love me, mister shroud

Pictures are gently left behind me Somewhere a face that I can't find You are my deadly valentine

Невозможно-невозможно-невозможно-невозможно-невозможно. Статистически, фактически и чисто смыслово невозможно, чтобы белёсые самоспроектированные наушники Идии, с бесподобной системой звукоподавления, безупречно передающей голосовые команды гарнитурой, изысканной неоновой подсветкой, и точнейшем сенсорным модификатором для переключения композиций, все еще были здесь. В его комнате. В его спасительно мрачной, гниюще-прелой, повсеместной загаженной, абсолютно захламленной, пыльной, грязной, а главное безопасной комнате старосты, которая скрывала его худые костянистые руки от гадкого реального мира. Идия не мог понять, как — как, блять — в его непревзойденно эргономичном, безукоризненно удобном, выстроенном под него, плесневелом пространстве вообще могло находиться нечто… нечто настолько осквернённое социальным вирусом. Как беспроводные наушники закрытого типа могли сами по себе лежать нетленно на замусоренным жвачками и сухим рамёном компьютерном столе, жалобно выгорая лазуревым сигналом о низком заряде энергии? Как после всего, что произошло с белым облегчённым пластиком, наушники все еще были в силах существовать? Если даже Идия Шрауд не мог. Не мог, после всего… этого. Понимание природы вещей — базовая способность человека, обусловленная потребностью в выживание через взаимодействие с окружающей средой и подчинением этой среды своему уму. Понимание сутей и смыслов — универсальная операция по усвоению нового содержания и дополнению предшествующих информационных единиц новыми. Понимание причин — есть естественная потребность психо-ментального человеческого бытия. Без понимания — нет знания, нет науки, нет мира фактов, нет строгих правил игры, нет аналитических схем, нет верных ходов на шахматной доске. А значит, нет и Идии. Ненавистная им механика взаимодействия игроков в real life ужасала до спесивой дрожи именно тем, что принцип понимания взаимоотношений между главными героями и npc — был не подвластен синтезу и антитезе, руша каждую из возможных тактик действий Шрауда. В мире сбивчивых и путанных суждений смертных душ — он был ничтожен и слаб, ибо его рациональный гений требовал чёткой стратегии, а не… беспричинных эмоциональных терзаний в следствии хаотичной смены гормонального фона. Его темная комната всегда спасала Идию от омерзительных реалией снаружи, позволяя найти приют внутри, подобно тому, как саркофаг дарит прохладу и отдых почившему с миром. Собственная комната была храмом технической мысли, мысли столь же прямой и арефметичной, как натянутая тетива серебряного лука. Так почему-же теперь… в последнем приюте, где его не душила капризная тревога стало так неспокойно? О, как же гадок затаённый ответ. Второй день Идия просиживает бедренные суставы на измятой, душной кровати, заматываясь подогревающимися покрывалами, словно бы тогой — это всё, на что у него хватает очков энергии и шкалы показателя сил: пялится пристрастно и дико на белые наушники с темно-синей фурнитурой. Себя нельзя увидеть со стороны, такова анатомия и физиология, но структурированному фотографическому уму Идии не трудно понять и спроцировать, что его худое лицо и нитки губ достигли тех цветовых показателей панической синевы, что даже младший брат не приставал к нему утром с извечным зудящим напоминание об исполнение дейликов: иди на пары, иди в клуб, иди поесть, иди умыться и далее по не длинному, но омерзительному списку. Покидая его ради сбора серверного лута в виде конспектов по пропущенным занятиям, Орто скрылся на бесшумных невысоких манёврах за дверью часов в семь… наверное. Идия на самом деле не особо отслеживал сегодня и вчера смену локаций младшего, что было нетипично для его модели поведения — и от того еще больший колкий ужас душил ему глотку. Наушники стали тем самым месседжем-ловушкой, кликнув на которые Шрауд обрёк всю свою оперативную систему на тотальное засилье бага. Психический антивирус истерично горел алым, сообщая, что душевные параметры метаморфировали в ползучий хаос. Защита в виде отрицания, избегания и игнорирования давала сбои каждый час, когда оголенный провода нервов накапливали всё больше скользкого волнения из-за образа наушников перед глазами. Баг забрался Идии под кожу, скручивая вены и артерии до болезненного воя. Баг мигал настырным и раздражающим битым пикселем на экране восприятия. Но избавиться от раздражителя-наушников — не вариант избавления от нервного сбоя, который потряхивал мелкими фантомными судорогами каждую измученную мышцу уже вот два дня. Избавиться от наушников — можно. А от неё — нет. Как вообще искушённый хикканский мозг Идии смог допустить, чтобы с ним заговорила настоящая девушка? Даже женщина?! Что такого произошло в тот момент в том месте среди тех фраксинусов? Ландшафтные и временные параметры заданной спортивной локации были совершенно обычными, без единого отклонения: Шрауд лично проверил все нюансы и возможные дистурбационные значения перед тем, как спрятать свое хлипкое тело среди пучков орешника, дабы заняться детальной проработкой собственных зарисовок спортивных упражнений Джека Хаула. Хаул был вполне сносным подопытным, на основе физических данных которого можно было выстраивать рабочие алгоритмы сдачи долгов и нормативов по физре. Его телесные данные были хороши, в отличие от моральфажного и душнильского характера. Идия тогда очень-очень-очень постарался заныкаться так, чтобы какой-то настырный и стрёмный сталкер вновь не обнаружил его тенистого укрытия. Но и этого было мало. Троянская зараза быстро и ловко просочилась в его базы данных, превращая в ничто закрытую зону личного пространства и поставленный на вечный стоп процесс общения. Как, блять, как-как-как-как?! Всего один человек смог превратить прошедшие два дня восемь часов и тринадцать минут Идии в адское подземелье дешевой пиксельной RPG игры из восьмидесятых?! Косясь с отвратительной частотой на оскверненные чужими руками наушники, Шрауд игнорировал сообщение системы разума о возможном, но недоказанном ответе. К о р а. Кора была весьма-весьма-весьма похожа на троянский вирус. Только не на дешевого, проходного коня — какую-то жалкого деревянную уловку — а сразу на мерисьюшно пафосного, несгибаемого красавчика-Ахиллеса, лучшего из ахейцев, предводителя этих противных людей-муравьишек. За день форт-Иллиос развалился на детальки тетриза, из-за истерики одного долбанутого на всю полубожественную голову подростка. Как-то так же на детальки объемного паззла развалился и сам Шрауд, когда два дня назад, задыхаясь и ловя воздух ртом на манер души в мертвой реке, завалился на крошащихся ногах в свою комнату, обрушиваясь бездыханным скелетом на кровать. Больше из вороха аниме-подушек, дакимакур и одеял он не выползал. Энергетики и снэки ему подавал Орто, даже оставив на время свою бесячию привычку подъебывать старшего братца на тему уничижительных социальных статов. Всё и правда было настолько плохо. «Плохо» — без возможности закликать с остервенением ctrl+z — отмена. Потому, что Шрауд окончательно сам себе снёс панели управления мозгом и конечностями. Потому, что Шрауд каждую минуту сорок секунд думал, вглядываясь в фарфоровую белизну наушников, о Коре. О всей той безудержной токсичной мерзости, которая влилась ему в нежные девственные уши вместе с её заинтересованной и мразотной улыбкой. Какого хера чертов Кроули вообще посмел нанять девушку-библиотекаря в их мужской колледж? Неужели этот конченный идиот не мог просчитать все пагубные инварианты такого решения, принимая во внимание возрастную группу учащихся — как раз самое сложное время у подростков, когда половая конституция выдает неуместные значения на любую хотя-бы немного привлекательную модельку с женским скином? В смысле… Н е т. Кора была хардкор боссом, а вовсе не «привлекательной»: Идия это понимал прекрасно, даже беря в расчёт роскошную копну медных волос, которая объективно могла бы дать пару очков красоты в десятибалльной шкале оценки внешности. Но пугающе маскулинное поведение их новой «библиотекарши» стирало все накопленные положительный баллы в труху. Это вообще нормально, что такая развязная, вульгарная, свободолюбивая, несносная женщина была нанята на должность? Ей даже хватило наглости и бесстрашия начать неформальный разговор со студентом! Еще и с каким — с ним! С главной научной гордостью этой примитивной шараги. За такую попытку возможного сближения её ожидала бы административная мера пресечения в виде увольнения или даже уголовная ответственность за попытку совращения ученика! Мало того — Коре хватило хамства трогать личные вещи студента и слушать музыку в его, Идии, наушниках. Одна маленькая жалоба учащегося с фамилией «Шрауд» стала бы для этой рыжей стервы приговором. Но. Идия же Идия — неотделимая акциденция от собственной интровертной субстанции. Он не будет этого делать. Ведь пытаться выстраивать схему словесных жалоб перед директором — хуже смерти. И это все равно ничего не решит. Потому, что наушники лежат перед ним на столе. Синеют низким зарядом. А оффонлайн разговор, произошедший между ними, не удалить из истории действий. Как и эмоциональный статус полученный тогда, под сенью ясеней. Зачем она вообще слушала весь его фангёрл бред о «Whit Alice»? Ей было интересно? «Конечно». То, что она задавала наводящие вопросы об истории бэнда, уточняла музыкальные особенности east-рор жанра, выискивала особо запомнившиеся Шрауду альбомы, интересовалась, есть ли у него голографические коллекционные карточки с любимыми девочками — еще не признак вовлеченности в процедуру обмена хобби и душевным ресурсом. Кора была из того боевого класса ужасающих экстравертов, к которым относился ебучий Хант. Идия мало чего умел в межличностном общение, но вычленить чужую пугающую абильку в многочасовой пиздёж и построения из себя вида заинтересованности мог с вероятностью успеха в девяносто девять и девять десятых процента. Кора… Кора точно была из этих больных. Любительница непринужденной беседы и сиюминутных взаимосвязей между игроками. Мерзость. Просто мерзость. Какая же оргиастическая вакханалия крутилась у Шрауда в голове, если в тот день он согласился принять заявку на вход в его личный игровой мир? Хотя. Хотя. Хотя. Иногда может и стоит полагаться на режим распространения информации «слухи» — он, конечно, слышал, что библиотекарша лишена навыка «магии», но так ли оно? Использование ей зачаровывающего колдовства вполне могло бы вписаться в построение объяснения отклоняющегося от нормы поведения Идии. С другого же угла обзора, признать то, что он мог не защититься от такой ничтожной магии обаяния — признать поражение в меджик файте один на один. А данное решение задачи недопустимо для эго. Боги (но в его случае скорее «предки»), как можно было вообще продолжать дыхательную деятельность, когда всё привычное превращалась в упавший сервак? Желание превратиться в пустую куколку от уродливой бабочки с каждым часом нового дня становилось непреодолимым, и Шрауд уже начал задумываться о генно-магических модификациях тела в угоду социофобной шизе. Идия не знал, как ему продолжать влачить существование, если наушники, от которых он не мог избавиться в следствии их тотального осквернение передающегося тактильно, возвращали его через ряд когнитивных искажений к ней. Перебирая мысленно, а порой и вслух, вариации пресечения вхождения в паническое состояние, он почти перестал пытаться остановить поток мыслей о Коре. Мечась от попыток понять корневую основу проблемы, до бранных-смачных проклятий в сторону этой сучьей женщины, Идия терял себя, терял свои пальцы, терял свои волосы. За два дня они столько раз вспыхивали то кроваво багровым, то разъяренным рыжим, то падали в депрессивное индиго, что ему самому стала надоедать эта световая феерия. Кора, безусловно, была отлаженным вирусом по уничтожению систем жизнедеятельности таких хикканов, как Идия. Справиться с ней — становилось первостепенной задачей с пометкой «особо важно». Ибо, если он не сможет избавиться от навязчивых аддикций в виде повторяющихся в голове фото-слайдов с её насмешливым ореховым взглядом — вся его аниме-гик жизнь рухнет. Окончательно! Как он сможет смотреть в обворожительные глаза его топ-вайфу Cure Flora, если он будет — из-за поломки и вмешательства бага извне — воспроизводить болезненно в памяти реальную женщину и ее вздёрнутый нос с сорока четырьмя веснушками! Из-за этой мегеры Идия даже отложил заботливо милую Хару-Флору-тян к стенке, укрыв пушистым пледом. Он был недостоин сейчас целовать милую дакимакуру синеющими губами. Наушники горели и горели гадким сигналом голода, а Идия истерил и истерил в себя так истово, что у него уже начали болеть скулы. В безвыходном отчаянье и неописуемом горе, Шрауд тяжело и пыльно упал всеми своими вытянутыми костями на кровать. Приглушенный звук его тотального лузерского падения вторил еле слышному гудению блока питания. Хватая злобно, а от того скрипящее цепко, подушку для убого сна, Идия с ебанутой жестокостью, накрывает свое бледное, худощавое, уродливое лицо, стараясь себя задушить: возможно, подобный алгоритм действий сможет дать, если не ответ на мириаду поставленных вопросов, то хотя бы высвободить каплю стресса от тотального замешательства в себе. Как дополнение, Идия решает немного повизжать в пухлую ткань подушки — как вариант сойдет. Средства не имеют значения, пока помогают. Если в социальном измерении он никогда не находит гейм ресурса просто прокричаться от всей своей скукоженной души — значит нужно восполнить подобную потребность в бездушной тишине комнаты в подушку. На пару процентов помогает — результат эмоционального выброса внутреннего говна ведет к небольшой ментальной разрядке, хоть итогом и служит возвращение к зацикленным скринам с лицом Коры. Идия обязан сам перед собой, перед своей честью задрота, найти любое решение сбоя и причну частичного уничтожения его анти-эксраверт защиты от всего извне. Накатывающие истерики никуда не уходят, но после визга и удушения на мгновение приходит летучая трезвость мыслительных операций. Оценив ситуацию и то, с каким упоением Кора все-таки слушала его самозабвенный анализ по опулярности гёрлзбендов, стоило… применить тактику наблюдения. Если ему не хватает информации, чтобы понять «как это произошло» — значит, ему просто следует налутать больше очков опыта взаимодействия с Корой. Найдя все слабости игровой модели и боевого класса несносной библиотекарши, Идия, может, и не сможет до конца искоренить баг, но хотя бы сбежит от него подальше. Побег — прекрасное решение проблем, как в «Тени Коллоса», так и в real life. Но простраивать схему выполнения чрезвычайно опасного заданию по крафту инфы Шрауд будет потом. Сейчас его снова кроет истерикой и воспоминаниями о лукавой улыбке-укусе.