Поверь мне

      Гэвин проснулся рано. В отличие от человека, он не нуждался в постоянном сне, в человеческом мире хватало отдыха раз-два в неделю, а в Аду он мог не спать и по полгода. И сейчас Жадность, который в последнее время спал чаще необходимого, старался аккуратно выпутаться из крепких объятий Коннора и при этом не потревожить сон своего человека. За несколько часов грех отдохнул достаточно и сейчас собирался немного размять затёкшие мышцы. Всё же лежать вдвоём на полутороспальной кровати было хоть и приятно, но очень неудобно, и тело начало подавать недвусмысленные сигналы, оповещая о дискомфорте, к которому демон не привык. А вот сидеть на полу и рассматривать мирно спящего, такого расслабленного и улыбающегося Коннора было куда привычнее.       Стоило Гэвину подняться с постели, пастор неосознанно скомкал и обнял одеяло, хранившее тепло тела партнёра. От такого подсознательного стремления сохранить близость даже во сне, демон ощутил приятное покалывание где-то под рёбрами. Неопознанные реакции собственного тела на возлюбленного уже не пугали, а успокаивали. Эти странные пульсации и попытки источника силы имитировать биение приближали адское создание к человеку, пусть лишь и на короткий миг. Плевать, что ощущения были лишь жалким фантомом, пародией, не самой удачной симуляцией жизни, но они только убеждали Жадность в том, что решение переродиться не было ошибкой.       Нависнув над безмятежно спящим священником, Гэвин невесомо коснулся губами холодного лба, оставляя на мягкой коже нежный поцелуй. Демон мог бы до самого утра любоваться на своего возлюбленного, но всё же решился провести это время с пользой. Чем раньше он заключит договор, чем раньше Первый запустит перерождение, тем быстрее получится вернуться к своему человеку.       «Мой», — неозвученная мысль опаляла не хуже кипящего потока лавы, обдавая жаром каждый нерв. Так приятно и волнительно осознавать, что вот он, Коннор, лежит, не боясь, не прячась, не отталкивая, он здесь, рядом и готов быть вместе до самого конца. Тогда, больше полугода назад, Гэвин даже представить не мог, что будет ощущать столько эмоций разом: радость, удовлетворение, счастье, доверие, уверенность. Любовь. Все те чувства, которые были недоступны раньше, неразвиты до недавнего времени, теперь казались чем-то привычным, тем, от чего нельзя было отказаться, без чего не представлялось дальнейшей жизни. Также нельзя было отказаться и от Коннора.       Напоследок пропустив сквозь пальцы волнистые волосы пастора, Жадность поднялся, принимая свой промежуточный облик. Он не мог появиться перед королём в образе человека, особенно сейчас, когда тот явно начал что-то подозревать, но принимать грязную, омерзительную, проклятую личину греха не было никакого желания.       Обведя силуэт настоятеля взглядом, Гэвин улыбнулся и исчез, медленно растворившись в воздухе струйкой дыма. Расставаться с любимым человеком именно сейчас, после всех откровений, после яркой близости хотелось меньше всего на свете, но ради того, чтобы уже к вечеру вернуться другим, можно было позволить себе уйти без прощаний.       Ад встретил привычной темнотой, продирающим горло едким запахом копоти и частичками пепла, парящими в воздухе. В последнее время даже мерзкий запах грехов, превалирующий в мире людей, казался не таким отвратительным по сравнению с вонью родного мира. Благодаря аромату чистой души Коннора Жадность готов был терпеть смрад человеческого мира, но здесь, в подземном царстве, находиться было практически невыносимо. Столько тысячелетий демон не замечал очевидного, не хотел замечать, отрицал и ждал, что гнильё и пустота родных земель когда-нибудь снова сменятся красивой чащей. Глупец. Жадность почти жалел о проведённых впустую годах, отданных этому проклятому месту. Но лишь почти, ведь уйди он раньше, не повстречал бы то самое чистое, невинное, отзывчивое и доброе создание, что появилось на свет в мире людей. Того человека, ради которого хотелось бросить всё и наконец начать жить. Именно этим и собирался заняться Гэвин, направляясь к чёрным башням королевского замка.       Чертоги короля приветствовали тишиной, темнотой и пустотой. В отличие от своего предшественника, нынешний Первый не держал охраны и остатки элитного батальона Падшего распустил сразу же, как пришёл к власти. Он не боялся нападения, ведь при необходимости сам с лёгкостью мог отбиться от целой армии демонов, но основная причина одиночества Первого была в том, что он никому не доверял. Никому, кроме Жадности. Имея такое преимущество, Гэвин без сомнений и страха приблизился к главному залу, в котором большую часть времени проводил Владыка.       Толкнув огромные двери, грех вошёл внутрь. В огромном зале было так же тихо, как и во всём замке. Вокруг стояла привычная полутьма — темноту, царящую вокруг, рассеивал неверный огонь свечей. Жадность лишь хмыкнул. Что в мире людей, что здесь горящие свечи были единственной константой, объединяющей между собой два противоположных измерения. Даже расположение свечей в чёрном зале королевских чертогов было схоже с их расстановкой в белом зале церкви. Раньше грех не обращал внимание на эту, казалось бы, очевидную деталь, а сейчас, когда он был в шаге от того, чтобы окончательно распрощаться с этим миром и привычным существованием, ему уже было наплевать на это неожиданное сходство.       Обойдя по периметру огромный зал, Жадность вышел на открытый балкон, с которого открывался прекрасный вид на Плато и не столь далёкий город демонов. Первый стоял на другом конце, опершись на полуразрушенные перила, и расфокусированным взглядом смотрел куда-то вдаль, туда, где из вулканов извергались огненные реки. Король выглядел нарочито расслабленным, но грех знал, что это жалкая фикция — Владыка в любой момент мог напасть и уничтожить незваного гостя. Жадность на свой счёт не переживал, зная, что на него Первый не нападёт.       Стоило приблизиться к королю, оставляя почтительное расстояние между ними, демон сосредоточился, стараясь максимально глубоко запрятать любое проявление эмоций. Грех не хотел вызвать у Первого, который явно обладал неким проявлением паранойи, лишние вопросы. Владыка даже позы не сменил, лишь голубые глаза засияли ярче, когда демон подошёл.       — Давненько ты не заходил по своей воле, Жадность, я, можно сказать, удивлён. И что привело тебя ко мне? — раздался непривычно игривый голос. Видимо, король снова обожрался душ, достаточно сильно заглушив свой неуёмный голод.       — Я пришёл заключить договор, — выдержав короткую паузу, ответил Жадность. — Хочу стать человеком, — на выдохе закончил он, внимательно следя за реакцией короля.       Сначала тот даже не сдвинулся с места, замер, обдумывая слова подчинённого. Даже дым в его облике начал двигаться медленнее, тягуче, и от этого страдающие лица, возникающие в хитросплетениях дыма, стали видны ещё чётче.       — Значит, ты хочешь переродиться, — лениво протянул Первый, поворачиваясь к своему подчинённому. Несмотря на спокойный, почти равнодушный тон, в посиневших глазах отразились явные искры угрозы, отчего Жадность напрягся только сильнее. Неужели Лень была права, и Владыка не станет его отпускать?       — Да, хочу, — ответил грех, продолжая сверлить короля упрямым взглядом.       — Что ж, не скажу, что я удивлён. — Демон прошёл мимо Жадности и вернулся в основной зал. Сев в каменное кресло, он продолжил, — я давно подозревал, что скоро ты придёшь ко мне с этой просьбой. Знаешь ли, Жадность, слухи в Аду распространяются быстрее, чем запах копоти после извержения вулкана. Ты ведь в курсе, я уже наслышан, что ты некоторое время сбегаешь в мир людей.       Первый сделал паузу, с недоверием и какой-то скрытой в синих глазах издёвкой разглядывая демона перед собой. Греху категорически не нравился этот взгляд, что-то явно было не так, реакция Первого должна быть иной.       — Я очень удивился, когда впервые услышал, что ты отправился к людям сам, без какого-либо поручения от меня. Спустя время, когда стало ясно, что ты слишком зачастил к ним, мне даже стало интересно, что же именно тебя к ним так манит. Демон, который всеми правдами и неправдами старался избегать посещения человеческого мира внезапно начал проводить в нём почти всё свободное время. Подозрительно выглядит, согласен? — Владыка показательно расслабленно призвал к себе чью-то душу и начал высасывать из неё энергию, не обращая внимания на притихшего посетителя, словно Жадности вовсе не было рядом.       — И вот вчера я наконец решил проверить, что же тебя так зацепило. — Взгляд стал жёстче, острее, вцепился в подчинённого сотней острых клинков, и Жадность понял, как сильно налажал. — Какого же было моё удивление, когда я увидел это.       Король дёрганым движением взмахнул рукой, и в воздухе появилась полупрозрачная картинка. Жадность сразу узнал деревянное окно, через которое сам не раз и не два наблюдал за пастором, без каких-либо проблем опознал его скромную комнату и буквально физически ощутил, как всё его существо сжалось, когда в окне показался он сам — в образе человека, полностью обнажённый, со стаканом воды в руках, который протянул своему возлюбленному.       — Церковь, Жадность! Ты посмел появиться в церкви, позволил себе общаться со священником, вопреки моему главному закону! — Первый яростно зарычал, перейдя на забытый почти всеми древний язык демонов. Глаза налились фиолетовым, опасно мерцая в окружающей их полутьме. — И после этого ты смеешь приходить ко мне, надеясь получить свободу?!       Внезапно Первый испарился, мгновенно появляясь перед грехом. Дымчатая лапа пережала крепкую багровую шею, которая захрустела под напором сильной магии. Жадность пожалел, что так опрометчиво явился перед королём в своей промежуточной форме, которая тяжелее переносила физическое и магическое воздействие от более сильного противника.       — Всё это время ты был послушным, верным, беспрекословно выполнял каждое моё поручение. Я доверял тебе больше, чем самому себе, а ты прямо за моей спиной начал крутить шашни с католическим священником! — Первый кричал, воздух вокруг сгустился, наполняясь гневом и тёмной магией, и Жадность лишь приглушённо хрипнул, предприняв жалкую попытку вырваться.       — Ты меня очень сильно разочаровал, Гэвин. — Грех вздрогнул, услышав из уст короля имя, которое дал ему Коннор. Первый знал даже это… — Но знаешь, я не убью тебя, хоть ты этого явно заслужил. — Хватка на горле разжалась, а сам Владыка, успокоившись, вернулся в своё кресло.       — Твои заслуги перекрывают это нарушение, но без наказания ты не останешься. Во-первых, я не позволю тебе переродиться, ты навсегда останешься демоном и будешь служить мне до скончания веков. А во-вторых, — Первый поднял ладонь, на которой переливался тёмно-синий, почти чёрный сгусток магии, — ты будешь проклят.       Резко выбросив вперёд руку, король направил заклинание прямо в источник силы греха. Жадность упал на колени, хрипя и корчась от невыносимой боли, впившейся жаром огня, холодными иглами льда и острыми зубьями клинков в каждую часть его духа, практически разрывая на куски демоническую оболочку. Жадность не испытывал такой невыносимой боли даже в тот переворот тринадцать лет назад. Но эта боль исчезла так же внезапно, как и появилась, и грех поднял мутный взгляд на Владыку, не осознавая, что из глаз текут слёзы.       — Теперь каждый раз, когда ты попытаешься приблизиться к тому человеку, ты будешь испытывать такую же боль. Чем ближе ты будешь находиться к нему, тем сильнее проклятье будет тебя ломать, и поверь, то, что ты ощутил сейчас, даже не половина возможностей этого заклятья. — Первый встал, подходя ближе, вздёрнул за волосы голову демона, вынуждая смотреть вверх, прямо себе в глаза. — Знаешь, Жадность, мне плевать, что ты трахаешься с человеком, возможно, выбери ты себе кого-то другого, пусть и церковника, я бы закрыл на это глаза, но из всех людей на этой грёбаной планете тебе нужно было протянуть свои грязные лапы к Коннору Андерсону. Ты ошибся с целью, Жадность, очень ошибся, потому что этот человек мой! — прорычал Первый, брезгливо откидывая от себя демона.       — Убирайся! — Глаза вспыхнули фиолетовым в последний раз, а потом магия протащила Гэвина по спутанным лабиринтам коридоров замка, выкинув к порогу. Массивные каменные двери с грохотом захлопнулись, и грех остался в одиночестве.       Жадность растерялся, не зная, что делать дальше. Он поверить не мог в услышанное. Коннор — его Коннор — его возлюбленный с сильной и чистой душой оказался целью самого короля. Теперь Гэвин окончательно убедился в том, что именно Первого видел Коннор ночью после выпуска из академии; именно Первый был тем, кто заставил Хэнка Андерсона начертать ангельские руны на клинках, принёсших победу в битве с Падшим; и именно Первый был тем, кто ответственен за смерть отца Коннора. Сердечный приступ был просто следствием насильного разделения души с человеческим телом.       Поднявшись с чёрной от копоти земли, демон принял истинный облик. Его возлюбленный был в опасности, и теперь, скорее всего, ещё в большей, чем раньше. Жадность привлёк к нему лишнее внимание, спровоцировал Первого, и теперь неизвестно, что планировал предпринять Владыка в отношении любимого человека. Король ждал много лет, не приближаясь к пастору, но станет ли ждать ещё? Но чего вообще выжидал Первый, какова его цель? Ведь он мог давно убить Коннора своими руками, своей силой, поскольку шансов на то, что священник, столь рьяно следующий слову Бога, решит беспричинно изменить своему пути и своим принципам, практически не было. Мог ли Владыка выжидать, когда в жизни настоятеля появится причина для этого?       Странный спазм прошёл по облику, в груди сдавило, и демон втянул обжигающий воздух Ада сквозь стиснутые зубы. Он облажался. Если король, не желая калечить столь питательную душу, ждал возможности склонить отца Андерсона к греху, то Жадность своими же руками предоставил ему эту возможность. Он влюбил в себя человека, Коннор отдался ему, врал ради него, и демон, сам того не зная, открыл Первому дорогу к ничего не подозревающему человеку. И сейчас грех даже не имел возможности предупредить возлюбленного о грозящей ему опасности.       Отчаянно зарычав, Жадность высвободил свою силу и бросился вперёд на каменные врата замка. Раздался оглушающий грохот, а следом защитная магия откинула демона в сторону. Снеся спиной несколько каменных выступов, Гэвин на скорости впечатался в ближайшую скалу, но поднялся почти сразу, не обращая внимания на боль и ожоги от сильной магии Первого. Собрав в руке огненный шар, Жадность прицельно отправил его в самый центр ворот, разбивая на осколки окружающий их барьер. Ярость бурлила и клокотала внутри, подобно кипящему гейзеру, и грех не собирался её сдерживать. Он должен был защитить Коннора любой ценой, даже если для этого придётся уничтожить действующего царя. Плевать, насколько Первый сильнее, Жадность тоже далеко не слабак. Их силы почти равны, за прошедшие с переворота годы мало что изменилось, но теперь, когда Гэвину было, ради кого сражаться, ради кого жить, он просто не имел права проиграть.       Двери главного зала слетели с петель, когда Жадность вломился, обжигая округу неконтролируемым потоком янтарного пламени. Грех едва успел переступить порог, как знавший о его приближении Первый бросился в атаку, отбрасывая подчинённого в ближайшую стену.       — Так ты решил меня отблагодарить за то, что не убил тебя сразу? — громогласно зарычал король, отбивая очередную атаку Гэвина.       — Мне не нужны твои подачки, Гнев! Я лучше сдохну, чем позволю тебе хоть пальцем коснуться Коннора! — закричал грех, бросаясь вперёд, но острые бритвы когтей со свистом рассекли только воздух.       По залу прокатился издевательский смех, отразившийся от стен и приумноженный эхом. В какофонии звуков Жадность едва смог услышать, как враг приблизился к нему со спины. Он успел переместиться буквально за мгновенье до подлой атаки.       — Вот уж не думал, что наступит момент, когда придётся сражаться за еду со своей правой рукой, — в чужом голосе Гэвин уловил жалкое подобие горечи.       — Он не еда! — Жадность бросился в атаку, нанося несколько сокрушающих ударов и пытаясь пробить магический блок Владыки.       — Как я мог забыть, для тебя этот человек ещё и способ удовлетвориться. — Глаза Первого слова налились фиолетовым. — Неужели со священником трахаться интереснее, чем с человеческими шлюхами? — Отбив несколько ударов, король бросился в атаку, не щадя своего оппонента. Жадность вспыхнул от насмешливого тона, перед глазами встала алая пелена, и демон не успел уклониться от особо сильного удара, отбросившего его в сторону балкона.       — Не смей так говорить о нём, ты ничего не знаешь! — злобно прорычал Гэвин, поднимаясь на ослабшие ноги. В животе зияла дыра, Первый вырвал целый кусок из его образа, но демон быстро залечил повреждения.       — Так расскажи мне, Жадность, почему тот, с кем я сражался бок о бок, кому доверял прикрывать свою спину, променял меня на человека? — Первый ослабил магию, а через несколько секунд и вовсе запечатал её в себе, показывая, что больше не собирается нападать. Гэвин, выплеснувший большую часть злости, немного успокоился, но расслабляться не стал, готовый в любой момент продолжить драку.       — Потому что я люблю его, — тихо произнёс демон.       Первый в ответ лишь издевательски рассмеялся.       — Ты любишь? Не смеши меня, Жадность, я не поверю в эту чушь! За двести тысяч лет в тебе не родилось и намёка на чувства, а теперь ты заявляешь, что полюбил священника. Может, ещё скажешь, что он тоже тебя любит? — Первый вытер притворные слёзы от смеха, ещё больше выбесив демона, который снова едва мог сдерживать желание оторвать голову своему королю.       — Всё верно, он тоже меня любит, именно поэтому я не позволю тебе хоть как-то навредить ему. — Грех сделал уверенный шаг по направлению к Владыке, но тот не позволил приблизиться к себе, произнеся несколько слов на проклятом языке. Тело Жадности выгнулось под неестественным углом, а из горла вырвался отчаянный рёв боли, разнёсшийся по воздуху до самого города демонов. Источник силы пронзила невидимая магическая атака пугающей мощи, оставив после себя огромную трещину.       — Твои попытки напасть на меня бесполезны и бесперспективны, — с самодовольной ухмылкой произнёс король. — Ты предал меня, предал мой закон, я в любой момент могу убить тебя лишь одной единственной фразой. Тебе не выстоять, Жадность, каким бы сильным ты ни был! Ни один демон не сможет избежать заслуженной кары, ведь нет ничего сильнее первого закона, который вводит новый король, и именно его ты нарушил. А теперь проваливай, пока я не решил закончить начатое. Хоть живым от тебя больше пользы, чем мёртвым, это ещё не значит, что я бесконечно буду закрывать глаза на твои нападки.       Растворившись в воздухе, Первый исчез, оставляя демона в одиночестве. По остаточному следу магии Гэвин понял, что тот направился в город демонов, а значит, убивать его сейчас Первый точно не собирался, чего нельзя было сказать о Конноре. Сколько ещё времени оставалось в запасе, прежде чем Владыка решит поглотить душу отца Андерсона? Станет ли тянуть ещё несколько недель, месяцев, лет или придёт за пастором в ближайшие дни? Чего вообще ждал Первый, следил за священником, наблюдал, пока его душа дозреет? У Гэвина не было разумных вариантов ответа ни на один возникающий вопрос. Несмотря на сотрудничество, он слишком плохо знал Владыку и не пытался с ним сблизиться. Логика поступков короля была недоступна греху.       Поднявшись, Гэвин бросил тоскливый взгляд на выход в мир людей и переместился на некогда привычный выступ над Провалом. Нужно было придумать способ связаться с Коннором, сказать, что он в опасности. Гэвин боялся за жизнь любимого, а ещё он опасался, что пастор посчитает его предателем. Он же демон, нечистый, вдруг священник решит, что всё это время Гэвин врал ему, чтобы втереться в доверие, и исчез сразу же, стоило только заполучить в свои руки гибкое тело, доброе сердце и невинную душу. Хоть как-то нужно было сказать правду, предостеречь, а лучше — защитить.       Жёлтые глаза вперились в переливающийся светом солнечных лучей портал. А что, если Первый обманул, вдруг никакого проклятья нет, и боль была разовой? Если подумать, Жадность за столько лет ни разу не слышал о подобном проявлении магии. Мог ли король найти время и создать своё заклинание? Стоило проверить, убедиться в том, что эффект был правдивым. Втянув жаркий сухой воздух Ада, Гэвин сосредоточился и переместился в лесополосу на достаточном расстоянии от церкви. Стоило только материализоваться между деревьев, как тело пронзила острая боль, выкручивая внутренности и грозя разорвать на части дрожащий источник силы. Из янтарных глаз неконтролируемым потоком потекла безвкусная влага, и демон, с трудом превозмогая боль, вернулся обратно в подземный мир. Несколько минут потребовалось, чтобы отдышаться и избавиться от остаточных ощущений. Первый не обманул, боль была нестерпимой, разрушающей, а ведь Жадность появился в нескольких километрах от церкви Коннора. Гэвин даже представить не мог, что ждёт его, подойди он хоть немного ближе.       Гэвин не знал, что ему делать, терялся в вариантах, не находя подходящего решения. Может, послать к Коннору Лень и… И подставить ещё её, нет уж! С ней Первый точно не станет церемониться, уничтожит сразу и глазом не моргнёт. Если раньше царёк ни о чём не подозревал и, видимо, не особо следил за своей добычей, погрязнув в насущных делах, то сейчас он точно не спустит глаз с пастора.       Неужели это конец? Придётся вот так просто сдаться, смириться, постараться забыть о существовании Коннора? Если на такой исход рассчитывал Первый, то он явно облажался, Гэвин не собирался сдаваться так просто. Жадность не планировал опускать руки, не сейчас, когда его тянуло к пастору в несколько раз сильнее, чем раньше, не сейчас, когда он знал, что Коннор готов принять его в свою жизнь, и уж точно не сейчас, когда демон знал о грозящей его возлюбленному опасности. Каким бы сильным ни было заклинание Владыки, Жадность намеревался перебрать сотни, тысячи вариантов, чтобы избавиться от его воздействия. Лучше бы Первый убил его сразу, потому что пока Гэвин жив, сдаваться он не собирался.