Сталь и глина

- Аста, послушай меня, - осмелилась я сказать, когда мы объехали город Дейл и поскакали по окружному восточному тракту вдоль Длинного Озера. – Отпусти меня, и я клянусь, что никто не погонится за тобой следом. Я услышала смешок и крепче вцепилась пальцами в седло. Веревки уже успели натереть кожу до крови, и я стралась сделать так, чтобы меньше шевелить руками, хотя получалось плохо. - Торин не оставит тебя в покое. Он начнёт охоту, - сделала я очередную попытку, чуть повернув голову, но в сумерках уже не могла ничего разглядеть - только очертания горы и стен города. – И когда-нибудь он найдет тебя и жестоко отомстит. Но если ты послушаешь меня... - Заткнись! – рявкнула гномка, больно ткнув меня в бок. – Только и умеешь, что зубы заговаривать. С чего бы королю напрягаться ради какой-то горшечницы! - Ни с чего, - согласилась я. – Но ради жены он свернёт горы и сровняет их с землей. - Ради жены? – хохотнула Аста, но её смех тут же перешел в кашель. – Жены? Что ты хочешь сказать? - Аста, я жена Торина, короля Эребора, - вздохнула я. - Думаешь, я дура? Ты врёшь! Ты простая горшечница! – воскликнула гномка, пришпоривая несчастного пони. – Я, по-твоему, совсем глупая? - Если не веришь, то посмотри клеймо на моей руке, - сказала я. - У меня и ритуальная коса есть. Ты напала не на ту гномку, Аста. Если со мной что-то случится, Торин найдет тебя даже на глубине океана и не даст умереть быстро. Даже, если ты меня отпустишь, тебя не оставят в покое. Только я могу остановить короля. Понимаешь теперь, что ты наделала? Отпусти меня и будешь жить. Слово королевы Эребора! Меня саму проняла дрожь от этих слов. Настолько неестественно они прозвучали, и настолько силен был их смысл. - Тот гном сказал, что проблем не будет, - проговорила Аста сама себе. – Он сказал... Нет! Ты не можешь быть королевой Эребора! Ты же мастер Гирд! Я работала у тебя! - Король позволил мне держать в тайне мой статус, - попыталась объяснить я, не обращая внимания на её первые слова о каком-то гноме. – Но он собирался сегодня объявить о нашем союзе... - Бред! Нет, этого не может быть! – закричала гномка. – Ты ... Она запнулась на полуслове, потому что со стороны озера послышался жуткий вой. - Не может быть! Гномы зачистили все тракты вокруг Горы! – прошептала Аста, резко останавливая пони и сворачивая к лесу. - Это что? – меня проняла дрожь от свирепого воя. - Варги! – прохрипела гномка и пришпорила пони. - Надо возращаться к Горе! Уже темно, нам не убежать! Наверняка Торин послал стражников вслед за нами! Они помогут! – мой голос сорвался на хрип. Живот скрутило от страха. - И не мечтай, горшечница, - рявкнула Аста. В лес мы влетели, когда уже совсем стемнело и на небе засверкали тысячи звезд. Вой за нашими спинами усилился. Пони перешел на шаг, то и дело спотыкаясь о коряги и камни. По лицу и плечам захлестали невидимые ветки. Этот лес был непроходимым. Нам не спастись! - Мы убьемся так, - сказала я. – Надо спешиться и найти укрытие. - Так и сделаю, - прошипела Аста спрыгивая с пони. – А тебе желаю удачи, горшечница! Я даже не сразу поняла, что она сделала, а когда поняла, меня пронзил такой ужас, что я даже не вскрикнула, когда Аста порезала ножом мне ногу и со всей силы ткнула острием пони, отчего тот громко заржал и ринулся вперед сломя голову. Я пригнулась, прижимаясь всем телом к его шее. Если бы не привязанные к седлу руки, я бы давно свалилась, но я оказалась в западне. Сзади всё отчетливее слышался рёв и тресканье ломаемых сучьев. Пони то и дело врезался в заросли кустов и деревья, подворачивал ноги, а то и скатывался в низины, подгибая ноги и чуть не перекидывая меня через свою голову. Дыхание его стало тяжелым и хриплым. И когда над нашими головами раздался пронзительный вой, пони свалился в последний раз, придавив мою ногу своим крупом. Я дергала руки, пытаясь избавиться от пут и вглядывалась в тьму, но ничего не могла разглядеть. Я почти оторвала себе запястья, когда мне удалось выдернуть руки из веревок, кажется, ободрав кожу с мясом. Оставалось вытащить из-под пони ногу. Но этого я сделать не успела. Огромная тень прыгнула на нас. Пони взлетел в воздух и исчез в темноте. Я вскрикнула и начала отползать. Вдруг меня что-то толкнуло, в окровавленную ногу ткнулась вонючая пасть. В темноте сверкнули желтые глаза, а через секунду огромные челюсти сомкнулись вокруг меня. Я задохнулась в крике ужаса и боли. Но вдруг меня тряхнуло и отбросило на землю с такой силой, что на какое-то мгновение я потеряла сознание, рядом кто-то заскулил, потом зарычал и снова заскулил. Рычание и шум набрасывающихся друг на друга зверей оглушили меня. Тело болело так, что невозможно было пошевелиться. Кажется, зверь прокусил меня насквозь. Одежда вдруг стала горячей и липкой. Глаза заливало что-то тягучее и теплое. В голове засел такой ужас, что я не могла даже протолкнуть в грудь воздух. Но вот меня снова подхватили острые зубы. Моё тело затрепыхалось безвольной куклой в клыкастой пасти чудовища, а тот ринулся бежать через лес, всё глубже впиваясь в мое тело зубами. Сзади слышалось угрожающее рычание и рёв. Варг то тормозил, то резко сворачивал, то запрыгивал на холмы, а за ним, издавая страшные звуки, неслись его собратья. То ли они хотели отобрать добычу, то ли разделить её, то есть меня, в каком-то укромном месте. Я вскрикнула, когда очередной толчок с силой выбил меня из пасти варга, но из моего горла вырвались булькающие всхлипы. Я упала на землю, ударившись о что-то твердое. Варг, что нес меня, отлетел вместе со мной и забился в конвульсиях. Огромная тень встретила ещё двух тварей, раскидав их в стороны со звуком ломающихся костей. Сколько их было, этих чудовищ? Я потеряла им счет. Я попыталась подняться, но у меня не хватило сил. Даже боли я уже не чувствовала. Ничего не было. Моего тела не было. Когда огромная тень приблизилась и ткнулась носом мне куда-то в живот, я даже крикнуть не смогла. Лишь тяжело дышала и молилась о быстрой смерти. И когда эта тень взяла меня в свою пасть, мне было уже всё равно. Тьма накрыла меня, словно одеялом. Тьма была блаженной. Тьма была спасением. Тьма была смертью. - И не надейся, гномка, - услышала я приглушенный голос, словно он звучал из толщи воды. – Порвали тебя знатно, но жить будешь. Правду говорят, что гномы из камня высечены. Другая бы уже давно померла от таких ран. Я разлепила веки, которые весили, как два горшка золота, и уставилась на расплывчатую фигуру. Огромную фигуру. Такую огромную, что я сперва подумала, что это шкаф или буфет. Оказалось, это был огромный человек. Мужчина. - Я не люблю гномов, - тут же сказал он, увидев, что я пришла в себя. – Но я не позволю каким-то грязным варгам убивать на моей земле. - Я... вы... – голоса не было. Из горла выходили какие-то хрипы и бульканье. Я инстинктивно потянулась к шее. Она была перевязана. Оказались перевязаны и ноги, руки, грудь, живот, лицо и голова. Я была обмотана с ног до головы, словно младенец, которого запеленали неумелые няньки. - Я же сказал, что порвали тебя знатно, - огромный мужчина подошел ко мне, приподнял мою голову своей лапищей и заставил выпить какой-то отвар, после которого я снова погрузилась в небытие. Бред был липким и болезненным и длился, кажется, вечность. Когда я очнулась в следующий раз, то смогла даже сесть, но с ужасом обнаружила, что до пола мне придется падать долго – настолько высокой оказалась кровать. Зато некоторых повязок уже не было. Шрамы на ногах и руках были обильно намазны чем-то скользким и вонючим. С плеч свисала рубашка необъятного размера, перехваченная увесистой фибулой у меня на груди, чтобы не сползала. Я пошевелилась, примериваясь, как лучше спуститься и не расшибиться насмерть. Было бы глупо умереть, после того, как меня чуть не разорвали на кусочки. - Шею свернешь, обратно вкручивать не буду, - раздался грохочущий голос, и я посмотрела на вошедшего великана, в руках которого было ведро с водой. - Вы... – и снова ни звука, а только хрип. - Я Беорн, владыка этих земель, - представился мужчина. – Здесь тебе ничего не угрожает, но и не рады, чтобы ты знала, гномка. Я кивнула. - Спасибо, - одними губами сказала я. - У меня нет одежды кукольного размера, поэтому сама перешьешь себе, что надо, - сказал он, ставя ведро на пол и пододвигая высоченную скамью к кровати, на которой я сидела. – Это тебе вода, чтобы умыться. Тряпки в углу. Там же есть игла. На столе еда и молоко. - Спасибо, - снова испытала я свой голос. Безрезультатно. Я шагнула на скамью, держась за край кровати, и тут же села и сползла на пол. Левую ногу резануло болью - ту самую, что порезала Аста. Голова гружилась, во рту было сухо, один глаз явно видел хуже другого. Но я всё же дохромала к столу и схватила кружку, что там стояла. Молоко обожгло горло, но я не перестала его пить. Жажда была нестерпимой, как и голод. Молоко лилось на грудь и заливало пол из-за слабых рук, еле удерживающих громадную посудину, но мне было всё равно. Беорн какое-то время потоптался рядом, а потом вышел, буркнув что-то нечленораздельное, из чего я поняла только: "хуже свиней" и "жадность". Мне было всё равно, что он обо мне подумает, настолько сильно я проголодалась. Я набросилась на еду и только потом принялась мыться и разбирать одежду, оставленную хозяином дома. Это были огромные рубашки и штаны всевозможных размеров – от гигантского до ещё больше гигантского. Руки тряслись, но мне удалось из одной рубашки сделать что-то похожее на неказистый сарафан. Его я и надела перед тем, как начать убираться. Но сил хватило только смести крошки со стола. Потом я просто опустилась на лавку и уснула. Так и проходил день за днем. Я просыпалась, если просыпалась, что-то ела, что-то шила, что-то убирала, а потом падала без сил. Хозяин старался лишним словом со мной не перекидываться, но заботливо оставлял мне какие-то отвары и мази. Он предупредил меня, чтобы я не выходила за порог ночью, потому что он оборотень и может случайно выбить из меня дух, не признав. Это было очень необычно, странно и пугающе, но я послушалась его и носа за порог после заката не высовывала. Я помнила огромную тень, что раскидала варгов, словно те были мелкими шавками, а не громадными чудовищами, и даже представить себе не могла носколько страшна силища Беорна в его зверином виде, и проверять не хотела. В один из дней я спустилась с крыльца и дошла до реки, что текла за домом. Все повязки уже были сняты. Шрамы затягивались и бледнели. Клеймо на руке перерезала одна из таких полосок – след от зубов или когтей варга. Я подумала, что Беорн обладает тайными знаниями целителей, раз его мази и настойки так быстро поставили меня на ноги, а может, всё дело в хорошей пище и свежем воздухе. Я подошла к небольшой запруде, где смогла войти в воду по щиколотку без страха быть унесённой быстрым течением. Прохладный западный ветер освежил летний зной на моей коже. Опустив голову я посмотрела на своё отражение. Правая сторона лица была изуродована шрамами, один из которых прорезал бровь и глаз, а другой тянулся через щеку до уголка губ. А на горле я нащупала глубокие борозды от клыков. На всём теле были следы моей неудавшейся смерти. От собственного вида меня вдруг затошнило, я поспешно вышла из воды и согнулась за первым попавшимся холмиком. - Могло быть и хуже, - услышала я голос Беорна, который нёс на плече сеть для ловли рыбы. Я закатила глаза и кисло улыбнулась. Да, он прав, могло быть намного хуже. Потом прошла следом за великаном, чтобы помочь, но он тут же отогнал меня, словно муху. - Иди лучше собери яйца в курятне, - велел он. – И свари их. Будет, чем перекусить до обеда. И это... я послал дрозда в Эребор. Раньше не посылал, не был уверен, что ты выживешь. Да и дрозды были заняты гнездовьем. Так что, надеюсь, ты скоро уедешь. Я посмотрела на него с укором и благодарностью. Беорн был добрым, но гномов отчаянно не любил. Он помог мне, кормил и поил меня, но при этом не забывал закидывать меня угрюмыми замечаниями и делать всё, чтобы я знала своё место. Моё присутствие ему явно не очень нравилось, но бросить меня он не мог. И я была ему безмерно благодарна за всё. Однако новость о том, что он послал дрозда в Эребор, меня встревожила. С одной стороны я очень хотела вернуться домой, а с другой мне было жутко страшно. - Ну? Яйца сами себя не сварят, - буркнул он, разматывая сеть. – Вечером будет рыба. Ты же ешь рыбу? Если нет, то это не мои проблемы. И растопи печь, чтобы сразу зажарить на углях. Я кивнула и пошла выполнять указания. Меня всё ещё подташнивало, но после того, как я съела сладкую соту, стало легче. Да и на душе посветлело от новости, что, возможно, скоро вернусь домой. Жить на просторе было неуютно. Не хватало надежности и тепла камня. Запаха металла и углей. Запаха дома. А ещё я ловила себя на мысли, что все эти запахи, тепло и надежность неразделимы от Торина. Дом и Торин слились в моем сознании в одно целое. И я осознала, что скучаю по нему не меньше, а может и больше, чем по мастерской, глине и камне. Как же глупо было отрицать очевидное? Почему я сразу не позволила любить себя и любить самой? Почему только на пороге смерти и вдали от него, я поняла, насколько он важен для меня? Глупая, глупая Хаэ. И теперь, не ужаснется ли он, увидев мои шрамы? Не отпугнет ли его моё искареженное лицо? Что, если он больше никогда не прикоснется ко мне? От подобных мыслей становилось страшно и начинало тошнить с новой силой. Но ничего уже не изменить. Ничего, если он больше не посмотрит на меня. Зато я вернусь домой. Продолжу работать. Руки-то мне не откусили. Буду заниматься любимым делом. А Торина мне хватит и издалека. Главное, что рядом, а не за бескрайними лесами, озерами и пустошами. Прошло два дня, когда вернулся дрозд. Беорн передал мне записку, которую тот принёс. В ней была всего одна руна: "Еду" Сердце подпрыгнуло и ухнуло в живот. Я снова бросилась за дом и меня вывернуло. Я то и дело касалась пальцами лица, проводила ими по выпуклотям и бороздкам, касалась брови, шеи и губ. Захочет ли он поцеловать меня вновь? От этих мыслей сердце сжималось от боли. - Ешь, - вечером Беорн сунул мне под нос огромную миску с молочной кашей, щедро сдобренной маслом и медом. – Тебе сейчас за двоих надо питаться. Я уставилась на великана с непониманием. - А ты что, не знаешь? – ухмыльнулся он. – У тебя будет маленький алчный гномик, который вряд ли станет сильным и красивым, если будешь есть, как мышь. Хотя красивым он так и так не станет. - Я? – беззвучно ахнула я, хватаясь за свой живот ладонями, словно могла что-то там нащупать. - У меня была жена когда-то... и дети, - сказал Беорн, и в голосе его прозвучала боль. – Я знаю, почему тебя тошнит по утрам, а ещё от рыбы, от грибов, от мяты, орехов и морковки. И знаю, почему ты постоянно жуёшь мои соты. Уже половину улья слопала и не заметила. - Я? – снова открыла я рот, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Ребенок? У меня? Слезы сами потекли по щекам, а в груди стало вдруг так тепло, что хотелось петь и танцевать. - Ну вот только гномьей истерики мне не хватало! – поднял глаза к потолку Беорн. – Знал бы, не говорил. Хоть весь улей слопай со всеми пчелами и личинками – не жалко!Только сопли мне тут не размазывай. Я смахнула слёзы и с особым остервенением съела всю кашу до последней капли. А потом долго лежала на скамье, где устроила себе уютное гнёздышко из одеял и подушек, и смотрела в потолок, поглаживая свой живот и посасывая сладкую соту. Маленький гномик. Сын Торина. И мой сын. Наш сын. Или дочка. Наша малышка. Дни теперь казались мне ярче, а ночи не такими одинокими. Даже о шрамах я забывала, когда мои руки касались живота, и тогда я начинала улыбаться и беззвучно напевать старые гномьи песни. Беорн косился на меня недобрым взглядом, но молчал. Он вообще был немногословен и, наверное, еле сдерживался, чтобы не прогнать меня, хотя я была уверена, что это он просто делал такой вид, а на самом деле общество моё ему всё-таки нравилось. Обычно Беорн никогда меня не будил, давая выспаться вдоволь, но в то утро он с шумом распахнул дверь и громко протопал в комнату. Я подскочила на кровати, не понимая, что произошло и с чего Беорн не в духе с утра пораньше. - Там гномы на моей границе, - сказал он, еле сдерживая ярость. – Через час будут здесь. Надеюсь, долго не задержатся. И надо было этому Торину целую армию с собой брать?! Не мог один приехать? Я вскочила и бросилась пребирать нашитые вещи. Всё вдруг показалось мне ужасно уродливым, поэтому я просто взяла первое, что под руку попалось, и ринулась умываться. Когда я вышла на крыльцо, то вдали уже виднелись черные точки всадников. Беорн вышел за двор с топором наперевес и уже ждал гостей. Я затаила дыхание, чувствуя, как в животе всё переворачивается от страха и счастья, и пошла во двор. А потом я прижала ладони к своему лицу и отступила в тень, а когда всадники стали отчетливо различимы, и среди них я сразу узнала Торина, мои ноги сами понесли меня внутрь сарая, где я и затаилась за приоткрытыми воротами. - Моё почтение, Беорн, - услышала я голос Торина, и по коже моей пробежали мурашки, а сердце ухнуло куда-то в пятки. - Не нужно мне твоё почтение, Торин Дубощит, - прогрохотал оборотень. – Прикажи своим гномам оставаться за пределами ограды, а сам проходи. Я выглянула в щель и увидела, как Торин делает знак гномам, а сам спешивается и подходит к великану, но глаза его мечутся по двору и смотрят то на дом, то на сарай, то на огороды. - Я получил твоё послание. Благодарю тебя. Где же Хаэ? - спросил нетерпеливо он. - Так значит так зовут эту гномку, - хмыкнул Беорн и покосился в сторону сарая, а я тут же отступила к балке и спряталась за неё. - Твоя, что ли? В сарае она. Прячется. - Прячется? – удивился король гномов, поварачиваясь к сараю. - Забирай и уезжай, да поживее, пока не стемнело, потом я за себя не ручаюсь, - прорычал Беорн, стискивая топор. Но Торин его уже не слушал, он вбежал в сарай и остановился, озираясь вокруг. - Хаэ? – позвал он, и я зажмурилась на мгновение. Голос манил выбежать к нему и броситься на шею, но страх, что мой вид его напугает и отвратит, клокотал в горле. Но стоять и прятаться было глупо. Пусть уж лучше всё случится быстро. Я вышла из своего укрытия и подняла голову. - Хаэ! – выдохнул Торин так, словно с него только что сняли неподъемную ношу. Он сам бросился ко мне и обнял так крепко, что на мгновение у меня перехватило дыхание. – Я думал, ты погибла. Я думал, тебя уже нет! Он отстранился и заглянул мне в глаза, и только тут, кажется, увидел мои шрамы. Лицо его помрачнело, губы дрогнули. Я тут же опустила голову и закрыла лицо ладонями, закачав головой. Слёзы потекли по моим щекам и пальцам. - Девочка моя, - прошептал Торин, нежно убирая мои ладони от лица. – Как же тебе было больно. - Его губы подхватили скатившуюся слезу, потом вторую, прошлись по изуродованному виску и лбу, коснулись глаза одного, потом другого. – Прости меня, что не уберёг. – Его губы нашли мои. Легкий поцелуй, совсем невесомый, привел меня в чувство. Я отступила, уперев руки в грудь Торина. Не надо меня жалеть. Я справлюсь. Просто отвезите меня домой. Но мои губы оставались закрытыми. Я не могла объяснить ему, что он не обязан нести это бремя. Я закачала головой и отвернулась. - Не отворачивайся от меня, - в его голосе я услышала боль, его руки сомкнулись вокруг меня, и я оказалась прижата к его телу. – Не делай так, Хаэ. Не прячь от меня свое лицо. Это я виноват. Я не смог уберечь тебя. Простишь ли ты меня когда-нибудь? Это не ваша вина, - хотела крикнуть я. – Это вина варгов, вина Асты, вина тех, кто передал ей нож! Но не ваша! - Хаэ, я люблю тебя, - прошептал он мне в макушку. – Я не смогу без тебя. Не после того, как успел похоронить и нашел живой. Я не отпущу тебя. Не оставлю! Он медленно развернул меня к себе, держа за плечи. - Прошу, посмотри на меня, - прошептал он снова, и я подняла на него глаза. Он смотрел на меня с такой теплотой, что мои ноги вдруг стали ватными, а сердце забилось с удвоенной силой. - Скажи мне, что не презираешь меня. Скажи, что не ненавидишь, - с тоской сказал он и нежно провел пальцами по моим шрамам. – Скажи, что прощаешь. Хаэ! Скажи хоть что-нибудь! Я покачала головой, потом медленно перехватила его руку, что всё ещё гладила меня по щеке, и прижала его ладонь к своим губам. Я не презираю, не ненавижу, я люблю, - кричало моё сердце. Я опустила его руку к своему горлу, чтобы показать шрамы, чтобы он понял, что я просто не могу ему ответить. Торин опустил взгляд на моё горло, в его глазах плескалось непонимание, а потом его глаза расширились, в них выступили слезы. - Хаэ, - одними губами произнёс он. – Ты не можешь... ты потеряла... Хаэ...– Он прижал меня к себе и начал гладить по голове. – Прости меня. Махал, прости меня! Громкий стук в ворота не дал ему договорить. - Гномка не такая уж маленькая, чтобы ты её найти не мог, - прозвучал недовольный голос Беорна. – Солнце уже в зените. Вам пора. - Нам пора домой. Ты же поедешь со мной? - Торин перехватил мою ладонь и заглянул в глаза, словно боялся, что я могу отказаться ехать с ним. Разве могла я? Я кивнула, увидев, как вмиг разгладилось его лицо, и последовала за ним на выход. У ворот я остановилась и начала рукой набрасывать свои волосы на лицо. Не хотелось, чтобы все приехавшие с Торином стражники глазели на меня. Торин лишь мельком глянул на меня и тут же снял свой походный плащ и накинул мне на плечи, а затем поправил капюшон на моей голове. - Это только ради тебя, - сказал он. - Хотя я думаю, что в этом нет необходимости. Но если тебе это важно... Я благодарно сжала его ладонь, почувствовав, как его пальцы с силой сомкнулись на моих. Он готов принять меня такой, он не отвернулся, не смутился. Смогу ли и я принять себя когда-нибудь? Наверное, я должна. Ради Торина, ради нашего ребёнка, ради благополучия Эребора.