From the World Beyond\Из потустороннего мира

      Джеймс шел по коридору в купе Сириуса, Лили — за ним. Солнце только начало подниматься над красным, потусторонним пустынным ландшафтом, и вид из окон поезда был жутким, как будто его создали с помощью какой-то непонятной магии.       Он постучал в дверь Сириуса, и через несколько мгновений дверь открылась. Сириус все еще был в пижаме, его волосы были в беспорядке. Кровать уже была превращена в кресло, а простыни сложены и убраны на багажную полку. — Доброе утро, Бродяга, — легкомысленно сказал Джеймс, сознательно решив использовать кодовое имя Мародеров в надежде сохранить хорошее настроение Сириуса. — Хорошо спалось? — Все было хорошо, — ответил Сириус, глядя на него сверху. — А ты, Сохатый? — Неплохо, — сказал Джеймс. — Ты переоденешься?       Сириус на секунду посмотрел на себя. — Да, мне нужно переодеться и почистить зубы.       Джеймс кивнул. — Почему бы тебе не сделать это и не встретиться с нами в нашем купе?       Сириус поднял бровь. — Для чего? — У нас есть кое-что, что мы хотели бы… обсудить с тобой, — осторожно произнесла Лили. — Отлично, — сказал Сириус, немного помрачнев, возможно, поняв, о чем они хотели с ним поговорить. — Встретимся там.       Джеймс и Лили ушли, и вернулись в свое купе. Они закрыли за собой дверь и достали свои палочки, чтобы наложить чары, необходимые для того, что они планировали сделать. Джеймс наложил чары Незаметного расширения пространства, увеличив пространство купе втрое, а Лили звукоизолировала комнату и наложила магическую защиту на пол и стены. Наконец, Джеймс задернул шторы и закрепил их, погрузив купе в кромешную тьму.       В дверь постучали, и Джеймс выглянул, чтобы увидеть Сириуса, стоящего в коридоре. Он открыл дверь шире, позволяя ему войти. Когда Сириус вошел, его лицо быстро приняло выражение шока и недоумения, когда он увидел, что они приготовили. — Что происходит? — спросил он, слегка встревоженный. — Почему бы тебе не присесть, Сириус? — доброжелательно сказала Лили. — Мы все объясним.       Сириус сглотнул, прежде чем подойти и опуститься на одно из сидений, внимательно изучая пространство, пока он сидел. Джеймс мог видеть, как его мысли работают за его глазами, как он уже инстинктивно ищет путь к отступлению.       Джеймс глубоко вздохнул. Он уже несколько раз прокручивал в голове этот разговор, но на самом деле это было совсем другое дело. То, что он планировал сказать, казалось жестким, безличным, но он все равно продолжал, думая, что лучше просто покончить с этим. — Сириус… ну… спасибо, что рассказал мне… то, что ты рассказал мне… вчера, — начал он.       Сириус кивнул, его лицо ни светлело, ни темнело. Джеймс взял свежий лист бумаги и карандаш с маленького раскладного столика, прежде чем продолжить. — Мы… Лили и я… мы подумали, что, возможно… возможно, мы могли бы попробовать что-то другое… чтобы мы могли лучше помочь тебе.       Сириус поднял бровь. — И что же это такое, что ты хотел попробовать? — Помнишь, что мы делали вчера? — спросил Джеймс, на что Сириус кивнул. — Ну… я подумал… мы могли бы попробовать что-то похожее… но ближе к тому, о чем ты говорил нам.       Наступило молчание, пока Сириус обдумывал сказанное. — Как ты хотел это сделать? — спросил он, звуча одновременно покорно и любопытно.       Джеймс сделал еще один глубокий вдох. — Я думаю, мы должны начать медленно, — ответил он. — Мы с Лили можем сами себя сделать невидимыми… и будем создавать небольшие вспышки света, перемещаясь по комнате. Мы увеличили отсек, как ты видишь, чтобы мы могли это делать. Как только ты почувствуешь себя в порядке со светом, мы сможем добавить и звук. В конце концов… цель состоит в том, чтобы заставить тебя не ассоциировать вспышки и внезапные громкие звуки с тем, что произошло… точно так же, как мы делали раньше, но только подходили к этому по-другому.       Долгую минуту они смотрели друг на друга, прежде чем Сириус нарушил молчание. — Я действительно не боюсь этого так сильно, как я думал, — прошептал он, его дыхание было хриплым. — Шумов и света, я имею в виду.       Это неожиданное заявление застало Джеймса врасплох. — Извини?       Сириус сглотнул. — Я не боюсь этого так сильно, как я думал, когда мы говорили об этом вчера, — повторил он. — Страх, казалось, прошел после того, как… казалось, что он немного потускнел, как-то… после того, как я… я открыто говорил об этом. Если бы ты спросил меня, насколько сильно я боюсь этих воспоминаний по вашей шкале… я бы дал двадцать пять, может быть.       Джеймс обменялся взглядом с Лили. Так вот в чем была причина вчерашнего чудесного хорошего настроения Сириуса. По непонятным Джеймсу причинам их разговор заставил Сириуса сделать шаг вперед в правильном направлении. Но как бы Джеймс не хотел радоваться этой новости, он знал, что должен быть осторожен. Сириус мог не бояться этих воспоминаний сознательно, но это не означало, что на них не будет никакой реакции, все еще живущей в его сознании. — Это… хорошо, — осторожно сказал Джеймс. — Может быть… может быть, нам стоит подвергнуть тебя испытанию? Со звуком и светом? Просто чтобы посмотреть, как ты отреагируешь?       Как только он это сказал, Джеймсу захотелось дать себе пощечину. То, что он предложил, не было предложено ни в одном из текстов, к которым он обращался. Он полагался исключительно на интуицию дилетанта, интуицию, которая в итоге может больше навредить Сириусу, чем помочь. Но в то же время он хотел знать, что с Сириусом действительно все в порядке, что он действительно не боится этих воспоминаний, и в то же время он иррационально чувствовал, что его интуиция может быть права?       Сириус хмыкнул и поднялся. — Отлично. Что мне нужно сделать?       Лили подвела его к центру расширенного купе и велела стоять спокойно. Они с Джеймсом обменялись взглядами, прежде чем скрыться. Они уже несколько раз повторяли план. Он верил, что она знает, что делать, а она — ему.       Они начали расхаживать по купе, пуская вспышки цвета из своих палочек, изредка добавляя громкие трески или взрывы. Джеймс заметил, что Сириус слегка подпрыгнул при первых вспышках и особенно при первом звуке, похожем на взрыв, но все равно стоял неподвижно, приковавшись к месту. Его лицо слегка побледнело, он сохранял выражение напряженной сосредоточенности, словно изо всех сил пытаясь убедить себя, что все это симуляция, что на самом деле он не участвует в битве…       Джеймс и Лили продолжали в том же духе почти десять минут. Продолжая произносить заклинания, Джеймс пытался сосредоточиться на наблюдении за Сириусом. Через семь или восемь минут он выглядел слегка потрясенным, но в остальном почти… в порядке. Его зрачки вернулись к своему нормальному размеру, а лицо не было таким бледным, как во время первых сеансов. Наконец, решив, что Сириус "стабилизировался", Джеймс остановил заклинание и развеял Невидимость, слегка задыхаясь, когда сел обратно. — Как ты себя чувствуешь, Бродяга? — мягко спросила Лили, отменяя свои собственные чары Невидимости.       Сириус рухнул на свое место. — Не ужасно, — ответил он, задыхаясь. — По сравнению с нашим первым днем с памятью Петтигрю? — поинтересовался Джеймс.       Сириус пожал плечами. — Не так плохо. — Как это? — Джеймс настаивал на большем.       Сириус вздохнул и несколько секунд колебался, прежде чем открыть рот. — Я… я думаю, что не вижу сцены в своей голове, как раньше. Когда мы вспоминали Петтигрю… я всегда ясно представлял его в своем воображении… а это… это совсем другое. Когда я видел это снова… это были просто огни и звуки… ничего больше.       Джеймс кивнул и сделал мысленную заметку записать это наблюдение. — Тебе все еще часто снится это? — спросил он. — Война?       Сириус попытался выглянуть в окно, но из-за задернутых жалюзи он не видел ничего, чем можно было бы себя занять. — Меньше с тех пор, как мы начали, — признался он с неохотой. — Ну… я вообще стал видеть меньше снов. Но это просто… — Его лицо стало ужасно мрачным. — Сны о тех… других вещах…       Не было необходимости спрашивать, что это были за "другие вещи". — А что насчет Петтигрю? — спросил Джеймс, уводя разговор от щекотливой темы. По крайней мере, на время.       Выражение лица Сириуса сказало Джеймсу, что он пытается вспомнить. — Только один раз, — ответил он. — После первого дня.       Джеймс кивнул. Интуитивно это казалось хорошим признаком того, что то, что они делают, приносит результаты, хотя с клинической точки зрения, возможно, еще слишком рано делать выводы. Сириус, похоже, сумел подавить свои кошмары о Петтигрю, за исключением той первой ночи, хотя и это было вполне объяснимо, учитывая, что они просто воскресили старые травмы… — Есть ли еще что-нибудь, о чем ты часто вспоминаешь? — спросил Джеймс, просматривая список. — Или воспоминания, которые часто возвращаются?       Сириус молча задумался. — Нет, — ответил он шепотом. Не совсем. Это просто… это…       Джеймс сглотнул и почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Несмотря на то, что все они, казалось, изо всех сил старались отложить это, они пришли к неизбежности, которой были воспоминания Сириуса об Азкабане. Джеймс ощутил знакомое чувство потери. Он не мог привести Сириуса к дементору, как не мог, очевидно, и запереть его в маленькой темной комнате. Но просто поговорить с ним… будет ли этого достаточно? В конце концов, Азкабан совершенно отличался от встречи с Петтигрю.       Но сейчас он не стал пытаться. Как и во многих других случаях, ему нужно было все обдумать, желательно с Лили, и, возможно, еще раз обратиться к своим материалам. Он взглянул на часы. В любом случае, им пора идти.       Он и Лили начали рассеивать наложенные ими чары, и комната снова уменьшилась до обычного магловского купе. Они отправились в вагон-ресторан, чтобы позавтракать, и, придя туда, обнаружили, что Хелен и Джей уже сидят за одним из столиков. Гарри и Гермионы, однако, нигде не было видно.       Джеймс не слишком задумывался об этом, когда садился. Они вдвоем часто появлялись последними, и сегодняшний день ничем не отличался от других. Он заказал сытный завтрак, дополненный чашкой кофе, и медленно ел, глядя в окно на пролетающую мимо малонаселенную местность.       Только когда Джеймс уже почти закончил завтракать, появились Гарри и Гермиона. Даже на первый взгляд казалось, что что-то… не так. Они прижимались друг к другу крепче, чем обычно, а это уже о чем-то говорит, с легким юмором подумал Джеймс. — Как прошла ночь? — спросила Хелен, выдвигая два стула. Двое разделились, немного неохотно, и устало сели. — Хорошо, — пробормотал Гарри, беря кусок тоста.       Джеймс более внимательно осмотрел своего сына. Под глазами у него были заметны тени, а лицо выглядело почти бледным. Он взял в руки нож для масла, и Джеймс заметил, что его движения казались слабыми и вялыми.       Его взгляд переместился на Гермиону. Она выглядела немного лучше, хотя это мало о чем говорило. Ее волосы торчали в разные стороны. Ее лицо не выглядело таким болезненным, как у Гарри, но все равно было видно, что она мало спала предыдущей ночью.       Это было, конечно, не совсем обычно. Эти двое, судя по тому ограниченному времени, которое Джеймс провел с ними вместе, по крайней мере, почти всегда были энергичны и оживлены — когда находились рядом друг с другом. Что-то потрясло их обоих прошлой ночью, и Джеймс мгновенно догадался, что именно. Это было тревожно похоже на выражение лица Сириуса, которое он носил по утрам после их первых совместных занятий.       Джеймс вспомнил свой разговор с Хелен накануне и обещание, которое он дал, и сразу же понял, что ему нужно действовать… что-то делать. Он встал, не доев свой завтрак, и вышел из-за стола, пробормотав оправдание, что ему нужно "подготовиться". Он прошел обратно по коридору к своему купе, открыл дверь и сел на свое место, глядя в окно на пустынный пейзаж, но ничего не воспринимая, так как мысли поглотили его.       Было очевидно, что, несмотря на все заверения и видимость, с Гарри не все в порядке. Они с Гермионой помогали друг другу своим присутствием, Джеймс не сомневался в этом, но могли ли они действительно исцелить друг друга? Что, если они страдали больше, чем позволяли себе?       Джеймс решительно встал. Он был обязан все выяснить. Он был не только единственным человеком во всей магической Британии, который знал хоть что-то о посттравматическом стрессовом расстройстве, но и отцом Гарри и, как он надеялся, другом родителей Гермионы. Даже без обещания, которое он дал Хелен накануне, он бы сделал все возможное для дальнейшего расследования. Эти титулы — "отец", "друг" — не были чем-то само собой разумеющимся, в конце концов. Их нужно было заслужить, и он сделает все возможное, чтобы их заслужить.       Он проверил свои часы. Было почти девять. Поезд должен был прибыть в Алис-Спрингс через полчаса, и он решил, что сейчас не время для разговора с кем-либо из них. У Гарри и Гермионы должно быть время, чтобы осмыслить случившееся, прежде чем он отправится к ним. Возможно, он поступит глупо, но Джеймс также подумал, что у них должна быть возможность осмотреть пустынный город без того, чтобы он навешивал на их головы очередные страшные мысли.       Джеймс решил, что он будет внимательно следить за ними во время дневной экскурсии и проверит их после того, как они вернутся в свое купе на ночь. День осмотра достопримечательностей и хорошей еды мог бы облегчить всем разговор.       Он надеялся, что делает правильный выбор…

***

      Гарри распахнул дверь своего купе и, прихрамывая, упал на кровать, которая так и осталась неубранной с предыдущей ночи. Его ноги болели после целого дня ходьбы, лицо и руки слегка покраснели от того, что он весь день находился под палящим солнцем пустыни, а глаза постоянно опускались. Нарушенный сон предыдущей ночи настигал его.       Гермиона, пошатываясь, прошла за ним, бросила сумку на багажную полку и рухнула рядом с ним, ударившись лицом о мягкую подушку. Немного пошатываясь, он поднял руки и слабо обхватил ее. — Как ты себя чувствуешь? — прошептал Гарри, неуклюже пытаясь погладить ее волосы. — Устала, — пробормотала Гермиона в подушку, не потрудившись поднять голову. — Тогда спи. — Свет горит.       Гарри хрюкнул, пытаясь дотянуться до выключателя на противоположной стене, но потом сдался и достал свою палочку. Одним усталым щелчком свет в купе погас, а жалюзи на окнах закрылись. — Спокойной ночи, Гермиона, — пробормотал он, закрывая глаза. — Спокойной ночи, Гарри, — услышал он ее голос.       Следующее, что услышал Гарри, был стук в дверь купе. Он перевернулся на кровати и обнаружил, что Гермиона все еще лежит на нем, прижав его к кровати и опутав его конечности. Он открыл глаза. Было утро, о чем свидетельствовал солнечный свет, проникающий сквозь жалюзи окна. Он выглянул наружу. Пейзаж снаружи был по-прежнему привычного внепланетного красного цвета, хотя вдалеке виднелся небольшой городок.       В дверь снова постучали. — Кто там? — позвал Гарри, его голос был немного хриплым. — Это я, — раздался голос его отца. — Ты проснулся, Гарри? — Да, — ответил Гарри, иррациональное чувство тревоги нахлынуло на него, когда он потянулся за своей палочкой. — Что-то случилось? — Ничего, — ответил Джеймс. — Я не видел тебя после ужина вчера вечером и хотел убедиться, что все в порядке. Также я хотел поговорить с тобой минутку. — Поговорить со мной? — Да, с тобой и Гермионой. Вы оба проснулись? — Э… нет, — ответил Гарри. — Гермиона все еще спит. — Я проснулась, — тихо застонала Гермиона. — Кто это? — Это мой отец, — прошептал Гарри, прежде чем повернуться лицом к двери. — О чем ты хотел поговорить с нами? — Гарри, ты не мог бы собраться? — спросил Джеймс. — Я вернусь через двадцать минут. — Хорошо, — ответил Гарри, наполовину ворча. С неохотой они с Гермионой разделись, сняли одежду и направились в умывальную комнату. Он включил душ настолько горячий, насколько мог выдержать, и шагнул под струю воды, смывая с себя вчерашний сон и грязь. Затем он быстро почистил зубы и высушил волосы магией, после чего вернулся в свое купе.       Гермиона уже привела себя в порядок и вернула кровати в сидячее положение. Увидев его, она слабо улыбнулась. Ночной сон, казалось, сотворил чудеса. Цвет ее лица выглядел намного здоровее, а глаза снова сияли, хотя и в приглушенном свете. — Доброе утро, — сказал Гарри, поцеловав ее в губы. Он был совершенно не готов к тому, что Гермиона озорно хихикнула и вдруг крепко притянула его к себе. Поцелуй вскоре стал жарким. Их губы разошлись, и языки устремились вперед. Его рука прошлась вверх и вниз по ее спине, а затем переместилась к ней спереди и начала проникать под рубашку…       Гермиона внезапно отстранилась, и Гарри не мог не почувствовать себя немного разочарованным. — Не сейчас, — задыхаясь, пролепетала она, слегка покраснев. — Твой отец. — Точно, — тупо сказал Гарри, чувствуя, как его лицо немного горит. Я бы предпочел, чтобы он не застал нас за чем-то компрометирующим.       Гермиона подняла бровь. — Это был всего лишь невинный поцелуй. — Дай нам еще три минуты, и все было бы не так невинно, — пробормотал Гарри, проводя рукой по волосам. Гермиона слегка ударила его в грудь и бросила на него взгляд, но ничего не сказала в ответ.       Через несколько минут дверь купе открылась, и вошел Джеймс, с растрепанными волосами и в пижамных штанах. — Надеюсь, вы хорошо спали, — сказал он с улыбкой. — Я приходил вчера вечером, но никто не открыл дверь. Я подумал, что ты уже спишь. — Я заснул через минуту после того, как лег, — подтвердил Гарри с застенчивой улыбкой. — Я не могу тебя винить, — сказал Джеймс, садясь на свободное место. — У тебя была тяжелая ночь накануне. — Откуда ты знаешь? — спросил Гарри, удивленный. — Это нетрудно заметить, — просто ответил Джеймс. Что случилось?       Гарри пожал плечами, одновременно глотая воздух. — Ничего, правда. Просто плохо спал.       Джеймс поднял бровь. — Вы оба?       Гарри не ответил. — Я знаю, что происходит, знаешь ли, — сказал Джеймс, чувствуя себя немного неловко, когда разминал руки. — Я знаю, что тебе снятся кошмары. — У нас не были…       Джеймс печально покачал головой. — Тебе не нужно лгать мне, Гарри. И тебе, Гермиона, тоже. Вчера утром вы оба выглядели почти так же, как Сириус после ночи ужасов.       Гарри смотрел на своего отца в немом молчании в течение долгих мгновений, споря с самим собой. Его первым побуждением было отрицать это, сказать Джеймсу, что у него нет причин для беспокойства. В конце концов, ему не нужно было еще одно дело, когда он был так занят с Сириусом.       Но, с другой стороны, если он будет отрицать, что что-то не так, не будет ли он косвенно говорить и за Гермиону, учитывая, как Джеймс сформулировал вопрос? Это было бы ужасным нарушением её доверия, которое Гарри ценил больше, чем почти всё на свете… — Скажи что-нибудь, пожалуйста, — медленно произнес Джеймс, в его голосе звучала безошибочная мольба. — Гарри… я могу чем-то помочь. Все… все, что я делал… Лили делала… с того момента, как ты появился на свет, было направлено на то, чтобы помочь тебе… защитить тебя… потому что мы любим тебя, Гарри. Я знаю, что ты больше не нуждаешься в защите… я знаю, что мы с Лили пропустили все эти годы твоей жизни, но… я надеюсь, что ты сможешь доверять нам… доверять мне, чтобы я хотя бы попытался. Нет ничего на свете, что заставило бы нас думать о тебе иначе.       Они смотрели друг на друга несколько долгих минут, Джеймс молча умолял глазами. Гарри украдкой взглянул на Гермиону, и она сохраняла на лице бесстрастное выражение, которое он не смог прочитать. Внезапно ему вспомнилось, как тошнотворно она выглядела той ночью, когда резко проснулась от кошмара, и это, казалось, приняло за него решение.       Гарри оглянулся на отца, хотя и не совсем встретился с ним глазами. Он снова заколебался, но слова отца вернулись к нему. Это был первый раз, когда он произнес эти слова… сказал, что любит его, и каким-то образом эти слова, казалось, приняли за него решение.       Гарри медленно кивнул. — Да, нам снились, — сказал он, его голос был едва слышен даже для него самого.       Он услышал, как Джеймс сглотнул. — Как долго? — спросил он. — И как часто? — Не слишком часто. — Расскажите мне больше, пожалуйста.       Гарри вздохнул. — Может быть, раз в неделю, — неохотно ответил он. — А ты, Гермиона? — То же самое, — ответила она, уставившись в стену за Джеймсом. — Насколько они плохи? — спросил Джеймс. Он начал доставать свою сумку, но, похоже, решил иначе и остановился, обернувшись, чтобы посмотреть на них. — Несильно, — машинально ответил Гарри.       Они погрузились в неловкое молчание, прежде чем Джеймс нарушил его печальным вздохом. — Ты можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что они "неплохие", Гарри?       Возможно, пытаясь доказать себе, что с ним все в порядке, Гарри попытался поднять глаза, чтобы посмотреть в глаза Джеймса. Но в тот момент, когда их глаза соприкоснулись, Гарри почувствовал внезапный дискомфорт, желание отвернуться. Он попытался открыть рот и повторить свои слова, но обнаружил, что из него не вылетает ни звука. Удрученный, он опустил взгляд на свои колени и покачал головой в знак сдачи. — Могу ли я чем-нибудь помочь? — тихо спросил Джеймс через некоторое время.       Гарри пожал плечами. — Есть чем? — пробормотал он с сомнением. — Это никогда не проходило. Кошмары снились мне с конца второго курса. Сначала о василиске, потом о возвращении Волан-де-Морта, потом обо всем, что случилось во время войны… Уже слишком поздно.       Джеймс вдруг наклонился к нему и положил руку на его колено. Гарри машинально хотел отпрыгнуть, но рука Гермионы, лежащая слева от него, заставила его остаться на месте. Он делает это ради нее, напомнил он себе. Даже если ему нельзя было помочь, у нее все еще оставалась надежда. — Посмотри на меня, Гарри, — вздохнул Джеймс. Однако глаза Гарри упрямо смотрели на его колени. — Пожалуйста.       Гермиона слегка сжала левую руку Гарри, и это, казалось, подтолкнуло его к действию. Медленно его глаза поднялись к лицу отца, прежде чем он сделал последний рывок и заставил себя встретиться с ним взглядом. — Сириус нес тяжелое бремя еще до твоего рождения, Гарри, — тихо сказал Джеймс. — Он считал себя потерянным, думал, что единственное, что он может сделать, это напиться до бесчувствия… но посмотри на него сейчас, Гарри. Ему еще предстоит пройти долгий путь, и я никогда бы не сказал, что я хорош в том, что делаю, но… если Сириус может стать лучше, может и ты сможешь. Еще не поздно. Никогда не поздно.       Гарри обнаружил, что цинично усмехается. — Я не знаю. — Тогда давайте хотя бы попробуем, — предложил Джеймс. — То, что я делаю, кажется, помогает Сириусу. Может быть, это поможет и тебе. — Что ты делаешь с Сириусом? — спросила Гермиона с ноткой любопытства в голосе. — Мы пробуем экспозиционную терапию, — объяснил Джеймс. — Заставить его пересказать свои травматические воспоминания… или пережить их каким-то другим способом. Идея в том, чтобы сделать его десенсибилизированным к этому, разобщить то, что он пережил, с импульсом страха. — Переживать? — Гарри вздрогнул от неожиданности. — Это только ухудшит ситуацию. Я не хочу переживать… — Ты ошибаешься, — прервал Джеймс. — Первые несколько дней будет хуже. Так было, по крайней мере, для Сириуса. Но должно стать хуже, прежде чем тебе станет лучше. Гипс нужно снять, чтобы зажило то, что под ним. — Похоже, гипс сейчас держится неплохо, — пробормотал Гарри.       Джеймс покачал головой. — Возможно, но ты же видел, каким был Сириус в ночь твоего отъезда. Он тоже думал, что его гипс будет держаться вечно — пока не попал в больницу Святого Мунго. — Это облегчение, — слабо запротестовал Гарри. — Большую часть времени я уже чувствую себя нормально. — Но временное облегчение дает тебе только это — временное облегчение, — твердо сказал Джеймс, садясь. Гарри видел, как решительно блестят его глаза. — Пьянство дало Сириусу временное облегчение, и он начал думать, что огневиски — это решение его проблем. Но это не так. Это все равно, что всю жизнь пользоваться костылем и не беспокоиться о сломанной кости. Ты не станешь по-настоящему "лучше", пока не вылечишь первопричину. — И ты можешь "излечить первопричину"? — Я могу пообещать, что постараюсь сделать все возможное.       Гарри молча смотрел на Джеймса, продолжая сомневаться. Он знал — даже соглашался с доводами Джеймса, но, если быть честным с самим собой, его почти все устраивало и он не хотел ничего менять. Одного присутствия Гермионы, казалось, было достаточно, чтобы поддержать его. Её слова достаточно успокаивали его, её объятия — умиротворяли, а ложиться с ней в постель — усыпляло. Гипс, казалось, держался хорошо. — Не мог бы ты оставить нас на минутку? — тихо спросила Гермиона.       Джеймс быстро кивнул и встал, выходя из купе. Когда за ним закрылась дверь, Гермиона повернулась к Гарри, выражение ее лица было мягким и в то же время полным решимости. — Ты собираешься сказать мне "да", не так ли?       Гермиона кивнула. — Да, я согласна, — жестко призналась она. — Я думаю, тебе тоже стоит. Думаю, мы оба должны. — Ты слышала его, — устало ответил Гарри. — Будет хуже, прежде чем станет лучше. Я чувствую себя хорошо. Мне не нужно, чтобы все пошло вспять. — Но ты также не слышал всего, что он сказал, — решительно заявила Гермиона. — Мы оба опираемся на костыль. То, что мы пытаемся делать, может, и приносит удовлетворение, но… ты же знаешь, что это временно. Если мы пройдем через это, даже если на мгновение станет хуже… это для того, чтобы нам стало лучше… действительно лучше… в долгосрочной перспективе. — По крайней мере, пусть он попробует, Гарри, — добавила она, увидев, должно быть, скептическое выражение на лице Гарри. Она наклонилась вперед и прикоснулась лбом к его лбу. — Пусть он попробует… пожалуйста… Я бы не сказала этого, если бы не беспокоилась за тебя… — Я тоже беспокоюсь за тебя, — вздохнул Гарри, глубоко заглядывая ей в глаза. — Если я…       Гермиона слегка кивнула. — Мы пройдем через это вместе.       Она встала, подошла к двери и открыла ее. Джеймс вошел и тихо сел, его глаза на мгновение оглядели лицо Гарри, прежде чем на его лице снова появилось бесстрастное выражение.       Гермиона сделала глубокий вдох. — Ты можешь помочь нам?       Джеймс кивнул. — В меру своих возможностей.       Гермиона взглянула на Гарри. — Не мог бы ты попытаться? Пожалуйста?       Взгляд Джеймса метался между ними двумя. — Ты позволишь мне попробовать?       Гарри кивнул. — Да, — ответил он, и его нежелание отступило, когда он увидел умоляющий взгляд Гермионы. — Тогда… — Джеймс потянулся за своей сумкой, на его лице появилось выражение надежды. — Я буду стараться изо всех сил.