Запарные

Ночь, утро, день, вечер – всё смешалось, но каждое время приобрело свои краски. Утром – встают, рано-рано, рыжее солнце слепит сквозь шторы, рыжие тени, рыжее небо, рыжее настроение. Чёрные, прохладные волосы Дони становятся почти тёплыми, насыщенными. Веснушки на её лице – ярче, да настолько, что заметны издалека. В это время рыжая горничная выглядит ещё красивее, притягательнее. Она смеётся, веселится, делает свою работу. Это – её время Следующее время – полдень, когда выскакивает одна из незаметных горничных, решает все дела в предобеденное сонное и ленивое время, а после снова пропадает. Они все работают, изучают, творят. Дони наблюдает за ними в перерывах от изучения языка, когда совсем уставшая, а потом снова берётся за дело. Она уже почти выучила, как можно говорить нормально, без проблем. Да и теплее становилось – на улицах появлялись кристальные бабочки, летали рядом с виноградниками и будто бы все радовались жизни, только не особо. Что-то было. Что-то было странным. Дони медленно, но верно, пробиралась сквозь это, изучала, прощупывала, наблюдала со стороны. К ним пару раз заглядывали какие-то люди, сэр Окказус был явно зол из-за этого, а Крепус встревожен. Ей нельзя было видеть их, или показываться на глаза – она видела лишь спины издалека и её тут же уводили. Было что-то очень странное. – Сэр Окказус? — шёпотом зовёт она. — Сэр Окказус, кто они? — По бизнесу, — не отрываясь от бумаг, говорит он. — Приходят постоянно, мешают жить. — Вчера и позавчера, и позапозавчера их не было? — Да, — вздыхает он, всё же откладывая лист с чем-то и смотрит на неё уставше. — Их не было раньше. — Почему сегодня они есть? — Потому что они ублюдки без чести. Дони смотрит на него несколько секунд и начинает догадываться, что, кажется, он так ругается. — Уб-люд... — Не повторяй. Забудь. Она смотрит на него с прищуром, не хитрым, задумчивым, оценивая ситуацию. Немного погодя, всё же медленно кивает, отворачиваясь. — Это странно. Окказус вздыхает и подпирает рукой голову, продолжая смотреть на неё. — Я знаю. Пожалуйста, не лезь в это. Она смотрит на него снова и видит немую мольбу, да брови домиком и обеспокоенное выражение лица в целом. Она думает ещё немного и поджимает губы. — Я хочу знать. — Это опасно для тебя в первую очередь. Ты являешься для них проблемой, из-за которой они возвращаются раз за разом. Она хлопает глазами, замирает, переводит у себя в голове это всё и думает, анализирует. Ей надо как-то ответить. — Как... — она запинается, обдумывая и вспоминая слова, — что мне надо делать? — Тебе нельзя показываться им на глаза в обычном виде. Они не знают, как ты выглядишь. Знают, что ты обычно с Крепусом и мной рядом, а ещё знают, что ты обычно в гражданс... кхм, в повс... обычной, обычной одежде. — Одежда служанки? — предполагает Дони. — И немного работы? Окказус одарил её неодобрительным взглядом. — Я не хочу, чтобы они тебя вообще видели. Она снова поджимает губы и отводит медленно взгляд, обдумывая всё. Окказус медленно встаёт с кресла и подходит к ней, тормоша немного по волосам. — Я рядом и тебя не посмеют тронуть. Она не поняла половины слов, но поняла, что под защитой.