From the World Beyond\Из потустороннего мира

      Гарри проснулся посреди ночи от крика ужаса. Его глаза распахнулись, и он резко поднялся, нащупывая свои очки. Найдя их на тумбочке, он нацепил их на нос и в панике посмотрел на кровать Гермионы. — Пожалуйста, пожалуйста, нет, — плакала Гермиона во сне. — Пожалуйста, нет… он не умер… он не может быть…       Гарри положил крепкую руку на бок Гермионы и потряс ее, пытаясь разбудить. — Гермиона, ты в порядке. Я в порядке, — прошептал он ей на ухо. — Ты не… где бы ты ни была… ты дома… ты в безопасности…       Веки Гермионы разлепились. — Гарри… ты не можешь быть мертв, — всхлипывала она. — Нет… Нет… — Я не умер, — мягко сказал Гарри, сжимая ее руку и переворачивая ее. И спереди, и сзади ее рубашка была мокрой от пота. Ее глаза были широко раскрыты и расфокусированы, а лицо смертельно бледным. — Ты… — Внезапно Гермиона набросилась на него с медвежьими объятиями. — Ты… я думала… мне не приснилось… прости, Гарри… я.…       Гарри поглаживал ей спину, обнимая ее так крепко, как только мог. — Никогда не говори «прости», — вздохнул он. — Я здесь для тебя… в любое время… — Мы здесь друг для друга, — слабо, но твердо поправила Гермиона, уткнувшись головой в плечо Гарри.       Гарри кивнул и крепко обнял ее, когда ее дрожь утихла. Гарри чувствовал, как пот с ее промокшей ночной рубашки впитывается в его собственную. Гермиона продолжала хныкать и вздрагивать через разные промежутки времени, и каждый раз Гарри отвечал ей нежным сжатием.       Гермиона отпрянула. В ее глазах блестели слезы. Цвет ее лица был по-прежнему очень бледным. Она положила руку на грудь Гарри, и он почувствовал странное осознание этого прикосновения. — Я намочила твою одежду, — сказала она тоненьким голосом и с придыханием.       Гарри пожал плечами. — Все в порядке. — Прости, что разбудила тебя, — сказала Гермиона. — Тебе никогда не нужно извиняться, — ответил Гарри. — Это то, для чего я здесь. — Мы здесь для… — Это то, для чего я здесь, — повторил Гарри. Он окинул Гермиону взглядом. — Тебе действительно стоит переодеться в другую рубашку. Ты замерзнешь.       Гермиона вздохнула. — Сколько времени? — спросила она.       Гарри взглянул на часы на тумбочке. — Четыре пятьдесят один. — Стоит ли мне вообще ложиться спать? — Да, — твердо сказал Гарри таким голосом, который Гермиона чаще всего применяла к нему. — Тебе нужен отдых. Позже мы навестим Уизли, помнишь? И пойдем получать паспорта, и.… в общем, у нас много дел.       Гермиона кивнула, слегка зевнув. Она встала с кровати и подошла к своему гардеробу, выбрала наугад ночную рубашку и грубо стянула ее с вешалки. Она пошарила по своей рубашке и сбросила ее. Внезапно перед Гарри открылся вид на ее голую спину. Он рефлекторно отвел глаза, запоздало осознав, что наблюдал за переодеванием Гермионы. Его лицо горело от неловкости. — Гарри, что случилось? — раздался голос Гермионы через минуту.       Гарри обернулся. Она снова была полностью одета и смотрела на него с растерянным выражением лица. — Н-ничего, — ответил Гарри. — Ты переоделась?       Гермиона кивнула. Она легла на кровать рядом с Гарри. Не задумываясь, ведь они делали это уже много раз, он перевернулся на бок и обнял ее за талию, крепко притянув к себе.       Гермиона издала небольшой вздох облегчения. — Спокойной ночи, Гарри.       Гарри закрыл глаза. — Спокойной ночи, Гермиона.       В следующее мгновение Гарри понял, что солнечный свет проникает сквозь его веки. Он медленно открыл глаза и сморгнул сонливость. Когда его зрение сфокусировалось, он обнаружил, что смотрит на копну каштановых волос. Он глубоко вдохнул. От нее исходил слабый запах цитрусовых. Гермиона снова крала его шампунь. — Ты проснулся, Гарри? — Гермиона вздохнула. — Да, — ответил Гарри. — Доброе утро. — Похоже, утро было добрым, — вздохнула Гермиона. Она немного пошевелилась в объятиях Гарри. Казалось, они не меняли положения с тех пор, как снова заснули. — Мне кажется, или ты тоже хочешь продолжать лежать здесь и никогда не вставать?       Гарри хихикнул. — Это определенно не только я. Который час? — Часы на твоей стороне кровати.       Гарри с некоторой неохотой убрал руку с талии Гермионы и перевернулся, чтобы взглянуть на время. — Уже почти десять, —сказал он. — Нам… наверное, пора вставать. — Я не хочу вставать, — простонала Гермиона. — Мы сказали миссис Уизли, что придем к обеду, — сказал Гарри. По правде говоря, ему тоже очень хотелось просто остаться в постели до конца дня, может быть, встать после обеда, чтобы они могли проделать долгий путь до дивана и включить фильм. Но обещания принято выполнять.       Гермиона вздохнула. — Я знаю, что это ужасно, но… — Но ты бы предпочла остаться здесь, — закончил Гарри.       Гермиона сделала маленький, виноватый кивок. — Я знаю, это эгоистично…       Гарри перевернулся, взял ее руку под одеялом и сжал ее. — Это не эгоизм, —прошептал он, глубоко заглядывая ей в глаза. — Просто… так сложились обстоятельства.       Гермиона нежно сжала его руку в ответ, издав крошечный вздох. — Думаю, тогда нам лучше встать с постели.       Гарри неохотно откинул одеяло и сел, зевая, пока шаркал по полу в поисках тапочек. Он все еще был уставшим. Они потратили весь вчерашний день на планирование, и было уже почти два часа ночи, когда они, наконец, легли спать. Чувствуя себя лунатиком, Гарри потащился в ванную и достал зубную щетку. Гермиона вошла секундой позже. В лучшем свете ванной Гарри увидел мешки под ее глазами и торчащие во все стороны волосы. — Подвинься, — сказала она немного зловеще, подталкивая Гарри влево, чтобы он мог освободить место для ее стороны раковины. Она взяла свою зубную щетку, и они начали чистить зубы вдвоем. Круги, которые они делали щетками, почти синхронизировались. Гарри нашел это гипнотизирующим, хотя, возможно, причиной тому был и румяный оттенок на щеках Гермионы… — Ты чистил зубы целых четыре минуты, — сказала Гермиона, выведя Гарри из его транса. — Ты пытаешься их счистить?       Зубная щетка Гарри выскользнула из его руки и с грохотом упала в умывальник. Гермиона фыркнула и начала смеяться над его неаккуратностью. Чувствуя себя идиотом, он выплюнул зубную пасту, попав немного на кран. Он вытер его, затем набрал воды и прополоскал рот. — У тебя на лице что-то не то, — заметила Гермиона, когда Гарри снова посмотрел на нее с улыбкой, которая, как он надеялся, спасет его достоинство. Похоже, ему не повезло. Она указала на свою правую щеку. — Примерно там.       Гарри намочил руки и потер ту сторону лица, смывая зубную пасту. — Как я выгляжу? — Как всегда, — ответила Гермиона с ухмылкой.       Гарри почувствовал, что его лицо пылает. — Я.… я имею в виду зубную пасту. — А, это? Она исчезла. — Это… хорошо, — ответил Гарри, чувствуя себя немного неловко.       Гермиона немного неловко хихикнула. — Я принимаю душ первой, — внезапно заявила она. — Это нечестно! — запротестовал Гарри. — Ты даже не дала мне шанса претендовать на первенство! — Ты мог бы заявить о себе первым с того момента, как проснулся, — возразила Гермиона, маневрируя Гарри в сторону двери. — Но ты этого не сделал, поэтому ты проиграл. — Пришёл сюда первым ты, Гарри, — добавила она с яркой улыбкой, из-за которой Гарри не смог ей отказать. — Не жалуйся.       Гермиона закрыла за собой дверь, а Гарри вернулся в спальню и сел на кровать. У него было немного времени до того, как Гермиона выйдет из душа, поэтому он взял блокнот, в котором Гермиона писала предыдущей ночью, и открыл его, любопытствуя результатами того, над чем она работала.       Гарри увидел, что она взяла фотографии Австралии, которые нашла в журналах и путеводителях, валявшихся по всему дому, и наклеила их на страницы. Рядом с каждой фотографией она написала небольшую надпись и номер, который, возможно, должен был указывать порядок очереди в зависимости от того, насколько эти места ее заинтересовали. Здесь были изображения золотых пляжей, жутких пустынных пейзажей, здания, которое Гарри мог описать только как крышу из наложенных друг на друга белых ракушек. Теперь, когда Гарри увидел эти прекрасные места — даже просто на картинках, — он смог понять и даже почувствовать волнение Гермионы, которое она испытала вчера вечером.       Гермиона была почти ребенком, когда просматривала журналы, собирая все вместе. Если быть откровенным с Гарри, это было очень забавно наблюдать. Всего несколько часов она вела себя как беззаботный подросток, которым должна была быть. Могла бы быть, если бы не он… — Дерьмо! Гарри!       Гарри чуть не выронил блокнот от удивления. Гермиона стояла в комнате с выражением удивления на лице. Она была завернута в полотенце, которое плотно облегало ее фигуру. Ее волосы были мокрыми и местами прилипли к лицу. Несмотря на очевидный шок, Гарри не мог отделаться от ощущения, что она выглядит почти ангельски.       Это заставило Гарри осознать, что на самом деле он бесстыдно пялился на Гермиону. — Прости, — заикаясь, произнес он. — Я не хотел. Прости… я должен был… — Я.… я не ожидала, что ты будешь здесь, — прервала Гермиона тоненьким голоском, ее щеки пылали алым. — Я.… я смотрел на твою тетрадь, — сказал Гарри, пытаясь объяснить ситуацию. — Я.… я не слышал, как открылась дверь, и ты вошла…       Гермиона покачала головой. — Все в порядке, — пискнула она. — Я.… ну, ты можешь идти в душ.       Гарри порывисто поднялся с кровати, желая только одного — выбраться из своего неловкого положения. Только когда он встал, он понял, что его тело отреагировало довольно неподобающим образом. — Я.… я пойду в душ, потом… сейчас, — объявил он тоненьким, напряженным голосом, пытаясь поправить свою одежду и надеясь, что Гермиона этого не заметит.       Если Гермиона и поняла, в каком положении оказался Гарри, она не показала этого, так как Гарри схватил свою сменную одежду так быстро, как только это было возможно, и почти бегом бросился в ванную. Он повернул ручку душа на холод и прыгнул под ледяную струю. Он почувствовал, как его эрекция стала угасать, когда холодная вода коснулась его тела. Гарри позволил ледяной воде окатить его кожу еще несколько секунд, наказывая себя за нечистые мысли о Гермионе.       Голос матери внезапно прозвучал в его голове. — Вы просто друзья? — спросила она. Гарри уловил в этом вопросе разочарование. Но кем, по мнению его матери, они были? Парень и девушка? Сириус мог шутить, что они спят вместе — ну, во всяком случае, в этом смысле, — но они были просто необычайно близкими друзьями. Необычайно близкие друзья, которые делали друг для друга то, что не сделали бы другие друзья. — Верно?       Гарри выключил душ, его молчаливые размышления породили в нем больше сомнений и неуверенности, чем он рассчитывал. Его мать, должно быть, ошиблась, решил он, как и все остальные в отношении него и Гермионы.       Но внезапно в его сознании возник образ. Он целовал Гермиону, которая, как оказалось, была одета в полотенце, в котором он только что ее видел. Ее теплые, нежные губы были на его губах… потом их губы разошлись, и это превратилось в поцелуй… он представил, как его руки блуждают… он потянулся вверх и стянул полотенце с ее тела…       Гарри пригрозил себе еще одним холодным душем за такие мысли. Он натянул на себя одежду, решив очистить свой разум от подобных фантазий. Гермиона не нуждалась в том, чтобы кто-то вожделел ее. Ей нужен был друг, чтобы быть с ней, утешать ее… то, с чем Гарри и так плохо справлялся.       Он открыл дверь ванной и вышел, бросив свою поношенную одежду в прихожей в большую кучу, чтобы постирать ее позже. Спустившись по лестнице, он застал Гермиону в столовой, которая завтракала яблоком и шоколадной конфеткой. Когда она увидела приближающегося Гарри, она одарила его яркой улыбкой, от которой у него слегка сжался живот, а затем потянулась к хлебнице и достала круассан. — Съешь немного, —сказала Гермиона, протягивая выпечку. Инцидент, произошедший ранее в спальне, казалось, был для нее почти забыт. — Разве мы не должны были пойти к Уизли на обед? — спросил Гарри, глядя на мучное и стараясь вести себя бесстрастно. — Ты не должен пропускать завтрак, — прочитала лекцию Гермиона. — К тому же, мы пойдем только через час. Ты можешь проголодаться.       Гарри кивнул, улыбнувшись ей, искренне ценя ее заботу. На мгновение его мысли вернулись к другому утру, давнему, когда она принесла ему стопку тостов и предложила прогуляться с ним вокруг озера… тогда были только он и она, два одиночества, без друзей, изолированных от всего и всех… почти как сейчас.       Он откусывал круассан, бездумно глядя в окно. Небо было серым и пасмурным, больше похожим на раннее зимнее утро, чем на середину лета. Он предположил, что скоро пойдет дождь, и понял, что ничуть не расстроится, если это случится. Так ему придется меньше времени проводить в шумной и суматошной Норе, и, наоборот, больше времени он сможет провести здесь, в тишине и покое, под одеялом, и тепло Гермионы заставит его сердце и вены почувствовать горький холод.       Гарри убрал посуду, и вскоре после этого им пора было выходить. Гермиона предложила им переодеться во что-то более сдержанное, чем джинсы и рубашка, поэтому Гарри надел темные брюки и черное пальто. Он посмотрел в зеркало и почувствовал, как на него опустился холод, когда он увидел свой удручающий вид. Это было не совсем похоже на похороны, но ощущение было некомфортно близким. Он ждал Гермиону внизу. Она спустилась по лестнице через несколько минут, одетая точно так же, как и Гарри. Он улыбнулся ей полусерьезной улыбкой, взял ее за руку и трангрессировал к Норе.       Гарри сначала почувствовал запах. Стряпню миссис Уизли можно было распознать даже на расстоянии. Однако она не казалась такой домашней, как раньше. Гарри не мог отделаться от ощущения, что он вторгся во что-то чуждое, чужое.       Они вместе подошли к воротам на территорию Норы. Гарри остановился перед ними и глубоко вздохнул, прежде чем открыть их. Он медленно вошел в очаровательный дикий сад. Гермиона последовала за ним, взяв его за руку и крепко сжав ее. Она тоже, должно быть, чувствовала себя здесь не в своей тарелке.       Входная дверь распахнулась, и на пороге появилась миссис Уизли. Она улыбнулась, увидев Гарри и Гермиону, но ее улыбка выглядела натянутой, как будто в ней было что-то вынужденное. Гарри попытался улыбнуться в ответ, но обнаружил, что его улыбка тоже больше похожа на фальшивую, чем на искреннюю. — Доброе утро, миссис Уизли, — сказал Гарри, пытаясь, но не совсем сумев сохранить жесткость в голосе. Улыбка миссис Уизли немного посветлела, но Гарри мог видеть, что напряжение все еще вытравлено в линиях ее лица. — Привет, Гарри. Здравствуй, Гермиона. Проходите.       Миссис Уизли повернулась обратно в дом. Гарри и Гермиона последовали за ней. Гермиона отпустила руку Гарри, когда они вошли в дом, и Гарри не мог не почувствовать легкое разочарование от потери контакта.       Обычные будни Норы были в самом разгаре. Гарри мало что мог расслышать за звоном кастрюль и сковородок на кухне, за различными звуками магических часов и курантов, развешанными по дому. Это заставляло его чувствовать себя более чем напряжённо. Он знал, что это иррационально, но держал руку на палочке в кармане, наготове, на случай если какой-нибудь злоумышленник воспользуется шумом, чтобы подкрасться к ним незамеченным… — Как дела? — спросила миссис Уизли, когда они вошли в гостиную. Ее лицо приняло нейтральное, ровное выражение. — Я.… я слышала новости. — Я.… э.… я не знаю. Я не могу описать это чувство, — виновато пробормотал Гарри. Он почувствовал желание извиниться перед ней за… все. За всех членов ее семьи, которые пострадали из-за него. За то, что не вернул Фреда. Он не жаловался на то, что его родители и Сириус получили еще один шанс на жизнь — они более чем заслуживали этого, — но в то же время было так ужасно, что судьба решила наградить наименее достойного человека. — Я уверена, что это должно быть шокирующе, — сказала миссис Уизли вполголоса. — Я… да, это так… — Гарри вздохнул. — Как вы? — спросил он, не желая усугублять дискомфорт миссис Уизли дальнейшим обсуждением этой темы. Нейтральное выражение миссис Уизли сломалось, и ее лицо превратилось в маску страдания. — Мы… продолжаем жить. — Мне… мне жаль, — задыхался Гарри. — Я.… я хотел бы… я мог бы… вы знаете… — Вернуть его? — закончила миссис Уизли тоненьким голоском. Гарри кивнул. — Мне жаль… я.… я.… я.… я бы вернул Ф-Фреда, если бы у меня был выбор. Но у меня его не было. Магия… магия выбрала за меня.       Гермиона обвила рукой талию Гарри, когда он начал терять контроль над своими эмоциями. Он тяжело сглотнул. Он был не дома, не один, а с Гермионой. Он не имел права плакать здесь. Он не имел права погрязнуть в собственных печалях, когда он, по сути, был счастливчиком.       Внезапно, без предупреждения, миссис Уизли заключила Гарри в сильные объятия. — Не нужно сожалеть, Гарри, — всхлипывала она. — Ты должен быть счастлив. Она отстранилась, и Гарри увидел слезы в ее глазах. — У тебя снова есть родители. У тебя снова есть Сириус. Ты не должен сожалеть. — Я хотел бы… мог бы… — Это был не твой выбор, — промурлыкала миссис Уизли, снова сжимая Гарри. — Но даже если бы это было так… я бы… я бы никогда не винила тебя за… за твой выбор…       Миссис Уизли отпустила Гарри. — Р-Рон наверху, он захочет увидеть… увидеть тебя, — сказала она, едва сдерживая поток слез. Гермиона взяла Гарри за локоть и потащила его из кухни. Как только они оказались за дверью, Гарри услышал страдальческие и полные печали рыдания миссис Уизли, просачивающиеся даже сквозь шум на кухне.       Гарри и Гермиона медленно поднимались по лестнице. Прошел почти год с тех пор, как они были здесь в последний раз. С тех пор многое изменилось, но дом, казалось, упрямо оставался прежним. Слегка потертые перила выглядели почти одинаково. Предметы интерьера на стенах не изменилась. Скрипучая лестница на третьем этаже по-прежнему скрипела.       Они поднялись на пятый этаж и остановились перед дверью спальни Рона. Гарри и Гермиона переглянулись. Они не видели Рона с того дня в Хогвартсе, не разговаривали с ним больше. Как он отреагирует на их появление? Это был вопрос, на который, похоже, никто из них не мог ответить. Гарри набрался храбрости и постучал в дверь.       Прошло несколько секунд, прежде чем дверь открылась. По другую сторону стоял Рон, все еще в пижаме. Его лицо выглядело так, словно он не спал несколько дней. Его волосы были в беспорядке и местами торчали вверх. Его выражение лица выражало усталость и безнадежность. — Привет, —неуверенно сказала Гермиона, пытаясь растопить лед. — Привет, — механически ответил Рон. — Заходите внутрь.       Гарри и Гермиона вошли в спальню, и Гермиона закрыла за собой дверь. Остальная часть дома выглядела почти так же, как и год назад, но комната Рона не могла быть более другой. Ярко-оранжевые постеры «Чадли Кэннонс» исчезли со стен, были сорваны и бесцеремонно брошены в углу. Комната выглядела по-спартански. Единственной оставшейся личной вещью была единственная фотография Уизли в Египте в рамке, давно взятая из газеты «Ежедневный Пророк».       Гарри и Гермиона сели вместе на пол в одном конце комнаты, когда Рон подошел и плюхнулся на свою не заправленную кровать. Они долгое время неловко смотрели друг на друга. Гарри не знал, что сказать. Столько всего произошло с тех пор, как они разговаривали в последний раз. Были ли они вообще теми же самыми людьми? — Все в порядке? спросил Рон, поднимаясь на ноги.       Гарри пожал плечами. — Справляюсь. А ты? — Справляюсь, — монотонно повторил Рон.       В комнате снова воцарилась неловкая тишина. Гарри неуверенно посмотрел на Рона, и тот ответил ему тем же взглядом с тем же чувством на лице. — Итак, Гарри, я слышал, — наконец сказал Рон, его голос был пустым и бесчувственным. — Как и все остальные, — удрученно пробормотал Гарри.       Глаза Рона сузились. — Ты ведешь себя так, будто это плохо. Вернуть свою семью. — Я никогда такого не говорил, — ответил Гарри, чувствуя укор в словах Рона и стараясь не обидеться на него. — Я.… я даже не знаю, что чувствовать. Их не было в моей жизни семнадцать лет. Они для меня почти как совершенно незнакомые люди… незнакомые люди, которые знают меня. — Что бы я отдал… — Я бы хотел, чтобы я мог, — сказал Гарри, чувствуя, как снова поднимается чувство ненависти к себе. — Хотел бы я.… ну, знаешь… вернуть его… — Разве ты не мог? — спросил Рон, прозвучав обвиняюще. Намеренно или нет, Гарри не знал. — Я не мог.       Глаза Рона снова сузились. — Почему нет? — потребовал он. — Помнишь день, когда мы увидели тебя в Хогвартсе? — тихо сказала Гермиона, беря себя в руки. — И вы двое отправились в путь, сказав лишь «Доброе утро» — горько пробормотал Рон. — Да, в тот день, — ответила Гермиона, немного испугавшись, что Рон вдруг выйдет из себя. Однако взрыва не последовало, и Рон просто пожал плечами, громко вздохнул и снова рухнул на кровать. — И? — И.… в тот день мы отправились за Воскрешающим Камнем, — продолжала Гермиона. — Мы… мы пошли в Министерство, чтобы бросить его через Арку… Я исследовала, что это повергнет их в полное небытие… Мы планировали просто избавиться от Камня и Палочки, но… — Мантия, — закончил Гарри. — Мантия-Невидимка полетела за своими братьями сама по себе… а потом… а потом что-то случилось. Мы не контролировали ничего… — Твои родители и Сириус вышли, — отрывисто перебил Рон.       Гарри кивнул, и они снова погрузились в неловкое молчание. Гарри рационально понимал, что недели, прошедшие после войны, изменили ситуацию, но только сейчас он действительно почувствовал это.             Раньше их общение было таким легким, а теперь было почти некомфортно находиться в одной комнате с Роном. Рон, похоже, чувствовал то же самое: он снова лёг на кровать и закрыл лицо руками.       Прошло много минут, прежде чем раздался стук в дверь. Рон разрешил тому, кто был по ту сторону, войти. Гарри надеялся, что это была миссис Уизли, сообщившая им, что обед готов. Любой способ отвлечься от дискомфорта ситуации был бы желанным.       Вместо этого, когда дверь открылась, Гарри увидел, что по другую сторону стоит Джинни. Его сердце упало. Он боялся говорить с ней с тех пор, как закончилась битва, боялся разговора на тему «кто мы», который им, несомненно, придется вести после, как все закончится. Он не хотел возвращаться к тому, кем они были до войны — если там вообще что-то было — но он не хотел причинять ей боль, враждовать с ней.       Она все еще была его другом, несмотря ни на что. — Я пойду посмотрю, нужна ли маме помощь… я уйду, пока ты будешь… а, неважно, — ворчал Рон, вставая с кровати и направляясь к двери. — Привет, Гарри, — сказала Джинни, когда Рон ушел, стараясь звучать бодро. — Давно не виделись.       Гермиона хотела встать, возможно, чтобы выйти из комнаты вслед за Роном, но Гарри схватил ее за руку, останавливая. Она бросила на него вопросительный взгляд, на что Гарри ответил небольшим покачиванием головы. Гермиона сглотнула, но осталась сидеть на месте рядом с ним. — Привет, Джинни, — устало сказал Гарри с пустым выражением лица.       Джинни выглядела немного обиженной таким прохладным приемом, но все же попыталась улыбнуться. — Как дела? — спросила она. — Я.… я слышала… — Я.… я в порядке, — просто, автоматически ответил Гарри. Он не чувствовал никакого желания открываться еще больше. Он не чувствовал себя в безопасности, доверившись Джинни. Было ощущение, что они вернулись в прошлое, в те дни, когда они едва могли разговаривать друг с другом. Возможно, Джинни искренне пыталась оживить их отношения, но, по правде говоря, если не считать поцелуев, были ли у них вообще какие-либо отношения? — О.… хорошо, — сказала Джинни. — Я.… я.… э.… я думаю, ты не очень-то хочешь говорить сейчас… — Она бросила на Гарри многозначительный взгляд. — Если ты… если ты когда-нибудь захочешь поговорить… я здесь. — Да… спасибо, — пробормотал Гарри. Джинни подарила ему последнюю обнадеживающую улыбку — которую Гарри не вернул — и ушла, закрыв за собой дверь. Гарри долго смотрел на закрытую дверь, перебирая свои мысли и чувства, но, к своему удивлению, обнаружил, что у него их нет. — Она старается изо всех сил, —прошептала Гермиона.       Гарри повернулся к ней и вздохнул. — Я знаю… но… просто… я не могу ничего к ней чувствовать, — вздохнул он. — Даже если я попытаюсь… а я не особенно хочу пытаться.       Гермиона сглотнула. — Ты не должен заставлять себя любить кого-то… это должно… это должно прийти… естественно.       В словах Гермионы было что-то такое, что показалось Гарри особенно трогательным, хотя он и не мог определить, что именно. Он протянул руку и сжал бедро Гермионы. Она с нежностью посмотрела на него, на ее лице появилась улыбка. Гарри почувствовал, что его глаза блуждают по ее губам…       Он заставил свой взгляд вернуться к ее глазам, прежде чем в его голову пришли еще какие-либо нечистые мысли. — Я не думаю, что я когда-либо… когда-либо действительно любил ее, — тихо сказал он. — Ты должен сказать ей, — посоветовала Гермиона. — Просто скажи ей… или ты заставишь ее ждать… надеяться…       Гарри вздохнул. — Я.… она и так много переживает… они все так много переживают… и она явно хочет… хочет… знаешь, — пробормотал он. — Я не хочу наваливать на нее еще больше, когда она и так через все это проходит… — Чем раньше ты ей скажешь, тем быстрее она сможет жить дальше, — ответила Гермиона. — Тем раньше ты сможешь жить дальше, — добавила она, слегка покраснев.       Гарри вдруг обнаружил, что цинично смеется. — Я? Двигаться дальше? Кому я нужен? — насмехался он. — Посмотри на меня, Гермиона. Я.… я сломлен. Разрушен. Кому нужен такой человек, когда есть так много людей, которые целы, не прошли через все… все это…       Он почувствовал, как на глаза навернулись слезы, когда его голос прервался. Гермиона наклонилась вперед и нежно обвила руками его шею, потирая спину крошечными кругами. Гарри услышал, как она прошептала запирающие и заглушающие чары, и это заставило его открыть кран. Он уткнулся лицом в ее плечо и заплакал, позволяя вырваться наружу всем слезам, которые он сдерживал ранее. — Гарри, —прошептала Гермиона его имя, когда рыдания Гарри начали стихать. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, чувствуя, как по нему разливается тепло, когда он держит ее взгляд. — Гарри, послушай меня, — сказала она тихо, но твердо. — Ты не сломлен. Ты точно не уничтожен, и ты… ты… — Ее щеки слегка порозовели, но Гарри прервал ее, прежде чем она смогла продолжить. — Конечно, я сломлен, — сказал он, фыркнув. — Просто посмотри на меня. Мои родители чудесным образом появились вновь спустя шестнадцать лет, и они мне чужие. Я настолько слаб, что даже не могу сдержать слез перед… — Это не слабость, — утверждала Гермиона. — Ты сильный, раз прошел через столько всего и.… и все еще остаешься собой, Гарри. Никогда не думай иначе. — Ты не ломаешься на каждом шагу, — опроверг Гарри. Он не был сильным. Гермиона просто пыталась быть доброй, просто утешала его. Он знал правду. — Но я не прошла через все то, что прошел ты, — возразила Гермиона. — Если бы я пережила… я бы воспринимала это гораздо хуже, чем ты, Гарри. Я знаю это. Ты. Сильный. Ни на минуту не верь в обратное.       Гарри кивнул. Яростная ненависть к себе не угасла, но убедительные слова Гермионы, казалось, хотя бы немного подавили ее. Он поднял на нее глаза и попытался слабо улыбнуться. Гермиона улыбнулась в ответ и прислонилась головой к плечу Гарри, обхватив его за талию. Гарри позволил ей прижаться к себе, наслаждаясь ее теплом и тем чудесным фактом, что каким-то образом, несмотря на все причины, по которым она не должна быть рядом, она все еще была с ним.       Только когда миссис Уизли полчаса спустя крикнула, что обед готов, они наконец зашевелились.