Сломанные

Тяжесть неприятным грузом давит на голову, Ацуши пытается открыть глаза, но, чувствуя сильное головокружение, снова их закрывает. Он находится где-то посередине: и спать хочется, но не можется, и проснуться хочется, да трудно. Такое пробуждение было явно не из лучших. Лоб парня морщится, пока остатки странного сна, который Накаджима уже почти полностью забыл, покидают его голову. Теперь перед собой он видит только черноту с разноцветными точками и слышит далёкое гудение в ушах. Ацуши ещё полторы минуты лежит, не двигаясь, в надежде вернуть ушедший сон, но осознав, что это бесполезно, предпринимает ещё одну попытку нормально проснуться. Медленно, но у него получается разлепить глаза, боящиеся яркого света, и в первую же секунду он пугается, видя перед собой не свою комнату. Его взгляд ловит фигуру Дазая, читающего какую-то книжку за столом, и Ацуши вспоминает недавние события. Он уснул? И сколько же он проспал? За окном было уже довольно темно. — Сколько времени? – хрипит он. Дазай ни на йоту не меняется в лице – наверняка, уже заметил ранее, что Накаджима проснулся. — Где-то десять. Вот черт, он и правда достаточно проспал. Осаму щелкает пальцем по чему-то стеклянному, Ацуши следит глазами за источником звука. Стакан с водой, который ему так любезно принесли ранее, и который всё ещё стоит в ожидании, что его осушат. Накаджима привстаёт на локте и только сейчас замечает, что всё это время был укрыт плащом, скрывающим всё его тело своей длиной. Он как-то не особо обращал на это внимание, но неужели Дазай был настолько выше его? — Если бы я вытащил одеяло из-под тебя, то ты бы проснулся, поэтому я не нашёл ничего лучше, – объяснил Осаму ситуацию. Он не отрывал взгляда от книги и тем не менее успевал замечать действия Ацуши со стороны. — Спасибо, – отвечает парень и присаживается спиной к изголовью кровати, одновременно отодвигая плащ в сторону. Он дёрнул плечами от резкого холода, коснувшегося его тела, и полез в карман брюк за телефоном. Полдесятого. И семь пропущенных от мамы. Он набирает её номер, попутно потирая ещё сонные глаза. Гудки довольно быстро сменяются то ли обеспокоенным, то ли недовольным голосом. — Ацуши, где тебя носит? — А, я у…друга, – говорит он с паузой и косит взгляд на Осаму, тот всё ещё не отвлекается от книги. «Полное руководство по самоубийству», читает Ацуши на обложке и усмехается. Кто бы мог подумать. Мать тем временем начинает трещать нотации, но Ацуши, не имея ни малейшего желания это выслушивать, их быстро обрывает. – Скоро буду дома, не волнуйся. И кладёт трубку. Дазай, как по сигналу, захлопывает книгу и откладывает её в сторону. — Проводить тебя? Как раз прогуляться хочу, – спрашивает он, уже смотря на Накаджиму. — Если ты согласен прогуливаться целый час. Накаджима изначально думал о том, чтобы вызвать такси, но раз Осаму так сильно горел желанием прогуляться в ночное время, то можно и отказаться от этой идеи. Возвращаться домой всё равно не хотелось. Только нужно хоть немного прийти в себя после недавнего пробуждения – головная боль постепенно отходила на второй план, оставляя после себя только лёгкое головокружение. Дазай, прищурившись, оценивающе смотрел на оголённую шею Ацуши. Парень почувствовал, как палец Осаму касается его кадыка и ведёт вверх к подбородку, заставляя задрать голову и открыть ещё больший обзор на свою шею. — След почти незаметен, – хмурится он, рассматривая бледную розоватую полосу на месте удушья, которую он невесомо оглаживает, пока щёки Ацуши горят от таких, как ему кажется, интимных действий. – Как удобно, – комментирует он и отстраняется. Ацуши сводит колени вместе и обнимает их, бедная нижняя губа привычно терзается его зубами. Он хотел попросить об услуге, но всё было не так просто. После того, чем они занимались, он должен чувствовать себя более раскрепощённо, но, чёрт, как же он волновался! — Слушай, – начинает он и прочищает горло, а вода сейчас приходится как никогда кстати. Дазай с интересом на него смотрит в ожидании. – Ты не мог бы, ну, эм, – внезапная пауза затягивается, оказывается немного длиннее, чем он планировал, – сделать мне больно? Он просит неуверенно, мямля, и краснея лишь сильнее. Звучало очень неловко, а изогнутая бровь Осаму ещё больше смущала. Кажется, он ждал, что Ацуши сейчас отшутится от своих слов, но этого не происходило. Дазай подставляет кулак ко рту, наигранно и издевательски посмеиваясь в него. — Ацуши-кун, ты что, мазохист? — Это то я и хочу проверить, – он прикрывает от стыда глаза и тянет руку к Осаму, опуская её на стол. – Укусишь до крови? Тишина. Давящая на голову сильнее, чем боль при пробуждении. Накаджима не выдерживает и открывает глаза, Осаму чешет подбородок, как бы раздумывая. Он резко откидывается на спинку стула и заводит руки за голову. — Не хочу, – твёрдо отвечает он. – Я не садист, знаешь ли, – добавляет прежде, чем Ацуши успевает что-то возразить. Он слышит смешок. — Ты же меня пару часов назад душил! Дазай приоткрывает рот в возмущении. — Не смей сравнивать такие вещи, это абсолютно разное! Я не делал это для того, чтобы тебе было больно. Ацуши обиженно хмыкает и отворачивает голову в сторону, убирая руку со стола и поджимая её к груди. Ему и правда понравилось то ощущение, когда его шею что-то сжимало, нравилось осознавать, что в его лёгкие поступало всё меньше и меньше кислорода, нравилось испытывать трепет от той мысли, что он вполне может и умереть в любую секунду. Но было что-то ещё, помимо этих ощущений. Физическая боль, жар от соприкосновения ткани с его кожей. И было в этой боли тоже что-то необъяснимо особенное. Накаджима просто хотел выяснить, являлось ли это наслаждение реальным и независящим от чего-то другого или же это просто его разум настолько разыгрался, когда все чувства в его теле сильно обострились. — Мы с тобой это, кстати, не обсудили, потому что кое-кто засну-у-ул, – вдруг тянет игриво Дазай. – Как тебе удушье? Накаджима поджимает губы. Конечно, хотелось проигнорировать и пообижаться ещё немного, но обсудить эту тему хотелось сильнее. Хотя ответ на этот вопрос и так был предсказуем – иначе он бы не стал просить душить его дальше. — Это было здорово, – он смотрит на довольное лицо Осаму, который расплывается в улыбке от искреннего ответа. – Мне очень понравилось, я не думал, что будет настолько хорошо. И я бы с удовольствием повторил ещё. — Я бы не советовал тебе повторять самому, – говорит серьёзно Дазай уже без намёка улыбки на лице. – Ты слишком увлекаешься и не знаешь меры. Я сказал тебе предупредить меня, но ты тянул до последнего, дурак, – его длинные пальцы несильно щёлкают парня по лбу. – Ты так и откинуться мог бы, оставив на меня свой труп. Это грубо с твоей стороны. Он складывает руки на груди и резко машет головой в стороны, напоминая со стороны учителя, отчитывающего его за плохую подготовку к уроку. — Извини, – Ацуши неловко чешет ногтём щёку и уже хочет предложить пойти «прогуляться», как Осаму вздыхает и вытягивает к нему руку. — Ладно, давай сюда. – Накаджима немного удивляется, пальцы Дазая постукивают в воздухе по невидимым клавишам пианино, шевелятся, что-то прося. Что он от него хочет то – денег за оказанную услугу? – Руку, Ацуши-кун. Как под гипнозом Накаджима медленно и неуверенно ведёт к нему руку, ожидая, что Дазай просто разыгрывает его и всю ситуацию сейчас перевернет в шутку. Он уже отказался причинять ему боль, так с чего бы ему соглашаться теперь? Но вместо определённых ожиданий, его руку крепко перехватывают и тянут ближе к себе, закатывая рукав рубашки до локтя. Осаму её изучающе рассматривает, крутя в стороны, а затем сводит несколько пальцев на коже, щипая. Ацуши на момент хмурится от невесомой боли, но не издаёт и писка, наблюдая за действиями Дазая, который сильно сжимает его кожу в разных местах, оставляя еле заметные красные пятна. — У тебя будет хоть какая-то реакция? – доля недовольства слышится в его голосе. — Этого мало, ты мне будто просто массаж делаешь, – признаётся Ацуши. – Я же говорю, мне нужен укус. Дазай прекращает свои действия и смотрит ему в глаза, раздумывая. Хитренькая полуулыбка пугает Ацуши. Осаму берётся и второй ладонью за чужую руку, перехватывая выше кисти. — А ты уверен, что тебе укуса будет достаточно? – Осаму привстает с места и чуть нависает над столом. – Так может мы её просто сразу сломаем? Выглядит хрупкой! – он заливается смехом маньяка из фильма ужасов, на лице появляется соответствующий оскал, а глаза загораются безумством. Ацуши от неожиданности резко дёргает руку на себя в надежде освободиться, но хватка Осаму сильнее, и он быстро заканчивает со своей актёрской игрой, падая обратно на стул. – Да я же шучу, – уже весело смеясь, успокаивает он парня. – Твоё лицо стоило видеть! Неужели ты думал, что я на такое способен? — Да кто тебя знает? – бурчит Ацуши. Стыдно признаться, но он действительно не на шутку испугался. Настолько, что сердце в груди забилось быстрее обычного. Рядом с Дазаем оно должно биться быстрее по другим причинам, но сейчас он выглядел и правда устрашающе. В этот момент Накаджима бы даже поверил в то, что его одноклассник убил парочку людей и закопал их трупы в лесу. Так, нет, слишком мрачные мысли, не думать о них, не думать. – В любом случае, – продолжает парень, шумно сглатывая, – не хочешь – не надо. Ацуши замирает, приоткрывая рот, когда зубы Дазая, без малейшего предупреждения, касаются его кожи на запястье, а затем резко её зажимают между собой. Накаджима мелко задрожал, когда Осаму сильнее стиснул зубы, вырывая этим действием из Ацуши хриплый полустон. Подумав, что этого достаточно, он хотел отстраниться. — До крови, – напомнил ему парень. На влажном укусе почувствовалось прохладное дыхание Осаму, а через секунду чужие зубы вновь сильно стиснули кожу. Ацуши впритык поджал колени к груди, стыдно чувствуя, что ему хотелось, чтобы Дазай не просто прокусил его до крови, а конкретно выгрыз ему всю руку. Неужели он был настолько чокнутым? Почему близость со смертью и боль приносили ему намного больше удовольствия, чем всё, что происходило в его жизни до этого? Слова Дазая о последнем моменте отражаются в воспоминаниях. Хватило бы этого удовольствия для того, чтобы умереть прямо сейчас, чтобы быть довольным своим последним моментом? Или же этого всё ещё было недостаточно? Он хотел спросить у Осаму, словно он знал ответ на мучивший его вопрос. Нет, не так. Словно он знал все ответы на его вопросы. Ацуши заткнул свой рот свободной ладонью, в которую чуть не замычал от удовольствия, когда первые капельки крови потекли вниз к пальцам. Дазай оторвался, вытирая губы рукой. На языке ощущался металлический вкус. — Ты в норме? – поинтересовался он, хотя и так прекрасно видел, что Ацуши был более чем в норме. Помутнённые глаза, невидящий взгляд, расслабленное лицо, высоко вздымающаяся грудь. — Д-да. Ещё? — Я и не думал, что ты чёртов экземпляр: суицидник плюс мазохист, – Дазай хмыкнул и полез за чем-то в ящик стола. – О таком надо предупреждать вообще-то. Может, мне тебя ещё и съесть сразу? — Можно. — Это уже слишком больная сексуальная фантазия, Ацуши-кун, – ласково проговорил он и протянул ему лейкопластырь с баночкой, наполовину наполненной жидкостью. – Обработай. Это не сексуальная фантазия! – подумал Ацуши, уже придя в себя. С обработкой укуса ему Дазай всё-таки помог сам. Накаджима смотрел на его каштановые волосы, которые так и просили зарыться в них пальцами и проверить, насколько они мягкие. Но он и так достаточно на сегодня обнаглел, поэтому только сжал кулак, сдерживая порыв. День и правда выдался необычным, его можно смело назвать днём новых открытий. Прогулял уроки, побывал у Дазая дома, увидел, что скрывают за собой его бинты, ощутил на собственной шкуре небольшую часть жизни Осамы, так ещё и, помимо этого, выяснил, что имеет склонность к мазохизму. Ужас! Когда он просыпался утром этого дня, то даже не представлял, что к его концу его будет ждать целый набор странностей. Закончив, Дазай ослабил бинт на своём запястье и слегка его приспустил, с любопытством в глазах кусая себя за кожу, но поморщившись, тут же отстранился. — Боже, как это вообще может нравиться, – непонимающе проговорил он, завязывая бинт обратно. — Мне кажется, что это не так приятно, когда ты делаешь это сам, потому что ты, – Ацуши запнулся и устремил взгляд в потолок, как будто на нём было написано забытое им слово, – ...контролируешь это. Поэтому я и попросил тебя это сделать, для эффекта неожиданности. Если хочешь, могу укусить в ответ. — Как-нибудь в другой раз, – вежливо отказался Осаму, совершенно не разделяя его взглядов. – А насчёт твоей просьбы – я согласен. Я не против научить тебя тому, что знаю сам. Но учти, что я с тобой буду заниматься только суицидом, твой мазохизм практикуй уже сам по себе. Ацуши ни капли не возражал, он был бесконечно рад даже этому. Всё ещё не двойное самоубийство, но уже помощь и наставления, как бы комично это ни звучало. А Дазай не хотел оставлять парня на самого себя, чувствуя, что тот со своими склонностями и безрассудством сведёт себя в могилу раньше, чем сам же и запланирует. Да и что уж там. Это был первый человек, который проявлял такую инициативу и выражал неподдельный интерес к тому, чем Осаму жил сам. Конечно, ему самому было интересно выяснить, что из этого вообще выйдет, хоть и признавать это не хотелось.

***

На улице прилично похолодало, и Ацуши часто прятал подбородок в воротник пиджака, пытаясь хоть немного уловить тепло собственного тела. — Дазай-сан. — М? — А кто-нибудь ещё видел тебя без бинтов? Дазай помолчал, осмысливая неожиданный вопрос несколько секунд, и кивнул. — Моя са-а-амая первая девушка. Ей не понравилось, – Осаму рассмеялся. – Остальным я уже не рисковал показывать. — А почему тогда мне показал? Дазай нахмурился и повернул голову к Ацуши. — Потому что главной причиной общения с девушками был секс, поэтому я беспокоился об их мнении насчет моего тела, а с тобой мы, вроде как, хотим кое-чем другим заниматься. Ацуши смущенно потупил взгляд на свои ноги. Сколько раз за сегодня ему пришлось краснеть от смущения? Он уже сбился со счёта. Осаму заметил это, и его лицо озарила хитрая улыбка. Как упустить такую возможность и не поиздеваться ещё немного? Он громко воскликнул, прикладывая ладони ко рту и выражая удивление. — Ацуши-кун, неужели ты хотел бы со мной- — Пожалуйста, не продолжай эту шутку, – взмолился Накаджима, предчувствуя, что сейчас будет. Дазай посмеялся. — Ты такой серьёзный, Ацуши-кун, ску-ко-та-а, – и он засунул руки в теплые карманы плаща, начиная тихо напевать. За всю дорогу они перебросились парочкой бессмысленных фраз о погоде, о пустоте в городе, и о тёмных улицах, не освещённых фонарями. Ацуши успел обратить внимание на их разницу в росте - не так уж она и велика. Он был всего лишь на полголовы ниже Дазая. Дошли они чуть больше, чем за час. — Спасибо за прогулку, – Ацуши остановился и встал лицом напротив к однокласснику, улыбаясь. – И за остальное тоже. — Мы дошли? – только удивленно огляделся Дазай вокруг. — А, да, это мой дом. За высокими металлическими воротами скрывался огромный двухэтажный дом с шикарным садом – тут и уютная беседка для приятных разговоров в компании, и красиво постриженные круглые кустарники, и аккуратно устеленные кирпичом дорожки. Осаму разглядывал всё это через прутья забора и присвистнул, когда увидел фонтан с формой птицы в центре, из клюва которой била струя воды. — Я, конечно, понимал, что ты богатый, но не настолько же! – Дазай улыбнулся, засунув руки в карманы. – Мы с тобой прям как принц и нищий, – восхищенно он продолжал рассматривать сад, представляя, что могло находиться за домом с той стороны. Ацуши неловко помялся на месте. Не нравилось ему это сравнение. — Я тут подумал, что это нечестно, что ты будешь делать что-то для меня, а я взамен тебе ничего не давать. — Хочешь платить мне, как проститутке? – Дазай склонил голову, прекращая рассматривать дом и лукаво улыбаясь. — Что? Нет, – Ацуши замахал руками перед собой. – Это называется взаимная услуга, это необязательно должны быть деньги. Может, есть что-то, что я могу тебе дать? — Хм… – Осаму прикрыл глаза и схватился за подбородок, изображая задумчивого детектива. – О! Как насчёт отдельного обеда для меня? Ацуши улыбнулся. Он и сам хотел ему это предложить, но Дазай только что упростил ему задачу, ведь теперь он не сможет обвинить его в проявлении жалости. — Идёт. Ну-у, я пошел? — Давай. — До завтра. — У нас завтра выходной, Ацуши-кун. До воскресенья. Осаму помахал ему рукой и развернулся на пятках, весело вышагивая обратный путь. Ацуши не завидовал его ещё часовой прогулке. Но, похоже, что у того энергии было хоть отбавляй. Похоже. С Осаму они не будут видеться ещё два дня. С одной стороны, это огорчало, но с другой стороны, эта неделя и так выдалась очень насыщенной, можно немного и отдохнуть от парня-суицидника. Накаджима тихо вошёл внутрь дома, пытаясь издавать как можно меньше звуков. Но толку от этого не было, потому что на кухне всё ещё горел свет, а мать всё ещё ждала его прихода. Она выбежала к нему в одной пижаме с широко распахнутыми глазами и сжатыми в тонкую полоску губами от злости. — Ты где был, черт побери? Уже двенадцать часов! — Я же сказал, что у друга, чего ты начи- — Что ещё за друг такой? – скрещивает она руки на груди, нагло перебивая. – Откуда знаешь его? — В школе познакомились, он мой одноклассник. — И кто он такой, что сразу тебе другом стал? У вас общие интересы нашлись? Какие? — Мам, ну хватит. — Что хватит?! Что хватит? – её голос разрывало от сочащегося возмущения. – Я должна знать, с каким человеком мой сын так допоздна гуляет. «Ты просто хочешь знать, спим мы с ним или нет». Яркая мысль застревает в глотке, окончательно останавливается поджатыми губами, не смеющими произносить что-то подобное вслух. Ацуши хочется закричать это так, чтобы мать онемела от шока и стояла, широко открыв рот. Но в реальности он не может высказывать такое своим родителям, он слишком слаб перед ними, поэтому приходится проглатывать вставший в горле ком. — Мы просто заигрались в компьютерную игру, поэтому я так задержался, – врёт он. Его мать сильно хмурится и недовольно стучит ногой по полу, напоминая собой зайца. — Что ещё за компьютерные игры, Ацуши? У тебя последний учебный год, и у тебя такие глупости на уме? Ты обещал нам с папой заботиться о своём будущем лучше! — Я помню, мам, – он завел руки за спину и вжал голову в плечи. – Я стараюсь. Я пойду к себе, ладно? — А ужинать? – уже немного успокоившись, поинтересовалась она. — Не голоден. Пожелав ей доброй ночи, Ацуши побежал на второй этаж, забегая в свою комнату. Он закрыл дверь и оперся о неё спиной, тяжело выдыхая и неспешно сползая вниз. Если бы мать заметила след на его теле, то сбежать так просто бы точно не вышло. Накаджима расстёгивает пару пуговиц и мягко касается места удушья подушечками пальцев. Прикрыв глаза, он видит перед собой Дазая – серьёзного и сдавливающего его шею бинтами. Короткие ногти сильно впиваются в шею и царапают нежную кожу, Ацуши приоткрывает рот и выдыхает, мечтая о том, чтобы в следующий раз его шею сжимали руки с утончёнными длинными пальцами.