Поверь мне

      Утро встретило чистым голубым небом без единого облака и яркими солнечными лучами, пробивавшимися сквозь небольшое окно, не прикрытое шторами. Коннор всегда любил просыпаться с первыми лучами восходящего солнца и в своё время обрадовался, узнав, что окно его скромной спальни выходит на восток.       Тогда, почти двадцать лет назад, отцу пришлось потратить много времени, вложить немалое количество сил, чтобы сделать эту двухэтажную башенную пристройку безопасной для непоседливого сына, который любил носиться по неудобной винтовой лестнице, грозя рано или поздно запнуться и кубарем скатиться в основной зал. Даже сейчас, спустя много лет, эта часть здания, над которой так старательно трудился Хэнк, сохранилась лучше всего и нуждалась в наименьшем количестве ремонта, чего нельзя было сказать об остальной церкви. Мужчина, как мог, всеми силами поддерживал порядок в этом доме Господа, доставшемся ему в наследство от отца. Всё свободное время, силы и деньги он вкладывал в ремонт, латая прохудившиеся полы, реставрируя скромные стеклянные витражи с изображениями святых и покрывая новыми слоями лака облупившиеся скамьи из тёмного дерева. Жаль, что его сил было явно недостаточно…       Настоятель самозабвенно потянулся, чувствуя, как расслабляются уставшие мышцы, и слыша, как громко хрустят позвонки. Лишь тупая боль в коленях от бесконечно долгой молитвы напомнила об ужасе вчерашней ночи. Демон посетил его обитель, этот скромный Божий дом, вторгся на запретную для них территорию, не боясь ни крестов, ни молитв, ни кары небесной. Фантомное прикосновение горячих пальцев всё ещё чувствовалось на шее, отзываясь неприятным жжением и лёгким зудом. Неужели отродье дьявола оставило какой-то след?       Отец Андерсон резко подскочил на кровати и метнулся к небольшому зеркалу, висящему в углу над раковиной. Собственное растрёпанное со сна отражение со страхом в широко распахнутых глазах посмотрело в ответ. Трясущейся рукой мужчина нащупал в верхнем ящике стола ещё одно зеркальце и попытался через отражение разглядеть собственный загривок. Видимых следов на шее не было, всё та же бледная кожа, забывшая, что такое загар, и треугольник из маленьких родинок слева. Ни царапин, ни пятен, ни ожогов — ничего, хотя Коннор мог поклясться, что кожа горит в месте контакта с огрубевшей, словно покрытой жёсткими корками, рукой нечистого создания.       Пастор задышал медленнее, вдумчивее, стараясь успокоить сбивающееся с ритма сердце. Возможно, он просто сам себя накрутил, собственное подсознание решило сыграть с ним злую шутку, воскресив в памяти чужеродное касание и отпечатав его огненным клеймом на шее. Коннор повернулся к графину, в котором остались последние капли святой воды, осторожно плеснул священную влагу к себе на ладонь, стараясь бодрящей прохладой смыть с кожи омерзительные ощущения. Кристально чистая жидкость помогла, принеся желанное облегчение и избавление от этого зуда, и священник смог взять себя в руки.       Вернувшись к раковине, он снова взглянул на свой образ в зеркале, но во взгляде не осталось и намёка на недавний страх, только серьёзность и опасение. И потемневшие круги под глазами напомнили о тяжёлой бессонной ночи, большую часть которой пастор провёл в молитвах, наивно надеясь, что они защитят его от жуткого образа, стоявшего перед глазами тёмным сгустком. Зачем этот демон пришёл в его церковь, откуда узнал имя и почему ничего не сделал, даже сказал, что не тронет? Ведь действительно не беспокоил, ушёл, как и обещал… Нет, демону нельзя верить! Исчадия ада живут лишь желанием поглощать, переманивают человеческие души, играя с потаёнными желаниями. Коннор был уверен, если демон нацелился на его душу, то он ни за что не позволит ввести себя в заблуждение, защитит себя от пагубного влияния дьявольского отродья. Но мало просто защитить себя, нужно было придумать способ, как не дать этому существу повлиять на людей вокруг, не сбить паству с пути истинного. Мужчина нервно сжал пальцы на краю раковины, понимая, что пришла пора воскресить в памяти всю информацию о демонах, что рассказывал ему отец.       Умывшись прохладной водой и приведя волосы в порядок, настоятель переоделся в привычную чёрную рубашку из плотного хлопка, такие же чёрные брюки и надел жёсткую белую колоратку, которая ошейником обняла горло. Сегодня воскресенье, день мессы, нужно было подготовить литургическое облачение и привести в порядок основной зал. До утренней службы оставалось три часа, времени было не так много, как того хотелось уставшему Коннору. Стоило поторопиться.       Аккуратно ступая по скрипучим ступеням винтовой лестницы, священник спустился в основной зал. Антураж не изменился: всё те же помутневшие от времени и непогоды витражи с ликами святых, те же белые стены, потерявшие прежнюю яркость, невычурный алтарь со скромным золотым напылением на резных узорах в центре, прямо напротив стройных рядов скамей. Ничего не могло указать на присутствие в доме Господа нечистой силы. На старом дереве не осталось даже отпечатков когтей, никаких посторонних неприятных ощущений, словно ночной посетитель стёр все следы своего нахождения здесь. Коннор мог подумать, что демон ему лишь приснился, сотканный подсознанием из разрозненных образов и представлений об этих существах. Но потухшая свеча и серебристый подсвечник, лежавшие под одной из скамей недалеко от входа, указывали, что ночью пастор спускался на первый этаж. Подобрав их с грязного пола, Коннор коротким ногтём подцепил кляксу застывшего воска, вылившегося при падении. Выкинув воск в небольшое ведёрко, он спрятал остальные находки в карман и со спокойным сердцем распахнул главные двери церкви. Свежий воздух приятной прохладой ветра проник в помещение, принеся с собой несколько оторванных жухлых листьев.       Вдохнув полной грудью воздух, очистившийся после ночной бури, пастор принялся за уборку. Мужчина достал из небольшой кладовой, располагающейся неподалёку от входа, потрёпанный временем робот-пылесос, включил своего маленького помощника в сеть, а сам принялся стирать пыль со всех поверхностей, до которых мог дотянуться без использования стремянки — старая поломалась, а с приобретением новой мужчина тянул практически месяц. Пастор, чихнув, смахнул свежую пыль, подровнял ряды скамей, заменил прогоревшие свечи на новые, подмечая про себя очередные места в стенах и на полу, которые требовали ремонта. Время и сырость безжалостно разрушали старое дерево, а сильные ливни, которые были слишком частыми гостями в этом году, ускоряли необратимый процесс.       Закончив с уборкой, настоятель заметил, что ко входу начали подтягиваться первые верующие. Хоть до мессы оставался почти час, многие из его прихода любили приезжать как можно раньше, чтобы погулять по лесистой территории, окунуться в далёкое пение птиц и шум ветра в кронах деревьев или просто занять удобное место поближе к алтарю и к самому Коннору. Пастор вышел на крыльцо, встречая каждого открытой улыбкой и пожимая протянутые руки. Мужчина и не подозревал, что за каждым его движением внимательно следят нечеловеческие глаза с отблесками адского пламени. Пока люди неспешно прогуливались по поляне перед церковью и вновь исследовали небольшие тропинки, ведущие глубже в лес, Коннор поспешил привести в порядок своё облачение. Достав из шкафа белую альбу, он придирчивым взглядом оценил её внешний вид. Немного помятая, но не критично, глажка пройдёт быстро (пастор всегда старался поддерживать литургическое облачение в хорошем состоянии). Одну за одной доставая вещи из шкафа, он аккуратно, почти нежно разложил их на своей маленькой кровати. Но стоило расстегнуть несколько пуговиц на рубашке, как желудок свело неприятным спазмом, а тело оцепенело, скованное параличом от чужого присутствия. Он снова пришёл, снова беззвучно стоял за спиной, внимательно изучая замершие в напряжении плечи. Мужчина сглотнул остатки слюны и тихо прохрипел, пытаясь выдавить из себя хоть один внятный звук, но все слова застряли глубоко в горле. Неужели аура каждого демона ощущалась именно так?       Словно поняв, о чём думает человек, Жадность сосредоточился, беря под контроль свою силу. Неважно, насколько сильна душа этого священника, физическое тело было не в состоянии выдержать мрак, источаемый его истинным обликом — слишком пугающим, чтобы показываться в нём перед возлюбленным человеком. По комнате прошёлся ледяной сквозняк, описал круг и снова исчез за окном, унося с собой сильный запах гари и копоти. Вид адского создания преобразился. Из тёмного сгустка дыма, отражающего глубину чёрной бездны, с едва различимыми конечностями он превратился в нечто, что напоминало человека. Точнее, что напоминало демона в привычном понимании людей. Жадность не любил этот облик, собранный из ярлыков и предубеждений человеческого восприятия, но только так он мог предстать перед человеком, не скрывая своей сущности и при этом не подавляя свободу движений хрупкого тела.       Коннор понял, что постепенно мышцам вернулась подвижность, а легкие перестало сдавливать от невозможности сделать полноценный вдох. Набравшись смелости, мужчина повернулся к незваному гостю из ада. А ведь до вчерашней ночи он особо не верил в существование демонов, думая, что замеченные в детстве образы были лишь плодом мальчишеской фантазии. Пастор замер, в оцепенении смотря в жёлтые глаза, изнутри сияющие странным, почти манящим огнём. Красивые и одновременно пугающие в своей нечеловечности. Священник вздрогнул и отступил на шаг, когда узкий, словно кошачий, зрачок на мгновенье сократился подобно затвору фотоаппарата, а потом вернулся к исходному размеру.       — Не бойся меня, — невнятно прошелестел голос. — Я не наврежу тебе.       Настоятель невольно закусил губу, вслушиваясь в эту странную речь. Демон говорил будто сотней голосов разом, что накладывались друг на друга, переплетались, зеркаля каждое слово. Если ночью ещё удавалось разобрать редкие слова, то сейчас, когда за окном шумели двигатели машин, на которых приезжали прихожане, и слышались разговоры, чужая речь звучала неразборчиво и отталкивающе. Коннор не понял ничего, кроме слова «бойся». Демон угрожал ему или наоборот призывал не пугаться? Кажется, ночью он что-то шептал о том, что не причинит вреда.       Мужчина нервно тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Он не должен смотреть на это существо, не должен слушать и тем более не должен отвечать ему. Когда-то давно отец предупреждал его, что нельзя приближаться к исчадиям ада, но ни слова не сказал о том, как поступать, если создание бездны само приблизится к нему. У Коннора была некоторая защита — подарок отца на крайний случай, — но так ли необходимо было ей пользоваться? Существо не источало угрозы, не пыталось напасть. Была ли это лишь видимость, ширма, чтобы запутать своим примерным поведением, или же можно просто игнорировать его присутствие?       Отец Андерсон решил сделать вид, что не замечает перед собой это создание. Мужчина отвернулся, продолжив расстёгивать пуговицы, словно и не было за спиной багряной твари с когтями пугающей остроты и глазами цвета адского пламени. Стоило снять рубашку, как позади послышался звук, похожий на хриплый выдох, а потом половицы жалобно скрипнули, отозвавшись на тяжёлую поступь демона. Священник вздрогнул от неожиданности, когда чужая ладонь едва ощутимо, с нежной осторожностью, коснулась спины прямо между лопаток. Совсем как ночью. Демон что-то невнятно протянул, но священник не разобрал речь, но стоило ладони сдвинуться, как Коннор рвано вскрикнул:       — Нет! — Он обернулся и оттолкнул от себя жесткую руку. — Не прикасайся ко мне, отродье Дьявола! Убирайся!       И демон отступил, одарив напоследок каким-то странным, сложно читаемым взглядом со смесью желания и горечи. Он неуверенно кивнул и исчез, растворившись в пространстве облаком чёрного дыма и не оставив после себя даже крупицы пепла. Лишь воздух издал звонкий звук, мгновенно заполняя место, где меньше секунды назад стояло человекоподобное создание цвета засохшей крови. Ещё несколько минут пастор смотрел перед собой расфокусированным взглядом, пытаясь понять, действительно ли он только что видел невозможное нечто в своей комнате или ему лишь привиделось. Судя по затухающему жжению между лопаток, демон всё же был здесь и снова коснулся своей грубой ладонью нежной кожи спины.       Отец Андерсон решил не думать об этом и, облачившись в литургические одежды, стал неторопливо спускаться по небольшим ступенькам винтовой лестницы. Замерев у последней из них, он нажал на маленькую, подсвеченную жёлтым кнопку в стене, от которой тянулся провод, скрытый в щели между досками. В тишину и негромкие разговоры прихожан вплёлся нарастающий звук гимна, к которому вот-вот должно было присоединиться хоровое пение мелодичных голосов. И пусть это была только запись молитвы к Деве Марии, но Коннор расслабленно улыбнулся, когда его приход подхватил ангельское приветствие. Да, в его церкви не было настоящего хора, но это не мешало искренне верующим людям приходить на еженедельные мессы и подпевать оцифрованным записям.       Пастор уверенно вышел к алтарю с первыми словами молитвы, сложил руки у груди в молитвенном жесте и расслабленным, слегка мечтательным взглядом обвёл свою паству. Он внимательно вслушивался в играющий хор голосов, которому скромно вторили пришедшие люди, хоть и знал наизусть абсолютно каждую ноту. Разбуди священника среди ночи, и он без запинки пропоёт каждое слово (пусть он и был уверен в том, что ночью его хриплое пение неподготовленным голосом придётся по душе только глухим). Поэтому сейчас отец Андерсон молча наслаждался привычной атмосферой спокойствия. Он никогда не уставал из недели в неделю, из года в год слушать запись церковного хора, ведь это была такая же неотъемлемая часть его жизни, как и потребность дышать или есть. И стоило только поющим голосам смолкнуть, а записи остановиться, как Коннор подал голос, осеняя себя крёстным знамением.       — Во имя Отца, Сына и Святаго Духа. — Он говорил негромко, а небольшой микрофон на постаменте перед пастором разносил эхо его голоса по всей церкви, и паства вторила его словам. — Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общенье Святаго Духа да пребудет со всеми вами! — Мужчина замер, слушая, как прихожане почти одновременно повторяют его слова. — Аминь.       Сегодня по плану было необходимо даровать Божье благословение одной маленькой девочке, стоявшей в первом ряду скамей. Алиса — Коннор прекрасно помнил её имя без всяких подсказок, ведь до сих пор иногда помогал родителям приглядывать за скромной малышкой. Их семья совсем недавно — меньше года назад — переехала в Дирборн из Детройта, но колоритная семейная пара уже успела обзавестись множеством знакомств. Медленно, но верно эти люди осваивались в непривычном для них месте, вливаясь в неспешный ритм города, а пастор, как мог, оказывал помощь с ребёнком, пока приёмные родители Алисы были на работе. Девочка была довольно тихой, зажатой и очень скромной, что было свойственно для человечка, который только недавно потерял родного отца, пусть и обрёл взамен новую любящую семью. Но даже несмотря на её необщительность, Коннору было довольно легко проводить время с этой малышкой.       — Сначала сокрушимся в своих грехах, чтобы с чистым сердцем совершить святые таинства, — после непродолжительной тишины продолжил священник, незаметным движением поправив рукав туники и сцепил ладони в молитвенном жесте.       Пастор сделал небольшую паузу, чтобы дождаться полной тишины, и через несколько секунд неспешно заговорил слова исповеди, чтобы каждый человек в его пастве успевал повторять за ним. Он говорил негромко, но внятно, по памяти произнося свою речь и верно приближаясь к её окончанию.       — Да помилует нас всемогущий Бог и простит грехи наши, приведёт к жизни вечной, — монотонно закончил отец Андерсон свою речь и, опустив ладони к аналою перед собой, нажал ещё одну скрытую кнопку.       По церкви переливчатой мелодией разнеслись звуки орга́на, и заиграл новый гимн. И пока паства негромко вторила звучащим словам, мужчина склонил голову ниже и прислушался к своим ощущениям. Что-то было не так, какое-то странное, тянущее чувство засело в груди, словно неизвестное нечто несильно, но ощутимо пыталось потеснить его лёгкие и добраться до сердца. Коннор напрягся, пытаясь сглотнуть вставший поперёк горла комок. Он внимательнее присмотрелся к прихожанам и заметил, что несколько человек перестали петь, вместо этого озираясь по сторонам и нервно потирая грудь. Неужели он не один испытывал эти странные ощущения?       Один гимн закончился, началась другая мелодия, означавшая, что пришла очередь отца Андерсона начинать песнопения, а он никак не мог побороть оцепенение. Грудь сжало тисками паники, что он вот-вот пропустит нужные ноты, опоздает, но внезапно давление отступило, сменяясь странным, почти чужеродным теплом и спокойствием, взявшимся из ниоткуда. Мужчина крепче сжал пальцами песенник и начал растягивать знакомые с детства слова. Пастор пел, плывя на волнах десятков голосов, подхвативших его голос, и не замечал, как невидимая рука нечеловеческого создания ласково оглаживает спину, плечи, лопатки, расслабляя напряжённые мышцы и забирая на себя весь страх и накопившийся негатив.       Жадность знал, что его присутствие не останется незамеченным, особенно учитывая силу и мощь души священника. Как бы он не пытался скрыть свою магию, её отголоски просачивались даже через самые крепкие барьеры и внутренние ограничения. Слишком много могущества вверил ему новый Владыка, и впервые со дня переворота и захвата власти нынешним королём ада он пожалел, что принял каждую каплю даримой мощи. Сила кипела в нём и ураганом рвалась наружу, желая поглотить душу каждого нежеланного присутствующего и остаться наедине с Коннором, а звучащие молитвы и искренняя и непреломляемая вера его возлюбленного пастора в каждое своё слово ослабляли выставленные ограничители. Тьма понемногу просачивалась наружу, почти незаметно, по маленькой капле, как вода из подтекающего крана, и демон не мог изменить ситуацию. Единственное, что было ему под силу — это возможность перенаправить свой мрак на того, кто заслуживает быть поглощённым, и защитить от дурного влияния ада чистую душу Коннора.       Поэтому Жадность продолжал поглаживать широкую спину, мечтая снова прикоснуться к молочной коже. Но человек отвергал его прикосновения, отталкивал само его существо, и единственное, что оставалось сыну бездны, это незаметно воспользоваться сосредоточенностью священника на песне и выводить узоры на его тунике, очерчивая созвездия родинок. Хватило одного взгляда на эту прекрасную спину, чтобы запомнить расположение каждой коричневой точечки, и даже одежда не мешала незваному гостю представить их перед собой. Демон с не присущей ему жадностью сохранил это воспоминание, запрятав в тёмной глубине сгоревшей души. Там, где могло бы биться сердце, будь он человеком.       А пастор продолжал вести мессу, чередуя пение гимнов с молитвами, и не чувствовал даже капли усталости, словно неведомый поток энергии тёплыми лучами проходил через его тело. Закончив очередную молитву, Коннор, придвинув к себе книгу, чётко произнёс:       — Чтение книги пророка Исаи. — И в наступившей тишине начал читать строку за строкой, не замечая, как один из прихожан начал дёргано осматриваться вокруг, что-то невнятно бормоча себе под нос. — И откроется рука Господа рабам его. — Закончил он очередной абзац.       Подняв тёплые карие глаза на свою паству, он на мгновенье нахмурился, надеясь, что это действие осталось незамеченным. Коннор с детства обладал хорошей памятью, особенно на лица, и сейчас эта память услужливо указывала на то, что на заднем ряду скамей стало на одного человека меньше. Конечно, он не мог удерживать силой каждого, кто решил посетить его мессу, мужчина даже никогда не закрывал входные двери — исключения делал только в дождливую или снежную погоду, — но за последние несколько лет ни один из верующих, посетивших его службу, не уходил до её окончания. Могли появиться новые лица, но даже залётные туристы всегда оставались до самого конца, заслушиваясь приятным голосом пастора с лёгкими нотками хрипотцы. Неприятное чувство потери скользнуло внутри и почти сразу исчезло. Нельзя было отвлекаться, не сейчас, когда люди ждут его дальнейших слов. И священник продолжил, сначала пропев ещё один гимн, а дальше переключившись на чтение.       — Чтение святого Евангелие от Луки, — озвучил отец Андерсон, замечая, что каждый из его паствы внимательно вслушивается в звучащие слова. Он ласково, почти нежно провел по потрёпанному временем книжному корешку Нового завета и открыл первую главу. Но не одними песнопениями, молитвами и чтением он удерживал внимание прихожан. Нужно было вести диалог со своей паствой, и именно этим он собирался заняться.       — Дорогие братья и сёстры, — дополнительно привлёк внимание верующих священник, закончив чтение очередного абзаца. Он дождался, пока взгляды всех присутствующих будут прикованы к нему, сосредоточатся на его образе, и начал свой рассказ. Рассказ о верующей семье, где жена никак не могла уговорить мужа прийти с ней на воскресную мессу. Он сравнивал эту семью с примером Господа, который избрал себе семьдесят учеников. Семьдесят мужчин, которых послал он по два пред лицом своим во всякий город, куда хотел прийти, и назвал их своими учениками. Мужчина объяснял своим слушателям, что мало просто уговорить, нужно научить, помочь другому на пути веры, наставить на путь истинный. — Как наставил Господь своих учеников, так каждый из нас может показать дорогу веры своим близким.       Коннор рассказывал и читал, молился и даровал благословение нуждающимся. Просил за упокой умерших, искренне желал уставшим от бытия душам обрести свой покой в царствии небесном. За прошедшие сорок минут голосовые связки начали уставать, голос немного осип, но отец Андерсон терпеливо закончил чтение и включил очередную запись хорового пения. Трёхминутный перерыв перед очередным чтением дал небольшую передышку уставшему горлу. А потом настоятель заговорил снова, читая текст причастия и чередуя его с молитвами.       — Мир Господа нашего да будет всегда с нами, — закончил слова молитвы священник. — Приветствуйте друг друга с миром и любовью, — произнёс он, следя за тем, как прихожане обмениваются между собой лёгкими рукопожатиями.       Нажав кнопку, Коннор снова запустил запись хорового пения. И лишь когда ангельская песнь закончилась, он произнёс короткое обращение к Господу, а следом вкусил белого хлеба, запив небольшой комочек парой глотков вина. После этого верующие выстроились в нестройную очередь, потихоньку начали подходить к нему, завершая священное таинство. Когда все желающие причаститься вернулись к своим местам на скамьях, мужчина зачитал краткий список приходских объявлений и закончил мессу Божьим благословением. Поклонившись скромному алтарю, он отошёл в сторону, понимая, что усталость после часовой службы всё же взяла своё. Хотелось поесть и ненадолго прилечь, но он не имел права покинуть свой пост, пока его паства всё ещё находилась внутри. Лишь после того, как последние желающие поздороваться или осмотреть его церковь покинули дом Божий, пастор позволил себе глубоко вдохнуть и устало подняться к себе в комнату. Нужно было набраться сил, ведь впереди ждала ещё вечерняя месса. Лишь переступив порог, Коннор понял, что вряд ли удастся полноценно расслабиться. С противоположного конца комнаты на него, не мигая, уставились две ярко-жёлтых радужки, контрастно выделяющиеся на смольно-чёрных склерах.