Вариативность наших "я"

      Армин в этом никому никогда не признается: ни Микасе, ни Марко, ни (ни в коем случае!) Эрену. Да и Эрен всё равно его не поймёт. Он вовсе не плохой друг, нет, просто… просто Эрен — обычный, адекватный юноша, который ни разу не передёргивал на нарисованную аниме-девчонку в одном лишь фартучке и с грудями размером больше её собственной головы. Ему это попросту неинтересно. А Армину очень даже! Шибари, тентакли, неко и девочки-кто-угодно, наручники, купальники, военная форма и латекс — всё нравится, всё мелькает в ленте твиттера и рекомендациях пиксива, всем можно насладиться с душой. И этот список можно продолжать ещё и ещё — Армин не ограничивается только классикой, каждый раз открывая для себя что-то новое, и вот он дооткрывался. Новое тайное увлечение — ещё один фетиш — колготки. Не сказать, что это — возбуждение от одного лишь вида стройных ножек, облачённых в чёрные колготки, — настолько страшное, ужасное и непозволительное дело, чтобы признаться в таком друзьям, вовсе нет. А страшное, ужасное и непозволительное дело — это то, как этот фетиш, словно навык в игре, был им приобретён. Виной тому, конечно же, Леонхарт и её нежелание переодеваться рядом с людьми. Это был вечер пятницы, конец тренировочной игры студенческой волейбольной команды, членами которой были Микаса и Энни — заклятые соперницы. Туда, конечно же, были приглашены Эрен и Армин. Это было бесподобно (и слегка устрашающе), как девчата управлялись с мячом, и Армин не скрывал своего восхищения техникой и умениями обеих. Тогда Энни не казалась какой-то особенной — обыкновенная симпатичная девчонка из параллели. Он не знал её лично, составил лишь расплывчатую картинку в голове из слов знакомых. Но она отменно играла, не лезла в чужие дела и не сплетничала, не пакостничала Микасе (что главное), да и в целом вела себя довольно адекватно, поэтому Армин ощущал лишь некоторое уважение и иногда восхищение (её силой и ловкостью, к примеру). До определённого момента. Определённый момент случился тогда, когда Эрену и Микасе нужно было остаться наедине, и Армин был послан за забытой «случайно» в раздевалке курткой девушки. Он начал было возникать и возмущаться, но смотреть на целующихся друзей — худшее, что он может узреть за свой век, и потому, чётко обозначив временные рамки, покорно удалился. Его, честно, совсем не радовала перспектива шариться по девчачьей раздевалке — он всё же не был извращенцем (только в какой-то степени), но деваться было некуда. Армину оставалось лишь утешать себя мыслью, что Микаса выходила последней оттуда, и потому никто не застанет его за таким постыдным делом. Но ведь есть Энни. Энни, которая казалась «обыкновенной симпатичной девчонкой из параллели», к которой он испытывал «лишь некоторое уважение и иногда восхищение»… В ад этого юного сорванца, немедленно! Всё изменилось вмиг, когда его взгляд коснулся её стройного стана в раздевалке. Она стояла к нему спиной, а ней не было ничего, кроме белья и злосчастных чёрных шелковых колготок — она как раз натягивала свою рубашку. И Армин забыл о существовании чего-либо ещё во всей Вселенной: есть только Энни, тонкая ткань, облегающая её ноги, и его полустоячий член. Он сбежал не сразу: пялился ещё пару секунд, краснея, нервно сглатывая и сжимая кулаки, но не отводя глаз. Так он узнал, что у неё много родинок — целая россыпь на спине (ему показалось, или некоторые сошлись в Большую Медведицу?) и несколько на ногах, и что она в отличной форме — у неё подтянутые ноги и ягодицы. Он думал об этом, когда на улице ветер любезно остужал его лицо. И после. Всегда после.       Так появляется новый любимый тег в твиттере.       Он листает лениво предложенные соцсетью картинки, яркие, сочные и возбуждающие, а в голове — Энни Леонхарт. Энни Леонхарт и её чёртовы чёрные колготки. Армин откидывает с раздражением телефон. «Они делают её ноги слишком сексуальными», — заключает он, лёжа в кровати, и прикрывает глаза локтем, тяжело вздыхая. Он думал об этом, когда на улице пытался восстановить дыхание. Он думал об этом, когда писал впопыхах сообщение Эрену, что у него появилось неотложное дело (неотложное дело у него в штанах). Он думал об этом, когда дома вводил в поиск любимого сайта сочетание: «чёрные колготки», потому что дрочить на Энни это слишком. Армин не убирает руки с лица, когда раздраженно стискивает зубы и выругивается. «Дрочить на Энни это слишком» — его новый постулат. Дрочить на Энни это слишком. Дрочить на Энни это слишком… слишком хорошо. Его рука сама спускается к резинке домашних штанов, поддевает их и белье одним быстрым движением и хватает основание члена, высвобождая его из оков одежды, — Армин не позволяет себе открыть глаза. Он проводит медленно рукой от основания до головки, обводя её большим и указательным пальцами, чтобы растереть предсемя по всей длине — у Энни умопомрачительные бёдра. Он набирает темп, сдавливая член в руке сильнее, и представляет её перед собой, лежащей на спине, в одних лишь её чёрных колготках. Она раздвигает ноги, ткань опасно трещит, но она подзывает его к себе. Энни смотрит на него с насмешкой, но всё же позволяет себя коснуться: одной рукой он сползает к ягодице и грубо сжимает её, а второй — проводит по внутренней стороне бедра. Энни дрожит, он чувствует её возбуждение и, не медля больше ни секунды, разрывает тонкую ткань. От неожиданности девушка охает, но тут же возвращает надменную усмешку на уста — Армин лишь краснеет. Он разглядывает её лицо ещё с полсекунды, задерживая взгляд на губах («не-льзя»), и льнёт к её сочащемуся лону. Энни одобрительно хватает его за волосы, притягивая ближе, и негромко ахает от его манипуляций языком.       Армин дышит рвано: делает глубокие выдохи и резкие вдохи. Он концентрирует всё внимание на головке, двигая рукой резко вверх-вниз, натягивая и оттягивая крайнюю плоть. И, с протяжным стоном и разгорячённой Энни, выкрикивающей «Армин!», перед глазами, изливается себе на живот. А когда он, наконец, убирает руку от своего лица и, приподнимаясь на локтях, разглядывает сотворённый им бардак, его щеки алеют ещё гуще. В голове проскальзывает лишь одна мысль: «Дрочить на Энни это слишком».