Свои и Чужие

Оставшись в курилке один, Трубецкой с облегчением выдохнул и привалился к стене. Именно сейчас компании ему хотелось меньше всего. К Пашке он так и не зашел:начальство, видимо, решив, что времени на акклиматизацию было достаточно, завалило Трубецкого таким количеством работы, что он приходил в себя только под вечер и без всякого удовольствия брел домой. Чтобы немедленно уснуть и увидеть очередной кошмар. Его съедали зомби, преследовал какой-то тощий мужик в костюме, вцепился в лицо Чужой. Последнего Трубецкой опознал без труда: всё-таки фильмы он смотрел, хоть и не был любителем фантастики, а уж тем более космических ужасов. Каждое пробуждение ощущалось так, словно его с размаху швыряют с обрыва на острые камни. Трубецкой вскидывался рывком и долго не мог уснуть… На кухне появилась новая пачка сигарет, а за ней и следующая. Возможно, окружающие считали, что у Трубецкого полно друзей, но правда заключалась в том, что весь его круг общения состоял исключительно из знакомых. Тех, с кем можно пропустить вместе по стаканчику, ни о чем особенном не говоря. Сходить в театр, потрахаться, разойдясь утром по своим делам, а лучше вообще без ночевок. И среди этих знакомых не было ни одного человека, которому Трубецкой мог бы пожаловаться на донимающие его сны. Чужие сны, он был в этом убежден. Ни о каком Своем в контексте бесконечных кошмаров думать не выходило – человек, у которого в голове такая жуть, не может быть не только Своим, но и вообще иметь с Трубецким хоть что-то общее. Пожаловаться Трубецкому было абсолютно некому, не маме же звонить, в самом деле. Хорошо, что Сережа с Мишей так быстро ретировались – Трубецкой не чувствовал в себе желания поддерживать хоть сколько-то осмысленный разговор. Зато выпить хотелось очень, и Сережино предложение пришлось как нельзя кстати. Трубецкой не был дураком и прекрасно понимал, что они с Мишей говорил о чем-то другом. Растерянное Сережино лицо было красноречивее всяких слов. Но если уж Сережа вместо объяснений позвал его выпить… Вряд ли они обсуждали, что Трубецкой ходячее недоразумение, и его не должно здесь быть. Даже несмотря на то, что сейчас Трубецкой чувствовал себя именно что недоразумением – даже Свой у него какой-то не свой. С Пашей ему в тот день все-таки пришлось встретиться: компьютер снова отключился от серверов. – А я думаю, чего ты не заходишь, ну и отрубил тебе доступ, – честно признался Паша, когда Трубецкой переступил порог его кабинета, больше похожего на футуристическую мастерскую: так много в нем было полуразобранных системников, старых мониторов и прочего никому, кроме Пашки, не нужного барахла. – Ты меня отключил? – глупо переспросил Трубецкой. – Ну да. Властью данной мне админским доступом. Да ты садись, чего встал. – Паша смахнул со стула какие-то платы. – Мне было интересно, как там с твоими снами. И с гоняющимися за тобой тетками из Резидента. – Теток больше не было, – Трубецкой даже не разозлился, он обреченно опустился на стул и принялся рассказывать о своих заключениях: – снился мужик с железной треугольной хренью на голове. Такой, в фартуке и с тесаком размером с меня. Эти тесаком, кстати, я и получил. Еще у меня под ногами горел асфальт и отовсюду орала сирена. Я курить бросил, а тут снова начал. Паш, это тоже игра? Трубецкой не смог бы объяснить, зачем рассказывает Пашке свои сны, то ли причина была в так называемом синдроме случайного попутчика, то ли в том, что Пашка сам озаботился его состоянием, то ли в нервном напряжении последних дней. Раньше Трубецкой так себя не вел и не шел так легко на контакт с полузнакомыми людьми. – Ага, игра. Сайлент Хилл. Этот мужик? – Пашка несколько раз дернул мышкой и развернул к Трубецкому монитор. Трубецкой отшатнулся и чуть не опрокинул стоящий за его спиной древний принтер. С монитора на него смотрел тот самый бугай со шпалолитейного завода. – Можешь не отвечать, – засмеялся Пашка. Странно, но Пашкин смех успокаивал: всего лишь игрушка, ну бывает. – А что еще снилось? Ты выглядишь так, как будто за тобой Слендермен бегал. – Слендермен? – Трубецкой нахмурился. – Такой высокий бледный дядька в костюме, возникающий из ниоткуда и глядящий в самую душу, хотя лица у него, в сущности, нет. – Покажи, – потребовал Трубецкой. Естественно, Слендермена он тоже узнал. С зомби вышла заминка – по словам Паши, это могла быть примерно каждая вторая хоррор игрушка, а про он Чужого только снова посмеялся, похвалив Трубецкого за то, что тот не так уж безнадежен. – Не понимаю, почему ты не хочешь найти зеркало и узнать, кто это. – Во-первых сложно найти зеркало, когда за тобой гоняется какая-то выдуманная тварь! – Трубецкой стал демонстративно загибать пальцы: – во-вторых, я не уверен, что хочу знакомиться с этим человеком, а в-третьих, я считаю, он мне не понравится. Как думаешь, если я буду это игнорировать, сны прекратятся? – Не понимаю, что ты имеешь против геймеров, – насупился Пашка. Трубецкой с опозданием сообразил, что нанес Паше практически смертельную обиду: тот ведь и сам был заправским геймером, об этом говорили и недельная небритость, и джойстик, отложенный исключительно ради Трубецкого и его проблем, и три полупустые чашки с кофе, окружавшие Пашин монитор. – Я не тебя имел в виду, – Трубецкой вымученно улыбнулся. – Может, если бы ты спал в ту ночь, когда мне тетка приснилась, я бы за тобой даже приударил. – Нее, – Паше явно польстило признание Трубецкого, пусть и выдуманное только что. – Не приударил бы, ты для меня слишком нормальный. Но я ценю твои попытки оправдаться. Если хочешь, можем зависнуть завтра после работы, подумать, кто во все это может играть. Ну, чтобы знать, кого тебе остерегаться, раз уж Свой-геймер тебе не нужен. А то приударишь, влюбишься, и сны с тетками до конца времен. – Я бы с удовольствием… – Перспектива поиграть с Пашей в детективов уже не казалась Трубецком такой уж глупой, более того, Паша ему нравился как стабильный человек, которого было не так-то легко обидеть и заставить считать Трубецкого психом или неприятной личностью. Нравился как нормальный друг, которого у Трубецкого не было и с которым можно было посмеяться над любыми неприятностями. – Но я уже кое с кем договорился. Налаживаю связи в коллективе. – Неужели наши параноики расслабились? – делано изумился Паша. Обиженным отказом он действительно не выглядел. – Тогда давай в понедельник. Может тебе еще что-то приснится, сужающее круг подозреваемых. В смысле я не за то, чтобы тебе снились кошмары, но нужно больше зацепок. Может, тебе посмотреть на себя? Ну, как в тупых пабликах вконтакте советуют, одежду рассмотреть, еще какие мелочи? С ума сойти, я даже не верил, что эти Свои реально существуют. Даже сейчас не верю. Ты точно ужасы перед сном не смотришь? Трубецкой даже растерялся от такого количества вопросов и от способности Пашки так стремительно менять тему. Он медленно выдохнул и начал с конца: – Ужасы я не смотрю, терпеть их не могу. В детстве очень боялся. А в Своих я верю, только не в таких, я бы предпочел, чтобы мои сны снова стали моими. Я иду с Сережей выпить после работы, это случайное приглашение, ничего такого. В конце концов мы с ним уже работали вместе, просто долг вежливости. – Долг, как же! – хмыкнул Пашка. – Его после работы никуда на аркане не вытащишь, а ты кстати, знаешь, что он… Трубецкой резко поднялся и замахал руками: – Ничего не хочу знать, я хочу просто выпить. А если Сережа тоже какой-то поехавший, пусть я об этом узнаю после трех бокалов пива, а не от тебя сейчас. – Ладно, ладно, иди выпей со своим Сережей, я ж ничего такого не сказал. Но в понедельник сразу ко мне, будем вычислять. – К серверу-то подключишь меня? – Трубецкой обернулся, уже стоя в дверях. – Тебе сейчас или через пару часиков? Я могу имитировать поломку, уж слишком ты помято выглядишь. – Давай лучше сейчас, – вздохнул Трубецкой, – иначе я снова начну думать обо всех Слендерменах и кто там еще был. – Трудоголик, – констатировал Паша и уткнулся в монитор, давая понять, что разговор окончен. *** Когда в пятницу после работы Сережа вместе с Трубецким стояли в лифте, напряженно молчали и то и дело неловко улыбаясь друг другу, Сережа вдруг подумал: как бы их называли друзья, если бы они встречались. Сереги? Было забавно, что их звали одинаково, и, наверное, в жизни это было бы неудобно. Они бы оба оборачивались, если бы звали кого-то из них. Сережа сам не заметил, как снова улыбнулся. – Что? – Трубецкой встрепенулся от его улыбки и уставился на себя в зеркальную стену, как будто выискивая причину внезапного веселья. – Ничего, я просто спал плохо, лезут в голову глупости разные. – Сережа поспешил отвернуться. Спал он действительно паршиво: снова опаздывал на работу и заблудился в метро. Выходы змеились, сияли белым кафелем, а шаги отдавались в них раскатистым эхом – переходы были абсолютно пусты. После этого сна Сережа почти поверил, что Миша прав, и сны принадлежат Романову. Должно быть, он в жизни не спускался в метро, и оно пугало его до чертиков. – Надеюсь, ты не представлял, как расчленяешь меня, чтобы никуда не идти или что-то в этом роде, – мрачно хмыкнул Трубецкой. – Ты что, как тебе такое в голову взбрело? Я вообще не похож на человека, который будет кого-то расчленять ради перспективы не пойти поесть и выпить, скорее наоборот. – То есть тебя смутила не часть про расчленять? – в глазах Трубецкого вспыхнул огонек интереса, и Сережа опять улыбнулся, совершенно помимо воли. – А что тут смущающего? Но ты должен понимать, что расчленить тебя было бы сложновато, тем более в лифте. И ноги у тебя слишком длинные, намучаешься, пока по пакетам распихаешь. – Я, вообще-то, считал их своим главным достоинством, и вот ты все испортил… – Трубецкой в притворном горе привалился к стене и тяжело и фальшиво вздохнул. – Они красивые, – поспешно возразил Сережа, стараясь не думать, насколько идиотским их разговор кажется со стороны. – Отличные ноги, правда. Но я бы скинул тебя с крыши, например. – Мы едем вниз, – напомнил Трубецкой. – Значит тебе придется пожить еще какое-то время, – развел руками Сережа. Он исподтишка посматривал на Трубецкого. Тот казался невыспавшимся и немного измученным. То ли от работы, то ли тоже плохо спал. Сережа не стал задавать неуместных вопросов. Такой человек, как Трубецкой, явно имел более приятные поводы быть невыспавшимся – например, безудержный секс. Сережа считал Трубецкого красивым, но не мог сказать, что тот ему нравился. Вернее, нравился, но абстрактно, как картина или завораживающе притягательная вещица на чужом столе. Он никогда не рассматривал Трубецкого как человека, которого можно было бы запросто пригласить на свидание, и так же запросто поцеловать у подъезда, или так же запросто позвать к себе. Точеные скулы, острый подбородок, плотно сжатые губы. Трубецкой словно был окружен невидимым барьером, на котором светилась надпись «не влезай, убьет презрением». Сережа не считал себя достаточно хорошим для такого, как Трубецкой. Трусил превентивно, поэтому и любовался издали. В целом он вполне сжился с мыслью, что Трубецкой будет существовать где-то на грани видимости, красивый и свой собственный, и не ожидал, что Трубецкой так быстро согласится посидеть вместе после работы, хотя, этому было простое объяснение. – Ты не думай, что тебя все из неприязни игнорируют, у нас был недавно случай новеньким… – начал Сережа, но Трубецкой не дал ему закончить. – Я знаю, мне Паша рассказал. – Паша сказал тебе больше трех слов подряд? – Сережа удивленно уставился на Трубецкого. – Ну да, он забавный, мы с ним болтали пару раз. Я так проникся историей про стукача, что даже курить снова начал. Думал, меня в курилке более благосклонно примут, а вы только бегаете от меня с Мишей на пару. – А хочешь, я тебя с нами буду звать? По ватсапу, – нашелся Сережа, но Трубецкой уже сменил тему, не удостоив его согласием. – Так о чем вы с Мишей говорили? Тогда, в курилке. Я готов поспорить, что не о курсах личностного роста. – Ты слишком умный, – помрачнел Сережа. Он совершенно не подумал, что скажет, если Трубецкой догадается об отчасти вынужденном приглашении, – А я слишком трезвый, чтобы рассказывать. – То есть мне придётся тебя напоить, чтобы узнать? – Вопреки Сережиным опасениям, Трубецкой не стал ничего выпытывать. Наоборот, даже оживился от его искренности. – Ты можешь попробовать, – кивнул Сережа, сдаваясь на милость Трубецкого. Напиться было не такой уж скверной перспективой. – Только пообещай, что не станешь потом скидывать меня с крыши. – Если ты пообещаешь, что не станешь считать меня идиотом. – Ты не похож на идиота, по крайней мере когда трезвый, – Трубецкой протянул Сереже ладонь, и они пожали друг другу руки, как заговорщики. Вечер нравился Сереже все больше. После кошмарных снов ему хотелось оттянуть перспективу спускаться в метро, поэтому Сережа, не раздумывая, направился в небольшой паб, располагавшийся буквально в подвале соседнего здания. Это место вряд ли подходило для Трубецкого, Сережа почему-то был уверен, что тот предпочитает места пошикарнее. Но Трубецкой с готовностью вошел следом за ним в полутемный зал и никак не высказал своего недовольства. У Сережи отлегло от сердца. Этот подвальчик был ему в чем-то дорог, они с Мишей любили посидеть здесь за пивом, болтая о пустяках, и если бы Трубецкой брезгливо поморщился или поджал губы, это место мигом потеряло бы львиную долю своего очарования. Сережа, едва скинув пальто, плюхнулся на диван, мечтая хоть сейчас расслабиться, устроиться поудобнее. За эту неделю он смертельно устал, хотя и старался из последних сил этого не показывать: все-таки не с лицом мученика зовут нового коллегу выпить в секретное место. Его опасения были напрасны – Трубецкой, похоже, думал о том же самом, и им пришлось неловко повозиться, устраиваясь на узком диванчике вдвоем:ни один из них не спешил прикинуться галантным и пересесть на стул. Диван был слишком мягким и уютным. В конце концов между ними установилось приличествующее ситуации расстояние в пару сантиметров, а бармен принес заказанный, опять же не сговариваясь, виски. – Расскажешь, как проводил время в прежнем офисе? Или о том, как тебе работа? – спросил Сережа, делая первый глоток. – Ни за что, для этого я уже недостаточно трезв, – Трубецкой поспешно отхлебнул из своего стакана. – Ты и так уже знаешь, что я снова курю, а Пашка сказал мне больше трех слов. Что ты еще хочешь знать? Я живу лучшую жизнь, с тобой вот пью, а не плетусь в свою одинокую нору. – Трепло, – Сережа не выдержал и рассмеялся. – Через сколько бокалов ты начнешь врать, что скучал по мне? – Я сегодня забыл пообедать, так что мог бы прямо сейчас рассказать, что думал подкатить к тебе, но потом решил, что нас будут называть Серегами и это тебе не понравится. – А я думал, что не понравится тебе, – машинально ответил Сережа и тут же захлопнул рот. – Что? – Трубецкой придвинулся чуть ближе. – Я сейчас в лифте подумал, – Сережа глотнул еще, алкоголь прокатился по горлу горячей волной, заставляя кровь приливать к лицу, – что если бы мы встречались, нас бы называли Серегами, и тебе бы не понравилось, потому что это звучит глупо. – У дураков мысли сходятся, – Трубецкой взглянул на Сережу чуть пристальнее, – но ты слишком много думаешь для человека, который так и не смог решить, когда мы попьем кофе. – Я искал подходящий момент, и вообще это же был ничего не значащий треп, ты даже не хотел. – Сережа оправдывался скорее перед собой, он ведь думал о том, что нужно выполнить обещание, но практически потерялся среди жутких снов и мучительных ночных пробуждений, а в результате чувствовал себя обманщиком. – Вообще-то я ждал, когда ты созреешь. Считал минуты, – Трубецкой попытался напустить на себя обиженный вид, но скоро бросил эти попытки и осушил свой стакан. Тут же махнул бармену, чтобы тот повторил. И укоризненно глянул на Сережу: – отстаешь, Муравьев. – Это похоже на издевательство. Сережа все же послушался и допил свой виски. Вручив опустевший стакан официанту, получив взамен новый. – Или на флирт. – Что? – на этот раз пришла очередь Сережи удивленно замереть. – На флирт, – как ни в чем не бывало, повторил Трубецкой. – Знаешь такое слово? Слово такое Сережа, разумеется, знал. Но неожиданно для себя смутился и, чтобы это скрыть, потребовал у официанта меню, очень вовремя вспомнив слова Трубецкого об отсутствии обеда. – Не хочу, чтобы ты напился быстрее меня, – на всякий случай уточнил Сережа, – ты же хотел споить меня, чтобы узнать ответ на свой вопрос.