Поверь мне

      Громогласный рокот из-под омертвевшей земли прокатился по Плато, а следом один из вулканов с животным рёвом исторгнул из своего разгорячённого чрева плотный поток лавы, которая густой опасной рекой заструилась к испещрённой трещинами безжизненной равнине. Жадность расфокусированным взглядом наблюдал за её течением с излюбленного каменного выступа, мысленно находясь в абсолютно другом месте. В месте, где не было запаха горелой земли и фантомного ненастоящего аромата жарящейся плоти. В месте, где было видно небо, где шумели ветками живые деревья. В месте, где каждый день возлюбленный Коннор отворял двери своей небольшой церквушки, готовый приветливо встречать каждого человека, решившего посетить вверенный ему Божий дом. После проведённого с ним времени возвращаться в пустующий, омертвевший Ад, видеть неприятные, тёмные, жестокие лица собственных собратьев было тошно.       За спиной послышался тихий шорох неторопливых шагов и негромкий скрип мелких камешков. Жадность не стал оборачиваться, уловив тонкие оттенки знакомой магии единственной оставшейся среди грехов демонессы. Лень почти бесшумно опустилась на землю, присев рядом и свесив длинные ноги над Провалом. Взгляд чёрных глаз скользнул по клубящейся вдалеке дымке, проследил алую дорожку свежей порции лавы, разливающейся по Плато, и лишь после этого она повернулась к сидящему в задумчивости собрату.       — Давно не виделись, Жадность, — осторожно поприветствовала его демонесса.       — Всего пару месяцев, — хмыкнул в ответ собеседник, не отводя взгляд от вымершей, покрытой копотью равнины.       — По меркам людей достаточный срок, — отозвалась Лень. — Кто знает, вдруг ты уже перешёл на их времяисчисление, ведь так часто пропадаешь в человеческом мире.       Жадность бросил в сторону демонессы злобный взгляд, чувствуя несвойственный ему ранее укол раздражения. Лень прекрасно знала причину, по которой грех покидал Ад, и всё равно не брезговала лишний раз подстегнуть на этот счёт.       — Ты ведь снова ходил к нему, да? Ты действительно надеешься, что служащий церкви примет тебя в таком образе? — Она искренне недоумевала с этих странных попыток собрата наладить отношения с человеческим мужчиной, который и близко не должен подпускать к себе жителей Преисподней. — Ты грех, Жадность, ты зря надеешься заполучить его, он слишком невинен для тебя.       Лень знала, о чём говорила. Однажды она тайно проследовала за демоном, за правой рукой Владыки, чтобы воочию увидеть того священника, к которому постоянно сбегал Жадность, наплевав на все запреты. Та удивительной силы и почти идеальной чистоты душа поразила демонессу, которая на своём веку не встречала никого подобного. Душа этого человека могла бы стать сытным обедом даже для такого сильного демона, как Жадность, но тот, вопреки своей нечистой природе, даже не пытался её совратить.       — Спасибо за поддержку, Лень, всегда знал, что на тебя можно положиться. — Демон раздражённо скривил нос и губы.       — Мир людей плохо на тебя влияет, уже сарказмом плеваться начал, как они, — недовольно ответила собеседница, но Жадность проигнорировал её комментарий.       — Мне осталось немного, — на выдохе произнёс грех, посмотрев в чёрные провалы глаз сестры. — Скоро он поверит, что я говорю правду, что мои чувства реальны, я вижу это в его глазах. И пусть пока он не хочет признавать, но его тоже влечёт ко мне, поэтому я ни за что не сдамся. Коннор что-то чувствует в ответ, Лень, но отвергает свои чувства, свой интерес из-за моей сущности.       — И как ты собираешься повлиять на это? Ты совершил просто огромную и наитупейшую ошибку, Жадность, когда явился перед ним в истинном облике. Приди ты к нему в образе человека, шансов было бы немного больше, — ответила демонесса.       — Я хочу, чтобы он знал, кто я есть, я не могу обманывать его, — отмахнулся грех. — Я слишком долго живу и прекрасно знаю, что ложь ещё ни к чему хорошему не приводила.       — Демон, который говорит правду — вот так ирония. — Лень скривила губы, слегка обнажив острые иглы зубов.       — Скоро я перестану быть демоном, — ответил Жадность, уловив ноты удивления на лице собеседницы. — Я уже давно собрал нужное количество душ для заключения договора, бесцельно хранил их всё это время, но сейчас, как только он окончательно примет меня и откроется, я отдам эти души и получу свободу. Смогу переродиться, Лень, смогу прийти к нему как человек.       — Ты действительно считаешь, что Владыка тебя отпустит? — Взгляд демонессы на мгновенье перекинулся на далёкие чертоги Первого, а потом вернулся к мерцающим желтизной глазам Жадности. — Ты единственный из семерых, кто остался из Истинного поколения, все остальные грехи сменили носителей, некоторые уже по несколько раз. Даже действующий король передал свой грех, когда победил Падшего.       — Есть правила, Лень…       — Я знаю! — резко перебила собеседника демонесса. — Но ты правая рука Владыки, ты единственный, кому он всецело доверяет, единственный, кого не захочет отпускать. Прошлый король уже нарушал правила, этот тоже может закрыть на них глаза.       — Нет, Первый не станет нарушать их, он слишком повёрнут на собственных законах, так что проблем не возникнет, — с уверенностью ответил грех. — Я достаточно долго был Жадностью, столько не прожил ни один демон. Даже Истинный Первый уже мёртв, а я до сих пор существую. Пора изменить это. Мой грех найдёт другого носителя, а я уйду к Коннору и хотя бы несколько десятков лет проживу без этого вечного голода, без тьмы и без сожалений. — Демон улыбнулся сестре, поднимаясь на ноги.       — Жадность…       — Гэвин, — тихо отозвался он. — Он назвал меня Гэвином.       — Ты позволил человеку дать себе имя? — Лень неверяще посмотрела на собрата, поднимаясь следом. Грех утвердительно кивнул. — Значит, всё действительно настолько серьёзно, — почти шёпотом продолжила демонесса.       — Да, Лень, всё слишком серьёзно, я говорил уже много раз.       — Просто я до последнего надеялась, что ты всё же перепутал сильное желание поглотить его душу с человеческой любовью. Мне всё ещё сложно поверить, что в тебе действительно пробудились какие-то чувства.       — Я знаю, это сложно понять и ещё сложнее объяснить, что такое чувства. — Жадность посмотрел наверх с каким-то едва различимым теплом в глазах, следя за переливами света, пробивающимися из портала в мир людей. — Скоро рассвет, я пойду к нему, Лень.       — Будь осторожен, Гэвин, — демонесса слегка запнулась, произнося непривычное имя. — По Аду уже некоторое время ходят слухи, что ты стал подозрительно часто покидать наш мир. Я не хочу даже думать о том, что сотворит с тобой Первый, если узнает, что ты постоянно уходишь к священнику. Вопли и болезненный рёв последних двоих смельчаков, которые решились нарушить его запрет, мы слушали несколько дней. Не рискуй понапрасну.       — Коннор стоит того, чтобы рисковать, — искренне улыбнулся Жадность и растворился в воздухе клубами дыма, направляясь в человеческий мир.       В комнате Коннора было темно и тихо, лишь тихое сопение пастора нарушало почти звенящую тишину. Время близилось к шести утра, сон священника стал более чутким, и Жадность осторожно опустился на пол рядом с кроватью и даже перестал имитировать дыхание, чтобы не потревожить сон любимого человека. Небо за окном было затянуто плотным одеялом бело-серых облаков, практически не пропускающих свет угасающей луны, но даже без дополнительного освещения демон прекрасно видел в темноте. Не стесняясь и не боясь, в очередной раз рассматривал черты лица Коннора, ставшие практически родными. Гэвин по памяти мог воссоздать расположение каждой родинки, каждой блёклой веснушки и практически все изгибы мимических морщин. Спящий Коннор был спокоен и расслаблен, не хмурился, не улыбался, в этот момент не видя никаких снов, глубоко и размеренно дышал, укутавшись в плотное пуховое одеяло.       В комнате действительно было прохладно, Коннор упрямо отказывался оставлять обогреватель на всю ночь даже на минимальной мощности, и к утру прогретый заранее воздух неумолимо остывал. Решив не ждать пробуждения любимого, Жадность едва слышно щёлкнул пальцами, включая стоявший в противоположном углу комнаты электроприбор. Через некоторое время температура медленно начала расти, а сам демон расслабленно откинул голову на кровать и прикрыл глаза, вслушиваясь в ровный ритм сердцебиения настоятеля. Грех не знал, сколько прошло времени, позволил себе расслабиться и слегка задремать, хоть сейчас особо не нуждался во сне, лишь завозившийся в постели Коннор вернул его в сознание.       — Привет, — шёпотом поздоровался Гэвин, когда карие глаза, в темноте казавшиеся почти чёрными, встретились с его ярко-жёлтыми.       — Привет, — хриплым со сна голосом ответил Коннор, осоловело моргая и пытаясь окончательно перебороть сон.       Демон неуловимо улыбнулся и поднялся с пола, включая ночник. Светлые стены комнаты окрасились в тёплые жёлтые и оранжевые оттенки. Когда Жадность повернулся обратно, мужчина уже успел сесть, потягивался, разминая позвонки, и зевал во весь рот. Гэвина, который видел едва проснувшегося Коннора не так часто, как хотел бы, это зрелище немного умилило.       — Сделать тебе кофе? — неуверенно спросил Жадность, помня недавние возмущения Коннора в отношении его готовки.       — Лучше штаны себе сделай, — буркнул в ответ отец Андерсон, отводя недовольный взгляд в сторону. — Я же просил не ходить передо мной голым.       — Будто осталось то, что ты не успел разглядеть, — с усмешкой ответил Гэвин, но всё же щёлкнул пальцами, создавая себе джинсы.       — Хватит. Я уже говорил, что люди так не ходят, ты и сам прекрасно знаешь, — раздражённо бросил в ответ Коннор, склоняясь над раковиной, чтобы умыться. Изучающий взгляд в свою сторону он упорно игнорировал.       — Я не буду против, если начнут ходить, во всяком случае, если говорить о тебе. — Демон запрыгнул на стол, оглядывая крепкие длинные ноги пастора, гибкую спину и округлые бёдра, скрытые тонкой тканью чёрных боксеров.       — Оставь свои похабные комментарии при себе, Гэвин, это последняя вещь, которую я хочу слышать в свой адрес, особенно по утрам!       — Прости, — стушевавшись, прошелестел в ответ Жадность и отвёл взгляд, понимая, что переборщил. — Демоны не нуждаются в одежде, Коннор, она распадается в труху почти сразу, стоит только переместиться в Ад. Вещи из этого мира надолго там не задерживаются, особенно те, которые созданы с помощью магии. — Гэвин снова повернулся к священнику лишь, когда тот закончил одеваться в привычную чёрную одежду.       — А создавать себе новые ты забываешь? — спросил отец Андерсон, застёгивая манжеты на рубашке. Демон в ответ ограничился лёгким кивком. — Прекрасно, — с неприкрытым сарказмом ответил настоятель и, выключив обогреватель, поспешил скрыться за дверью.       Видя, что Коннор явно не настроен на разговоры, Гэвин решил промолчать, тёмной тенью спускаясь за священником в главный зал. Щёлкнул выключатель, лампы осветили помещение белым дневным светом, а сам Коннор прошёл между рядами скамей, направляясь на улицу. Жадность замер в проходе между скамейками, не уверенный в том, стоит ли следовать за пастором и дальше. Мужчина был раздражён из-за глупых комментариев в отношении одежды, и демон не хотел ещё больше напрягать его своим присутствием. Священник же, поняв, что Гэвин больше не идёт за ним, остановился у дверей, глубоко вздохнув, и повернулся к раннему гостю.       — Чего замер? Не ты ли хотел приготовить мне кофе? — негромко спросил настоятель, не сомневаясь в том, что Гэвин услышит.       Жадность довольно улыбнулся и быстро приблизился к пастору, цокая острыми когтями по полу и почти сразу уничтожая царапины на дереве, которые оставлял при каждом шаге. Коннор отворил дверь и пропустил демона вперёд, мгновенно выкинув из головы мысль о том, что улыбка адского создания показалась довольно милой и сам Гэвин в этот момент немного преобразился, показался более человечным. Нервно стряхнув со лба непослушную прядку, отец Андерсон захлопнул двери и направился на кухню, в который раз напоминая себе, что нельзя обманываться. Каким бы открытым и терпеливым ни казался иной раз Гэвин, он всё ещё был демоном.       Когда священник вошёл на кухню, Гэвин уже во всю хозяйничал у плиты и выглядел на удивление по-домашнему. Демон довольно ловко управлялся с туркой, позволяя кофе закипеть, но не давая перелиться через край. По небольшому помещению уже начал распространяться бодрящий аромат свежесваренного кофе, и Коннор, прикрыв глаза, с наслаждением втянул манящий запах. Прошло меньше минуты, когда демон почти неслышно приблизился к столу и аккуратно поставил перед священником небольшую белую чашку, присаживаясь на стул напротив. Пастор, вдохнув поглубже, открыл глаза и, подув на горячий напиток, сделал пробный глоток. Тёмные брови почти сразу взметнулись вверх, стоило прокатить по языку непривычный вкус.       — Не нравится? — спросил Гэвин, с интересом изучая реакцию мужчины.       — Наоборот, — с долей сомнения в голосе ответил Коннор. — Как ты это сделал?       — Сделал что? — непонимающе спросил Жадность.       — Кофе, он почти не горчит. Что ты сделал с ним? — Осмелев, мужчина сделал ещё один глоток.       — Посолил.       — Что? — отец Андерсон решил, что ослышался.       — Я его посолил, — улыбнулся демон. — Когда-то слышал, что щепотка соли помогает избавиться от горечи, решил попробовать.       — Тогда мне стоит порадоваться, что ты не пересолил его также, как недавний омлет, — сипло рассмеялся Коннор. Допив оставшийся кофе, пастор сполоснул чашку и, замерев у раковины, тихо сказал, — спасибо.       За спиной раздался шелест и цоканье когтей, сейчас сопровождающее каждый шаг демона. Стоило священнику повернуться, он мгновенно встретился с жёлтыми глазами Жадности, которые смотрели в ответ с неприкрытым удовлетворением. Адское создание снова стояло достаточно близко, бесцеремонно вторгнувшись в личное пространство, отчего Коннор немного смутился и поспешил отвести взгляд.       — Можно считать, что я прощён за свою бездумную болтовню? — спросил Гэвин, склонив голову и упрямо пытаясь поймать чужой взгляд.       — Мне по статусу не положено копить в себе обиды, но если тебе так важно услышать, то да, ты прощён, — ответил мужчина, делая неуверенный шаг в сторону. Внезапно сильные чёрные руки легли по обе стороны от талии пастора, не позволяя сбежать.       — Коннор, посмотри на меня, — низкий голос прозвучал тихо, но уверенно, почти на грани приказа, и мужчина послушно поднял свои карие глаза на собеседника. От взгляда демона не ускользнуло быстрое движение кадыка, когда Коннор нервно сглотнул слюну. — Не шевелись хотя бы пару минут, прошу.       Отец Андерсон закусил щёку изнутри и едва уловимо кивнул, поддавшись этой почти молящей просьбе. Мир вокруг словно замер, схлопнулся, оставив после себя лишь маленькую кухню в подвале под церковью и двух мужчин, замерших у столешницы. Воздух, казалось, стал плотнее, и пастор немного разлепил высохшие губы, дыша глубже, размереннее и стараясь не думать о таком неловком, неправильном положении.       Руки Жадности пришли в движение. Одна ладонь тёплыми касаниями скользнула по боку, огладила талию и переместилась на спину, чередуя осторожные почёсывания с почти неприкрытой лаской. Вторая ладонь в этот момент коснулась поджавшегося живота, поднялась по груди, неприязненно обогнув скрытый под рубашкой крестик, и ласково коснулась приоткрытого участка шеи. Жёсткая огрубевшая кожа на пальцах демона ощущалась странно, но не вызывала былого отвращения. Заметив это, Гэвин осмелел и нежно повёл пальцами дальше, очертил контур ушной раковины, с удовлетворением заметив, как Коннор резко выдохнул, а на его коже выступили мурашки. Душа пастора засветилась ярче, но демон не сумел прочитать вызванную эмоцию. Боясь прерваться, Гэвин скользнул рукой выше, впутывая свои чёрные пальцы в мягкие волосы и начиная ненавязчиво массировать кожу головы. Вторая рука отстранилась от крепкой спины, и демон прикоснулся к порозовевшей щеке Коннора.       Мужчина зажмурился, втянул воздух через сцепленные зубы, но не отстранился. Даже не шелохнулся, позволяя и дальше изучать себя. В местах, где Гэвин касался его, кожа начинала полыхать, распространяя ощущение жара по всему телу. Медленно, но верно этот непривычный жар начал стекать ниже, под пояс брюк, а когда Гэвин, отпустив себя окончательно, скользнул пальцем по нижней губе, Коннор понял, что нужно это прекращать.       Почти пересиливая себя, мужчина открыл глаза и посмотрел в самую глубину пламени, пляшущего в жёлтых радужках. Демон замер, без слов понимая, чего хочет пастор, и всё его существо взбунтовалось против этой немой просьбы остановиться. Гэвин видел, что священник борется сам с собой, мечась между желанием оттолкнуть и тягой продолжить, и требовалась самая малость, буквально капля магии, чтобы склонить чашу весов в нужную Жадности сторону, но демон, сдержав рвущийся наружу соблазняющий шёпот, нехотя отступил, выпуская любимого из рук. На долгое мгновение оба замерли, не отводя взгляда друг от друга, а потом Коннор, откашлявшись, хрипло произнёс:       — Нужно подготовить церковь к приходу людей. — И прежде, чем Гэвин успел хоть что-то ответить, мужчина быстрым шагом покинул кухню.       Весь день отец Андерсон старался не замечать долгих взглядов, которым беспрестанно одаривал его Гэвин. Было тяжело и странно осознавать собственную тягу к адскому созданию, и священник со страхом начал понимать, что явно проигрывает демону. Если Жадность решил взять его ненавязчивой заботой, постепенно приучая к своему присутствию, то у него стало получаться. Коннор бесконечно одёргивал себя, напоминая о том, что Гэвин добр только с ним, а остальные люди не дождались бы и грамма жалости в свой адрес. Гэвин всё также был злом, как и раньше, соблазнял, подчинял и поглощал человеческие души, ведь не мог существовать иначе. Демон не создан для добра, он не в состоянии совершить какой-либо положительный поступок, это не заложено природой. Или смог бы?       Коннор словно прозрел от внезапно родившейся в голове мысли и бросил быстрый взгляд на Гэвина. Демон вольготно развалился у алтаря, опершись спиной об аналой, и крутил на ногте пластиковый мячик для пинг-понга, который создал себе, чтобы развеять скуку. Шарик крутился, перескакивал с одного ногтя на другой, но исчез почти сразу, стоило Жадности заметить внимание в свой адрес. Демон вопросительно изогнул бровь, но настоятель в ответ лишь слегка поджал губы и отвернулся, продолжив поддерживать бессмысленный разговор с каким-то рыжим парнем, чьё имя Гэвина ни капли не заботило. Парень хоть и вызвал новую порцию недовольства у Коннора, когда привёз с собой группу каких-то шумных людишек, но никаких мерзких и похабных мыслей в адрес священника не отпускал. Жадность снова расслабился, решив терпеливо дождаться вечера и поговорить с Коннором наедине.       Через семь часов пастор закрыл двери церкви, попрощавшись с последним припозднившимся прихожанином — Генри, — который задержался даже дольше обычного. Гэвин исчез из поля зрения несколько часов назад и больше не появлялся. Коннор был уверен, что не чувствовал телепортацию демона, значит, тот всё ещё был где-то поблизости. Осмотрев опустевший зал, священник затушил свечи и, выключив свет, поднялся наверх. Дверь в комнату была заперта, хотя отец Андерсон был уверен, что с утра оставил её открытой. Толкнув от себя тихо скрипнувшую дверь, мужчина в удивлении замер на пороге. Демон мирно спал, сидя на излюбленном месте и прислонившись к каркасу кровати. Одну из рук он закинул за голову вместо подушки, вторая расслабленно лежала на бедре. Коннор почти крадучись приблизился, чтобы не потревожить чужой сон, и медленно опустился на колени рядом с демоном. За несколько месяцев тесного соседства священник ни разу не видел, чтобы Гэвин хотя бы дремал. Он вообще подумать не мог, что существу из Ада может потребоваться сон, и сейчас решил воспользоваться временной слабостью демона, чтобы детальнее его изучить.       При ближайшем рассмотрении оказалось, что у Гэвина довольно гладкая кожа без каких-либо заметных изъянов. Мягкая ли у него кожа или, несмотря на почти человеческий (не считая цвета) вид, она всё же была жёсткой и грубой? Внезапно захотелось прикоснуться, ощутить под подушечками пальцев чужое тепло. Коннор протянул руку, но замер, когда взгляд скользнул по приоткрытым сухим губам. Сердце на мгновенье испуганно сжалось в груди, когда пастор понял, что Гэвин не дышит. Неверными пальцами он коснулся шеи в том месте, где у людей билась пульсация жизни, и не ощутил ничего. Влажная ладонь опустилась ниже и надавила на твёрдые грудные мышцы, как Жадность резко распахнул глаза и грубо перехватил кисть пастора. Потребовалась секунда, чтобы понять, что перед ним Коннор, и крепкая хватка ослабла, оставив на светлой коже человека покрасневшие следы.       — Что ты делаешь? — недоумённо спросил Жадность, окончательно выпутываясь из крепких оков сна. Он по-прежнему продолжал держать священника за руку, аккуратно поглаживая тонкую кожу на запястье.       — Ты не дышал, я решил проверить пульс, но ничего не почувствовал, — дрогнувшим голосом ответил настоятель, не успев полностью взять себя в руки.       — Ты испугался за меня? — с удивлением спросил демон, даже перестав поглаживать чужое запястье.       Коннор открыл рот и почти сразу закрыл его, ничего не ответив, — вопрос Гэвина застал его врасплох. Ответить отрицательно священник не мог, ведь несколько бесконечно долгих секунд он действительно ощущал липкие путы страха за жизнь адского существа, но и признаваться в этом демону казалось чем-то неправильным. Переборов свои внутренние барьеры, отец Андерсон легонько кивнул и почти сразу отвёл взгляд в сторону, заметив довольную улыбку и потеплевший взгляд.       — Демоны не нуждаются в кислороде, Коннор, я имитирую дыхание, потому что тебе так привычнее. И сердца у нас нет, поэтому биться в груди нечему, — с нотами досады произнёс Гэвин. — Но мне приятна твоя забота. — И прежде, чем пастор осознал происходящее, Жадность двинулся вперёд и оставил на чужой ладони невесомый поцелуй.       Человеческое тело полыхнуло жаром, прокатившимся от пят и осевшим прямо на заалевших щеках и шее. Коннор отшатнулся и выдернул руку из хватки демона, растерявшись от такого невинного и одновременно с этим интимного действия. Жадность, видя замешательство и смущение пастора, поспешил отвлечь его.       — Ты ведь хотел о чём-то поговорить со мной в начале дня, не так ли? — Гэвин потянулся и сел поудобнее, в упор смотря на собеседника своими кошачьими глазами.       — Да. — Коннор откашлялся, прогоняя растерянность и непрошенное стеснение. Всё же последнее проявление симпатии несколько выбило его из колеи. — Некоторые демоны ведь копят души и могут передавать их друг другу, да? — Озвучив вопрос вслух, священник почти физически ощутил, как густеет от напряжения воздух вокруг.       — Верно, — кратко ответил Жадность, понимая, что вопрос задан неспроста.       — И отдав определённое количество душ, демон может стать человеком, — продолжил пастор, с каждым произнесённым словом ощущая себя так, словно глубже и глубже тонет в болоте, из которого нет пути назад. Мужчина почесал грудь, зацепив пальцами скрытый под рубашкой крестик, и с силой сжал пальцы свободной руки в кулак, ощущая себя до неприличия грязным. Созревшая ещё в начале дня идея с каждой секундой казалась всё омерзительнее. Он поступал нечестно, лицемерно по отношению к собственной вере, к церкви, к самому Гэвину, который за всё время не отказался выполнить ни одну просьбу, но сердце и какое-то странное предчувствие глубоко внутри твердило о том, что это верное решение.       — Откуда ты знаешь? — Недоверие и подозрение явно читались в низко звучащем голосе. О подобном мог знать или сам демон, или тот человек, которому открылось адское создание, и до недавнего времени Коннор явно не относился к тем людям, которые были знакомы с подробностями перерождения демона в человека.       — В приходе есть девочка, Алиса, — тихо начал Коннор, через силу подняв на собеседника наполненный сомнениями и неуверенностью взгляд. — Её родители — приёмные. Отец когда-то был демоном и переродился, а мать… — Пастор прервался, сглотнув замерший в горле комок. — Мать, Кэра, всё ещё является демоном, и…       — И ты хочешь, чтобы я отдал часть своих душ ей? — перебил Жадность, заканчивая неоформленную мысль.       Коннор кивнул, не отводя влажных глаз от демона. Созданию тьмы даже в душу заглядывать не пришлось, чтобы разглядеть плохо скрываемую надежду, смешанную со стыдом и укором к самому себе. Священнику явно с трудом далась эта просьба.       — Ты же знаешь, что я не могу отказать тебе, Коннор, — начал Гэвин, изучая реакцию на свои слова.       — Я догадывался, — подтвердил пастор, — но я не хочу, чтобы ты соглашался только по той причине, что я тебя попросил. Прими решение сам, поступи так, как считаешь нужным, я готов принять любой твой ответ, отказ в том числе.       Жадность задумался, отвернувшись от собеседника, и направил расфокусированный взгляд в дальний угол комнаты. Демонесса, эта Кэра, скорее всего была из слабых, раз не смогла сама собрать души, чтобы обратиться к Владыке за перерождением, но при этом жила в этом мире. Питайся она чужой энергией, Коннор явно не стал бы просить ей помочь, а значит, она выживала только за счёт местной пищи. Гэвин не знал, сколько точно может просуществовать демон (даже слабейший) в человеческом облике, питаясь только мясом, сам бы он и дня на такой диете не протянул, но низкоуровневые сиблинги могли продержаться в разы и разы дольше. Но и прожить полноценную человеческую жизнь демонесса бы не смогла, осыпалась бы горсткой пепла если не через год, то через два точно. Всё же впитавшаяся в плоть энергия души была слишком слабой и непитательной.       Но хотел ли Жадность помогать ей? Возможно, будь на месте этой Кэры Лень, он бы согласился почти без раздумий, но тратить свои запасы на абсолютно незнакомую и бесполезную демонессу не очень-то хотелось. Своим же согласием он мог бы осчастливить чью-то семью, не потеряв при этом слишком многое. Собственный запас душ был огромен, Жадности хватило бы снабдить ими не только себя, но и ещё кого-то из грехов. Демону низшего уровня для перерождения требовались, по меркам Гэвина, сущие крохи. Грех не был создан для добра и сострадания, и сейчас играть в благородство казалось чем-то странным, противоречащим собственной природе. Демоническая часть уже хотела отказать Коннору в этой просьбе, как Гэвин одёрнул себя, напомнив о том, что ради возлюбленного сам хочет стать человеком. Возможно, пришла пора начать думать не как порождение тьмы, а как обычный человек.       — Рассказывай, где живёт эта Кэра, — просипел Жадность, переведя взгляд на оживившегося Коннора. — Я помогу.