Сталь и глина

Меня бросило на волны и на мгновение я потеряла сознание от силы удара. Вода сомкнулась над моей головой, завертела в круговерти неистового потока и вытолкнула наверх, чтобы тут же снова затянуть в пучину. Я забарахталась, стараясь удержаться на поверхности и разглядеть хоть что-то в кромешной тьме. В какой-то момент меня швырнуло о камни, и только чудом я не переломала себе кости и не захлебнулась от боли. Я отчаянно боролась с волнами, стараясь оставаться на поверхности, а меня всё уносило дальше сильным течением, крутило и кидало о каменные берега, которые были неразличимы в мраке. Я выбилась из сил, отяжелевшая одежда и сапоги тянули ко дну, первичная паника сменилась ужасом и пониманием того, что я скорее всего утону, и судя по тому, как от холода закоченело тело, это случится совсем скоро. Когда меня вдруг швырнуло вниз, выбив из легких весь воздух, я даже не поняла, что произошло. Только пролетев в воздухе и снова погрузившись в воду, я осознала, что это был водопад. А когда вынырнула, то заметила, что течение стало не таким быстрым. Мне даже удалось добраться до берега, почувствовать коленями дно и наткнуться руками на неровные камни. Я ползла вдоль камней, на ощупь пытаясь найти хоть какое-то место, чтобы выбраться из воды. Мои пальцы не слушались и почти потеряли чувствительность, когда наконец я вывалилась на берег. Я ползла по мелким камням так долго, как могла, подальше от воды, а потом свернулась калачиком и провалилась во тьму. Проснулась я от того, что меня бил озноб. Холодная одежда прилипла к телу и неприятно жгла кожу холодом. Мелкие острые камни впились в щеку и забились в рот. Я огляделась, пытаясь разглядеть хоть что-то, хоть какой-то небольшой огонёк вдали, но ничего не было. Только шум водопада, только холод и шуршание мелкой гальки под руками и ногами, только полнейший мрак вокруг. — Эй, — мой голос захрипел, а грудь резануло огнем. Я закашлялась и начала подниматься. Нельзя оставаться на месте, иначе замерзну насмерть. Надо двигаться. И я начала медленно двигаться, осторожно проверяя ногами землю и протянув вперед руки, потому что видела я лишь смутные очертания один другого темнее. Слева от меня плескались воды реки, справа раздавалось странное шипение, словно там был огромный чайник. Я подумала, что так мог выходить подземный нагретый лавой пар через какую-нибудь трещину, но тепла он не давал, и я не решилась проверять правдивость своих догадок. Я понимала, что двигаться мне надо вниз по течению, тогда я обязательно выйду на юге, а там цеха и гномы. Назад идти не имело смысла. Мне никогда в темноте не забраться на опасный склон, откуда меня сбросило с водопадом. А на юге мне помогут. Меня найдут. Аста обязательно приведет помощь. Аста. Она же не свалилась в воду вместе со мной? Я очень надеялась, что нет, но всё же время от времени звала её, срывая и так слабый голос. А ещё я надеялась, что подземная река не делает крюк и не уведет меня ещё дальше от поселения гномов. Я шла, как мне казалось, очень долго. Тело еле слушалось. Грудь горела огнем. Но шум водопада позади так и не стал тише. С отчаянием я понимала, что иду слишком медленно, а устаю слишком быстро. К усталости и холоду прибавился удушливый запах дыма. Он кружил голову и щипал глаза. Несколько раз мне приходилось мыть лицо и промывать горло, потому что запах прилипал к языку горьким привкусом. Мои ноги не слушались, я падала столько раз, что уже с трудом поднималась снова, борясь с желанием остаться лежать на холодных камнях. Время перестало иметь значение, оно растворилось во тьме, но я упорно шла вперед, продвигаясь медленнее улитки до тех пор, пока просто не свалилась в беспамятстве. И снова я очнулась от холода, к которому добавился изнуряющий голод. Я постаралась перебить боль в животе, напившись речной воды, но это помогло лишь на короткий промежуток времени. Тем не менее, я упрямо заставила себя снова двигаться. Грудь болела от напряжения, из горла давно уже вырывались хрипы, ног и рук я и вовсе уже не чувствовала, но продолжала идти. Настал момент, когда я перестала замечать, когда просто падаю на камни, теряя сознание, а когда бреду в темноте дальше. Бодрствование и сон стали неразделимы. Я слизывала кровь с рук, чтобы не сойти с ума, я кусала себя и била по щекам, чтобы привести себя в чувство и отогнать истерику. С каждым новым шагом и вздохом моя надежда на то, что мне удастся спастись, меркла. А иногда я просто забывала, зачем надо куда-то идти, но упрямо переставляла ноги, понимая, что мне не хватит сил добраться до гномов. Я была почти уверена, что один раз я просто не проснусь и замерзну. И хорошо, если так. Хорошо, если здесь нет никаких чудовищ, которые сгрызут меня живьем. Пусть смерть будет быстрой и незаметной, словно сон. Я снова ударила себя по щеке, прогоняя панику. Но удар вышел слабым, сил поднять руку и замахнуться уже не было. Шаг, ещё шаг. Подняться. Не думать. Шаг. Проползти. Укусить себя, чтобы не спать. Подняться. Не плакать. Шаг. Темнота. В очередной раз, когда я пришла в себя, меня так знобило и трясло, что я не смогла подняться. Даже подтянуть ноги к груди, чтобы хоть немного согреться, у меня не получилось. Я закрыла глаза, мысленно произнося молитву Махалу и прося его о быстрой смерти, когда вдруг сквозь веки меня ослепил свет. Я закрыла лицо руками и замычала от нахлынувшего на меня ужаса. Не знала, что смерть может быть столь неожиданной и яркой. Когда же меня обхватили горячие языки пламени, я забилась, выгнулась, мои суставы норовили выкрутиться, сознание вспыхивало и тут же угасало. — Всё хорошо, тише, тише, всё хорошо, — услышала я сквозь агонию, — Дай плащ! Надо быстрее выбираться отсюда. Найдите… Холод. Жар. Снова холод. Боль. Много боли. Чьи-то голоса. Я никак не могла проснуться, хотя сознание моё отчаянно плескалось на границе между небытием и явью, вылавливая обрывки слов. — Держите её, иначе она вывернет себе что-нибудь… — Оин… — Балин, она надышалась ядовитыми газами… — Я не смогу помочь… — Тауриэль… — Я не всесильна… — Что угодно. Даю слово короля… — Ацелас не поможет. Она не принадлежит королевской семье… — Любой ценой… — Прошу… — Это единственный выход… Боль. Везде. Я сама — боль. От запястья к сердцу и к голове вспыхивает пожар, на мгновение приводя меня в сознание и тут же бросая в пучину тьмы. И снова холод и жар, и боль. Круговорот лихорадки с редкими провалами в блаженную тьму. Запах еды. Теплая миска у самых губ. Резкая боль и снова тьма. — Это всё, что мы могли сделать… — Ей лучше… — Но не так, как могло бы быть… — Ацелас у неё в крови… — Завершите начатое, ваше величество. Только так… Тишина пробудила меня, заставив с трудом распахнуть веки. Я выжила. Меня нашли. К горлу подступили слезы, но плакать не было сил. Передо мной потолок, слева — яркие всполохи из камина, руки нащупали шерстяное одеяло. Я могу двигаться. — Вы проснулись, — голос из сна, мелодичный, как трели диких птиц. Надо мной склонилась эльфийка. Она обняла меня за плечи и помогла принять сидячее положение. — Вы… — голос пропал, из груди вырвался еле слышный шепот. — Выпейте, — эльфийка протянула мне кружку и прижала к моим губам, — Вам скоро станет лучше. Терпкая жидкость прогрела горло и оставила приятный кисловатый вкус на языке, а ещё чувство голода. — Вам скоро принесут еды, — словно прочитав мои мысли, сказала она. — Вы знали, что я очнусь? — удивилась я, чувствуя, как боль из горла постепенно уходит. — Да, — спокойно ответила эльфийка, — Вы ещё слабы, но это пройдет, как только… Что она хотела сказать, я не узнала, потому что входная дверь распахнулась и вошел король Торин. На его лице при виде меня появилось такое облегчение, что я почувствовала жуткую неловкость. А когда он подошел к кровати и сел рядом, то готова была провалиться сквозь землю. Но чувства уже не были такими сильными, как я их помнила. Пережитое мной притупило восприятие реальности, а моя слабость не давала испугаться или удивиться присутствию его величества в должной мере. — Ваше величество, вы помните… — начала было говорить эльфийка, но король перебил её взмахом руки. — Я помню, Тауриэль, — сказал он, разглядывая моё лицо, — И о своем обещании тоже. Спасибо тебе. Ты можешь идти. — Да, ваше величество, — поклонилась эльфийка и поспешно вышла, больше не сказав ни слова. Торин осторожно взял мою руку, лежавшую поверх одеяла, и провел по ней пальцем. Почти невесомо, словно я могу рассыпаться даже от такого прикосновения. Сразу стало приятно от исходившего от него тепла. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, — Хочешь чего-нибудь? Я помотала головой и закусила губу, потому что ситуация была непонятной. Мне хотелось спросить, что король здесь делает, кто и как меня нашел, сколько прошло времени, но голос словно застрял где-то глубоко в горле и отказывался слушаться. — Где я? — наконец выдавила я из себя, потому что комната была мне незнакома. — Это комната во внутреннем дворце, — тут же начал объяснять Торин. — Здесь было легче следить за твоим состоянием. — Долго я здесь? — слова ещё давались с трудом, но горло уже не резало так, словно внутри натыкали иголок. — Тебя искали четыре дня, — сказал король, — и пять дней назад нашли недалеко от западных шахт. Ты была в плохом состоянии, Хаэ. Тебе нужен был покой и уход. Я боялся, что уже поздно, — от меня не укрылось, как дрогнул его голос, — Расскажешь, что произошло? — Аста, — я прижала к горлу свободную руку, стараясь согреть его, — она в порядке? — Аста? Сестра Арона? — спросил Торин, помрачнев. — Наверняка, она в полном порядке. Но если мои стражники найдут её, клянусь Махалом, она будет наказана по всей строгости гномьего закона. — Что? — я не заметила, как сжала пальцами ладонь Торина. — Она пропала вместе со своим братом, как только тебя нашли, — сухо сказал король, явно стараясь скрыть раздражение и гнев, — До этого она лила слезы по тебе, как о погибшей. Рассказывала, что ты споткнулась и упала в реку, когда вы гуляли по заброшенным кузням. — Это был несчастный случай, — прошептала я, но всё сказанное королем нарисовало совсем иную картину. — Тогда назови мне хоть одну причину, почему пять дней назад она с братом покинули Эребор, прихватив с собой деньги всего гончарного цеха? — в голосе Торина послышались стальные нотки, но его руки продолжали гладить мои пальцы. — Я не верю, — покачала я головой, — Не может быть. Но почему? Неужели Аста специально столкнула меня? Но тогда получается, она хотела убить меня. Зачем? Разве я сделала что-то плохое? Я не понимала, и это ещё больше повергало меня в шок и в неверие произошедшего. — Почему? Я надеялся, ты расскажешь мне, — вздохнул король, — Но не сейчас. Это может подождать. Сейчас же мне надо с тобой серьёзно поговорить. Торин замолчал, опустив глаза и разглядывая мои пальцы в его руках, словно задумался или искал нужные слова. — Как я тебе уже сказал, ты была очень плоха, когда тебя нашли, — наконец сказал он, не поднимая глаз, — наши целители ничего не могли сделать. Мне пришлось просить Тауриэль, которая ранее спасла Кили. Но и её магии было недостаточно. И тогда мы решили использовать ацелас. — Но… — я хотела возразить, что это было бесполезно, но Торин опередил меня. — Да, ацелас — королевская трава, и действует только на королей или членов королевской семьи, — сказал он. — Я не мог тебя потерять, Хаэ. Я решил рискнуть. Я ничего не понимала и хотела поторопить его рассказать, каким чудом им удалось меня спасти, но я не решалась заговорить. — Я принял решение, — сказал Торин через какое-то время с таким трудом, словно слова причиняли ему боль. — Я приказал совершить обряд. — Какой обряд? — я сглотнула ком в горле. — Я взял тебя в жены, Хаэ, по древнему обряду, — сказал Торин и поднял на меня глаза, — сегодня утром я стал твоим мужем перед Махалом. И, как видишь, это помогло… — Но… как… я же не… — я медленно потянула руку на себя, вырывая из его горячих пальцев и прижимая её к груди. — Твоего согласия не требовалось, — Торин встал с кровати и отошел к камину, сжимая и разжимая кулаки. Теперь он глядел на огонь, и я смогла перевести дыхание, потому что от его взгляда всё внутри переворачивалось и напрягалось. — Достаточно было пряди твоих волос и свиделей… и клейма. Я проследила за его взглядом. Он протянул руку и вздернул рукав, оголив перебинтованное запястье. Я вздрогнула и коснулась своей левой руки. Оно тоже было забинтовано, и только теперь я почувствовала ноющую боль, которая терялась за общим ощущением слабости. — Клейма на теле и рисунки тушью сильнее простых браслетов, — продолжал объяснять Торин. — Такая связь крепче, потому что нерушима. В голове моей загудело, словно туда запустили рой пчел. Все вокруг показалось мне нереальным сном. — Я не могу, — прошептала я, обхватывая свою руку, — это неправильно. — Неправильно было бы позволить тебе умереть, — отозвался Торин мрачно, — Но это ещё не всё, Хаэ. Обряд совершен только наполовину, и поэтому ты в опасности. Ацелас в твоей крови, но его действие слишком слабое. Нам надо завершить обряд как можно быстрее. Тауриэль сказала, что крайний срок — это утро. Я бы никогда не стал торопить тебя и тем более заставлять, но у нас нет времени. — Я не понимаю, — мне вдруг стало страшно. — Что ты знаешь о брачной ночи? — спросил он, поднимая на меня глаза. Я покраснела и подтянула к себе колени. Эта тема была запретна для меня. Тайна, которую, как сказала Медх, должен открыть для меня мой муж. Муж. Я вдруг осознала, что я замужем. Без красивого платья, без пира, без битой посуды. На глаза навернулись слезы и я прикусила щеку, чтобы привести себя в чувство. Это не самое ужасное из произошедшего. Я же жива. Пока. — Хаэ, — Торин вдруг снова оказался рядом, присев на кровать и дотронувшись до моего локтя, — я не хочу принуждать тебя и не буду, если ты не хочешь. Я не чудовище. Но ты можешь умереть, а этого позволить я тоже не могу. Помоги мне. Не отвергай меня. Я никогда не думал, что смогу полюбить так, как это описано в легендах — без причин, всем сердцем, до безумства. Мне всегда казалось это выдумкой. Но это случилось. Случилось неожиданно и бесповоротно. И я готов на всё, лишь бы не терять тебя. Если ты хочешь свободы, я дам тебе её после того, как мы инициируем наш брак. Я не упрекну тебя и не потребую ничего взамен. Об обряде знают только Балин и Тауриэль, но они будут молчать. Я отпущу тебя, словно ничего и не было. Что ты хочешь? Я всё сделаю. Только живи… Хаэ? — он смотрел на меня с таким отчаянием и болью, что я совсем запуталась. — Но как же вы? — мои губы еле слушались, а мысли беспорядочно носились в больной голове, — вы… клейма… что же вы наделали? — я закрыла руками лицо, чтобы он не видел моих слез. — Прости, — прошептал он, а я покачала головой. — За что вы просите прощения? — выдохнула я, не открывая лица. — Вы спасли мне жизнь за счет своей свободы. — Я действовал эгоистично, — признался он, дотронувшись до моих волос. — Спасая тебя, я спас себя самого. Я покачала головой. Мне было до безумия ужасно осознавать, что король Торин пожертвовал своим будущим ради моей никчемной жизни. И как мне теперь оплатить этот долг? Как мне отблагодарить его за этот дар? — Я всё сделаю, — прошептала я, — Но вы же знаете… — я сглотнула перед тем, как продолжить, — я имею в виду, вы знаете, что надо делать в брачную ночь? — Хаэ, — в голосе короля было столько облегчения, словно он заново вернул всем гномам Гору. — Так знаете? — я опустила руки, вытерев слезы со щек, — Потому что я не знаю. А если и вы не знаете, то это будет… плохо… очень плохо… Торин вдруг улыбнулся, а потом рассмеялся, наклонившись и поцеловав меня в лоб. — Спасибо, — горячее дыхание коснулось кожи, — Не думай о ночи, — тихо сказал он, погладив меня по щеке, — тебе не придется ничего делать. Обещаю. Я всё сделаю сам. А сейчас я хочу, чтобы ты поела и отдохнула. На этих словах он встал и направился к дверям, открыв которые, перехватил корзину с едой у стражника и поставил её на небольшой стол у камина. — Здесь есть купальня, — сказал он, перед тем, как уйти, — и чистая одежда. Если тебе понадобится что-то ещё, просто скажи стражнику Бергу, что стоит за дверью. Когда он ушел, я откинула одеяло, заметив, что и так чистая. Кто-то меня, видимо, мыл и переодевал. И я прогнала от себя мысль, что это мог быть сам Торин. Он же король, а не горничная! Скорее всего это была Тауриэль или кто-то из гномок. И вообще лучше об этом не думать. Лучше подумать о еде, от которой исходил такой запах, что закружилась голова. Первым делом я набросилась на еду, а потом уже пошла умываться, замечая, как сильно похудела и ослабла. В волосах я нащупала новую ритуальную косу. Я представила, как король заплетает мне её, и почувствовала, как краска заливает моё лицо. Но к смущению добавилось и сожаление того, что самое важное событие в моей жизни случилось без меня. Меня ещё хватило на то, чтобы переодеться в новую сорочку и домашний сарафан с длинными рукавами, бережно сложенный на небольшом сундуке в изножье кровати. А потом я просто рухнула на одеяла и заснула, хотя мысли о том, что совершила Аста не давали покоя, прогрызая дыру в сердце, а предстоящая брачная ночь будоражила неизвестностью. Но мой организм оказался умнее меня и сжалился надо мной, погрузив в целительный сон без сновидений. Меня разбудило прикосновение к лицу. Теплые, немного шершавые пальцы гладили мой лоб, убирая спутанные волосы. — Ваше величество, — я приподнялась в кровати, принимая сидячее положение, — Уже, да? Пора? Мне надо что-то сделать? Мой голос ещё был сонным, язык немного заплетался, и я потерла глаза, чтобы быстрее проснуться. — Хаэ, — голос Торина с хриплыми нотками заставил меня замереть и затаить дыхание, настолько он оказался нежным, словно он разговаривал с маленьким ребенком. — Я хочу, чтобы ты знала, что я тоже хотел бы, чтобы всё было иначе. Я сжала руки вместе, прекрасно понимая, на что он пошел ради меня. Но он сам сделал выбор. Выбор, который не дал мне умереть. — Я знаю, — тихо сказала я. — И я благодарна вам. Торин на мгновение закрыл граза, чуть нахмурившись, и я испугалась, что сказала что-то не то. Но вот он уже открыл глаза и положил свои руки поверх моих. — Мне надо, чтобы ты не боялась, — сказал он. — У меня к тебе будет просьба, Хаэ. — Хорошо, — я вся напряглась. — Не отталкивай меня, — сказал он, поднимая руку к моему лицу и нежно касаясь пальцами щеки. — Что бы я ни делал, знай, что это правильно. Не закрывайся от меня и ничего не бойся. Я не причиню тебе вреда. Я смогла лишь кивнуть, чувствуя, как меня вдруг переполнил страх. Зачем ему надо успокаивать меня? Что он собирается делать? Тем временем Торин дотянулся до кувшина на прикроватной тумбе, перелил содержимое в стоявший там же кубок и протянул мне. — Это ацелас, — сказал он, протягивая мне кубок. — Выпей. Я послушно пригубила терпкую настойку, сделав несколько глотков. Он взял кубок из моих рук и поставил на полку, а потом наклонился и поцеловал меня в висок. Его руки коснулись моей шеи и плеч, губы заскользили по щеке вниз. Я почувствовала, как Торин начал развязывать мой сарафан и инстинктивно попыталась закрыться руками. — Не бойся, — прошептал он, отстраняясь и заглядывая мне в глаза. — Я должен раздеть тебя. Если хочешь, я погашу лампы. Я представила, что остаюсь в кромешной тьме, и по моей спине пробежал холодок ужаса, и я покачала головой. — Можно? — спросил он, мягко отводя мои руки от груди. — Я сама, — опустив голову, я начала судорожно развязывать шнуровку. Сарафан съехал с плеч, и я, придерживая его, встала с кровати, позволяя платью упасть на пол. На мне осталась сорочка, и я не была уверена, должна ли её снимать тоже. Руки дрожали. Я бросила быстрый взгляд на Торина. Он тоже встал и уже снял сюртук, а сейчас медленно расстегивал петли нижней рубашки. Мой взгляд упал на его оголившуюся грудь, под темными волосами виднелись ритуальные татуировки и белели старые шрамы вперемешку с недавними. На мгновение я зажмурилась, собирая всю свою смелость и мысленно говоря себе, что он знает, что делать, что он мой муж, а значит и мой хозяин, что он обещал не делать мне больно. Сорочка под моими пальцами смялась и заскользила по рукам вниз, оставляя меня с чувством абсолютной беззащитности. Мне хотелось прикрыться, но я заставила себя не двигаться. Взгляд Торина потемнел, его грудь тяжело поднялась и опустилась, и он шагнул ко мне, подхватывая и кладя на кровать. — Мне надо подготовить тебя, — прохрипел он, ложась рядом и касаясь губами моего плеча, отчего по всему телу тут же пробежали мурашки. — Хаэ, какая же ты красивая… Я задохнулась, когда его пальцы заскользили вниз к моему животу, потом поднялись и смяли грудь, шершавые губы ласкали шею, плечи, опускаясь всё ниже до тех пор, пока не оказались внизу живота. Торин осторожно развел мои напряженные ноги в стороны, и я сильно укусила костяшки пальцев, когда почувствовала его пальцы и язык. Меня затрясло от стыда. Я зажмурилась, сдерживая всхлипы. Мне было так страшно, что потекли слезы. Мне казалось происходящее ужасно постыдным и чем-то срамным. Как он мог делать что-то подобное. Зачем? Наверное, Торин что-то почувствовал, потому что вдруг резко поднялся и подтянулся наверх. — Всё хорошо, — прошептал он хрипло. — Не отталкивай меня, — его губы коснулись моей шеи. — Ты слаще меда, — поцелуи стали нетерпеливее, — желаннее всех сокровищ… Он говорил и говорил, гладя моё тело, целуя, успокаивая и лаская. В какой-то момент я поймала себя на том, что наслаждаюсь его прикосновениями, мое тело отвечает на его поцелуи легкой дрожью, дыхание становится тяжелым. Вдруг его губы коснулись моих, и я не отвернулась, позволяя Торину целовать себя. Мои руки сами оказались на его плечах, шее, волосах, как вдруг низ живота пронзила резкая боль и я вскрикнула, вцепившись ногтями в кожу Торина. — Всё хорошо, — Торин подхватил губами скатившуюся по виску слезу и нежно поцеловал меня, начиная двигаться на мне и внутри меня, — Тише, Хаэ. Моя Хаэ. Доверься мне. Он продолжал шептать что-то успокаивающее, нежно гладить, покусывать мои губы и обжигать рваным дыханием кожу. Я расслабила руки, позволяя ему управлять и распоряжаться моим телом, повторяя, что так надо, он знает, что делает. Он мой муж… От его ласк и движений стало совсем жарко, напряжение внутри сменилось сладкими тягучими волнами, которые затмевали сознание, моё тело бессознательно выгибалось навстречу толчкам, дарившим неожиданно приятное наслаждение. Когда сил выносить это безумие не осталось, я застонала, забившись в объятиях Торина и тяжело дыша от накрывшей меня волны сладостной неги. Торин поймал мой стон, выдохнул в мои губы моё имя и улыбнулся. Его движения стали быстрее, тело напряглось и он на мгновение замер, а потом медленно опустил голову и поцеловал меня, заставив меня приоткрыть рот и проникнув языком внутрь. Когда он перевернулся на бок и подтянул меня к себе, прижимая к своей груди, я ещё находилась в таком состоянии, что едва могла соображать. — Что это было? — тихо спросила я, когда он накрыл нас обоих одеялом и зарылся лицом в мои волосы, целуя макушку. — Благодать от Махала, — я услышала его улыбку. — Тебе понравилось? — Я… я не знаю, — честно призналась я, — у меня такое впервые. — У меня тоже, — прошептал он, гладя меня по спине. — Теперь всё? — спросила я, не решаясь поднять глаза на короля и так и уткнувшись носом в его грудь, и поджав всё ещё подрагивающие ноги. Гладящая меня рука Торина замерла на мгновение. — Теперь всё, — голос его показался мне печальным. — Отдыхай.