Это всё, Феррари. Разберись в своей жизни, а я разберусь в своей. Это все, что мы можем. Наши пути расходятся, как бы мы ни пытались их соединить. И, честно, я рад. Общение ведёт в никуда. Это не нужно ни тебе, ни тем более мне. Просто будь счастлив и не пиши мне больше.
Послание без начала и конца, но оно ставило между ними непреодолимую стену, рубило все мосты, не оставляя надежды на будущее. Что ж, это к лучшему. Теперь малыш — его будущее. И Геральд. Окончательно. Повернувшись спиной к спящему любовнику, Дино натянул одеяло на голову. У него впереди целая жизнь, чтобы сделать их обоих счастливыми и самому стать счастливым их счастьем.***
— Стой, chico, подожди! Мне нужно… Геральд, запнулся, обхватывая скользкие от пота ягодицы Дино, пытаясь отстранить, неловко тормозя процесс. Но отвлечь того от любимой утехи было не так-то просто. Вильнув задницей, паршивец нетерпеливо возмущённо хныкал, стараясь насадиться глубже, не выпускал, сжимая член Геральда внутри так, что у последнего мутнело в глазах от наслаждения пополам с болью. Всегда отличавшийся огромным сексуальным аппетитом, в последнее время Дино стал особенно ненасытен, выжимая из своего татко все соки до капли. Геральд порой мысленно сокрушался, что его угораздило влюбиться в молодого самца, но отказать своему суккубу не мог. Да и как отказывать, когда кровь кипит, а в штанах требовательно пульсирует при одном только взгляде на эти порочные губы и мятежные глаза с поволокой. И кажется, что ты снова полный сил юнец, марающий по утрам простыни. Давая Дино желаемое, он сам становился моложе и выносливее. Но сегодняшний секс-марафон все же порядком его утомил. Нужно передохнуть. — Дино… Член с пошлым хлюпом выскользнул наружу, продолжая, впрочем, каменно стоять. Мужчина тяжело осел на край кровати, даже не пытаясь оторвать от себя Дино, который, извернувшись, мгновенно оседлал его. Урча, облапил руками и ногами, потираясь растраханным задом о болезненно дернувшийся болт, как кот во время гона. «Или кошка в течке», — вместе с тоненьким писком фоном пронеслось в голове Геральда. — Я не кончил! Дино намертво прилип, истязая его влажно-тягучими поцелуями, требуя продолжения, а хотелось просто упасть навзничь, провалившись в беспамятство хоть на несколько минут. — Я тоже. Еле ворочая языком Геральд вяло попытался отстраниться. Бесполезно. Во рту противно стянуло сухостью, тело странно онемело. Сил хватало, только чтобы дышать, и то с трудом. — Давай это исправим. Сиди, я все сделаю сам. Дино безошибочно направил влажный стояк в себя, насаживаясь до яиц. Сразу взял жёстким темп, двигаясь грубыми отрывистыми толчками, принимая умело и жадно, так, что внутри начинало саднить, но легкая резь лишь подстегивала желание. Потом он не сможет сесть, но сейчас долбить себя до болезненного скулежа было невыносимо сладко. Как одержимый, он стремился навстречу буравящему его нутро члену, надсадно дыша Геральду в шею, пачкая слюной, впиваясь зубами во взмокшую, пахнущую мускусом кожу до белых глубоких отметин. — Да, татко! Да! Ещё! Бездумная скотская долбежка — вот, что ему сейчас нужно! Тело Геральда вдруг стало заваливаться назад, обмякло, стекая на постель, но Дино, слишком увлеченный процессом, не сразу заметил, что что-то не так. Лишь когда мужчина резко выгнулся под ним, натужно захрипев, парень испуганно замер. Оглохший и одеревеневший от ужаса, Дино несколько секунд смотрел, как вспухает пузырьками слюна в уголке искривленного агонией рта, как один зрачок сжимается до размера булавочной головки, а второй, наоборот, затопляет радужку до краев. Геральд сипло выдохнул, силясь что-то сказать, и на Дино брызнуло маленькой капелькой пены. И тогда он завопил, срывая голос. Мир замельтешил, как в ожившем кошмаре, сливаясь сплошной тягучей чернотой. На его вой почти мгновенно примчались Лора и Мими, что-то говорили, пытаясь пробиться к сознанию. Суетились, насильно отрывали от неподвижного тела на кровати — чьи-то руки укрыли плечи покрывалом, но Дино лишь выл и метался, сбрасывая с себя чужие прикосновения. Хлесткая пощёчина прервала бессвязные вопли, оставляя жгучий след на щеке. Он икнул и затих, сжавшись в комок на полу у кресла, куда слепо свалился. — Похоже на обширный инсульт. Вызови скорую, Мими. Они должны засвидетельствовать. Констатирующий голос Лоры полоснул по живому, озвучивая страшное, в которое не хотелось верить. Сдавив виски, Дино судорожно зарыдал, визгливо подвывая и краем сознания отмечая, как по бёдрам стекает горячее и липкое. Геральд успел кончить… Несуразная дикая мысль — последнее, что он запомнил, проваливаясь в беспамятство.***
Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Сухой шорох век о собственную роговицу в сочетании с ярким дневным светом посылал болезненные импульсы в голову. Снова настало утро, а значит, пытки продолжатся. Его снова попытаются заставить жить дальше. Дино сдержал тяжелый вздох, стараясь не реагировать на внешние раздражители, но слух чутко улавливал чужие шаги по комнате. Судя по всему, сегодня смена Мими — Лора бы уже применила физическое воздействие. Эта же только топталась вокруг, открыв окно на проветривание, и, видимо, дожидалась, пока Дино начнет стучать зубами от холода, чтобы уличить его в том, что он ещё жив. Первые несколько — сколько конкретно, он не знал — дней после смерти Геральда прошли между сном и реальностью. Точнее сказать, реальность, несмотря на лошадиные дозы ксанакса, вертелась бешеной каруселью, а вот он сам словно бы пребывал в соматическом состоянии. Ясно и чётко слыша — глаза парень нарочно всегда держал закрытыми — абсолютно все, что происходит вокруг, был поразительно безучастен и нечувствителен. Видимо, это и есть спасительная сила бензодиазепинов. Но для продления рецепта на препарат требовалась очная консультация психиатра, а Дино всеми силами пытался симулировать смерть жизненно важных систем, отказываясь вылезать из постели. Он не ел, почти не пил и не ходил в душ, даже не дав смыть с себя следы их последнего с Геральдом секса. Все, что ему было нужно, — чтобы его перестали тормошить и пытаться помочь. С Мими получалось лучше, Лора же была удручающе назойливой. Но в конце концов Дино перестал обращать внимание и на нее. Он стойко, не выказывая раздражения, терпел ее вторжение в собственную кровать, когда девушка укладывалась под бок, неловко, до физического дискомфорта обнимая. Перебирая давно не мытые волосы, говорила с ним о том, что происходит в доме и за его пределами, обо всем, что он пропускает: Новый год, день рождения Лилу, традиционную поездку в Европу. Дино, утрамбовав поплотнее на дно души угрызения совести, научился прикидываться глухим и равнодушным. Внутри же его трясло от вины, скручивало тугой режущей болью и страхом. Мысль, что, не уйди Геральд к нему от Мисселины, скорее всего, остался бы жив, раскаленным металлом вспарывала внутренности, и даже ксанакс уже не помогал. Ночью, когда никто не видел, Дино глотал по три-четыре таблетки, чтобы хоть ненадолго обрести желанное облегчение, впасть в анабиоз, снизив восприятие до уровня овоща. Но его быстро уличили, припрятав спасительные пилюли. Скоро они догадаются и о том, что он лишь притворяется спящим и безучастным. Скоро все, перестав жалеть, осудят его за смерть Геральда. По комнате промчался сильный сквозняк — вошёл кто-то еще. Осторожные, нестройные шаги тонули в мягком ковровом покрытии, постепенно стихая прямо у кровати. От чужого взгляда неприятно защекотало затылок, и нестерпимо захотелось обернуться. Почему-то Дино был уверен, что это не Лора. Она ходила совсем иначе. Догадка окрепла, когда до ушей донесся вопрос, произнесенный тихим голосом с до боли знакомыми хрипловатыми нотками: — Как он? Мими, прикрыв окно, зашептала что-то в ответ. Но Дино был так оглушен собственным обезумевшим сердцем, что не расслышал бы ее, кричи она ему в ухо. Пару мгновений спустя парень догадался — они остались вдвоем. Чужой взгляд стал невыносимо осязаем, распространяя по коже опаляющий зуд. Затаив дыхание, Дино обернулся — крайне медленно и осторожно. Вишнёвые глаза смотрели без унижающей жалости, но с теплым сочувствием. А ещё в них читалось некое облегчение. Дино резко отвернулся, зажмуриваясь до радужных кругов под веками. Опасаясь и одновременно трусливо надеясь, что Люцифер — лишь плод его воображения, искаженного горем и транквилизатором, — молодой человек до боли прикусил губу, сдерживая раздирающие горло всхлипы. Но призрак не желал уходить. Кровать упруго прогнулась, уступая весу второго тела, и его плечи очутились в плену самых родных в мире рук. Сам того не желая, Дино плавно, но настойчиво оказался повернут лицом к Люциферу, тут же капитулируя перед целебным объятием. Он дрожал, с голодной тоской прижимаясь к горячему телу, испытывая одновременно радость и болезненное чувство вины. Слёз не было, только сухие всхлипы и сдавленные стоны от стискивающих стальными обручами рук. И лёгкая боль добавляла остроты его запретному восторгу. Люцифер интуитивно избрал верную тактику, не спеша говорить, и только тихонько баюкал, осторожно разминая затёкшие от бездействия мышцы спины. Дино держал оборону отчаянно, силясь загнать поглубже подступающие к горлу рыдания. До ужаса боясь, что одна слезинка — и он развеется пеплом, испарится, как выжженная солнцем роса и уже никогда не сможет собрать себя обратно. Но у мужчины, похоже, было свое мнение насчёт излечения от скорби. По-медвежьи, не церемонясь, Люцифер сжал напряжённое тело до хруста, до болезненного стона, почти грубо встряхнул, а затем, резко ослабив хватку, укутал ласковыми объятиями. Теплые пальцы скользили, обволакивали, обводили каждый изгиб, лелея, утешая, рассылая щекочущие волны приятных мурашек. Дино, кусая губы и тихонько всхлипывая, жался к нему изо всех сил, словно Люцифер — единственная опора, все, что держит его в реальном мире. Крупная дрожь сотрясала измученное тело, что пыталось расслабиться, но лишь сильнее скручивалось в сухих болезненных спазмах. Люци, властно, но ласково обхватив его затылок, прижал голову парня к своему плечу и, словно давая разрешение, негромко произнес на ухо: — Плачь. Дино показалось, что в грудь вошла раскалённая кочерга, проворачиваясь где-то за ребрами. В коротком слове было столько сочувствия, что он не выдержал. Слёзы, словно прорвав плотину, хлынули сплошным потоком, мгновенно пропитав свитер мужчины. Хриплый загнанный вой раздирал гортань, царапая нёбо, ломая дыхание. Дино истерически всхлипнул, засучил ногами, извиваясь в лютой попытке вырваться. Но Люцифер знал — чем яростнее отбивается, тем сильнее нужно держать. Мужчина не ослабил хватки, пока не прекратились судороги, а рвущие сердце вопли, приглушённые его собственным плечом, не перешли в измотанные всхлипы. Парень упрямо продолжал держать веки сомкнутыми, боясь встречаться взглядом с тем, кого, вопреки собственным уверениям, так долго и отчаянно ждал. Его не торопили. Лишь мягким касанием вынудив приподнять лицо, осторожно и заботливо утирали слёзы, мимолетной лаской повторяя изгибы скул. Люци не целовал его, только потерся носом о висок, теснее прижимая к себе. Дино чувствовал исходящую из его груди теплую умиротворяющую вибрацию и понимал, что здесь и сейчас, в этом коротком зыбком моменте, он преступно и неправильно, но все же счастлив. Время стало неважной, эфемерной величиной. Тягучие мгновения отмерял спокойный ритм чужого сердца под пальцами. Дино растекался жидким воском, вжимаясь в желанное тело, напитываясь его целебной силой. Пока отчётливый смешок не заставил его поднять тяжёлые от влаги ресницы. — Что? Люцифер выглядел озадаченным и преувеличенно серьезным. — Забавно. От тебя несёт как от свиньи, но смотреть и трогать все равно приятно. Парень испуганно икнул, в ужасе распахивая глаза. Как он не подумал! Когда в последний раз мылся, чистил зубы?.. Кошмар! Люцифер, наверное, еле сдерживает рвотный рефлекс! Тот, впрочем, совсем не выглядел как человек, которого вот-вот стошнит. Напротив, когда Дино шарахнулся прочь загнанным зверьком, мужчина коротким рывком вернул его на место. — Лежать! — Пусти! Люци? Сгорая от стыда, парень прятал лицо у его ключиц, не оставляя попыток вырваться. Раздался тихий добродушный смех, мягкие губы прихватили кончик уха. — Ничего. Ещё немного потерплю. От неожиданной влажной ласки языка Дино оторопел, забыв, как дышать. Люцифер ненавязчивыми невесомыми поцелуями покрывал лоб, переносицу, скользил по спинке носа, щекам. Но, когда горячие губы подобрались к уголку рта, парень протестующе завопил, выдираясь заполошенным кошаком. Его тут же выпустили, окатив беззлобным: — Ладно, иди мойся, вонючка. Или, может, тебе помочь? Дино, сердито фыркнул, игнорируя ударившую в голову слабость, выпрямился. — Ещё чего! Не маленький, сам справлюсь! — Я тебе то же отвечал, когда ты мой зад намывать рвался! Люцифер сделал вид, что собирается встать, и тут же расхохотался вслед пулей влетевшему в ванную парню. Оставшись один, мужчина достал телефон. Уведомление на экране заставило его недовольно сдвинуть брови. Черт, он думал, у них еще есть время. Написав ответ, Люци снова улёгся на кровать, стараясь дышать размеренно и не думать о голом Феррари за тонкой дверью. Не так, не сейчас. Мысль, что потом у них может и не быть, настойчиво гнал подальше. В любом случае, он ни за что не воспользуется растерянным, ослабленным горем и транквилизаторами парнем. Не такого он хотел им обоим. Дино был в душе долго, но Люцифер не подгонял и никак не выказывал своего нетерпения, понимая, что тому необходимо восстановиться. Наконец Феррари — ещё влажный и растрёпанный — вышел из ванной. Он выглядел усталым, но уже не таким замученным. А слабая улыбка теперь напоминала прежнего Дино. Хотелось как-то его подготовить, но мужчина решил не тянуть. Придавая своему голосу мягкости, Люцифер просяще произнес: — Оденься. Кое-кто внизу хочет тебя видеть. Дино невольно отпрянул, налетая спиной на дверной косяк. Что-то в тоне Люци настораживало, заставляя внутренности скручиваться от сосущей тревоги. Не решаясь задать на самом деле интересующий его вопрос, молодой человек быстро облизнул губы, коротко выдохнул: — Кто? Мужчина невольно вздохнул, осторожно отвечая: — Мисселина. И, да, я пришел по ее просьбе. Но, нет, не ради нее. Ради тебя. Дино показалось, что его ударили. Обида, паника, злость, сплетаясь в подреберье змеиным клубком, взяли контроль над разумом. Люцифер перехватил его у двери, налетел сзади, сдерживая крепкими, почти болезненными объятиями. Ловил хаотично мельтешащие руки, периодически матерясь сквозь зубы, когда неловкие удары достигали цели. — Тихо, тихо… Да тихо ты, мать твою! Дай сказать! Грубый укус в загривок заставил Дино застонать, подчиняя. Но дикое упрямство не желало сдаваться. Отстранённо поведя плечами, парень холодно бросил: — Ладно. Но сначала пусти. Люцифер послушался, отступая на пару шагов. Парень, потирая место укуса, смотрел враждебно, ожидая разъяснений. Но следующий вопрос выбил почву из-под ног: — Ты любил Геральда? Дино мгновенно ощерился, готовый парировать, но мужчина поднял ладони примирительным жестом. — Тихо. Я не то имел в виду. Ты можешь послать меня нахрен, где мне самое место с такими вопросами, но самому-то себе не ври. У тебя горе. И его нужно пережить. Не в одиночку. Мужчина многозначительно замолчал, ожидая реакции. Дино, уперто не желая признавать очевидное, шмыгнул носом, стараясь проглотить ком в горле. — Ну и? Что ты предлагаешь? Рыдать на груди у женщины, с мужем которой я спал последние два года? Люцифер пожал плечами. — Ты пропустил кремацию. Имеешь право. Но, чтобы отпустить чувство вины, нужно пойти до конца. Он сам не знал, откуда у него столько эмпатии, он всего лишь хотел, чтобы из синих глаз, глядящих на него с детской доверчивостью, навсегда исчезла боль. Увы, сам он не мог помочь Дино, но Мисселина могла. Видя нерешительность парня, Люцифер мягко приблизился, взял в ладони его запястья, осторожно массируя. — Ты ничего не должен ни Мисселине, ни мне, ни даже Геральду. Только самому себе. Поэтому делай так, как ты хочешь. Я ни к чему тебя не буду принуждать. Просто спущусь и объявлю о твоем решении. Ты мне веришь? …Они спускались по лестнице, держась за руки. Ладонь Люцифера направляла, при этом не торопя. У дверей гостиной мужчина остановился, на секунду притянув Дино к себе. Сладкий, как грёза, и такой же неуловимый поцелуй лег на губы парня. Он опустил ресницы, стараясь продлить волшебство единения. — Все будет хорошо. Согревающий шепот приласкал висок. Люцифер напоследок ободряюще погладил его поясницу под свитером, и разомкнул объятия. Отпустив горячие пальцы, Дино шагнул в гостиную. Яркий свет больно ударил по глазам, на мгновение показалось, что он ослеп и комната пуста. Но вот расфокусированное зрение обрело четкость, и молодой человек увидел ее. Стройная миниатюрная женщина, отвлекаясь от разговора с Лорой, при его появлении выпрямилась во весь рост. Уверенный, приглушенный ковром стук каблучков. Каждый шаг вспышкой в сознании, как снимок из Инстаграма Геральда, где Дино часто видел возникшее перед ним сейчас лицо. Он едва удержался, чтобы не зажмуриться, трусливо желая сбежать от устало-печального, но бесконечно доброго взгляда. Размеренное дыхание Люци позади добавляло уверенности. В глубине комнаты Дино заметил три пары чужих и всё же до боли знакомых зелёных глаз — дети Геральда. Мисселина окинула его сочувствующим взглядом, мелодичный голос звучал глухо, но твердо: — Здравствуй, Дино. Парень потеряно выдохнул, не зная, что сказать, а хрупкие руки уже обнимали его, руша ледяные барьеры в душе́. Тонкие пальчики притянули вмиг отяжелевшую голову на плечо, зарываясь в ещё влажные волосы, и парень почувствовал, как сердце забилось раненой птицей. Глаза предательски защипало. Дино шумно сглотнул, сдаваясь чужому милосердию. Беззвучное рыдание сдавило грудь, и он крепче сжал объятия в ответ, внезапно ощущая в незнакомой женщине материнскую поддержку, которой ему так давно не хватало. Мисселина тихонько укачивала его. — Бедный, бедный мальчик. Ничего, все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо.