Запарные

Крепус хрипит и тихо смеётся, смотря на знакомую рожу. — Шэймус, ты дурак, — а после с улыбкой заходится снова в болезненном кашле. — Иди отсюда, ты можешь заразиться. — Жизнь скучна без риска, — почти безвинно улыбается названный Шэймус, залезая в окно. — Тебя могут увидеть и посадить... — не успевает Крепус договорить, как заходится ещё большим, сухим и болезненным кашлем, не переставая, да так, будто лёгкие вот-вот выплюнет. — Не увидят и не посадят, — заверяет его Шэймус, а после выглядывает в окно и затаскивает ещё какого-то парня с лирой. — Святой Барбатос... — хрипит Крепус и вздыхает. — Какие же вы идиоты. Не подходите, я болею лишь богами известной хренью. — Я же говорил, что он набожный, — пожал плечами Шэймус, а второй тихо прыскает и оглядывает закрытую палату. Да, с сохранением в одном месте этой заразы действительно постарались. — Это называется «глубоковерующий», дурачьё, — с некоторым высокомерием поясняет Крепус, покрываясь испариной и ощущая слабость, возвращая себя в прежнее положение, на кровать. — Мне... как-то херово. — Этот парень поможет тебе, Креп, — с дюжиной уверенностью говорит Шэймус и тыкает парнишку в плечо пальцем, а после кивая на своего друга, мол, давай-давай, помоги ему, и ещё смотрит так жалобно, что неудивительно, почему девушки все валятся от его чар. — Сделаю всё, что в моих силах, — потягивается парнишка и, взяв лиру с пояса, присаживается на кровать, готовый начать исцеление. — Советую посторожить дверь, а то моё божественное пение могут услышать, хе-хе. — Всё сделаю, дружище, только вылечи этого придурка Рагнвиндров, — кивнул с полной боевой готовностью Шэймус и встал рядом с дверью, упираясь в неё и держась за ручку, готовый буквально драться со всеми, кто вообще хоть сколько-нибудь попытается ворваться. — Вы думаете пение поможет мне? — хмуро и тихо спрашивает Крепус, смотря на барда несчастным взглядом, да ощущая, как от озноба и головокружения его щаз вывернет наизнанку. — Анемо глаз бога, что дан мне судьбою, не так уж и прост, как может казаться первою, — брынькнул на лире парниша и вокруг всё тихонько засветилось потоками волшебных ветров. — А умерщвлять противников? — вздыхает Крепус, вопрошая. И снова кашляет. Шэймус развёл руками и посмотрел на барда: — Я же говорил! У него шило в заднице. — Почему же ты не реализуешься как искатель приключений? — спрашивает бард и все неожиданно подскакивают, когда в дверь громко постучали. — Выйдите немедленно! — Так что? — нагнувшись, прошептал бард, смотря на Крепуса, пока тот пытался собраться с мыслями, а за дверью слышался странный, зловещий шум, сдавливающий его в висках пульсацией. — Это опасно, а ещё я хотел стать рыцарем, — бормочет невнятно Крепус, почти засыпая и ощущая, как ледяной жар накрывает его, — но отец против, он волнуется за меня. Я думал чуть позже просто путешествовать с Дони. — Будешь рыцарем для неё? — Скорее она для меня, — невесело улыбается он и погружается в усталый, вымученный, почти принудительный покой. Он засыпает и слышит, как игра на лире и тихое напевание о принцессах, драконах, замках и рыцарях. О столь желанном спасении, о свободе, о жизни за пределами его рутины. И где-то там, где винокурня ли, где города другие ли, где вечные снега и пустыни ли, где горы, озёра равнины и реки ли – всё так хорошо и красиво и ему надо побывать там; красо́ты словами не передать того, как ты путешествуешь, как ты идёшь и находишь необычные пейзажи, как ты встречаешь опасности вместе с кем-то, как ты... живёшь.