«Грешна, каюсь» 🔞

　　　 　　Обнаженный Майкл, в смиренной позе послушного сына, с кровоточащими порезами по всему телу, на коленях на полу, сидел в центре сатанинского круга, с закатанными глазами и подвижными губами в немом шепоте. Контуры круга, нарисованные кровью из открытых ран на теле Лэнгдона, пульсировали. Моё сердце обливалось незримыми слезами от увиденного и кровь стыла в жилах от страха и от ожидания величайшего зла, свершающегося на моих глазах. Заплачу собственной жизнью за вмешательство в обряд, но и смотреть на истязания Майкла я не могла. 　　　 　　— Майкл? — шепот разносится по комнате и, кажется, что стены сотрясаются от посторонних звуков. Майкл закрывает глаза, опустив голову. Длинные локоны волос спадают на лицо, скрывая его. Боясь пошевелиться и вздохнуть, я наблюдаю за Лэнгдоном. 　　　 　　— Майкл? — мой голос опускается до писка, и я ощущаю себя такой беспомощной, такой жалкой и ничтожной, находясь здесь, в окружении чистейшего зла. 　　　 　　— Как ты посмела прервать обряд, обращенный к моему Отцу? — глухой голос Майкла грохочет и давит на барабанные перепонки. Я сглатываю. Мне страшно. Рядом с Майклом мне всегда было страшно, но это парализующий и пьянящий страх от которого не желаешь избавляться. 　　　 　　— Я задал тебе вопрос, /Т.И./, — в своей типичной манере, Майкл склоняет голову набок и узкими щелочками глаз, впивается в меня почти непринужденным, но пронизывающим взглядом. 　　　 　　— Майкл, я боюсь за тебя. 　　　 　　— О, милая, тебе лучше побояться за свою душу, — костяшками пальцев сын Сатаны касается моей щеки, оставляя след своего прикосновения. 　　　 　　— Мне хотя бы есть о чем беспокоиться, — я достойно воспринимаю насмешки Лэнгдона. 　　　 　　— Всегда восхищался твоей храбростью, но мне никак не разгадать чем порождена эта храбрость: глупостью или смелостью. 　　　 　　— Твои раны, Майкл... — непроизвольно тянусь кончиками пальцев к его телу, но Лэнгдон хватает меня за запястье. 　　　 　　— Мой отец боготворит кровь и страдания. А теперь ступай к себе, /Т.И./. 　　　 　　Смиренная, опечаленная, пустая, с затуманенным сознанием и нечеткими мыслями, и образами в моей голове, я возвращаюсь в свою сумрачную комнатушку, освещенную лишь светом от маленьких фитильков свечей. Тени отплясывают на стенах, напоминая заблудших призраков. Меня не пугает это. Присутствие теней лишь скрашивает мое бесконечное одиночество. 　　　 　　Закутавшись в одеяло, никогда не согревающее меня, я легла на постель и свернувшись калачиком, накрылась с головой, прячась от внешнего мира. Догорающий огонь в камине и треск поленьев в пламени, единственные живые звуки в моей комнате. Но когда смолкли и они, я почувствовала бесшумное присутствие Майкла. Дрожь пробежала по моему телу, пропуская рваные импульсы по моим нервным клеткам. Майкл сел около меня, и я ощутила это всеми фибрами израненной души. 　　　 　　— Прячешь свое лицо от меня? — Лэнгдон стаскивает одеяло, раскрывая меня миру, от которого я так старалась спрятаться под жалким клочком ткани. 　　　 　　— Я не прячусь. Мне это не нужно. — Окончательно скидываю одеяло, оставшись в одной ночнушке. Ёжусь от промозглого холодка в спальне и от пристального, едкого взгляда Майкла. Внимательный прищур осматривает меня. Снова и снова. Я покорно лежу на боку и таращусь в одну точку, демонстрируя свою отрешённость и полное отсутствие интереса. 　　　 　　Майкл в моей спальне тревожит мое нутро. Он знает это. Дыхание Лэнгдона, ровное и размеренное, теряется в оглушающих вздохах и выдохах, вырывающихся из моей груди. В полумраке я вижу его сатанинскую ухмылку. Само зло улыбается мне. 　　　 　　— /Т.И./, боишься меня? — правой рукой Майкл опирается в кровать у меня за спиной и склоняется прямо к моей щеке. 　　　 　　— А должна? — наши взгляды встречаются, и я вижу целую бездну в глазах Лэнгдона. Само зло смотрит на меня. 　　　 　　— Конечно, нет, моя милая, — насмешка в голосе вызывает во мне неприязнь, но холодная ладонь Майкла, поглаживающая мое бедро, распыляет пульсирующее чувство. 　　　 　　— Ты знаешь зачем я здесь, — одним взмахом руки Майкл разворачивает меня на спину, раскинув мои руки и ноги в сторону. Затаив дыхание, я смотрю на Лэнгдона взглядом полного любви. Да, влюбленная и полюбившая абсолютное зло, я была готова на все ради него. За мою любовь сам Сатана приготовит мне почетное место в аду. 　　　 　　— Конечно, Майкл, — губы пересохли и во рту неприятно свело. Внизу живота все горит огнем. Невидимые цепи сковывают мои движения. Майкл стоит в изножье постели. Подол длинного плаща небрежно и скомкано валяется на полу. Загадочный прищур Лэнгдона, скользящий по моему телу, сводит меня с ума. Но одним движением губ и вся одежда Майкла испаряется, как по волшебству. Моя белоснежная ночнушка исчезает следом. Холодок бежит по оголенному телу, и я прикрываю глаза. Майкл ухмыляется. Абсолютное зло в своем истинном обнаженном виде. Ерзая на кровати, я томилась в мучительном ожидании. Каждый участок тело напряженный до предела, покрывается мурашками. 　　　 　　— Ты готова принять меня? — мой ответ не требуется. Майкл взмахивает рукой и мои бедра непроизвольно раздвигаются, обнажая меня перед сатанинским взором. Дьявольская ухмылка не сходит с лица Лэнгдона. Он вплотную приближается ко мне, и я могу ощущать нарастающее возбуждение Майкла. Он сжимает мою талию так сильно, что костяшки его пальцев белеют. Я ахаю от внезапного прикосновения, одновременно, перестав дышать, когда плоть Лэнгдона полностью заполняет меня. Глухой и сдавленный вскрик срывается с моих губ. Майкл смиряет меня недовольным взглядом, и я кусаю нижнюю губу, сдерживая свои порывы стонать под мощными толчками Лэнгдона. Длинные волосы закрывают его лицо, а локоны ритмично раскачиваются из стороны в сторону. Тонкие пальцы почти впиваются мне под кожу, но я покорно молчу и лишь капельки пота на моем теле выдают мои истинные чувства наслаждения. Я метаюсь по подушке, сжимая и разжимая ладони, предчувствуя конец. Пропасть, в которую я снова упаду, обретая себя на вечное одиночество. 　　　 　　Меня дергает в неконтролируемых судорогах, и каждая мышцы сокращается и протяжно ноет. Майкл, оставаясь во мне, замирает, откинув голову назад. Закрытые глаза и удовлетворенная улыбка Лэнгдона взрывают меня как фейерверк в небесах. Я прогибаюсь в спине и протяжный стон вылетает из сжатой груди. 　　　 　　Майкл освобождает меня от своего присутствия в моем теле и садится на край постели. Знакомое одиночество после близости с ним окутывает меня изнутри, как я себя закутываю в одеяло. 　　　 　　— Не отворачивайся от меня, Майкл, — подползаю к нему на коленях со спины и с опаской касаюсь плеча. Он вздрагивает и напрягается. 　　　 　　— Со мной ты можешь не прятаться. 　　　 　　— Ты в первую очередь человек, /Т.И./, а, как и свойственно всем людям ты не поймешь меня. Никто не поймет, — я почти слышу печаль в его голосе. 　　　 　　— Не смей сравнивать мне с другими людьми, — я вспыхиваю злостью, — потому что никого не осталось. — Удивленный Лэнгдон, обескураженно глядит мне прямо в глаза, замечая в моем взгляде лишь злость, ненависть и ярость. 　　　 　　— Теперь этот мир принадлежит мне, с людьми или без. 　　　 　　— Кому нужен пустой мир, Майкл? — он снова растерян. — Ты хочешь управлять всем живым на планете, чтобы они боялись тебя, но кто будет испытывать страх в отношении тебя, если никого не осталось? — Майкл поднимается на ноги, вновь облаченный в одежду. — У тебя есть целый мир. Абсолютно пустой и...мертвый, — выплевываю последнее слово как грязь. Лицо Майкла бледнеет, а глаза наливаются кровью. — Даже антихристу время от времени бывает одиноко в столь бесконечном и пустом мире. 　　　 　　— Только мои дети заслужит право существовать на этой земле. И, — Майкл берет меня за подбородок и шепчет около моих губ, — начало положено. — Меня пробирает дрожь и дичайший озноб, а взгляд сам по себе опускается на плоский животик, пока...