***
Рабочий кабинет Уилбура не был предназначен для тех, кто не входил в Королевский Совет, но Томми никогда не стремился следовать правилам. Стражник, стоявший перед резной двустворчатой дверью — действительно претенциозный, по мнению Томми — лишь вздохнул, увидев, как тот шагает вниз по коридору, и отошёл в сторону, чтобы дать ему пройти. — У Его Величества много бумажной работы, — сказал стражник, пытаясь казаться более суровым, что ж, у него не вышло. — Раз так, Его Величество будет непременно рад моей глубокоуважаемой компании, — ответил Томми, одарив стражника широкой улыбкой и отсалютовав, и протиснулся в королевский кабинет. За дверью была довольно большая, но скудно обставленная комната. Раньше на стенах висели картины с изображениями бывших королей — их предки с золотыми волосами и блестящими голубыми глазами — но первая вещь, которую сделал Уилбур как король — снял их все. Томми помнил, как сидел на полу, наблюдая, как его брат взбирается на стремянку, закатывает рукава по локти и начинает срывать картины с гвоздей. В его движениях было столько злобы вперемешку с отчаянием, словно эта задача отравляла само его существование. Закончив тогда, он встал посреди собственноручно устроенного разгрома, оглядел голые стены и кивнул сам себе удовлетворённо. Томми до сих пор не знал, заметил ли вообще Уилбур, что он тоже был там в тот момент. Теперь на стенах остались лишь пейзажи, которые когда-то рисовала мама. Любимым у Томми был тот, где изображён горный хребет, окутанный голубым туманом, потому что он всегда замечал место в углу картины, где мама дала ему кисточку всего на несколько секунд — три неказистых, потерянных на в остальном идеальной картине, мазка стояли там как напоминание, что когда-то давно Томми существовал в одной вселенной со своей матерью. У одной стены стояли книжные шкафы, а на другой — окна в пол с видом на сад. В центре комнаты стоял письменный стол, а за ним король. Уилбур сидел и быстро, лихорадочно что-то черкал на пергаменте. Его корона, видимо, небрежно отброшенная, валялась у чернильницы и кружки остывшего чая. — Что ты делаешь? — спросил Томми, закрыв за собой дверь. Уилбур не ответил, он не подал и виду, что слышал его. Томми закатил глаза и достал два яблока из кармана. Он подошёл ближе, отодвинул тяжёлую стопку на вид важных книг и уселся на край стола. — Ты торчишь тут целый день, — лениво сказал Томми, балансируя одним из яблок на кончике пальца. — Пропустил завтрак и обед. Уилбур лишь проворчал что-то в ответ. — Королевство пылает ярким пламенем, — продолжил Томми, — беспорядки на улицах, стража затеяла переворот, Техно их возглавил. — Конечно, — ответил Уилбур уклончиво, снова обмакнув кончик пера в чернильницу. Томми небрежно отодвинул чернила. Уилбур посмотрел на него, наконец-таки признав его присутствие, хоть и с недовольством. — Что тебе нужно, Томми? — спросил он, раздражённый. Томми взял одно из яблок и положил его прямо перед Уилбуром. — Голодание — херовый способ помереть, — сказал Томми. — Найди менее тупой вариант уйти из жизни. Уилбур смотрел вниз на фрукт, словно никогда раньше не видел таковых. — Я не голоден, — ответил он в тот самый момент, когда его живот предательски заурчал. Томми усмехнулся: — Ой, как неловко получилось!.. — Заткнись. — И всё же Уилбур отложил своё перо и потянулся к яблоку. Томми же укусил своё собственное, чтобы скрыть самодовольную улыбку. Томми перевалился через стол, чтобы хоть краем глаза заметить, что писал Уилбур. Знакомый, петляющий почерк его брата покрыл уже большую часть страницы такими словами, как «намерения», «фортификационные сооружения» и «призыв». — Призыв? — повторил Томми с набитым яблоком ртом. — Что это значит? — Глотай, прежде чем говорить, — спокойно сказал Уилбур. — Глотай, прежде чем говорить, — передразнил Томми. — Ты говоришь, как наша старая гувернантка. Такой занудный, как… кха! Он резко вдохнул, не прожёванное яблоко скользнуло вниз по его горлу и застряло. Томми судорожно задышал, слепо пытаясь нашарить что-нибудь, чтобы запить. Уилбур поспешно сунул свою чашку чая Томми в руки, тот быстро осушил её, снова начав дышать. Он посмотрел на своего брата сквозь выступившие слёзы. Уилбур сжал губы, едва удерживаясь, чтобы не засмеяться. — Ты… засранец, — Томми свистел от смеха. — И чай твой херня. Уилбур провёл большим пальцем по своему рту, стерев улыбку. — Техно сделал этот чай. — О, — Томми с любопытством взглянул на маленькую чашку, он не мог представить, как его суровый наставник терпеливо заваривает чай для кого-то, даже для Уилбура, — тогда всё нормально. — Боги, Томми, — Уилбур поставил локоть на стол и прильнул щекой к ладони. Взгляд, которым он посмотрел на Томми, был полон наивысшей привязанности, несмотря на очевидную усталость, липшую к каждому сантиметру его лица. — Когда же ты вырастишь и перестанешь боготворить его? Томми снова укусил яблоко, на этот раз гораздо осторожнее. Он задумался о своём наставнике с розовыми волосами, который научил его и Уилбура всему, что они знали о выживании (и не только через сражения). Техно мог уйти. Ему следовало уйти после долгих, глубоких ночей, когда Томми просыпался и рыдал часами; после мрачных настроений Уилбура — от подавленности к печали, от печали к безнадёжности и заново по вечному кругу; после дней, когда их обоих накрывало чувство безысходности, а усталость превращалась в истощение так явно, что говорить друг с другом и понимать казалось единственным способом хоть как-то справиться с этим; после гнева и разочарования, когда всё, что оставалось — просто кричать, орать в пустоту и друг на друга. Но он остался. Остался, чтобы увидеть коронацию Уилбура, остался, чтобы стать его самым доверенным советником, остался, чтобы заботиться о нём, когда для всех остальных было, казалось бы, очевидно, что мальчик-король вот-вот развалится на части. Он остался и отмечал рост Томми на одной из статуй в тренировочном павильоне столько раз, сколько тот просил, несмотря на то, что был уверен, что Томми с последнего раза не вырос ни на сантиметр. Он остался даже после того, как Уилбур заставил его посещать балы и гала-концерты и терпеть каждую насмешку Томми о напыщенных костюмах, которые он должен был носить. Каким образом Томми мог вырасти и перестать боготворить кого-то вроде Техно. Томми проглотил, пожав плечами: — Может быть, если бы ты был потрясающим, я бы боготворил и тебя тоже. — Я потрясающий, — усмехнулся Уилбур. — Уилбур, если тебе нужно говорить: «Я потрясающий», чтобы доказать, что ты потрясающий, то, увы, ты не потрясающий. — Ты помнишь, — вдруг сказал Уилбур, выпрямившись на своём стуле и пристально глядя на кроваво-красное яблоко в своей руке, — как мы собирали их с мамой? «И папой», — едва не добавил вслух Томми, но вовремя осёкся. — Мы спускались вниз во фруктовые сады с огромными плетёными корзинами, — вспоминал Томми. — Ты садил меня себе на плечи, чтобы я смог дотянуться до верхних ветвей. На губах Уилбура прояснилась лёгкая, тоскливая улыбка: — Сейчас я, наверное, уже не смогу поднять тебя. — Я не такой тяжёлый… Уилбур покачал головой: — Неважно, смогу ли я, важно — позволишь ты мне это сделать или нет. Томми открыл было рот, чтобы возразить, но быстро закрыл, когда понял, что это была правда. Он, вероятно, не оценил бы возможность посидеть на плечах Уилбура, да и ему это теперь было ни к чему. У него случился скачок роста где-то в середине прошлого года, что не на шутку разозлило Техно, когда стало ясно, что Томми будет выше него, если продолжит в том же духе. Возможно, в будущем он сможет перерасти даже Уилбура. — Мы можем попробовать сбивать яблоки стрелами, — предложил Томми. — Я постараюсь не попасть тебе в глаз в этот раз, — ответил Уилбур, рассмеявшись. — Я плохо помню её, — признался Томми, перекатывая яблоко в ладонях, словно это могло уточнить её далёкий смех в его голове. — Но я помню, как сильно она любила эти дни, когда мы собирали яблоки. Мы могли задерживаться там до полуночи, если ей удавалось настоять на своём. Она собирала цветы яблони и бросала в нас, чтобы рассмешить, когда мы начинали жаловаться, что устали. — Нет, — тихо сказал Уилбур. — Это был отец. Томми захотел ударить себя. — Ой. Да. Прости, я же сказал, что не так много помню… — Всё в порядке, Томми, ты не должен извиняться, — Уилбур подбросил яблоко высоко в воздух и красиво поймал его одной рукой. — Он бросил и тебя тоже. Они доедали свои яблоки в тишине. Ни один из них не вымолвил больше ни слова о призраках прошлого, что преследуют их уже почти десять лет. Томми думает, что за людьми ходят два вида духов: духи умерших и духи ушедших. Ему невероятно повезло иметь и тех, и других. Когда они оба закончили, Уилбур молча скомкал главное послание в дополнительный лист пергамента и положил его на край стола для дальнейшей ликвидации. Внимание Томми снова вернулось к письму, которое тот писал, когда он вошёл внутрь. — Ты не ответил на мой вопрос, — сказал Томми, лениво постукивая каблуками по стенке стола Уилбура. — Что значит «призыв»? Уилбур вздохнул и снова взял перо в руки. — Тебе не нужно об этом знать, Томми. Томми ощетинился, услышав такой небрежный отказ. — Я принц этого королевства, Уилбур. Я заслуживаю знать. Уилбур приподнял бровь, глядя на него: — О, вдруг заинтересовался делами королевства? — Я всегда был заинтересован. — Хорошо, тогда какой у нас самый прибыльный экспортируемый продукт? — Э-э, — Томми забегал вглядом по столу, — яблоки. Чай? Пергамент. Уилбур закатил глаза: — Ты нелепый ребёнок. — Он снова начал что-то царапать в письме. — Я не ребёнок, — пробормотал Томми. — Ты ребёнок. Посмотри на себя. Ты должен быть принцем, и всё же ты проводишь свои дни, играя-сражаясь с Техно или надоедая стражникам, или надоедая мне. Что в твоём поведении не детского? Перо Уилбура остановилось на середине предложения, когда слова, случайно вылетевшие изо рта осели между ними. Томми почувствовал, как его щёки начинали пылать, он быстро вскочил на ноги, пока Уилбур не увидел этого. Внутри всё перевернулось от такого оскорбления, а послевкусие от яблока на языке стало горечью. — Томми… — окликнул его Уилбур, но тот уже шёл по направлению к двери. — Томми, подожди. — Ты мне, блять, не указ, — выплюнул Томми, даже не повернувшись, впустив в свои слова ядовитую злобу. — Я буквально имею право указывать тебе, но дело не в этом. — Томми услышал, как по полу заскребли ножки стула, но шагов за ними не последовало. — Томми! Боги. Ты докажешь, что я прав, если выйдешь из этой комнаты. — Мне плевать. Пошёл ты, Уилбур, пошёл ты! — выкрикнул он и выбежал из кабинета, резко открыв дверь и ошеломив стражника. Он хлопал себя по щекам, словно это могло каким-то образом разогнать стыд. Ему не следовало так злиться. Все трое — Техно, Уилбур и даже сам Томми — говорили вещи и похуже раньше, друг другу и друг о друге, но лишь изредка слова могли так сильно обжечь. Может, в этот раз так вышло из-за фантомов прошлого, возникших в памяти, особенно об отце. Или может потому, что это был их первый разговор за всю неделю. А может, дело было в том, что Уилбур был прав. Уилбур всегда прав. Дверь позади него громко захлопнулась, эхом разнося звук по коридору. «Давай же, — молился Томми, — беги за мной». Но дверь оставалась закрытой, и этого ответа было вполне достаточно.***
Томми нашёл Техно в тренировочном павильоне, тот практиковал прыжки с серебряным трезубцем, который Уилбур подарил ему несколько лет назад. Техноблейду понадобилось единожды взглянуть на выражение лица Томми, чтобы понять всё. Он подхватил копьё, лежащее у одной из статуй, и бросил его в сторону Томми. Они молча заняли свои позиции, кратко оценивая друг друга, перед тем как преступить к действию. Шесть лет под опекой Техноблейда давали о себе знать, Томми мог сражаться против противников в два раза старше и больше него самого. Он даже победил Уилбура однажды, и тот очень долго доказывал, что поддавался ему. Но он никогда не побеждал Техно. Томми уверен, что даже Уилбур, который тренировался с ним намного дольше, никогда не побеждал их учителя. Однажды около своих тринадцати Томми мрачно осознал, что, скорее всего, этот человек не использовал и половины всей своей силы. Но сейчас это неважно. Он пришёл сюда не для выигрыша. Томми бросился на Техно с животным криком, исходящим глубоко из его груди. Техноблейд достаточно легко отразил эту атаку, но Томми продолжил натиск, удар за ударом. Он продолжал кричать, орать всякую бессмыслицу, кричать на своего брата, на папу, на его королевство, на самих богов. Он чувствовал, как его горло разрывает на части. Томми удалось оттеснить Техно к одной из статуй, к той, на которой до сих пор остались отметки роста Томми спустя годы. Техно хмыкнул, когда Томми ткнул концом копья в его грудь, а затем нанёс ответный удар, поймав древко своим трезубцем. Одним рывком Техно вырвал копьё из его рук. Оно с грохотом упало на пол где-то позади, но это не остановило Томми. Он сжал кулаки и начал наносить неразборчивые удары. Он бил Техно по рукам, под рёбра, в ключицы. А Техно просто стоял перед ним, принимая всё это. Он позволил Томми сжечь свой гнев, превратив в усталость, и не сказал ни слова против. Когда Томми выдохся и рухнул на пол, Техно молча убрал своё оружие и лёг рядом с ним. Они лежали там около получаса, уставившись в потолок и слушая, как тяжёлое дыхание Томми понемногу стихает. Ни один не начинал говорить. Ни один не нуждался в этом. Молчание само по себе было языком, и Техно свободно владел им. Поэтому он был и тем, кто знал, как его разрушить. — Дай угадаю, — протянул Техно, — вы с Уилбуром опять поссорились? Томми выдохнул через нос: — Он назвал меня надоедливым ребёнком, — пробурчал он. — Томми, он делает это каждый день. — Я знаю. Но в этот раз всё было по-другому. Кажется, он сказал это всерьёз. — Ах, вот что, — в тишине раздался шорох ткани, когда Техно скрестил руки над головой. — Ну, у Уилбура была невесёлая неделька, так что я бы не принимал всё, что он говорит, так близко к сердцу. — Но я-то не знал об этом, — проворчал Томми. — Вы ведь ничего мне не рассказываете. — Ты никогда не выражал желания знать. — Я бы был не против знать в любом случае. — Учту. Тишина снова затянулась, пока Томми не прошептал: — Он даже не побежал за мной. Раньше он делал так. Боковым зрением он заметил, как Техно перевернулся и упёрся одним локтем в пол, теперь смотря на него сверху вниз. — Раньше это когда? До того, как он стал королём? — его голос был преисполнен терпением. Томми вздохнул. Он чувствовал себя так, словно его лёгкие вывернуло наружу во всём этом хаосе. Его внутренности будто ныли от многочисленных язв, им было тесно. Он закрыл глаза сквозь боль, видя своего брата в темноте: он склонился над гитарой, от чего каштановые кудри падали на глаза, и улыбался собственной музыке. Томми отдал бы всё, лишь бы ещё раз увидеть, как он играет вот так. — Нет, — начал Томми, обдумывая свои слова, несмотря на то, что они уже были сказаны, — то, что он стал королём, ничего не изменило. Я думаю, то есть, всё было по-другому раньше, пока он не… пока он не начал выбирать быть королём, вместо того чтобы быть моим старшим братом. — О, Томми, — печаль в голосе Техно заставила его резко раскрыть глаза, — ты думаешь, у него был выбор? Томми перевернулся, чтобы наконец посмотреть Техно в глаза. Тот не особо изменился за эти годы. У него всё ещё были длинные волосы, и временами он позволял Томми заплетать их; его руки всё ещё были покрыты шрамами, несколько появилось прямо сейчас, а какие-то новые были получены в путешествиях, в которые он никого не посвещает; а ещё он всё ещё носил эти рубашки, у которых, по мнению Томми, было слишком много оборок. Но у него больше не было той изумрудной серёжки, которую он носил, когда они были младше, Томми не помнит, когда последний раз видел его с ней. На её месте теперь была другая, сапфировая, которую Томми подарил ему два года назад. На самом деле он в основном сделал это в шутку, и он признался бы, что рад видеть, как Техно действительно носит её, только под страхом смерти. Выражение лица Техно было скрыто под маской нейтральности, было сложно что-то прочитать по нему, он всегда так делал, когда они касались неудобных тем: его прошлое, его секреты, папа. — Что-то происходит, — сказал Томми, внимательно наблюдая за лицом Техно. — Что-то плохое. Его лицо оставалось неизменным, не считая предательский, характерный изгиб в уголке губ, который свидетельствовал о раздражении, граничащем с гневом. Томми видел Техно по-настоящему разозлённым всего несколько раз и не горел желанием пополнять этот список. — Сейчас всё очень шатко, — сказал Техно, — но я стараюсь. Я правда стараюсь, и я хочу, чтобы ты знал об этом, Томми. — Я знаю, — твёрдо сказал Томми. — Я верю тебе. Потому что когда Техно оставался рядом в худшие дни и Томми, и Уилбура, они возвращали ему свою благодарность в доброте. Несколько лет правления Уилбура Техно потратил на изучение государственного управления, политики и этикета, словно от этого зависела его жизнь. Это был единственный аспект, в котором у него были пробелы, и, как он сам сказал, ему нужно было исправить это, чтобы помочь Уилбуру, когда дело дойдёт до дебатов. И хотя Томми и Уилбур не могли понять его внезапного рвения, они всё ещё знали, что их учителю нужен отдых так же, как и любому другому человеку. Поэтому они создали свои собственные системы, чтобы заставить Техно есть и пить, часто им приходилось буквально силой вытаскивать его из библиотеки. В один из таких разов он прижал Уилбура к земле, когда его пытались заставить пойти спать, после этого он всё же смягчился и стал чаще уступать. И когда он исчезал посреди ночи или уходил бог знает куда на целый день, они просто принимали его обратно, когда он был готов вернуться, не задавая лишних вопросов. Отчасти потому, что выражение лица Техно после его похождений явно предупреждало, что если кто-то что-то спросит — будет выброшен с балкона. — Если всё так плохо, почему ты здесь? — спросил Томми. — Разве ты не должен быть с королём, Сэр Правая Рука? Техно лишь сморщил нос в ответ. — О, — Томми прыснул со смеху, непрошено, но желанно. — Понимаю, понимаю… Он выгнал и тебя тоже, не так ли? — Я предложил решение, которое закрыло бы все наши проблемы. Уилбур запретил. Непреклонно и категорически. Томми ухмыльнулся: — И ты закатил истерику. — Я не ты, Томми, — он замолчал. — Но, я полагаю, если опираться на определение истерики в словаре, то прямо сейчас я в середине одной из них. Томми рассмеялся таким смехом, каким смеются, едва не задыхаясь. Техно наблюдал за ним со слабой улыбкой, и оба наслаждались простотой этого момента: лишь два парня на полу в жаркий летний день, смех, казалось, отражался на их коже, как и солнечный свет. — Всё будет хорошо, Техно, — заверил его Томми, успокоившись. — То есть, это же ты и Уилбур. Вы найдёте решение, как всегда это делаете. Техно посмотрел на Томми, прежде чем резко отвести взгляд. — Ладно, достаточно сахариновых милостей на сегодня. Вставай, чтобы я снова смог прижать тебя к земле. — Что значит сахариновых? — Это значит, что тебе пора освежить свой словарный запас, Томми. — Техно поднялся на ноги и протянул Томми руку. Томми улыбнулся, когда тот подтянул его вверх — несмотря на то, что его ладонь была вся в шрамах, она была тёплой.***
Томми повёл плечами назад, услышав хруст позвонков. Они с Техно сражались, пока солнце не закатилось за горизонт, в тот момент прибежал связной, оповестив Техно, что Король Уилбур признал своё поражение и плакал, прося о помощи (не такими словами, но суть та же). — Вперёд, — подбодрил Томми, когда Техно заколебался на ступеньках, ведущих вниз из павильона. — По крайней мере, хоть один из нас снова удостоен благосклонности Его Величества. — Ему стоит попытаться снова удостоиться твоей. Остаток вечера Томми провёл в беспорядочной борьбе с тренировочными манекенами, пока не прибыл ещё один слуга, чтобы позвать его на ужин, который — как неожиданно — он ел в одиночку в пустом обеденном зале. После он принял решение всё же проглотить свою гордость и снова отправился к кабинету Уилбура. Стражник, ранее стоящий снаружи, ушёл, значит Техно всё ещё был внутри: кому нужны стражники, когда есть Техно? Приближаясь, Томми всё лучше различал приглушённые голоса за дверью. — Сегодня тихо, — сказал кто-то. — Но это едва ли значит хоть что-то. Я думаю, они знают что-то, что мне неизвестно, Техно. Томми затаил дыхание, прижавшись ухом к двери. — Ты делал дыхательные упражнения, которым я учил тебя? — мягко протянул Техно. — Делал ли я… Конечно же, я делал. Я делаю всё, что ты говоришь. Всегда, — пробурчал, почти прошептал Уилбур. — Тогда почему ты не позволишь мне сделать это для тебя? «Сделать что?» — Томми прижался к двери так близко, как мог. — Потому что это не поможет, — ответил Уилбур. Он говорил так, словно они обсуждали это уже в тысячный раз. — Мы пока не знаем, зачем они собираются на границе. — Ты изучал историю. Ты прекрасно знаешь, что такие манёвры ещё ни разу ничем хорошим не заканчивались. Чем больше мы тянем, тем менее подготовленными будем, когда они… — Если они сделают это, — прервал Уилбур. — Мы не настолько не подготовлены. Я разослал письма о призыве. Повисло молчание. — Ты правда сделал это? — Томми не знал, было ли в голосе Техно больше положительного впечатления или же негодования. — Когда? — Сегодня в полдень, после того, как мой младший брат посмотрел мне в глаза, и я осознал, как много я могу потерять. В этот момент Томми резко отпрянул от двери, словно та обожгла его. Он развернулся на пятках и побежал, голова кружилась, сердце бешено колотилось в груди, он был не уверен, смеяться ему или плакать. Происходит что-то действительно плохое. Что-то, что заставило Уилбура думать, что он может потерять всё. Томми не отдавал должного внимания своим учителям истории (они никогда не были такими же невероятными, как Техноблейд), но он знал, что его семья поддерживала мир в королевстве десятки лет. И этот разговор о границах не предвещал ничего хорошего. Теперь он расхаживал в тишине по своей спальне, пытаясь игнорировать грызущее чувство, будто он стоял на пороге чего-то большого, настолько, что он был не в состоянии понять и принять это. Но вот-вот он должен был переступить порог, сорваться с этого края в неизвестность. Но была одна вещь, которую он знал точно. Ничего из этого не произошло бы, останься их отец с ними. Техно остался, даже несмотря на то, что знал их всего несколько месяцев на тот момент. Что остановило его, почему он не сделал тоже самое? Но было и чувство вины, ведь он знал, что на самом деле могло заставить его остаться. Секреты. Какие чудовищные, тяжёлые вещи. Томми всё ещё вытаптывал дорожку в своём ковре, когда раздался стук, выдернувший его из задумчивости. — Да? — отозвался он, внезапно появилось желание схватить один из декоративных мечей, висящих на стене. — Это я. «Уилбур, — Томми выдохнул, а затем вздрогнул снова: — Уилбур?» Томми медленно открыл дверь, неуверенный, кто снаружи: король или брат? Но на пороге стоял Уилбур, опустив плечи и с усталой улыбкой. Просто Уилбур. — Привет, — сказал он. — Могу я войти? Томми закатил глаза: — Техно сказал тебе прийти, да? Улыбка сползла с лица Уилбура. — А это важно? — спросил он измученно. — Не должно быть, — Томми отступил назад, позволив ему войти. Уилбур прокрался внутрь, как турист, разглядывая каждый сантиметр комнаты, словно всякая вещь здесь была бесценным артефактом. Когда Томми последний раз пускал Уилбура в свою спальню? Скорее всего, когда Уилбур перетаскивал свои вещи в королевские покои. — Мне нравится это, — лениво проговорил Уилбур, указывая на античную утреннюю звезду, висящую у двери. — Как бы связывает комнату воедино. — Прекрати нести чушь, — огрызнулся Томми, утренний пыл обиды накатывает снова, словно солёные волны к берегу. — Просто скажи, зачем ты здесь. Уилбур вздохнул, усаживаясь на один из диванчиков: — Нам нужно поговорить, Томми. — Хорошо, — Томми прислонился к стене, скрестив руки, подозрительно оглядывая Уилбура. — Говори. Уилбур скрестил ноги, вернув Томми его же изучающий взгляд в десятикратной тщательности. Его тёмные глаза, казалось, созданы для того, чтобы смотреть на людей сверху вниз. — Во-первых, я хотел бы извиниться за то, что сказал ранее. Ты не раздражаешь меня, Томми. Но ты ребёнок. — Уилбур… Уилбур вскинул руку, чтобы тот замолчал: — Дослушай, — сказал он, пользуясь авторитетом не по званию, а по праву перворождённого брата. — Ты ребёнок. Это не плохо, ты имеешь право быть тем, кем ты являешься, и ты молод. Но это также причина, по которой я думал, что лучше не рассказывать тебе некоторых вещей. Пытаясь защитить, я отдалил тебя от себя, и это последнее из всего, что я когда-либо хотел сделать. И да, ты прав, разговор с Техно помог мне прийти к такому выводу, но нам обоим нужна помощь Техно иногда, не так ли? Томми усмехнулся, но он знал, что не сможет не согласиться. И Уилбур знал это тоже. — Меня не нужно защищать, Уилбур, — слабо сказал Томми. — Тогда почему ты всегда выглядишь таким печальным? Томми посмотрел ему в глаза: — Что? Во взгляде Уилбура было столько боли. — Каждый раз, когда ты думаешь, что никто не смотрит, ты такой печальный, Томми. Но я вижу тебя. Ты смеёшься, шутишь и шумишь целыми днями, но когда ты остаёшься один, ты… У тебя такое выражение лица. Словно ты таскаешь за собой что-то очень тяжёлое, носишь его туда-сюда, не зная, куда бы пристроить. Я уже видел такое выражение раньше, и поэтому я боюсь за тебя. Потому что отец… — Не надо, — у него надломился голос. — Не сравнивай меня с ним, Уилбур. Я ничем не похож на него. — Так докажи это, — Уилбур внезапно поднялся с места, заставив Томми прижаться к стене позади. — Сделай то, на что ему никогда бы не хватило смелости. Скажи мне. Скажи, что не так, Томми. Скажи, что ты носишь за собой, и я помогу тебе. Томми сдавило грудь под тяжестью секретов десятилетней давности. Он инстинктивно начал искать глазами выход из комнаты, чтобы сбежать отсюда, чтобы больше никогда не говорить об этом снова. Уилбур, кажется, смягчился, заметив панику Томми, он сел обратно. — Прости, — с нежностью в голосе сказал он. — Я не хотел… — он потёр переносицу и выдохнул. — Как же я херов в этом всём. Хорошо. Ладно. Чтобы доказать тебе, что я выдержу твой секрет, я расскажу тебе свой. Томми нахмурился: — Ты хранишь миллионы секретов, Уилбур. А может даже больше. — Я знаю. Но это тот секрет. И вот оно, снова. Чувство, словно он стоял над тёмной пропастью, над нескончаемой бездной. — Я, — начал Уилбур, — слышу голоса. — Он постучал по виску: — прямо здесь. Голоса, не принадлежащие мне или кому-либо ещё, по крайней мере, тем, кого я знаю. Мы всё ещё пытаемся понять, что это. — Мы? — Техно и я. — А. Конечно. — Томми чуть наклонился вперёд, замешательство и страх боролись внутри него. — И что они говорят? — Иногда я не понимаю их, они загадочные. Мутные. Странные. Они говорят о судьбе и ниточках. Иногда они просто издеваются надо мной. А иногда хуже, — Уилбур вздрогнул, — намного хуже. — И что они говорят сейчас? — спросил Томми, неуверенный, хочет он знать ответ или нет. — Прямо сейчас, — тихо ответил Уилбур, — они говорят мне убить тебя. У Томми перехватило дыхание. Внезапно он задумался о том, как много оружия — декоративного и нет — висело на стенах этой комнаты. — Уилбур, ты не можешь… — Томми, я не собираюсь делать этого, — сказал Уилбур, он звучал обиженным тем, что Томми мог подумать по-другому. — Я бы никогда не причинил тебе боль. Но голоса. Они говорят, что это неизбежно. Говорят, что тебе суждено умереть от моих рук. Что это… что это история, рассказанная уже множество раз, и мы не можем изменить её конец. — И как она закончивается? — Плохо, — прошептал Уилбур. По его тону было ясно, что чем бы оно ни было, Томми не хочет знать. — Ну, ты не… Ты же не знаешь, что из того, что они говорят, правда, а что — нет. Возможно, всё это простая бессмыслица, которой никогда не случится. — Но это уже случилось, — Уилбур сглотнул, они оба, он и Уилбур, готовились к тому, что тот собирался сказать. — Два месяца назад голоса сказали, что что-то ближится. Что армия собирается на северной границе. — Но у нас нет врагов. — Я тоже так думал. Но я послал несколько шпионов на разветку, просто на всякий случай, и они подтвердили это, — Уилбур сцепил пальцы, его взгляд был жёстким, он потемнел, словно отполированное железо. — Как голоса и сказали. Грядёт война, Томми. Это то, о чём говорил Техно? «У Уилбура была невесёлая неделька». Томми мог бы посмеяться над тем, насколько огромным преуменьшением это было, если бы не проглотил собственный язык. Война. Такое маленькое слово для такой большой вещи. — Ну, — ноги Томми подкосились, и он сполз на пол, — вот и всё. — Мы с Техно пытаемся связаться с генералами чужеземной армии, — сказал Уилбур, и Томми впервые заметил, как много седых волос приобрёл он в возрасте двадцати трёх лет, они блестели в лунном свете, льющемся из окон. — Мы делаем всё, чтобы остановить это, Томми. Но да. Вот и всё. Это мои самые большие секреты. Остальные не столь существенны. — Он глубоко вдохнул, словно пытаясь успокоить себя. — Думаю, твоя очередь, Томми. Томми мрачно рассмеялся: — После этого всё, что я скажу, будет звучать просто глупо. — Не будет, — уверенно сказал Уилбур. Он откинулся на спинку дивана, ласково глядя на Томми. — Когда будешь готов, Томми. Я здесь. Томми подтянул ноги к себе и обнял колени руками, он старался держаться изо всех сил. Это было слишком много, слишком быстро. Ему хотелось закричать. Ему хотелось сбить в кровь костяшки о мраморную статую, на которой Техно помечал его рост. Ему хотелось ущепнуть себя и проснуться вчера, когда всё было хорошо, за исключением боли, сжирающей его изнутри, которая никогда не исчезнет, даже спустя девять лет. Он хотел своих родителей здесь. Внезапно мир потемнел, и в тени он наконец позволил себе начать. — Ты хочешь знать мой секрет, Уилбур? — он уткнулся лицом в колени, словно это могло спрятать его чувство стыда ото всех. — Я видел его. Вот оно. Правда. Или признание. Или и то, и другое. — В ту ночь я видел его. Он услышал, как Уилбур глубоко вдохнул. Ему не нужно было уточнять. Между ними двумя был лишь один единственный «он» и лишь одна единственная ночь. — Он поцеловал меня в макушку, и это разбудило меня. Я видел, как он отходит от моей кровати к окну. Я видел, как он открыл его и как вылез наружу. Или выпрыгнул. Я бы сказал, что он выпорхнул и полетел словно птица. Я плохо помню этот момент. Всё, что я помню, я лежал там. Я не спал. Я лежал там и знал, что что-то, блять, не так. И я ничего не сделал, — у Томми защипало глаза, он зажмурил их, прежде чем первая жалкая слеза успела скатиться по щеке. — В конце концов, я всё же встал с кровати и пошёл в их комнату. Я хотел верить, что всё это было всего лишь сном. И тогда я нашёл маму. Он всё ещё видел эту картину в своей голове. Он так мало помнил о ней. Но он никогда не сможет забыть, как он подполз к ней в кровати, пытаясь разбудить. Он никогда не забудет своё смятение, когда она отказалась, не забудет слепую боль, когда он осознал почему. — И большую часть времени, Уилбур, это всё, о чём я думаю. Я ведь проснулся, я мог остановить его, и тебе бы не пришлось становиться королём так рано. Я мог уберечь тебя от всего этого, Уилбур. И теперь всё хреново и это всё моя… — он всхлипнул, его голос сорвался. — Я хочу помочь тебе. Но я не знаю как. Никто не научил меня как. — Томми… — голос Уилбура приглушён, словно он был где-то вдалеке. — Но самое худшее, — продолжил Томми, пытаясь игнорировать затягивающуюся петлю на шее, — кажется, я знал, что это случится. До этого он приходил через твою дверь в середине ночи, когда ты ещё жил в этом коридоре. Я оставлял свою дверь открытой, совсем чуть-чуть, после того, как это случилось впервые. Просто чтобы увидеть, придёт ли он ещё раз. И он приходил. Очень много раз. Я думал, что он всё же постучит однажды, но он так и не сделал этого, — Томми крепче обхватил себя руками, дрожа от сожаления, а может, и от облегчения тоже. — Я думаю, он попращался задолго до того, как уйти. На какое-то время повисло тяжёлое молчание. Томми боялся поднять взгляд, боялся увидеть, что Уилбур ушёл, что зол, что тот чувствует себя преданным. Но вместо этого он почувствовал, как его обхватили тёплыми руками и притянули к чему-то надёжному и безопасному. — Томми, — Уилбур прошептал ему на ухо, — тебе было шесть. И это стало последней каплей. Вот, что сломало Томми в конце. Он рухнул на брата, обняв его, и уткнулся лицом в его грудь. Он наконец разрыдался, наступила кульминация спустя девять лет вины и паранойи, девять лет непониманий, девять лет, наполненных страхом дня, когда Уилбур узнает и возненавидит его навсегда. Но ненависти не случилось. Случилось противоположное. — Ш-ш-ш, — Уилбур запустил руку в волосы Томми. — Всё хорошо, Томми. Выпусти всё это наружу. В этот момент их было только двое. Не было ни голосов, ни призраков прошлого, ни секретов. Только Уилбур и Томми. Томми и Уилбур. В конце концов плач стих. Щёки Томми были влажными и холодными от слёз, но сейчас он дышал легче, чем когда-либо. Он отодвинулся назад всё ещё в руках Уилбура и увидел, как его брат смотрит на него с такой нежностью, какую он бы не заслужил и за тысячу лет. — Видишь? — сказал Уилбур, аккуратно стирая слёзы с его щёк. — Разве не легче нести это с кем-то ещё? Томми шмыгнул носом: — Ты всегда должен быть прав, да? — Конечно. Меня бы лишили звания гроссмейстера Претенциозности. Это стало бы знаменательным днём для Совета. Томми влажно рассмеялся. — Что сказали бы твои голоса, потерпи ты такой позор? — Как ни странно, — тихо сказал Уилбур, — сейчас они молчат. — И что происходит сейчас? — прошептал Томми в темноту. — Я не знаю, — признался Уилбур. — Но что я знаю точно, больше не должно быть никаких секретов между братьями. Согласен? — Согласен, — улыбнулся Томми. — Больше никаких секретов. Уилбур выглядел так, словно он хотел сказать что-то ещё, но Томми никогда не узнает, что это было, потому как в этот самый момент Техно ворвался в комнату. В его глазах пылала преисподня. Уилбур тут же поднялся на ноги, он потянулся к скомканной записке, которую передал ему Техно. Томми видел, как бледнел его брат, читая послание. — Что? — требовательно спросил Томми, кровь застучала в висках. — Что там? Уилбур снова поднял взгляд на него, его глаза потемнели, словно тот был одержим. — Ты хотел знать, для чего призыв, Томми? Что ж, скоро ты узнаешь.