Сломанные

Ацуши был счастлив, что его место находилось не у окна, потому что настойчивые лучи солнца нагло проскальзывали внутрь кабинета, и ученики, сидевшие в самом неудачном ряду, страдали от пекла. Накаджиму радовало то, что ему не нужно быть одним из тех, кто сейчас отчаянно пытается прикрыть свое лицо от света книгой или ладонью – и всё равно это не особо спасало. Дазай сидел, как обычно, слева от парня, развалившись на парте, и притворялся спящим. Ацуши это понял по тому, как он иногда стучал ногой в такт, известный только ему. Похоже, что в его голове всегда была какая-то мелодия, и Накаджима гадал, напевает ли Дазай свои любимые песни или просто издаёт иногда бессмысленные звуки, что приходят ему в голову? Да и вообще, какие песни любит Осаму? Ацуши пока не имел представления о его музыкальном вкусе, но надеялся, что плейлист этого парня состоял не только из песен про самоубийство. Говоря о самоубийствах, он понятия не имел, что ему стоит делать дальше, какой шаг предпринимать. Вряд ли от Дазая можно добиться чего-то только разговорами, но в этом случае вставал другой вопрос – а к каким тогда действиям нужно переходить? Может, стоило вообще оставить эту идею в покое и попробовать сделать всё самостоятельно? Всё-таки двойное самоубийство — это идеал Осаму, а не его. Ацуши крутил ручку между пальцами и подумал о том, почему он вдруг вообще загорелся такой идеей. Жил до этого момента себе без задней мысли, знал о разных случаях самоубийств, и ничего. А тут всего лишь встретил одного из представителей лично и вдохновился, внутри резко загорелась лампочка, освещая всю желчь и грязь его жизни в самых негативных красках. Не то, чтобы Накаджима раньше этого не понимал, такую жизнь ему давно не хотелось. Но Дазай был тем человеком, который мог бы помочь ему это всё закончить. Ацуши косит взгляд влево. Осаму выделялся. Даже в данный момент, ничего не делая, он выделялся среди остальных. Но, может, это было просто от того, что тот не носил школьную форму. Надо будет как-нибудь спросить между делом, по какой причине, и почему ему за это не дают очередное наказание. С настойчивым стуком в дверь внимание Ацуши переключается. Учитель тоже отвлекается от темы, которую он расписывал на доске, и выходит ненадолго из кабинета. Вернувшись, он смотрит в конец класса. — Дазай, с тобой хотят поговорить, – Осаму лениво приподнял голову над столом, разлепляя глаза. – Вещи можешь оставить, – сказал учитель, после возвращая своё внимание к уроку. Сонливость Дазая исчезла по щелчку пальцев, и, оживившись, он выпорхнул из класса как бабочка. Ацуши вполуха слушал объяснения учителя, иногда поглядывая на настенные часы, стрелки которых не торопясь двигались. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, двадцать… его на весь урок забрали поговорить, что ли, или он просто сам уже решил не возвращаться? К концу урока Осаму так и не появился, что-то новенькое. Теперь он, возможно, и не объявится в ближайший час, так как сейчас начался большой перерыв. Ацуши пробежал глазами по загалдевшему с разных сторон классу. Ребята разбивались на группы в несколько человек, соединяя свои парты, чтобы поесть в компании, некоторые просто обедали в парах. Ацуши тоже нужно поесть, правда, одному. Он уже наклонился над партой, чтобы достать из своей сумки еду, как в класс всё же вошел Дазай. Правильнее будет сказать – эффектно появился. Сделал поворот вокруг своей оси и лунной походкой дошёл до своего стола, вызывая улыбки на некоторых лицах. — Ты уходишь? – поинтересовался Ацуши, заметив, как Осаму запихивает свои принадлежности в портфель. — Ага, поесть. — Он никогда не ест в классе, – пояснил подслушивающий одноклассник, что сидел перед Ацуши. – Говорит, что мы мешаем ему своими громкими чавканьями. Дазай закивал, подтверждая его слова, и уже сделал пару шагов к выходу. — Можно с тобой? – спросил Ацуши, а Осаму к нему повернулся ничуть не удивлённый, ожидая такого вопроса. — Ну можно, – Накаджима обрадовался. – Если догонишь, – добавив, он высунул язык и быстро рванул вон из класса. — Э? – замешкавшись на пару секунд, Ацуши подскочил со своего места, схватив сумку налету, и выбежал следом. За углом коридора уже скрылась тёмная макушка, и Ацуши бы быстрее её догнал, если бы не толпа на его пути. На втором этаже людей было уже поменьше, поэтому врезаться ни в кого не пришлось. Осаму впереди весело лялякал и подпрыгивал, а потом скрылся за дверью библиотеки. Через несколько секунд и Ацуши забежал внутрь, уже чуток запыхавшись, и часто-часто поморгал. Дазая будто и след простыл. Но заметив краем глаза странные шевеления со стороны, он повернул голову влево и опустил взгляд вниз. Он в полнейшем недоумении уставился на Осаму, аккуратно ползущего на четвереньках по полу, как будто здесь были расставлены мины. И как на это реагировать? Ацуши уже хотел спросить, какого черта он творит, как Дазай посмотрел на него через плечо и подставил палец к губам. — Чшш, – и кивнул головой в сторону. Накаджима проследил за его кивком и увидел, что у стола сидела та самая полноватая и слегка истеричная женщина, которую он видел ещё в первый день в этой школе. Она что-то печатала на компьютере и поправляла свои большие очки, часто сползающие с носа. Ацуши не спеша пошел вслед за Дазаем и прикрыл лицо, проходя мимо девушки у стола, делая вид, что он не с ним. Осаму завернул налево и, наконец, привстал. — Если она меня увидит, то потом покоя не даст и каждую минуту будет ходить и проверять, пытаюсь ли я убить себя, – объяснил он, отряхивая штаны от пыли. – Нам чуть дальше. Для школы библиотека была довольно большой. Дазай сделал ещё пару поворотов среди шкафов, заводя Ацуши в самую глубь помещения. Место, куда он его привёл, было окружено с трёх сторон и свет сюда практически не падал. Осаму присел в угол между двумя шкафами и достал книгу сбоку. Открыв её на загнутой странице, начал читать, или же снова делать вид, ибо при таком освещении это становилось проблемным занятием. Ацуши потоптался на месте и присел рядом с ним. — Куда тебя забирали на уроке? – поинтересовался он. — К мозгоправу, – ответил Дазай, поморщившись. – «Мы не можем допустить, чтобы репутация нашей школы пострадала». – сымитировав строгий тон, он усмехнулся. – Тем не менее, они мне сделали выгодное предложение. Вместо мытья окон я теперь буду посещать нашего школьного психолога. У неё, кстати, стоит мягкое кресло, – Дазай довольно улыбнулся и пошевелил плечами, представив, как бы он сейчас удобно развалился в нём, а не упирался спиной в деревянные книжные полки. – Хотя есть один минус – придётся разговаривать. Неприятно, когда к тебе так нагло и настырно хотят залезть в твою голову, согласен? Как будто я сам не понимаю, что у меня с ней проблемы. Он перелистнул страницу. Накаджима находил это немного забавным. Дазай расценивал как минус то, что должно являться самым важным плюсом при походе к психологу. — Ты не хочешь, чтобы тебе помогли? Осаму покачал головой. — Если мне вдруг и помогут, то я только быстрее попаду в могилу, – какая-то недобрая ухмылка проскользнула на его лице, пока его глаза бегали по строчкам книги. — Это странно. Ему не ответили. Ацуши сглотнул, поджав колени к груди. Стало совсем тихо, было слышно только медленное скольжение пальцев Дазая по страницам. Они, вроде, шли сюда, чтобы поесть. Накаджима полез в сумку за своим обедом, надеясь на то, что Осаму это заметит, и сделает то же самое. Но тот даже глазом не повёл, продолжал сидеть в неизменной позе и читать книгу. — Ты не будешь есть? – не выдержал Ацуши. — Я ем, – сказал Дазай, вызвав изумление. – Я питаюсь энергией этой книги, – и в доказательство он ткнулся в неё носом и вдохнул запах пожелтевших страниц. Дазай снова разыгрывал какую-то сценку и Ацуши бы даже посмеялся с его дурачества, если бы не чувствовал, что что-то здесь не так. Накаджима открыл свой бэнто и вкусный запах еды ударил в нос. Кадык Дазая дёрнулся верх-вниз, и парень прикусил щёку с внутренней стороны. — Поешь вместе со мной? – предложил чуткий Ацуши. – Я всё равно сам это не осилю. На короткий момент губы Дазая сжались, он повернул голову, смотря то в чужие глаза, то на еду. — Так заметно, что я голоден? – хрипло спросил он. — Ты хорошо держишься, – похвалил его Ацуши и поближе протянул ему бокс. – Прошу. Что хочешь? Всё! – кричал его взгляд, но утончённые пальцы потянулись к онигири. Видя то, как он закрывает глаза, поднимая голову слегка вверх, и тихо мычит от удовольствия, смакуя вкус, Ацуши стало грустно. Насколько нужно быть голодным, чтобы до такой степени наслаждаться обычным онигири? Теперь он догадывался, почему Дазай всегда исчезал из кабинета, когда все приступали к еде. Они ели в тишине, разделив еду поровну, и когда закончили, оставалось ещё полчаса до конца перерыва. — Я думал над тем, что ты мне вчера сказал, – прервал Ацуши молчание между ними, желая высказать свои мысли, которые не давали ему покоя этой ночью. – И я считаю, что ты не имеешь права говорить мне что-то подобное. Осаму, оторопев, даже отвлекся от книги, отложив её в сторону, и устремил всё внимание на парня. Ацуши было говорить намного легче, когда Дазай на него не смотрел с таким ожидающим выражением лица. Пусть лучше снова уткнётся в свою книгу, хотя бы для вида. — Ты не знаешь мою жизнь и мои причины, по которым я хочу сделать это, – продолжал он уже менее смело. – Поэтому ты не можешь утверждать, что ты достоин смерти больше меня, – ладонь Дазая накрыла его губы, заставляя замолчать. — Воу, остановись, я вообще не это имел в виду, – он убрал руку, а Ацуши склонил голову вбок. — Не это? — Даже если твоя причина умереть это то, что у тебя взрослый дядя отобрал леденец ещё в далёком детстве, мне всё равно. В том случае, когда ты уже мёртвый, – Осаму развернулся к нему корпусом, подогнув одно колено под себя, и рукой взял его за подбородок, пристально рассматривая его лицо с разных сторон. – Попробуй посмотреть на себя в зеркало: долго и внимательно. И возможно, ты увидишь то, что вижу я. Если человек уже мёртвый, то ничего не изменится, когда он убьёт себя, верно? А ты – ещё живой, понимаешь? Накаджима хмурился, сжимал губы, и ему хотелось пищать от разрыва своего мозга. Дазай продолжал говорить каким-то иностранным языком для него. Это и есть бредни сумасшедшего? Ни черта он не понимал. Снова. Дазай только сильнее его запутывал своими запутанными объяснениями, оставляя его мысли в ещё более запутанном положении, чем до этого. Увидев полное отрицание в его глазах, Осаму отпустил его. — Ладно, ты и не должен. — Тогда покажи мне, – тут же попросил Ацуши, почти требовательно. — Что показать? — Всё. Если ты не хочешь совершать двойное самоубийство со мной, то хотя бы научи меня тому, что знаешь сам. — Ты просишь научить тебя убивать себя? – Осаму кладёт локоть на своё колено, подпирая кулаком подбородок, странно улыбаясь. — Называй это как хочешь, – смотрит Ацуши на него. – Но я тоже хочу увидеть то, что видишь ты. Я хочу понять этот мир. Дазай долго смотрит в полные решимости глаза напротив, отмечая, насколько был необычен их цвет. Они напоминали ему закат их города: тёмно-фиолетовое небо, на фоне которого медленно растворялось палящее летнее солнце. — Насколько ты прилежный ученик? – снова неожиданные вопросы, которые были заданы совершенно не по теме. Может, это ещё одна из привычек Дазая помимо напевания мелодий себе под нос? — В смысле? — Когда-нибудь прогуливал уроки? – уточняет он хитреньким голосом. — Да как-то не приходилось. — Как насчёт того, чтобы попробовать прямо сейчас? – с вызовом он смотрит на него. Не думает же он, что Ацуши смеет ему отказать? Что бы он там ни задумал, это будет в разы интереснее, чем просиживать свою задницу ещё три часа в душном кабинете. — С удовольствием.