником Министерства Магии, наверняка был бы в курсе, как сложилась судьба несчастной. – В Министерстве говорят, что родители отвезли её в какое-то специализированное заведение здесь, в Девоне... в Эксетере, кажется. По рекомендации одного из колдомедиков из Святого Мунго. То есть Рейдли. – Бедная девочка… Это точно как-то связано с этим местом и тем голодранцем, он наверняка из этих… Лайелл, я чувствую, – прошептала она, – надо все же сообщить об этом Дамблдору. Видимо, произошедшее с Анной очень пугало Хоуп, раз уж она сама предложила поговорить с Альбусом, к которому относилась весьма настороженно. Она быстро свыклась с тем, что ее муж был волшебником, но к остальным ему подобным относилась с опасением. Наверное, с тех самых пор, как осознала, на какие жуткие поступки способны темные волшебники. Временами Лайелл жалел о своей вынужденной открытости (пускай и частичной) перед женой. Однако его работа была опасной, да и деревушка Лидфорд находилась не так далеко от места, одно упоминание о котором когда-то приводило в ужас жителей графства. Древнейшее в стране поселение оборотней в Лидфордском ущелье рядом с Ламхолским лесом пустовало уже много лет... Но времена были неспокойные. Скрывать от жены слишком многое казалось Люпину неразумным, он предпочитал, чтобы она постоянно была начеку, но от лишних волнений осведомленность ее не спасала. Лайелл всегда пытался хоть немного ее успокоить. – Не говори ерунды, Хоуп. Тебе всюду мерещится магия. У тебя слишком богатое воображение, это хорошо для сказок, которые ты пишешь, но в жизни все зачастую тривиальнее. Винтеры самые обычные магглы, – сказал он и подумал, что как раз один из магглов-жителей Лидфорда жаловался, что голодранец, который на днях расспрашивал об Анне, тоже назвал его «магглом». Хоуп лишь устало вздохнула. Все указывало на то, что этот голодранец, скорее всего, и был тем оборотнем по имени Фенрир, родом из Лидфорда, как говорил Лобо. И он точно волшебник. Иначе почему он ошивался рядом с входом в Косую аллею весной и назвал маггла магглом, расспрашивая об Анне на днях? К тому же всю минувшую весну этот бродяга периодически проводил с Анной Винтер время, после чего у нее возникли странные симптомы. Колдомедик Рейдли рассказал Лайеллу, что подобные симптомы возникают после применения оборотнем-волшебником древнего и мало кому известного заклинания. Конечно, этот голодранец наверняка оборотень. Впрочем, у Люпина осталась толика сомнения (скорее от нежелания верить в это все). После его побега весной Лайелл пытался найти этого бродягу, чтобы продолжить слежку за ним, но тот не появлялся в Лидфорде с конца весны. И вот объявился несколько дней назад в поисках Анны. Наконец решив, что надо все же предупредить жену о возможной опасности со стороны вероятного оборотня, Лайелл продолжил: – Хотя знаешь что, Хоуп… – МАМА! – донёсся детский голос из гостиной. Хоуп резко вскочила и сбросила тарелку, которую Лайелл не так давно положил на стол. Та разбилась на мелкие осколки. – Что, Ремус?! – ответила Хоуп, игнорируя разбившуюся тарелку. – Что значит «умерли преждевременной смертью»? – Я говорил, что рано ты начала его учить читать, – пожурил Лайелл свою супругу, доставая палочку их кармана, чтобы восстановить разбитую женой тарелку. – Иди вот теперь объясняй. Точно опять будет плохо спать. – Но эта проклятая газета… Ведь не я оставила её в гостиной. Хоуп осуждающе покачала головой, со вздохом встала и направилась к сыну. – Нам надо договорить, – сказал ей Лайелл вдогонку. – Хорошо. Немного позже, – ответила она, на миг замерев на пороге. – Репаро! – пробормотал Лайелл, направив палочку на черепки, которые тут же соединились. Держа в руке уже целую тарелку, Люпин долго сидел с задумчивым видом. *** Окно было распахнуто заботливой материнской рукой настежь, чтобы хоть немного облегчить мальчику сон в душную летнюю ночь. Слышалось монотонное, убаюкивающее пение сверчков в саду. Тонкая занавеска не скрывала огромную почти полную луну, висевшую в небе на фоне россыпи крупных мерцающих звёзд. Пахло мятой и ещё какими-то травами. Излишне впечатлительный мальчик всегда засыпал с трудом, и успокоительный сбор, зашитый в небольшой мешочек, должен был, по мнению матери, помочь. Ремус же давно решил, что толку от подобного средства никакого, но не хотелось никого огорчать, да и если запах нравится, то почему бы и нет? Пускай родители думают, что это действует. Впрочем, уснул мальчик быстро. Был ли виной тому все же убаюкивающий запах трав или усталость после долгого дня, наполненного самыми обычными, но вызывающими восторг в детском сердце вещами? Играми в благоухающем саду, где, казалось, каждый листок, лепесток и былинка таили целую отдельную историю, как в сказках для детей, которые писала мама. Отец все время говорил, что надо бы как-нибудь издать ее книжку! Ремус много времени проводил в саду, наблюдая за насекомыми. Он представлял, что они, как герои маминых сказок, разговаривали между собой, спеша по незамысловатым, только им известным делам: беззаботные пестрокрылые бабочки – полакомиться нектаром, трудяги-муравьи – собрать материалы для укрепления своего жилища. Еще он любил смотреть, как хозяйничала мама. Например, сегодня ей пришлось устранять беспорядок, устроенный им при попытке стащить с верхней полки ее толстенную рукопись… Да, он очень устал за день. Вот и цветной детский сон не заставил себя ждать. В последнее время он часто снился мальчику – один и тот же. Залитая солнцем поляна и два волчонка, играющих возле матери. Вокруг высокие травы, а ещё деревья, тянущиеся, казалось, до небес. Лес – надёжное место, где никто тебе не навредит и не обидит, особенно если рядом мама. Что-то упало на пол. Мальчик тут же проснулся и включил ночник. Разбитый цветочный горшок лежал на полу. Кто мог его сбросить? Малыш сел и огляделся по сторонам. В комнате никого не было. Вот разве что кто-то заглядывал в окно из сада и ненароком сбросил цветок с подоконника. Тонкая занавеска слегка раскачивалась. В небе всё так же светила почти полная луна. В саду пели сверчки. Часы в гостиной пробили несколько раз. Наверное, цветочный горшок стоял на краю подоконника, и неподвязанное высокое растение наклонилось, вот и произошла такая неприятность. Мама точно расстроилась бы. Расстроится. Утром. Видимо, опять за плотно закрытой дверью обсуждают с папой то, что не должны знать дети… иначе мама услышала бы, что что-то разбилось, и уже была бы здесь. Мальчик тяжело вздохнул и откинулся на подушку. Запах трав был сильным. Глаза сами по себе стали слипаться. Может, средство всё-таки действует? Он снова начал засыпать. Дом – надёжное место, где никто тебе не навредит и не обидит, особенно если рядом мама и папа. Цветной сон о волчице с волчатами начал сниться ему снова. *** Элдрич оглянулся на дом на краю деревушки Лидфорд. Вот же приятный сюрприз ожидал Фенрира – сегодня Горану наконец-то удалось подобраться к жилью чинуши, оскорбившего Сивого во время допроса в Министерстве. Люпин жил в этом доме с молодой женой и сыном. Магов, носивших темно-зеленые мантии работников ГОО, оборотни старательно избегали, не желая быть схваченными. Потому Элдрич начал особенно внимательно и регулярно следить за этим волшебником с того момента, как один раз увидел его в форменной одежде еще в конце зимы. Судя по всему, чинуша куда-то спешил, потому по неосторожности показался в деревне в таком виде. Дальше Элдрич видел его в основном в маггловской одежде и лишь изредка в обычных для волшебников повседневных мантиях. Горану удалось узнать от местных магглов, на которых он наложил Империус, что этот человек года два тому назад поселился здесь с семьей. Правда, эти люди не знали его имя или фамилию. Похоже, в целях безопасности гребаный чинуша скрывал свою личность, возможно, даже применял заклятие Забвения, если кому-то что-то случайно стало известно. Они помнили только, что он порой носил странную одежду, и что его жену звали Хоуп, а сына – Ремус. Жена, скорее всего, сама была из магглов и любила поговорить с односельчанами, потому они хорошо ее знали. Как-то в начале марта, когда на улице еще лежал снег, Горан следил за сыном этого волшебника. Один из соседских мальчишек – наверняка тоже из детей местных магов – окликнул по имени и фамилии щенка носителя ненавистной темно-зеленой мантии, и оказалось, что мелкого гаденыша звали Ремус Люпин. Более того, Элдрич стал свидетелем того, как Ремус, рассердившись на товарища, создал маленький снежный смерч. Правда, оба мальчика, скорее всего, решили, что это было естественное явление. Стало быть, сотрудник ГОО Люпин уже более двух лет жил с семьей в Лидфорде. Горан сразу рассказал о том, что узнал, Сивому. Но следующие месяцы были весьма насыщены событиями, и оборотни не вспоминали об этом. Элдрич следил и за другими лидфордскими волшебниками, опасаясь, что те тоже могут быть сотрудниками Министерства. В конце весны перед полнолунием оборотни отправились в Лондон, чтобы разузнать у Маркуса последние новости. Сивого схватили. Сбежав после допроса в Министерстве, Фенрир первым делом рассказал Горану и Билли, как министерский чиновник по имени Лайелл Люпин оскорбил его и всех оборотней! Тогда Элдрич расхохотался и напомнил Сивому, что фамилия жившего в Лидфорде сотрудника ГОО – Люпин! Они смогут отомстить ему! Заветное полнолуние, проведенное в конце весны в Лидфордском ущелье, принесло свои плоды – сегодня Элдрич без особого труда проник сквозь все магические преграды, окружавшие жилье этого волшебника. Чары ущелья с легкостью одолели все защитные чары, наложенные этим гребаным Люпином. Элдрич улыбнулся. Он видел мальчишку сквозь распахнутое окно, но по неосторожности сбросил цветочный горшок, и щенок проснулся. К счастью, Горан успел наклониться, и тот ничего не заметил. Ох, чинуша, месть будет очень сладкой. Однако Элдрич знал, что Фенрир не будет спешить, и придется еще какое-то время следить за отцом мальчишки, чтобы выяснить, почему вдруг сотрудник Министерства поселился здесь. Уж не заподозрил ли кто-то, что с ущельем что-то неладно? Но месть свершится! *** Февраль, 1965, полнолуние Лето, осень, а за ними и почти вся зима пронеслись как-то очень быстро. Вопреки тихим тревожным разговорам взрослых на кухне (чтобы он не слышал), страшным статьям – совсем недавно пропал мальчик по имени Джон из семьи волшебников – в магической газете, Ремус был вполне счастлив. Конечно, плохие вещи, происходившие то тут, то там по всей стране, его пугали, но казались далекими и нереальными. Они страшили его не больше страшных сказок. Он с нетерпением ждал новую весну и свой день рождения – ему должно было исполниться пять совсем скоро – в марте. Но пока что на улице еще лежал снег. Ремус долго не мог уснуть этой ночью, потому встал с постели и подошел к окну. В небе светила полная луна, серебрившая подтаявшие сугробы. Мальчик немного посидел на подоконнике и вскоре его начало клонить в сон. Он вернулся в пахнувшую мятой кровать и улегся поудобнее. Ремус начал засыпать. Вдруг какой-то странный шум где-то под окном донёсся до слуха мальчика. Он распахнул глаза и резко сел. Дальше был треск ломающейся оконной рамы и звон бьющегося стекла. Крик так и не сорвался с губ ребёнка из-за охватившего его цепенящего ужаса. Порыв холодного зимнего ветра ворвался в комнату. Посреди спальни стоял, оскалившись, огромный волк, глаза которого сияли в тусклом лунном свете. Зрелище было жуткое, но мальчик вопреки сильному желанию не зажмурился, а продолжал завороженно смотреть волку в глаза. В голову пришла мысль, что стоило бы, наверное, позвать на помощь. Но что, если волк загрызёт маму или папу? Как говорилось в заголовках стольких статей в магической газете с двигающимися фотографиями? Люди умерли преждевременной страшной смертью. Лязгнув зубами, волк прыгнул. Ребёнок всё-таки зажмурился, как-то инстинктивно, но так и не закричал. Сильно пахло мятой. Потом пришла боль. Резкая, пронизывающая. Такая, какой мальчику ещё не доводилось чувствовать. И что-то тёплое хлынуло по груди, заливая пижаму и простынь. «Кровь», – догадался он. Что теперь? Смерть? Мама говорила, что это должно было случиться только через много-много лет, но ведь так происходит не всегда. Ведь он сам читал, что те люди… Сердце бешено колотилось. Волк завыл где-то совсем рядом. – Лайелл! Лайелл! Иди сюда! – донёсся до мальчика встревоженный голос матери из-за двери, которая тут же со скрипом распахнулась. Услышав голос отца, выкрикивавшего защитные заклинания, мальчик потерял сознание. *** Придя в себя после трансформации, Фенрир Сивый чувствовал удовлетворение не только от того, что полнолуние выдалось удачным – на его лице были следы засохшей крови его очередной жертвы, а и от того, что выполнил свой долг, завершив важную работу. Еще один мальчишка теперь навсегда связан со своими истинными братьями. К тому же он являлся волшебником – в этом Сивый был уверен благодаря слежке Горана. Но похищать его, как малыша Джона из родительского дома, Фенрир не будет. Пусть папочка-чиновник помучается, глядя на страдания своего чада. Что бы Лайелл Люпин ни пытался вынюхать в Лидфорде, теперь ему будет не до этого из-за состояния его выродка Ремуса. А когда придет время, чары ущелья сами расставят все по местам. Сивый понимал, как рисковал, укусив этого щенка, жившего неподалеку от заветного ущелья и бывшего сынком министерского чиновника. Но этот маг так сильно оскорбил Фенрира – да и всех оборотней, – потому жажда мести затмила доводы разума. К тому же он готов был поклясться, что в это полнолуние какая-то неизвестная сила – не чары ли самого ущелья? – толкала его в волчьем обличье к дому Люпинов. Тело все еще ломило, и оборотень лежал на мерзлой земле в чаще Ламхолского леса. Надо было встать и дойти до ущелья, чары которого защитят и сделают его невидимым для преследователей, решись авроры прочесывать лес в поисках оборотня, навредившего сынку одного из работников Министерства. Хотя, скорее всего, Лайелл Люпин сохранит случившееся в тайне. Клеймо позора всегда окружало оборотней, и он уж точно не захочет огласки. Эта мысль окончательно успокоила Сивого. – Что же, теперь и твой выродок не заслуживает ничего кроме смерти, по твоим же словам, – пошептал Фенрир и сел со стоном. Теперь следовало разыскать Анну. *** Уже следующей ночью, когда Ремус лежал в больнице Святого Мунго, ему снилась та же волчица, что и всегда, правда сидящая у опустевшего логова и воющая на убывающую луну от горя, потому что потеряла своих волчат. В этот раз мальчик запомнил, что волчица из сна была огромной, и ее глаза светились странным серебристым светом. Ее вой преследовал его и наяву. Вой, похожий на плач. Хоуп, думая, что сын не слышал, тоже горько плакала сегодня утром после того, как их знакомый колдомедик сказал ей что-то. А ещё она без умолку твердила обнимавшему её супругу: – Это я не уберегла Реми, Лайелл, я… Если бы я чуть раньше... Ты же просил меня всегда быть начеку... – Нет, боюсь это моя вина, – ответил тот. Мальчику же строго-настрого запретили кому-либо рассказывать о случившемся. Потом малыш услышал, как отец шепотом заверил мать, что их знакомый колдомедик сохранит недуг их сына в тайне. Тогда у Ремуса впервые возникло странное неприятное чувство, как будто он сделал нечто плохое и постыдное... и никому нельзя об этом говорить. Но он ничего такого не делал. А вот знакомый колдомедик родителей по фамилии Рейдли смотрел на него слегка брезгливо, отчего мальчик чувствовал себя... грязным и каким-то ущербным. Прошло немало полнолуний, пока он осознал весь ужас своего положения.