Сталь и глина

Караваны уже подошли к горе, когда я выбежала на главную площадь перед раскрытыми воротами, но что-то было не так. К выходу со всех концов неслись стражники, гномы кричали, что нужно больше факелов, воздух вдруг стал удушливым от запаха гари и крови. Я затормозила у моста, вжавшись в холодный камень и пропуская гномов с носилками. Перед глазами вырастала колонна из сожженных и перекошенных телег, изрешеченных короткими орочьими стрелами. Отовсюду слышались сдавленные стоны и хрипы, плач и пронзительные вскрики. В глазах потемнело, и мне пришлось вцепиться пальцами в шершавый камень, чтобы не упасть. Стражники, что сопровождали караван, отдавали команды, размахивали руками, посылая гномов с носилками к телегам, что-то объясняли обступившим их гвардейцам и королю Торину, показывали на север. — Отец, — выдохнула я, заставляя себя двигаться вперед, сперва медленно, а потом бегом. В глазах мельтешили окровавленные тела, чумазые уставшие лица, блестящие в лихорадке глаза… Я мчалась от телеги к телеге, пытаясь разглядеть в полутьме в заляпанных грязью и кровью гномах лица отца и тетки. — Отец! — кричала я, и голос мой утопал в подобных моему криках, — Вы не видели Хэдрика? Хэдрика Гирда? Гирд? Я ищу Дженку Гирд. Двое пожилых гномов. Отец! Дженка! — Помоги! — меня схватили за рукав и резко дернули вниз. Я упала на колени рядом с кашляющим кровью безбородым гномом. Рядом с ним склонился гном постарше, который пытался остановить кровь на его животе. Я хотела было вырваться из хватки, но бледный молодой гном с кровавой пеной у рта вдруг улыбнулся мне, оголяя черные зубы и прошептал: «Мама». Меня словно ударили по лицу. Я моргнула и посмотрела на бородача, который всё ещё держал меня за руку и смотрел в глаза мутным от горя взглядом. — Что надо делать? — быстро спросила я, пододвигаясь ближе. Парень дергался, словно в лихорадке. В его ноге торчали две стрелы, голова было пробита, но кровь там уже запеклась и не текла. — Держи крепко, — гном перехватил мои ладони и положил парню на живот, сильно придавив, — Не отпускай. Рана не такая глубокая, но кровищи он потерял уже много. Сам гном, отпустив мои руки, начал рвать штанину на ноге парня, чтобы вынуть стрелы и перевязать раны. — Что случилось? — спросила я, перекрикивая шум вокруг. — Орки, — не отрываясь от работы, ответил гном, — Эти поганые твари устроили засаду. Перебили половину каравана. Подожгли обозы. — Вы не знаете, в караване были Хэдрик и Дженка Гирд? — мой голос дрогнул, но я не ослабила рук, чувствуя пульсацию под пальцами. — Гирд? — нахмурился вдруг гном, — Это твоя родня? — Отец и тетя, — кивнула я, — Так были? Вы их видели? — Видел, — гном с силой выдернул первую стрелу, и если бы у парня было бы больше сил, он бы сбил меня с ног, так сильно он дернулся и вскрикнул от боли. — Где они? Что с ними случилось? Они выжили? — закричала я в отчаянии и страхе. — Прости, девочка, — гном на мгновение поднял на меня свои старческие глаза, и была в них такая горечь и пустота, что и слов не нужно было. — Как? — выдавила я из себя, прикусив щеку до крови, чтобы не заорать в голос. Слезы уже текли по моим щекам, падая на дрожащие ладони, почерневшие от крови. — Варги, — сухо ответил гном и выдернул вторую стрелу, — Их было около двух десятков. Пока стражники отбивались от орков, варги напали на обозы. Они не пощадили ни женщин, ни детей, ни стариков. — Нет, не может быть, — замотала я головой. — Мы собрали тех, кого смогли найти. Остальных просто разорвали на куски. — Не может быть… — Из всех выжило меньше трети…среди них не было Гирдов. — Нет… Он говорил и говорил, но я уже не слышала его слов. Не слышала криков и стонов. Не видела проносящихся мимо гномов, тащивших на себе раненых и убитых. — Мама, не плачь, — просипел парень, пытаясь поднять руку к моему лицу, и я сильнее сжала зубы и сильнее надавила на рану, но густая кровь пузырилась и рвалась наружу, не желая останавливаться. И когда чьи-то руки нежно, но твердо отодвинули меня от замершего тела, я ещё долго чувствовала пульсацию и жар на кончиках пальцев, а в ушах звенел мягкий, полный горечи голос: «Всё. Прости, сынок». Ночь слилась у меня в одно сплошное кровавое пятно. Я, словно окаменев, помогала перевязывать раненых и перетаскивать их в лазареты. И всё это время, я всматривалась в лица, спрашивала снова и снова других гномов, звала отца и Дженку пока не сел голос. Я не верила в их смерть до тех пор, пока не увидела разодранные тела. Всех убитых перенесли внутрь горы и положили на циновки вдоль городской стены. Они лежали плечом к плечу, такие умиротворенные и спокойные, словно спали. Если бы не изодранная одежда и кровь, я бы не поверила в их смерть. Если бы не давящее молчание убитых горем родных других гномов, я бы бросилась их будить. Если бы не пронзившая мое сердце пустота, я бы не поверила, что это они. Опустившись на колени рядом с их телами, я пригладила их волосы, чувствуя под пальцами пронизывающий холод, когда касалась окаменевшей кожи. Сегодня ещё до рассвета их вымоют и переоденут в чистое, а потом отнесут в общую усыпальницу под скорбное пение гномов: «Пусть откроются им чертоги Махала, где будут ждать они великой битвы и новой жизни. Да прибудет с ними вечный огонь кузен. Да прибудет с ними вечный огонь…». — Мастер Гирд, пойдемте, — моего локтя коснулись и я дернулась, приходя в себя. Прощальный зал перед усыпальницей опустел. Половина свечей уже потухли, зал гудел тишиной. Арон смотрел под ноги, боясь поднять на меня глаза. Рядом с ним стояла молодая темноволосая гномка и моя Медх. Ирда и Сафа уже ушли, но я не знала, как давно это было. Время для меня потеряло смысл. — Да, Хаэ, отпусти их до новой встречи в чертогах. Пусть отдыхают, — вздохнула гномка, мягко беря меня за руку и заставляя двигаться к выходу. Она ещё что-то говорила, но голова моя была пуста, как и сердце. Медх пыталась накормить меня, но пища была безвкусной, и я с трудом проглатывала её только потому, что Медх заставляла открывать рот и запихивала мне еду чуть ли не в горло. В мастерской было трудно дышать, стены давили, а гомон суетящихся гончаров раздражал. Я сидела перед гончарным кругом, глядя на свои неподвижные руки и не понимая, что должна делать и зачем. С каким-то иступленным равнодушием я вдруг осознала, что осталась одна, без семьи, без дома, без смысла. Сколько прошло часов, дней, недель? Я не имела ни малейшего понятия. И даже пронзительный голос Ульфа не смог вывести меня из состояния полубреда, поэтому письмо взял Арон. Он же и прочитал его мне: «Его величество король Эребора Торин II выражает вам, Хаэ Гирд, свои глубочайшие соболезнования в связи с трагической гибелью ваших близких. Да пребудут они в чертогах Махала». Я даже не пошевелилась. Мне было больно. Так больно, что хотелось умереть. И я не знала, как заглушить эту боль. Это была моя вина. Если бы я не выпросила у короля милости, отца и тетю не отправили бы с караваном в Эребор. Не надо было просить перевозить их в Гору. Лучше бы я сама к ним поехала. Это всё я. Я! — Арон, выйди, — попросила я, вставая и сжимая кулаки, — и дверь закрой пожалуйста. Я хочу побыть одна. — Мастер Гирд, — нахмурился Арон. — Я сказала выйди! — прохрипела я, хватая со скамьи для сушки миску и кидая в него, — Пошел вон! Арон успел закрыться руками и миска удрилась о его локоть, сминаясь и тяжело падая на пол бесформенным комом. Вслед полетела другая, потом третья. Я кидалась глиной, инструментами, ковшами для воды, потом перешла к стеллажам и начала сбрасывать с полок пасуду, топча черепки и подскальзываясь на них. Мои руки покрылись кровоточащими царапинами, но я не чувствовала боли. Мне хотелось вопить и плакать, но горло словно сдавило тисками, в груди полыхало пламя. В глазах темнело, черепков под ногами становилось всё больше, как вдруг меня сжали, придавили мои руки к бокам, не давая шевельнуться, стиснули так, что из глаз посыпались искры. — Хватит, — рявкнули мне в ухо и уже тише: — успокойся. Не надо, Хаэ. Я зажмурилась, замерев в крепких объятиях, а потом обмякла и разревелась. Наконец-то. — Мне жаль, — принц Фили перевернул меня к себе лицом и обнял, гладя по голове, — Мне очень жаль. Он говорил что-то ещё, и от его голоса становилось легче, а слезы всё текли и текли. Горькие и соленые, они впитывались в его рубашку, в которую я цеплялась пальцами так, словно что-то могло измениться, порви я толстую ткань. — Теперь меня выжимать можно, — сказал он, когда я сидела на уцелевшей скамье с чашкой обжигающего чая, заваренного испуганной сестрой Арона, которая прибежала на крики. Она, оказывается, тоже была в том караване, но ей повезло. Она выжила. Хотя я узнала о ней намного позже, потому что плохо соображала и мне на всё было плевать — какая-то гномка, крутится постоянно возле меня, и что? Принц Фили сидел рядом со мной и бросал на проходящих мимо любопытных гномов такие взгляды, что те с поклонами исчезали в своих мастерских и прикрывали двери, стараясь не издавать лишнего шума. — Простите, ваше высочество, — прошептала я, ещё подрагивая и немного заикаясь. — Не говори глупостей, — тряхнул головой принц, — Мы же друзья. Да и правильно это, горе выплескивать. Ты как сейчас? — Лучше, — кивнула я, — Спасибо, что остановили и не дали порушить всю мастерскую. Было бы жалко потом. — Тебе надо что-нибудь? — спросил он, заглядывая мне в глаза, — Ты не стесняйся и проси, что надо. Я сделаю, принесу, достану. Жизнь продолжается. Твоя семья не хотела бы, чтобы ты впала в состояние растения с буйными наклонностями. Будет тяжело, но это всегда так. Мне тоже голову сносило, когда мой отец умер. Так что я знаю, как это больно и к чему может привести. — Ничего не надо, ваше высочество, — я попыталась улыбнуться, но не получилось, — Вы не беспокойтесь. Я больше не буду буянить. Вот сейчас выпью чаю и начну всё тут убирать, а потом вернусь к работе. Я говорила и говорила, а Фили смотрел на меня, и в глазах его было неверие. Да и сама я не верила себе. — Так, давай-ка поднимайся, — вдруг сказал он, подхватывая свои палки, — Пойдешь со мной. — Ваше высочество, у меня правда сил совсем нет, — попыталась отказать я, — Давайте в следующий раз. — Это приказ, — резко оборвал меня Фили, уже стоя на ногах. — Пожалуйста, — я умоляюще посмотрела на принца, но тот остался непоколебимым, и мне пришлось подчиниться. Мы шли в сторону внутреннего дворца. Фили рассказывал мне о последних событиях, чтобы хоть как-то разбавить унылую тишину между нами. Король Торин отправил армию гномов на север с приказом найти и уничтожить отряд орков, напавших на караван. Были вызываны главы кланов на совещание, усилены посты на границах. В Эреборе были отменены все торжественные мероприятия. Это было не первое нападение после битвы, но первое на гномов. Одичавшие орки, потерявшие предводителя, теперь собирались в группы, нападая на торговые караваны и одиноких путников. Было решено поставить блокпосты по всем направления от Эребора и увеличить охрану торговых путей. Помимо всего этого был издан указ выплатить компенсацию пострадавшим гномам и семьям погибших, возместить ущерб торговцам и полностью оплатить лечение раненых. — Так куда мы идем? — спросила я, перебив нескончаемые поток информации, которую изливал на меня принц Фили, лишь бы не молчать. — К Кили, — ответил принц, — Двалин привез Тауриэль, эльфийку из Лихолесья, она уже два дня пытается разбудить моего брата. Я уже видел, как она сотворила чудо, но тогда понадобилось намного меньше времени. Но всё равно, тебе надо это видеть. Это настоящая магия. Тебе полегчает, не будь у меня усов! — Не думаю, что мне место… — начала было я, но запнулась, потому что мы уже дошли до входа в покои. В распахнутых настежь дверях стоял король Торин в полоборота. При нашем приближении, он повернул голову и его взгляд застыл на мне. Но я даже забыла поприветствовать его величество, настолько ошеломляющая была атмосфера вокруг. Внутри помещения мерцал зеленоватый свет, который, как оказалось шел от рук тоненькой эльфийки, прижимавшей ладони к вискам бледного Кили. Её голос звучал как все непролитые слезы мира. Я почувствовала легкость и покой, ощутила, как тает моё собственное горе и как воздух вокруг разряжается, позволяя дышать полной грудью. На краю кровати сидела принцесса Дис, держа за руку своего сына и не переставала шептать молитвы. — Это Тауриэль, — прошептал мне на ухо Фили, вставая рядом между мной и королём, — Она сказала, что в этом мире Кили удерживает обещание, данное матери. И теперь надо, чтобы мама позвала его, и он услышал и исполнил своё обещание. Они вместе зовут его, но он пока ещё очень далеко. — Значит, надежда всё-таки есть, — вздохнула я, — Это хорошо. — Ты чувствуешь? — спросил принц Фили, прикрывая глаза, и я поняла, о чем он. Всё вокруг напиталось волшебством и пробирало до кончиков ногтей, прогоняя печаль и боль. — Мастер Гирд, пройди со мной, — сказал вдруг король Торин, кладя руку на плечо принца Фили, останавливая его, чтобы тот не последовал за нами. — Да, ваше величество, — ответила я, чувствуя, как меня снова поглощает пустота. Когда-нибудь мне всё равно пришлось бы предстать перед ним и решить все вопросы. Так почему бы не сейчас? Мы прошли в кабинет короля, и Торин закрыл за собой дверь. — Мне жаль, — тихо сказал он, оставаясь на месте, — Прими мои соболезнования. — Я получила ваше письмо, ваше величество, — сказала я, глядя на карту Средиземья, нарисованную на коже и занимавшую практически всю стену, — и я помню о долге. Вы сдержали клятву и в своем праве требовать от меня оплаты. — Хаэ… — глубокая морщина пролегла между бровей короля, а сам он подошел ко мне почти вплотную. Но в этот раз, то ли из-за горя, что выжгло мои чувства, то ли из-за эльфийской магии, но я не боялась. Мне было всё равно. — Я выполню ваше желание в любое время, — сухо ответила я, так и не посмотрев на короля, — И расскажу правду. — Глупая, — меня обняли сильные руки, а губы короля едва тронули мой висок. Он гладил меня по волосам и спине, словно успокаивая. — Я не чудовище, Хаэ. Не делай из меня монстра. — Вы должны знать, что я сделала, — сказала я, чувствуя, как меня наполняет тепло, как вдруг на смену равнодушию приходит желание избавиться от тяжкого груза вины. — Я нарушила закон… — Больше ни слова, — замер король Торин, стискивая меня в руках, — Что бы ты ни сделала, мне всё равно. Это не твоя вина. — Но… — Это приказ, Хаэ, — Торин отстранился от меня и заглянул в глаза, — Я приказываю тебе молчать. Я приказываю тебе забыть о долге. Я приказываю тебе жить и быть счастливой. Это всё, что я хочу. Мои губы задрожали и я сжала их, чтобы не разреветься во второй раз. Король Торин провел ладонью по моей щеке, прикоснулся губами ко лбу, отпустил и открыл дверь. — Надеюсь вскоре увидеть ваши новые работы, мастер Гирд, — сказал он уже другим тоном, — Свадьба сэра Нори и леди Ирды была перенесена на конец весны. По древней традиции будет много битой посуды. Имейте это в виду. Гномам нужно взбодриться. — Я поняла, ваше величество, — только и смогла выговорить я, проходя мимо и чувствуя на себе его печальный взгляд, словно он прощался со мной. И было мне от этого странно грустно, но в то же время легко, словно я сбросила невидимую ношу. А вечером посыльный Ульф принес мне голубые колокольчики, перевязанные белоснежной лентой. *** Я переключилась на работу с двойной энергией. Возможно, меня коснулась и очистила от горя эльфийская магия, а возможно поддержка друзей и добрых гномов вокруг исцелили моё сердце, но трудилась я теперь с небывалым воодушевлением. Гномы потихоньку оживали и приходили в себя. А после того, как очнулся принц Кили, Гора словно расцвела. Все радовались, словно родился новый наследник. Король выделил каждому цеху по десять бочек лучшего эля, и все пили за здоровье принца, короля, принцессы Дис и её старшего сына. Некоторые умудрялись даже упоминать эльфийскую чародейку, которая вытащила его высочество с того света. Принц Фили зачастил в мастерскую. Но не я была тому причиной. Молодой принц начал петушиться перед Астой, сестрой Арона, отчего Арон выходил из себя и закипал не хуже чайника, а Аста краснела и прятала улыбку, прижимая к лицу свои длинные косы. Иногда, очень редко, я видела издалека короля Торина, шедшего куда-то через главную площадь или стоящего на городской стене. Он всегда был подтянут, строг и напряжен. Его голос, даже приглушенный гомоном толпы, возносился над Горой рокочащим громом, и казалось мне, что нет мне спасения от него. А порой я ощущала на себе взгляд, тяжелый и печальный, но как только оборачивалась, чувство это проходило, оставляя горькое послевкусие и сердце, готовое выскочить из груди. Близилась свадьба Ирды. Гончарный цех поставил на кухню горы посуды, которой предстояло быть разбитой вдребезги за счастье молодых по глупому, на мой взгляд, обычаю. Столько сил было вложено в эти глинянные миски и кружки, что сердце разрывалось, но я и глазом не моргнула, когда уверяла Ирду, что мне, да и всему гончарному цеху, только в радость. Пусть молодые будут вечно счастливы. Я не знаю, как Ирда смогла уговорить меня сшить для меня платье. Она и Медх с Сафой тоже решила шить что-то великолепное. Видимо, ей не хотелось, чтобы её подруги выглядели хуже приглашенных великосветских дам. Поэтому меня ожидало волшебное голубое чудо, сверкающее мелкими кристалическими чешуйками, которые переливались не хуже настоящих алмазов. Медх нацелилась сделать всем прически. У неё это неплохо получалось, но я предпочла оставить свои ритуальные косы, и только позволила вплести в волосы серебрянные нити. Я боялась, что слишком мудреная прическа будет выглядеть смешно на простой горшечнице. — Церемония будет проходить в старой кузнице, — рассказывала нам Ирда, перебирая пальцами цветные ленты, — Мы произнесем клятвы перед огнем и там же Нори вызовет на бой любого, кто пожелает сразиться с ним за меня. И если он проиграет, я клянусь, что лучше умру, чем лягу с другим гномом. — Что значит «лягу»? — спросила я, притаптывая ногой от нетерпения. Уж очень хотелось услышать все подробности предстоящей свадьбы. — А то и значит, что узнаешь, как замуж выйдешь, — поиграла бровями Сафа и улыбнулась, — А ты, Ирда, не бойся ничего. Сэр Нори никому тебя не отдаст. Мы все видели, как он дерется. Вряд ли найдется глупец, который захочет попробовать свои силы с ним. — Не важно, — хмуро сказала Ирда, — Я уже решила для себя, что в случае проигрыша Нори, мне не жить. — Что-то ты не веришь в своего мужчину, — покачала головой Медх, — Не дело это. В своего мужчину верить надо, а иначе никак. Вот увидит он сомнения в твоих глазах и точно проиграет. — Типун тебе на язык, — шикнула Сафа. — Так сами же тут о проигрыше говорите, — пожала плечами Медх, — А надо о победе думать. Она и притянется. Потом ещё смеяться будешь над своими страхами, когда у вас уже детки пойдут. — А как дети появляются? — встряла я в разговор и на меня обрушился водопад лент из рук Сафы. — Махал, Хайка, ты отстанешь когда-нибудь? — воскликнула она, помогая мне выпутаться. — Может, тебя замуж выдать? — пригрозила Медх, — Как там твой воздыхатель. Жив ещё? — Какой воздыхатель? — тут же насторожились Ирда и Сафа. — Да был один, ладошки целовал, а она его кулаками побила, вот и сбежал, бедный, — объяснила Медх. — Нет его больше, — буркнула я, — И вообще, я с вами больше не общаюсь, раз вы мне ничего говорить не хотите. Я хотела было уйти, но меня перехватили и начали снова запутывать в ленты, щекотя и подшучивая. И я отдалась этому короткому мигу счастья, вырвавшему меня из лап грустных воспоминаний. *** В день свадьбы в Горе стояла суматоха. Главный казначей Эребора выделил средства на украшение городской площади и оплатил угощения и вино. Уже все знали, что церемония пройдет по древнему обряду, и каждый не упускал случая подшучить над этим, грозясь отбить невесту у сэра Нори. В доме Ирды лишь не было веселья. Впалые от бессонных ночей щеки никак не желали наливаться румянцем. Её красное платье с золотой вышивкой делало гномку ещё бледнее. Искусанные губы были синюшного цвета. Руки то и дело дергались то к прическе, то обратно к юбке. — Ирда! — рявкнула не выдержавшая Медх, в очередной раз поправляя Ирде алмазные заколки, — Махалом клянусь, что сама вызову сэра Нори на бой, если ты не угомонишься! И раскатаю твоего голубчика в тесто, чтобы впредь думал правильным местом! Ирда не удержалась и хихикнула, тяжело вздохнув. — Просто я очень волнуюсь, — начала оправдываться она, — На первой своей свадьбе так не волновалась, как сейчас. — Ничего, слаще жизнь будет, — мудро кивнула Медх. — Вы такие красивые, девочки, — умилилась Ирда, словно впервые увидела нас в платьях, — Спасибо вам. Обещайте, что не отдатите меня никому, кроме сэра Нори. — Пусть только попробуют тронуть, — расправила плечи Медх, — Я им всем руки пообломаю. И плевать на традиции. Так что успокойся. Твой сэр казначей должен видеть счастье на твоем лице, а не предсмертные муки. В дверь постучали, и мы все подпрыгнули от неожиданности. Ирда вдруг расцвела, улыбнулась и выпрямилась, став необыкновенно красивой. В этот момент я подумала, что тоже хочу вот так ждать своего будущего мужа, нервничать и кусать губы от нетерпения. — Войдите, — скомандывала Медх, подгоняя нас к выходу, чтобы не мешали. Дверь распахнулась и в комнату вошел сэр Нори в праздничной кольчуге и мечом на поясе. На мгновение он застыл, глядя на свою невесту. Его рот открылся, глаза заблестели и он медленно опустился на одно колено. — Ты великолепна, — прошептал он, — Ирда, пойдешь ли ты со мной? Останешься ли до конца? Веришь ли ты в меня? — Пойду, — тихо проговорила Ирда, — Останусь. Верю. Нори поднялся и взял её за руку, положил её ладонь себе на локоть и вывел из комнаты. Мы засеменили следом, восторженные и радостные. В старой кузнице, размером с тронный зал, горел огонь. Молодые обменялись клятвами, заплели ритуальные косы друг другу, отрезали от волос по пряди и бросили в огонь. В этот огонь тут же опустили металлические клейма, которые поставят позже, после боя, Ирде и тому, кто победит, кто окажется сильнее, кто достоин быть мужем и хозяином. Я покосилась на раскаленные угли и меня передернуло. Ну кто в здравом уме согласится на это? — Клянусь Махалом, что буду честен в бою и отдам свою невесту сильнейшему, — тем временем прокричал сэр Нори, — Ну? Кто хочет мою невесту? Зал загудел почтительно расступаясь и освобождая место для поединка. — Ты веришь в меня? — улыбнулся сэр Нори, вынимая из ножен меч и подмигивая Ирде. — Верю, — дрогнувшими губами прошептала Ирда и отошла к колонне, ближе к выходу, чтобы сбежать от позора, если сэр Нори ошибется. Но на входе выстроилась стража, перекрывая путь и как бы показывая, что нет ничего важнее, данного Махалу слова. — Хорошая у тебя невеста, брат, — из толпы выступила коренастая фигура, — Я бы не прочь занять твоё место. — Дори, — засмеялся сэр Нори, — А ты, оказывается, шалун! — Смеятся будем после, брат, — вынул топор сэр Дори, — за пинтой знатного эля в честь уже моей невесты. В зале засмеялись, а я посмотрела на окаменевшую Ирду. — Это мы ещё посмотрим, — направил на брата меч сэр Нори и бросился в атаку. Гномы засвистели, затопали ногами, выкрикивая имена то одного, то другого. В свете священного огня блестела сталь, пронзал воздух визг рассекающего воздух оружия, и не было в мире песни яростнее и смертельнее этой. Первая кровь упала на камни, и сэр Дори, рассмеявшись, похлопал брата по плечу, прижался к нему лоб в лоб и обнял. — Достоин, — сказал он и отошел, придерживая рассеченную руку. — Кто ещё? — взмахнул мечом сэр Нори, весело оглядывая зал. — Почему бы и нет? — в середину вышел сэр Бофур, — Раз ты сам раздаешь своих невест направо и налево, я непрочь попытать счастья. Говорят, она прекрасно вышивает сюртуки и жилеты. Может ещё чего умеет руками делать? — Бофур поиграл бровями и зал залился хохотом. — Тебе этого никогда не узнать, брат, — хохотнул вместе со всеми сэр Нори и крутанулся на месте, чуть не снося сэру Бофуру его голову вместе с шапкой. И снова звенела сталь, и летели искры, а Ирда уже держалась за колонну двумя руками, но глаза не прятала. «Я верю», — говорил этот взгляд, и сэр Нори ловил его и с новой силой наносил удар. — Достоин, — вытер со щеки кровь сэр Бофур и обнял своего друга. Следующим был сэр Бифур, потом сэр Балин, а когда в центр вышел сэр Двалин, я вдруг поняла, что всё не по настоящему, а просто дань трации. Ну не мог сэр Нори победить сэра главнокомандующего. Кажется, Ирда тоже это поняла и расслабилась. Щеки её налились румянцем и она даже несколько раз улыбнулась своему жениху. — Достоин! — скандировали гномы, поднимая кулаки. — Что ж, — к сэру Нори выступил король Торин, и я уж было подумала, что он тоже будет драться, но тот лишь обнял жениха и сказал: — Бери свою невесту, Нори. Береги её как сокровище. И вот вам мой свадебный дар. Король кивнул куда-то в сторону, и в зал внесли большой сундук с открытой крышкой, наполненной золотом и украшениями. Гномы ахнули, а Ирда, уже успевшая подбежать к сэру Нори, низко поклонилась королю. — Благодарю, мой государь, — сказала она, сияя от счастья. Медх прижала руки к груди и вздыхала, то и дело смахивая слезы. Сафа улыбалась до ушей. У меня, кажется, был открыт рот до тех пор, пока не унесли золото. Из огня были вынуты раскаленные до бела клейма. На старую наковальню положили кожанные ремешки. К ним прижали дымящееся железо, оставляя оттиск. Затем эти браслеты молодожены надели друг другу на запястья и только после этого слились в долгом поцелуе. Я не могла сдержать облегченного вздоха. Ведь я до конца была уверена, что прижигать будут запястья, как в старые времена. Веселье началось тут же, в кузнице. Были притащены столы, бочки, яства и горы посуды, которую начали бить за счастье молодых. Когда гномы достаточно накричались, наелись, напились, а посуды почти не осталось, сэр Балин призвал всех к тишине. Настало время провод молодоженов. — Нори, — усмехнулся в бороду сэр Балин, — забирай свою женушку скорее, пока этого не сделал я. Теперь своё мужество тебе придется доказывать в покоях. — Мы не можем уйти, — отозвался сэр Нори, — пока не будет выполненна традиция. — Да будет так, — торжественно сказал сэр Балин, — Пусть Махал выберет ещё одну пару, которой суждено быть вместе. А может, и не одну, — лукаво улыбнулся он, оглядывая зал. — Медх, — спросила я, наклонившись к подруге, — Что происходит? — Слушай, — улыбнулась немного пьяная Медх, поправляя на себе платье, — Сейчас сэр Балин всё скажет. Я обратилась в слух, глядя на седовласого гнома. — Все присутствующие неженатые гномы снимите свои подвески и опустите вот в этот пустой кувшин, — сэр Балин постучал по кувшину перед собой. Когда гномы, включая короля Торина и двух его племянников, сделали это, сэр Балин обратился к гномкам, — Теперь вы, дамы. Те из вас, кто незамужем, должны вытянуть подвеску. Тот, чью подвеску вы вытяните имеет право взять вас в жены, если захочет, конечно, вне зависимости от положения и возраста. Если он отказывается, то вы должны компенсировать ему отказ благодарственным поцелуем. Вдруг одумается… — А наше мнение не учитывается? — воскликнула какая-то гномка из зала, и мне захотелось её обнять. — Почему же? — вскинул брови сэр Балин, — Вашу честь может отстоять любой ваш родственник. Кстати, это стоит учитывать, господа гномы, прежде чем предлагать даме выходить за вас замуж. Если вопросов больше нет, то начнем, пожалуй, — гном приподнял кувшин и несколько раз встряхнул его. Гулко звякнули подвески, — Прошу дамы. Кто первый? — Я не пойду, — закачала я головой, стараясь спрятаться за кружкой, — Что за ужасная традиция. — А я пойду! — натягивая вниз и так глубокий вырез платья, сказала Медх и поднялась с места, — Махал, пусть мне попадется какой-нибудь красавчик. Медх первая вышла к кувшину и под веселый шум и топанье достала подвеску. — Серьёзно? — услышала я весёлый смех и к Медх вытолкнули молодого темноволосого гнома, в котором я к своему ужасу узнала принца Кили. Тот покраснел как рак и даже попятился при виде надвигающейся на него гномки. — Ну? Женишься или целоваться будем? — хохотнула Медх и зал просто прорвало от хохота. — Простите, женщина, но вы слишком… хороши для меня, — улыбка принца дрогнула. — Переживу, — пожала плечами Медх, заграбастала принца одной рукой, прижала к себе и поцеловала так, что ноги у молодого гнома вытянулись и уперлись носками в пол. Зал загудел. Я посмотрела на короля. Он хохотнул пару раз и, когда раскрасневшийся принц подошел к нему, крепко хлопнул того по спине. — Ух, хорошо, — выдохнула счастливая Медх, садясь обратно за стол и залпом опустошая кружку с элем. Я не знала, куда девать глаза. Эта традиция была просто ужасной. И ничего хорошего я в ней не видела. Осмелевшие гномки, одна за другой подходили к кувшину и вытягивали подвески, потом под топанье ног и улюлюканье целовались с гномами. Только один раз гном решил попросить руки, но получил оплеуху и обещание встретиться с отцом гномки, который ни много ни мало был братом владыки Бродбима. — Кто остался? — воскликнул Балин, встряхивая ещё полный кувшин. Гномок было намного меньше, чем гномов, а если ещё отнять замужних, то вообще оставалось мало. — Иди, — толкнула меня локтем Медх, — Весело же. — Ничего веселого, — буркнула я, — Стыдно же! — Эй, тут одна прячется! — закричала вдруг Медх, — Отказывается тянуть подвеску! — С ума сошла? — зашипела я, пытаясь сползти под стол, — Я тебе этого никогда не прощу. — Мастер Гирд! — повысил голос сэр Балин, — Вы не можете уклониться от обязанности выполнить древнюю традицию. Идите сюда. Возможно, это ваша судьба. — Ага, как же, — мне пришлось встать и поправить платье, потому что теперь все взоры были устремлены в мою сторону. Я бросила на Медх испепеляющий взгляд и пошла к столу, где стоял кувшин. «Махал, пусть это будет принц Фили. Его и поцеловать не страшно и договориться, если что. Что угодно сделаю, Махал, только прошу, пусть это будет принц». Я засунула руку в кувшин, пальцами перебрала подвески, которые на ощупь были абсолютно одинаковые, и вытащила одну, зажав её в руке. — Ну же? — подбодрил меня сэр Балин, — Покажите нам, кто же этот счастливчик. Я открыла пальцы и выронила на стол железную подвеску. — О! — воскликнул седовласый гном, — Брат, это судьба. Из толпы вышел мрачный Двалин и направился ко мне. — Итак? — воодушивился сэр Балин, — Позовешь мастера Гирд замуж? Двалин молчал. В зале начали притоптывать. Кто-то свистнул. — Бери, — крикнул кто-то из толпы.